Мы могли бы служить в разведке

Каждый раз возвращаясь в Скайхолд, Инквизитор устраивает обходы, проверяет своих спутников, проверяет наличие новых проблем у них. Жозефина улыбается ей по дипломатическим нормам, интересуется самочувствием и напоминает о тех политических вещах, с которыми Инквизиции следует разобраться лично. Тревельен она нравится, нравятся ее полезные советы и то, что на нее можно свалить политические разборки. Нравится, с каким почтением из ее уст звучит "леди Инквизитор". Она застает Варрика рассказывающим какому-то орлесианскому послу новую байку о том, как доблестный Инквизитор бесстрашно сразил дракона - Тревельен закатывает глаза, потому что, кажется, она успела перебить всех драконов в Орлее и Ферелдене, и откуда он только берет свои новые байки. Гном бойко подмигивает ей, говорит, что с радостью составить ей компанию в следующий раз, если только она не потащит их под землю, и предлагает сыграть в алмазный ромб. Тревельен кивает, соглашается и кивает. Варрик и Бьянка верно прикрывают ей спину, а она взамен - всего лишь - вытаскивает Хоука из Тени невредимым. Солас кратко кивает и спрашивает "что-нибудь нужно" - "или вы пришли мозолить мне глаза", слышится ей. Солас - эльф-отступник, единственный, кто на полностью добровольной основе вступил в Инквизицию - явно ее не любит. Тревельен выслушивает истерику по погибшему эльфийскому клану, принятой стороне храмовников и взятых в команду Серых Стражах со спокойствием - она ожидала этого. Тревельен сдержанно улыбается ему и проходит мимо, чувствуя прожигающий взгляд в районе лопаток. Дориан запирается в библиотеке, самой оживленной части башни, занятой под мажеские дела, и Тревельен снова и снова обнаруживает его возле кипы книг, под кипой книг или на кипе книг - случайно задремавшем, но все еще с идеальными, закрученными усами. Дориан широко усмехается, льстит и обвораживает, и Тревельен нервно смеется с того, что такой идеальный мужчина - гей. Они мирно флиртуют в перерывах между боями, и неважно, что говорят о тевинтерце остальные, пока он принимает ее сторону. Примыкающий к башне балкон обставлен так, что у нее каждый раз кружится голова, а в ушах эхом отдается "цветик мой". "Цветик мой" - это то, что она может сказать о Вивьен; "цветик мой" - и у нее сводит зубы от сахарности голоса и лживости доброжелательных интонаций. Тревельен достаточно хорошо видит презрительность взгляда и то, как кривится аристократический изгиб губ при разговоре о других компаньонах. Инквизитор улыбается ей через силу, держит спину ровно и ощущает себя в эпицентре орлейской Игры. Лелиана располагается выше всех, с ее балкона прекрасно виден весь Скайхолд, а от ее цепкого взгляда не укрывается ничего. Но она почтенно встает и чуть склоняет голову, когда входит Тревельен. Они обсуждают дела разведки и новую полученную информацию. И понимающе держат свои мнения - схожие - при себе. У Инквизиции слишком много дел, чтобы задумываться о личном. Сестра Соловей в поддержке слегка касается своей рукой ее запястья. Каллен по-солдатски отчитывается и совсем немного запинается, когда Тревельен заводит разговор к более личному. У Каллена проблемы с лириумом, проблемы с отказом от него, и ее долг - как Инквизитора, как… подруги? - помочь ему побороть себя, отвлечься от мрака мыслей. Каллен благодарно улыбается; когда в кабинет входит солдатский посланник, он снова генерал армии. Блекволл снова вырезает что-то из дерева, и возле конюшни на удивление вдруг пахнет не дерьмом, а опилками и пылью. Тревельен прокашливается и с любопытством следит за его работой. С Блекволлом можно помолчать, и Тревельен садится на лестнице, складывает руки на коленях. Она не совсем уверена, что творится у него в голове, но он смотрит с благоговением, когда она приносит ему безделушки Стражей. Кассандра привычно рубит чучела мечом, и кажется, это единственное, чем она занимается - сутками напролет. Тревельен перебарывает желание схватить ее поперек туловища и оттащить от тренировочной площадки, наверное, она будет брыкаться и удивленно верещать "Инквизитор!" с акцентом заметнее обычного. Кассандра ей действительно подруга, и, наверное, она знает ее больше, чем кого-то другого. Кассандра точно поддерживает ее, поддерживала с самого начала, как только она очнулась в Убежище второй раз, нареченная Вестницей Андрасте. Поэтому Тревельен с усмешкой сообщает, что Варрик написал новую книгу, и наблюдает, как Кассандра подскакивает и покрывается пятнами смущения. Быки запевают песню на всю таверну, и эль переливается через края. Железный Бык первый доброволец на битву с драконом; Тревельен оплачивает ему выпивку. Они ведут задушевные беседы о Кун, сравнивая его с андрастианством, сравнивая закидоны кунари и церковников. Он называет ее "босс" - на фоне громких титулов это кажется почти милым. Сера топится в подушках и стреляет в потолок; Тревельен едва не подставляется под удар - стрела пролетает в миллиметре, под порывом ветра колышутся волосы. Сера лихо вскакивает на ноги, губы растягиваются в привычном оскале, она зовет ее приторно-сладким "Инкви", добавляя изрядную долю едкой иронии. Тревельен вновь отчитывает ее за учиненные беспорядки, а та только смеется в ответ. Сера не ставит ее во что-нибудь, кажется, но поигрывает в руке кинжалами, охотно кивает и рвется в бой. Коул наблюдает за всем сверху, сложив руки на груди и будто прислушиваясь. Его губы движутся, когда он беззвучно шепчет - очередные жуткие странности, вытянутые из чужих голов. Тревельен встает рядом, интересуется - приличия ради - каково ему в Инквизиции, не смущает ли его чего, на что Коул поднимает голову и смотрит удивленно. У Тревельен желание по-матерински заботиться о мальчике-духе, и Коул чувствует его, Коул не понимает его. Коул позволяет обнять себя одной рукой, но он ни теплый, ни холодный, и у него нет своих чувств, чтобы иметь свое мнение об этом. Инквизитор идет по длинным коридорам, кивает в приветствии своим солдатам, пожимает руки каким-то послам, лица которых мелькают в памяти калейдоскопом, перекидывается парой фраз с теми, кто выжил еще в Убежище. Целенаправленно идет к Морриган, ведьме родом из Диких земель. Цепкие желтые глаза наблюдают за ней издалека. - Леди Инквизитор, в чем нуждаетесь вы? - говорит нараспев и улыбается краешками губ. Морриган объективна и видит ее на сквозь; Тревельен тяжело выдыхает, расстегивает верхние пуговицы камзола и распускает вид Инквизитора, как вечерами развязывает стяжки корсета - по одной ниточке, потянуть у основания. - Расскажи мне об элювиане, - просит, и Морриган рассказывает. Тревельен ходит из стороны в сторону, вслушиваясь в мелодичный голос отступницы, спасшей мир от Мора, и ощущает, как слова ведьмы уносят ее в Тень. Морриган тормозит ее, резко обрывая свою речь и вырывая Инквизитора обратно в мир материи и демонской Метки на руке. - Ты же была с Героев Ферелдена во времена Мора, - говорит Тревельен в другой раз и просит, внимательно заглядывая в глаза: - Расскажи мне об этом. - О том же спросить ты можешь Лелиану, она тоже была там, - недовольно ворчит, но рассказывает. Тревельен проводит у Морриган времени столько же, сколько выслушивая байки Варрика, советы советников, наставления Кассандры, фальшивое пение Серы и Быка, научные разъяснения троицы магов вместе взятых. Тревельен заглядывает в желтые глаза и не видит там ни сочувствия, ни неприязни, ни благоговения. Она видит в них понимание и слышит его в мелодичном звучании не зачарованных слов, видит в плавных движения и наклоне головы, говорящем "я наблюдаю за тем, что ты делаешь". Инквизитор смотрит на спутников и чувствует сотни сомнений, в ее маленьких руках судьбы слишком многих людей, и спина прогибается под гнетом ответственности - вот-вот и сломается. Тревельен заглядывает в желтые глаза и ощущает умиротворение. Легкая рука колдуньи ложится на плечо и замирает там ровно на два мгновения. - Правильно ли я поступаю? - спрашивает она на подходе, заглядывая в желтые глаза и видя там чистую объективность. - Правильно ли поступаешь? - Морриган усмехается. - А поступает ли кто-нибудь правильно? Что есть правильно? Вы моего ответа ждете? Есть вещи неизменные, неподвластные судьбе, которые вы изменить стремитесь. Вы стоите на тонкой грани - правильно ли это? - она пожимает плечами. - Мы все делаем то, что должно. Если так надо, никто боле не смеет осудить правильность. Тревельен слабо улыбается; легче, конечно, не становится - никакие слова не умаляют ответственности, но во взгляде Морриган молчаливое участие, что лучше любых ответов. Слова вырываются прежде, чем обдумываются, когда Тревельен уже разворачивается и покидает внутренний двор: - Из тебя вышла бы хорошая мать. Морриган только смотрит вслед Инквизитору. Слабо кивает. - Но, видно, не судьба.