Долгожданная встреча

Когда Нара была еще очень маленькой, и они только недавно познакомились, она восхищенно сказала матери, что хочет выйти замуж за принца и стать принцессой. Ее мать была догадлива. - Он не принц. - заметила Зара, укрывая младшую дочь стеганным одеялом. - Ипну просто сын нашего лорда шейда. - Ну, почти принц, - пожала плечами девочка, ничуть не смутившись. - Я вырасту и выйду за него замуж, и буду самой счастливой...лордессой! - Не думай об этом. - строго сказала мать. - Он не человек, и как и Он сам, тем более они благородные. - Он, Он, Он! Ты даже имя Его боишься сказать, как все! Ну и что, что благородные, - буркнула Нара. - Почему я должна перестать хотеть выйти замуж, если мы неблагородные, а он - да? В чем разница-то? - Разница в том, что благородные не женятся на дочерях оружейников. - Даже если я буду самой красивой и смелой из всех?! - Это так не работает, - мать оттерла полоску сажи на веснушчатой щеке дочери, которая пачкалась и рвала одежду почище, чем большинство мальчишек. - Благородные и волшебники женятся только на подобных себе, чтобы их дети наследовали их дар и земли. Ипну вырастет и Он найдет ему волшебницу или дочь другого лорда, чтобы заключить с ним союз. - Но я все равно хочу попробовать! Если я буду нравиться ему больше, то мой принц выберет меня. Я буду лучше всех! - Это не важно. - грустно заметила мать. - Ты просто еще не понимаешь, что не все... люди одинаковы, а они и не люди. Если ты будешь мешать, Он просто выдаст тебя замуж за какого-нибудь человека очень далеко отсюда, и мы с тобой будем видеться очень редко, Нара. Разве ты хочешь уехать нас с папой? И с Ипну вы больше вообще не увидитесь, если это не понравится его отцу. - Зара знала, что детям и так разрешили играть вместе только потому, что ее подруга уговорила шейда закрыть на эти встречи глаза. - Потому лучше подумай о ком-то попроще. Здоровом, красивом и сильном войне или умелом мастере, с которым у тебя будет настоящий дом и семья, а не одни разбитые мечты. - Что плохого в мечтах?! - Нара села в постели, стукнув по одеялу кулаком, и мать уложила ее обратно, прижав одеялом. - В мечтах нет ничего плохого, но несбыточные мечты не приносят ничего хорошего людям нашего положения. - Но, мам... - Все, Нара, хватит! - вспылила Зара. - Ты просто еще маленькая, вы оба слишком маленькие, чтобы думать о таком. Да и что ты вообще о нем знаешь? Знакомы без году неделя, ты просто напридумывала себе глупостей про мальчишку, которого не знаешь даже, и теперь треплешь меня, чтобы я сказала тебе, что они возможны. Они не-воз-мож-ны! Шейды не женятся на людях! Люди не влюбляются в шейдов! Лорды не женятся на простолюдинках, а только портят их ради развлечения, он опозорит тебя, а ему ничего не станется. Ты вообще не знаешь, может быть Его сын пустой, он то кашляет, то горит от жара. Такие мальчишки и вовсе не женятся никогда, потому что у них там ничего нет! Тебе не нужен этот пустой мальчик! Тебе нужен нормальный хороший человек, когда ты вырастешь. Спи. - Он никогда меня не опозорит, - девочка упорствовала, - он... добрый и ласковый... - Он мальчик и будущий шейд. - в голосе матери слышались металлические нотки: усмирять восстания дочерей Зара за шесть родов умела и привыкла. - Он сын того, кому мы принадлежим, как скотина и эта земля, и он будет делать то, что захочет, будет тебе от этого больно или нет. - Не будет... - Будет. И тебе нужно быть осторожной с ним вдвойне. Если он жестокий мальчик, он навредит тебе, потому что ему это разрешат. Страх пробирал Зару, когда она думала о том, что младшая дочь снова осталась вечером у своего "друга" под присмотром Аварис. Да, знакомой ей Аварис, но жившей с главным чудовищем Гиллида, которому могло взбрести в голову посмотреть на сына в любой момент, и в одной комнате с полушейдом, вроде бы послушным, но если безумие его отца проявится в нем неожиданно, когда дети будут играть? Это было страшно, очень страшно. Но все же чуть менее безнадежно, чем мысль о том, что ее маленькая девочка останется в замке навсегда, как ростовая живая кукла для любимого наследника, и им с Торнаком будет нечего с этим поделать. Так хотя бы оба на виду, и дочь дома вечерами. - А если добрый?! - Тогда ты навредишь себе сама, мечтая о том, что тебе не полагается, и выйдешь за кого-нибудь из оставшихся не у дел старой девой. - от беспокойства мать выглядела усталой. - Намучаешься потом с таким мужем. Запомни: он может быть каким угодно, но сын шейда не для тебя. Вы разные. Нара отвернулась к стенке, так и не смирившись с таким положением вещей, пнув деревянную стену и начав выпутывать кусок серой пакли между бревен. Почему пока им восемь, им можно играть вместе, говорить и вообще делать все вместе, но, когда они вырастут, их разведут, как овец по разным загонам, и только потому, что ее отец - оружейник и человек, а его - лорд и шейд? Шейдов вообще никто не любит, а ей еще и запретили его даже мечтать про Его сына. Как их будут любить-то, если это запрещено? Почему даже думать нельзя, ведь все мечтают о том, как сложится их жизнь?! Это было нечестно, и Нара не хотела принимать такие правила, о которых как-то договорились их родители. Воин или мастер, и куча детей, - это Наре не нравилось, она лучше вообще убежит из дома, если ее будут сватать за какого-то война. А может быть они с Чудовищем вместе убегут, он всегда мрачнел, когда она спрашивала про его отца. Отцы и матери вообще все портят. *** Папа говорил Наре не оставаться с Ипну наедине после того, как они оба начали созревать, чтобы "между ними не случилось непоправимого". Это вызывало у Нары презрительное фырканье: гораздо более реальной опасностью для "непоправимого" были мальчишки на конюшне и преисполненные гордости оруженосцы, заканчивающие свое обучение. От более возрастных ухажеров ее пока защищали правила военной крепости, в которой повесили бы любого, кто снасильничает подростка добрачного возраста, и небольшая острога, которой она владела очень ловко. Но ее отец, мастер над оружием Торнак, считал, что полушейд унаследовал горячий "темперамент" своего отца, поэтому вот именно с ним девочке, превращающейся в девушку, оставаться не стоило. Нара и Ипну вместе попытались понять, что именно имел в виду ее отец под "темпераментом", греясь на крыше старой мельницы. Нара лежала щекой на его начавшей расширяться груди, закинув колено на худое бедро полушейда, чтобы не скатиться по скользким листам железа, и даже в этом положении между ними не возникало никакого взаимного напряжения. В последний раз им влетело от матери Нары, когда она увидела их сидящими на мосту в даже менее "переплетенном" состоянии. Они валялись в обнимку довольно часто, что в комнате на подземном этаже замка под свисающими магическими талисманами, что на печи их в доме, и менять свои привычки из-за взросления Нара не собиралась. Полушейд был безопаснее всех ее приятелей, и за эту бережную любезность был особенно ей любим. Нара не возражала бы, если бы он был чуть менее вежлив и тоже пытался ее позлить, как другие мальчишки, дергая за волосы или край юбки, чтобы задрать ее до ушей. Иногда. Но единственный раз, когда Ипну касался ее юбок, был, когда Нара второпях одевалась на улицу, и верхняя плотная юбка завернулась тугим жгутом, попав концом за пояс. Нара ругалась, выкручивая грубую ткань, а потом вздрогнула от холода металлической перчатки, пальцы которой осторожно вытолкнули конец ткани из-под стяжек на талии и аккуратно опустили его к ее коленям. Нара слегка смущенно уставилась на полушейда, обнаружив его у себя за спиной и так близко, но в нем не было и намека на что-то мерзкое. - Я не смотрел, - мягко заметил полушейд, и она и в самом деле видела, что красно-черные ресницы плотно скрещены, - я услышал, что ты запуталась и хотел помочь. - он поднял металлические перчатки ладонями вверх и отступил на два шага назад. - Я подожду снаружи. Так будет правильно. "Правильно!" - это было его любимое слово. Это слово ее радовало и бесило одновременно. Оно делало простые вещи слишком сложными, но одновременно и составляло в полушейде одну из его частей, которую она любила. Хотя... она любила его целиком, привыкнув к его "лягушачьей" вытянутости и худобе, которая казалась ей чем-то изысканным на фоне здоровых сверстников. Нара не успела ему ответить, а после, вспоминая этот момент, она жалела, что не привстала тогда на мыски своих грубоватых сапог и не поцеловала его бескровные губы или хотя бы впалую щеку, но им было двенадцать и она считала невозможным целовать мальчишку первой. А зря. Ее приятель был последним, кто осмелился бы прикоснуться к ней, и это было даже обидно, что именно от этого прикосновения она бы не отказалась. Он уже был выше ее ростом в двенадцать, хотя были времена, когда Чудовище было на целый палец ниже. А уж тоньше ее он был практически всегда, Нара без труда могла приподнять ворчащего полушейда за пояс, потому что веса в нем было меньше, чем в ней самой. Не то, чтобы Ипну возражал против такой игры, но он обычно выкручивался из ее рук и вставал рядом. Ему казалось важным давать Наре возможность быть "больше графиней, чем рыцарем", потому что "она уже почти девушка, а о девушках нужно заботиться". По мнению Нары, самому полушейду была больше нужна девушка-рыцарь, чтобы никто не отпилил ему коготь или не отрезал прядь двуцветных волос, чем хрупкая графиня, на что полушейд презрительно задирал вверх тонкий длинноватый нос: он не хотел нанимать ее своим телохранителем, особенно если она еще раз поднимет его таким образом. Но в последний год Нара с ужасом отмечала, что подозрения матери, открыто требующей "отлепиться от молодого шейда", не были беспочвенны. Привычка переросла во что-то большее, заполнявшее ее собой так, что, казалось, она вот-вот научиться летать или взорвется живыми искрами. - Тебе уже нравится кто-то? - как бы между делом поинтересовалась Нара, приняв для себя, что ей не повезло влюбиться в очень нерасторопного кавалера, который неловко убрал за белое ухо красно-черные волосы. - Ты мне нравишься. - Нара замерла, не веря своему счастью, что ее первая детская увлеченность оказалась более счастливой, чем у большинства ее сестер, но потом призрак счастья разбился, как стеклянная бутылка о камни на пустоши. - Ты мой единственный друг. Все остальные так хотят видеть меня кем-то другим, что у меня не остается и шанса когда-нибудь узнать их ближе. - И ты пока еще не влюблялся? - она была смелой, чтобы спросить его открыто. Ипну уставился на нее, подозрительно сощурив красные глаза и выискивая в ее словах подкол. Но потом просто положил острый подбородок на не менее острые колени. - Я бы не хотел влюбляться. - Почему? - возмутилась Нара. С одной стороны, ее обрадовало, что сердце Ипну еще свободно, и ей не придется сражаться за него с вероятно более красивой или образованной соперницей (образованных она опасалась особенно, потому что полушейд практически жил в книгах между их встречами), но его решительный выбор был тоже не самым лучшим вариантом. Нара бы предпочла услышать что-то вроде того, что Ипну еще ждет своего часа, или чтобы он намекнул, что они могут со временем стать чем-то большим, чем друзьями. Она не хотела сразу знать, что он заинтересован, потому что пока слабо представляла, что им с этим интересом делать, но ей нужна была открытая возможность в будущем, чтобы к горлу прекратил подступать неприятный комок. - Потому что из этого не выйдет ничего хорошего ни для нее, ни для меня. - Почему?! - она тряхнула пышными волосами и села совсем рядом с ним, заглядывая в его бледное лицо. - Ты просто трусишь, Ипну! - Я не трушу, - мягко отозвался полушейд. - Посуди сама. Я, - он раскрыл длинные пальцы, чтобы когти блеснули в лучах закатного солнца, - выгляжу весьма специфически и очень часто болею. Если мне не проткнут сердце, я все равно могу умереть рано, у меня проклятая кровь, - Ипну прижал черную рубашку к своему впалому животу, чтобы она обрисовала почти все его ребра и выступающие кости, и Нара зло выдернула ткань у него из руки, чтобы прекратить эту демонстрацию, - и девушке придется плакать по мне, а я бы не хотел расстраивать девушку, которая будет мне дорога. - Нара показательно закатила глаза: Ипну открыл новые горизонты занудства и ещё один океан осторожности. - Находиться со мной рядом будет опасно, потому что охотники на ...существ, которые будут приходить за мной, могут навредить той, которую я буду любить. Потом, ты видела моего отца и меня? Мы очень похожи, только я уродливее, - Ипну натянул пальцами кожу на скулах, показывая тонкие щелочки шрамов, которые иногда открывались в злости, расширяя ему и без того усаженный острыми зубами рот, - я не хочу, чтобы у моей девушки были уродливые дети из-за меня, которые могут тоже быстро умереть. Пусть лучше она заведет себе красивых и здоровых от кого-нибудь еще. Если шейдов создают искусственно, их обычно избавляют от возможности иметь потомство. - он презрительно поднял верхнюю губу, неосознанно повторяя мимику Дурзы, лишавшую его последнего намека на красоту. - Теперь ты можешь догадаться, почему. Каждое новое поколение все хуже. - Все, хватит, я поняла, - взмолилась Нара, упав перед ним на колени и молитвенно сцепив пальцы в замок. - Прекрати. - Я рад, что ты меня понимаешь. - спокойно согласился полушейд в ответ на эту смесь сарказма и актерства, и смотря в ее глаза сверху вниз, как настоящее холодное божество. - Потому что... - Я поняла, что ты идиот. - перебила его Нара, поднявшись с колен и снова сев рядом с насупившимся полушейдом. - Нет, ты не подумай, ты умнее меня во всём: языках, науках, магии, во всем сложном, как ты любишь, это и так понятно...- она повернулась и откинулась на его плечи спиной, чтобы ее лицо видело только хмурое закатное небо Гиллида, а не сын шейда. - Но в остальном ты идиот. - Не очень-то вежливо с твоей стороны, - проворчал Ипну, покорно держа ее на своих плечах, и подняв локоть, чтобы девушка не ухнула с него боком на камни - Ты стала очень много ругаться, Нара. - Прекрати быть идиотом, и я перестану ругаться, клянусь, - хрипло ответила Нара, вытерев со щеки таки выскользнувшую слезу. - Ты просто опять все решил заранее сам, чтобы оно было "правильно", а об остальных ты не подумал... - Каких "остальных"? - не понял полушейд, прислушиваясь к ее изменившемуся дыханию и пытаясь понять, где именно он сегодня сморозил глупость, что подруга так на него обиженна. - Я принял решение только для себя. Я буду один. Всегда. Я не сделаю никого несчастным. Где тут "остальные"? - он задумался. - Отец взбесится, это да. - мальчишка вздохнул, вспомнив о еще как минимум четырех годах опеки старого шейда, с которым иногда невыносимо было даже говорить. - Ну, и пусть, не заставит же он меня силой этим заниматься. Он переживает только за то, чтобы я не опозорил его "честь", плевать ему на чье-то счастье также, как и на мое. "Ты идиот," - беззвучно прошептала Нара одними губами, зажмурив предательски слезящиеся от пыли, как она надеялась, глаза, - "это не тебе решать, кому быть счастливым или несчастным от того, что ты ... идиот!" Впрочем, разве она сама была лучше? Они проводили вместе уйму времени, когда сбегали по крышам из-под гнета вечных правил взрослого мира, в который оба уже должны были вот-вот вступить. И при всей ее смелости она ни разу так и не поцеловала свое заколдованное Чудовище, отправлявшееся завтра с матерью к перевалу Седловины, еще не зная, что они встретятся не через неделю, как договаривались, а только через девять лет. *** Нара толкнула дверь, которая оказалась так интригующе не заперта. Он тоже не мог уснуть, как и она, а значит почувствовал это сладкое напряжение, не оставлявшее ее с того момента, как она заключила его в свои объятия после битвы за Гиллид. Он был у себя, лежал в постели с открытыми глазами, которые она с трудом различала в темноте по отражению в них лунного света, падающего из окна. Ее не-слишком-прекрасный принц, проклятый текущей в его жилах кровью великого шейда Дурзы и унаследовавший его силу и облик. Она слишком долго ждала. Она ждала каждую ночь, замирая точно также, как он и сейчас. Ждала, искала его в каждом движении ночного сумрака, во вскрике птицы в темноте, надеялась, что ее волшебный друг вернется к ней, и, если только ради этого ей пришлось пройти войну, отбросив остальные цели, то пусть. Она, как рыцарь, совершала подвиги, чтобы расколдовать своего возлюбленного, пусть он и называл ее только подругой. Но она хотела больше, чем поцелуй. Копейщица села верхом на мага, которого пустынное племя почитало, как свое божество, пошарив рукой у него между ног. Желание было взаимным, хотя он никак не отреагировал на то, что она его оседлала. Она сжала его рукой, лаская, без всяких прелюдий: на это не хватало терпения, ноги сводило от желания. - Я не могу, Нара. - обреченно простонал молодой шейд, поднявшись в постели и ссадив ее с себя. - Я не могу так с тобой поступить. Уйди. - Молчи. - Нара поцеловала Хентиаменти, прижимая к себе его голову за пестрый затылок. - Заткнись. - одного поцелуя за все эти накопившиеся годы было мало, и ей все-таки понадобился еще один глоток воздуха, чтобы не задохнуться. - Просто целуй меня и не неси больше этот бред. - Это... не, - часть фразы полушейда утонула с третьем поцелуе, потому что выпускать его снова Нара не собиралась, лучше было умереть сейчас от его когтей, чем ждать еще десять лет, смирившись с несправедливостью судьбы, -... послушай, это... неправильно, мы же не... - Заткнись! - копейщица подцепила ткань рубашки под нагрудником, сжала ее в кулаке и силой притянула его к себе, настойчиво лаская. - Я не буду больше тебя слушать, ты меня достал. Ипну замер перед ней, как всегда, сделав "безупречный выбор" обнять столбик кровати вместо сильного и гибкого тела воительницы. Нара даже уже чуть меньше жалела, что потеряла невинность не с другом, а с более опытным мужчиной, потому что, если бы она не знала, как все должно происходить, то, может быть, повелась бы снова на его метания. Но не в этот раз. Не в этот раз. Девушка пантерой поднялась на постели, обхватила полушейда за плечи и уронила его на себя, обнимая ногами и лаская выступающие крылья лопаток, длинные пальцы, костяные плечи и впалый живот под рубашкой, которую избавила от пояса. Он спал почти полностью одетым, это было так на него похоже: Хентиаменти, вечно закованный в свои латы и волшебный ошейник, холодный и белый, как дорогой южный мрамор, и такой глупый по части всего того, о чем не пишут в книгах... - За...фтнись, - это слово смешалось с еще одним крепким поцелуем. Она бы сейчас с удовольствием прочно оседлала его ближе к ключицам и его губам, чтобы он сам мог почувствовать, как долго она его ждала, но побоялась быть слишком тяжелой для широкой, но тонкокостной грудной клетки старого приятеля. Да и Ипну иногда так взвинчено реагировал на прикосновения, что ему лучше было оставаться сверху. - Я... - Ипну выдохнул, потому что уже почему-то голая коленка Нары оказалась между его ног, пока он пытался вывернуться из ее рук, и раздражала его стыдную часть тела недвусмысленным трением. Девушка задрала конец его длинной рубашки, садясь ближе и запустив ему ладонь между бедер. На обратном движении ее рука пошла вверх, приподнимая его от конца до корня, и полушейд не смог договорить, потеряв весь воздух. Нара сжала губы: пусть только попробует сказать, что он не хочет, вот пусть только соврет ей сейчас. По его вспыхнувшим скулам и легкой дрожи и так было понятно, что он просто волнуется, но волнение это было больше приятным, поэтому она продолжала ласково подталкивать его в пах, чувствуя отзывающуюся мужскую суть. Предрекаемой ее покойной матерью пустоты там как-то не наблюдалось, и полушейд, хоть и доходил до смысла происходящего медленно, но был в порядке. - Я хочу тебя, - она приподнялась и сбросила рубашку под ошарашенным взглядом багровых глаз, прижалась грудью к черной ткани, царапая нежную кожу о шитье нагрудной брони шейда. - Я хочу сделать это с тобой,.. идиот. Мой любимый нерасторопный идиот. - она еще раз поцеловала его, запустив руки под нагрудник и лаская его грудь пальцами, раздражая соски, а второй рукой взяла его ладонь и прижала к своей груди, которая так ладно в ней уместилась, показывая ему правильные движения для ответной услуги. - Проснись уже, мой принц. Воспользовавшись новой порцией замешательства, Нара, сама раскрасневшаяся от прилива чувств, отстранилась и стянула с себя кожаные штаны, в первый раз пожалев, что перестала носить юбки еще в детстве, потому что Ипну, просто глазевший на нее в таком непривычном виде, очнулся только в самом конце, чтобы помочь ей снять плотную ткань с лодыжек. Нара была уверена, что помог он из рефлекторной вежливости, а не потому, что хотел снять с нее одежду сам. С Ипну это не работало: если она раздевалась, чтобы подразнить его, он пытался ее прикрыть и одеть, чтобы она "не замерзла, и никто не увидел ничего лишнего". - Ты... - полушейд, так и оставшийся сидеть на постели одетым, оглядывал ее изменившееся с подростковых времен тело, и Нара, почти зло сощурившись, приоткрыла бедра, от чего красный взгляд тут же метнулся в сторону. - Женщина... - она засмеялась, откинувшись перед ним, и сдернула шнурок со своей тугой косы, распустив золотистые с медным блеском волосы, шедшие мелким бесом. - Я определенно женщина! И заметила это гораздо раньше тебя, Ипну, потому что ты игнорируешь этот факт уже много лет. - она выдохнула. - Давай, ты ведь тоже этого хочешь. - Нара чуть опустилась и уперлась ему ступней в пах, сжимая пальцы и намекая, что ее догадка небезосновательна. - Хватит врать. Полушейд чуть поднял брови: если принять во внимание даже одно тело воительницы, сильное, гибкое, здоровое, роскошные волосы на плечах, контрастировавшие с теми, что были ниже, куда он то и дело неосознанно проваливался взглядом, то ее бы захотел любой. Даже без учета всех лет их знакомства ее сейчас сложно было не хотеть, особенно когда она вела себя как... влюбленная львица. Так что это был вопрос, на который ему не оставили возможности ответить отрицательно. - Нара...Мои когти, моя больная кровь... - под ее взглядом обычно холодный и безэмоциональный молодой шейд путался в словах, растеряв свое величие и больше напоминая ее трепетного друга, спотыкавшегося о свои длинные ноги во дворе Гиллида. - Но... мы не муж и жена. - Я тебя сейчас ударю по лицу, - мрачно сказала девушка, сжав упомянутые им когти и лаская его длинные пальцы и пространства между ними поцелуями, пока те не стали влажными: у нее был свой способ "поклоняться" Хентиаменти, от чего того бросало в жар. - Скажи мне только еще одно "но". Я ждала десять лет. Я думала, что ты умер, дважды. И, даже если ты проделаешь это трижды, я все равно буду тебя любить, Чудовище. Твои когти меня не пугают, меня ничто не пугает и мне плевать, кто и что об этом подумает. Не надо мне больше твоих "но"! - Я не... - Или еще одно "не", и я тебя сама убью, Божественный! - Я никогда этого не делал! - выпалил полушейд, коротко глянув ей в лицо. - Вряд ли... выйдет хорошо. - это была скорее попытка спастись, он юркнул куда-то в ящик внизу кровати, но девушка вытащила его назад за одежду, едва не выбив из его рук какую-то стекляшку. - И, Нара, хотя бы выпей вербену, чтобы я не мог зачать тебе, я не хочу сломать тебе жизнь, чтобы ты мучилась! - она взяла у него травы, которые спасали пылких женщин от лишних детей, и с силой бросила пузырек на каменный пол вместо ответа. Жизнь он ей и так сломал, но уже очень много лет назад, когда Нара поднесла свечу к лицу найденного во мраке гиллидских коридоров Чудовища с грустными багровыми глазами, которое лишило ее сердца на раз. Наре было безразлично, кому служить, она хотела быть рядом с ним, умереть за своего Принца, потому что каждый, кто покусится на пеструю красно-черную голову - ее смертный враг. Гальбаторикс, эльфы, Сурда, маги, вардены, - все это было вторично, потому что значение имело только то, что при этой власти он должен был выжить, в изгнании или почете, а она будет рядом с ним. Нара была самой ревнивой поклонницей Хентиаменти еще до того, как пустынные варвары создали его культ, а кто носит корону Алагейзии - о том пусть голова болит у других. Люди жили, что при шейде, что при Губителе Теней, и жили примерно одинаково. Ипну проследил за бегом осколков по влажным каменным плитам, покачав головой: Нара была в таком настроении, что, даже будь полушейд куском камня, ему бы не удалось избежать ее любви. Львица с золотой гривой вьющихся волос, выросшая на холодных пустошах... Чудесная девушка, с которой он провел самые лучшие годы невинного детства еще до смерти матери и безумия отца... - Единственное, почему у тебя еще не завязан рот, - Нара села и помогла ему снять нагрудник и рубашку через голову, вздохнув от того, что ему приходится ходить с таким тяжелым хомутом на шее постоянно, - это то, что мне нравится его целовать. - Нара, мне нельзя быть внутри, если ты не выпьешь... - она наклонила его к себе, и полушейд неловко последовал за ней, привстав над ней на локтях: она уже давно приняла решение, где бы она хотела оставить его томиться от удовольствия, и это точно было не снаружи. - Не бойся, - Нара наконец-то прижалась к его бледной коже, лишенной брони, и млея от удовольствия от его легкого дыхания на своей коже. - Я помогу тебе, чтобы не потеряться. - он хрипло хихикнул, целуя ее шею: молодой некромант просто обязан был "потеряться" в двух-трех дверях женского дома, и она потянула его за ухо. - Давай я сначала сделаю тебе так... Она скользнула под его руками вниз, но он решительно вытащил ее лицо обратно. - Нара, - осуждающе сказал полушейд тоном, каким отец отчитывал ее за оцарапанную коленку, - я хочу видеть тебя, а то, что ты пыталась сделать губами... - Тебе неприятно? - спокойно спросила его девушка, обнимая его поясницу ногами и все-таки перекатившись наверх, чтобы получить удовольствие от своей победы и рассмотреть своего расколдованного "принца" получше. Ее лягушонок вырос в прекрасного мужчину. Высокий, стройный до хрупкости, но с безусловно мужской фигурой: узкие бедра, как у подростка, широкие плечи, длинные руки, которым достались почти все мышцы в его теле, правильное, но не похожее ни местных восточное лицо, как у сказочного гостя, и бесконечной красоты сухие пальцы с длинными когтями, сформированными кольцами металлических перчаток. - Я не хочу, чтобы ты испачкалась об меня. - сказал Ипну, все-таки потянувшись к ней руками, но потом остановился и кончиками когтей и тыльными сторонами ладоней очертил контуры ее тела, не сжимая пальцев и едва касаясь загорелой кожи девушки, как будто она смялась бы от его касания, как крыло бабочки теряет пыльцу и форму в руках нетерпеливого ребенка. Нара была воином, и хрупкость не была ее чертой, но от этих прикосновений по коже побежали мурашки. Ее нельзя было сломать силой, но от этой нежности она сладко сломалась изнутри сама, захотела отбросить всю свою самостоятельность и воинственность и раствориться в крепких бережных руках своего принца, принадлежа ему. - До того, чтобы ты мог меня испачкать, еще далеко. - Ипну задохнулся от такой наглости и того, что она делала с одним из его пальцев вместо того, от чего он отказался для своей плоти под простынями, но даже вид этого действа его смущал, и Хентиаменти отвернулся в сторону подушки. - И, во имя всех богов и тебя, кстати, тоже, - она пощекотала его ребра, чтобы возобновить активную игру, выгоняя из укрытия, - я отдам свою душу за то, чтобы ты меня "испачкал", Божественный. - она снова сжала его, ритмично подогревая, с наслаждением отметив, что он стал влажным. Значит, точно не пустой. Хотя, она бы ему простила. - "Благослови меня собой". - еще в детстве Нара выучила за матерью полушейда несколько фраз на языке пустынников, но, судя по тому, как широко открылись его глаза, использовала их явно невпопад. - Нара, это мерзко! - Тогда не ной и покажи, как тебе не мерзко, - она слегка ерзала на выступе ткани его штанов, улыбаясь, как довольная кошка, чтобы он почувствовал, как сильно она его ждала. Она уже просто хотела взять и привести его в себя, теряя всякое терпение, как бы он не выкручивался в ее руках. В таком запале Нара победила бы не то, что длинного и тонкого Хентиаменти в схватке, прижимая его руки к изголовью, она бы ургала сейчас победила. - И что, все так просто? - Нара от удивления опустила руки, которыми придерживала его запястья, чтобы он не сбросил ее с себя: ее приятеля как будто подменили. В уголках миндалевидных глаз таились алые искры иронии, а сам полушейд откинулся на подушки, как в самом деле настоящий избалованный лорд, которому предложили не слишком увлекательное развлечение. - Никакой игры, прелюдии, таинства? Это так и происходит? - Подлец, - прошептала девушка, осознавая, что в нем хватало скрытых сторон, и Ипну, уловив сказанное, иронично поднял брови: она сама хотела узнать его интерес. - Тогда покажи, как ты хочешь. - Я хочу сам позаботиться о тебе, - спокойно отозвался полушейд, приблизив свое лицо к ее, как будто для него не было ничего более естественного, и это не он шарахался от каждого прикосновения, как испуганная лошадь, - хочу оказать тебе почет и ласку, какую ты бы получила от меня, если бы стала моей женой. Поэтому, - он аккуратно уложил ее на подушки перед собой, - позволь теперь мне принять правление. - Идиот, - прошептала ему на ухо девушка, вздрогнув от первого прикосновения: его работа предполагала знание устройства тел, и все, что нужно, он нашел сразу. - Ты каждый раз будешь так долго доходить, по десятку лет? - она в самом деле подумывала, чтобы просветить его сразу насчет того, что это не последний раз, и если он еще раз сунет ей под нос свои травки, то получит по рукам. Нара хотела иметь детей всегда. И если они будут красноглазыми с острыми зубками - она будет любить их от этого еще больше. - Нет, - мягко отозвался полушейд, внимательно следя за изменениями ее лица, чтобы поймать наиболее приятные ей движения, и принимая инициативу. - Если я не хочу быть грубым, это не означает, что я не мужчина. - полушейд чуть смущенно улыбнулся. - И в следующий раз у меня уже будет... опыт. Нара блаженно вытянулась под ним, открываясь его рукам и не только: нравился. Ипну нравился ей особенного, потому что, при всей его неторопливости и отсутствии напора, сын шейда был надежным, ласковым, и даже еще более желанным от того, что его прикосновений нужно было ждать так долго. И, о, как он умел пользоваться этим! Он не торопился, с удовольствием изучая ее движениями, целуя то колени, прижимая их рукой к своим ребрам, то опуская голову ниже, к основанию ее ног. Ипну не желал вторгаться, пока его не позовут достаточно сильно, чтобы покориться добровольно и счастливо, как долгожданному гостю. Нара, вскидывая голову и лаская его лоб, длинные пестрые волосы, спину, уже потеряла ощущение пространства, растворившись в ощущениях, стекающих по ее загорелой коже маленькими солеными капельками. Это было чистое блаженство и томление, подогреваемое его прикосновениями, от которых возбуждение стало уже просто невыносимым, как пытка. - Зачем, - она обняла рукой его подбородок, лаская тонкие черты лица полушейда, улыбавшегося ей хитрой, но сладкой улыбкой, изгибаясь под ним в максимально удобную, умоляющую позу, - зачем ты меня так мучаешь? - Я же все-таки шейд, - ласково отозвался он, поцеловав ее запястье и поведя по уже дрожащей от нетерпения коже длинным белым носом, - мы просто обязаны причинять страдания живущим, разве ты забыла? Нара, теряя слова, просто взвыла, как самка животного, прижав его к себе, и пытаясь самой найти положение, чтобы он оказался там, где она желала его чувствовать. Здесь Хентиаменти уже потерял свою власть: он знал устройство ее тела, но вот в том, как поведет себя в этом падении его собственные части, он не был уверен, как и в том, как долго он сможет продержаться, чтобы довести ее до конца. Нара улыбнулась, целуя его плечо. Пальцы сложились в небольшую лодочку вокруг его плоти, прислонив его к самому началу пути, чтобы он привык к скользящим движениям. Она ждала десять лет, а сейчас осталось несколько движений, мгновений... - Нара! - в ответ на возмущенный оклик она поцеловала его в кончик длинного носа, потому что ее пальцы сжались чуть сильнее, заставляя его протискиваться вместо скольжения, и ответное напряжение возникло сразу. - Ты торопишься... Но она бы уже сошла с ума больше, чем все шейды на свете, если бы не торопилась, принимая любовь своего принца. Это любовь, иначе быть не могло. Зеленые с небольшими точечками глаза смотрели в красные глаза напротив абсолютно одурманено: в этот раз она таки поймала свое Чудовище раньше, чем оно успело сбежать или взлететь, и отпускать его больше не собиралась. Даже несбыточные мечты сбываются, если не бояться следовать за ними. *** Полушейд проснулся, стряхивая тяжелое и сладостное наваждение, в котором он поддался искушению сломать жизнь своей подруги детства. Желал ли он ее? Конечно, особенно после Фархтен Дура. Но он не был уверен, что это желание является сколько-нибудь отличным от всплеска эмоций, усиленных слиянием с духом. Нара была особенной, но и единственной девушкой, которую Ипну знал так близко. Она была для него собирательным портретом всех девушек, поэтому в его снах, когда он терял над собой власть, он видел ее лицо. Да, она тогда пришла к нему, сама села на его колени... Но это тоже было понятно: всем было страшно в ночь перед битвой, и инстинкты брали свое. Последний раз порадоваться жизни, когда можешь умереть следующим утром. Она уже была с другим, наверняка, а полушейд также вполне мог интересоваться другой, другим, или никем. Их желание не стоило и яичной скорлупки. Минутному наслаждению Ярзла, смирившийся со своим настоящим именем, предпочитал постоянное знание, что больше ни один шейд не появится в жизни Нары, и она сможет вести спокойную, долгую и правильную жизнь человека, каким она и являлась. И ему в этой жизни места не было. Мнение самой Нары Ипну спрашивать не собирался, ни сейчас, ни перед первым их расставанием. Он знал, что она заинтересована в нем, но надеялся, что Нара не влюблена. Пожалуй, в отношении женщин полушейд согласился бы со своим отцом в одном: им нужно больше опеки и заботы, и меньше возможностей совершать опасные для них самих поступки, потому в своей любви они теряют рассудок. А роман с одержимым явно выходил за пределы того, что могла себе позволить обычная человеческая девушка.