пока дома нет никого, давай затушим свечи и нальем какао вместо кофе изрезанный стол, возможно, сделает счастливым нам на каждом первом вздохе и я знаю, мы будем петь, глядя в глаза друг другу дни и ночи все гораздо проще, когда впереди свет когда впереди свет, все гораздо проще (с) orange house – все гораздо проще
Дождь всю ночь любовно заливал улицы и кварталы, размножив тысячи луж буквально за час, а после подкрепив собственный успех еще таким же количеством. Без внимания не осталось ни одной выбоины в дороге, ни одной маленькой трещины или неровности на тротуаре. Ранним утром многие таксисты-работяги кляли со вкусом испортившуюся погоду на все известные им лады. То, что вчера каждый мечтал хотя бы о слабом ветерке с севера, способном развеять угнетающую жару, забылось слишком быстро. Потому не все с началом нового условно рабочего дня (кто-то в субботу все-таки предавался блаженной лени, валяясь в кровати до полудня, вызывая этим зависть у многих) были готовы больше к апрельской или даже майской, чем июньской прохладе и противной мороси с неба вместо вездесущего солнца. Девушки неуклюже перепрыгивали через лужи на высоких каблуках, то и дело балансируя на них и изредка падая в грязноватую воду луж; презентабельные мужчины с кейсами и кожаными чемоданчиками шли уверенно, прикрываясь неизменно-черными зонтами от осадков и не выражая никаких эмоций. Все было серо, скучно и обыденно. Весь день вообще отличался какой-то ненормальной, по нью-йоркским меркам, естественно, тусклостью и оттого будто вопил о том, что именно сегодня произойдет что-то из ряда вон выходящее. Таккер заснула на первом попавшемся на пути диване (первый этаж, две двери направо, одна — налево), свернувшись калачиком и пытаясь обнять то свои ноги, то маленькую подушку, родную сестру которой она подкладывала под голову. По «Башне» гуляли нещадные сквозняки, и, наверное, от этого Энди снилось что-то неприятное — хлопанье форточек, тени на стенах и собачий вой где-то вдалеке. На Манхеттене, вообще-то, бродяжек было немного, но в родном городе некоторые девушки по ночам в одиночестве через темные дворы ходить опасались: наткнешься на дикую стаю и думай, в какую сторону бежать и убежишь ли. И выли они довольно часто — самый большой начинал, а ему уже вторили шавки и домашние питомцы. Утро застало Таккер слишком поздно, встретив цифрами «десять» и «двадцать восемь» на огромном электронном циферблате, вывешенном почти под самым потолком, занимающем полстены, десятком пропущенных вызовов и пятью сообщениями на мобильном, поставленном по привычке ночью на режим «вибрации». Первой реакцией была паника: она вскочила, вся всклокоченная и испуганная, вначале по-детски надеясь отмотать время на два часа назад. Но глупый порыв пришлось унять, и Энди просто глубоко вздохнула, снова утонув в мягком диване. На работу она уже все равно опоздала — Никки написала, что до одиннадцати ей можно вообще не появляться в кафе, а потом придумать себе более-менее правдоподобное оправдание — и нечего теперь себя корить. Зато ей удалось хоть немного выспаться и отдохнуть. Это ведь тоже неплохо, верно? Особенно если учесть, что завтра утром ее ждет лекция по социологии (или философии — смотря на что у преподавателя выдастся настроение), на которой заснуть — дороже себе. В данный момент Таккер казалось, что это — то самое, на что она может с удовольствием потратить всю свою жизнь. Телефон в Энди вселял ужас. Конечно, рано или поздно ей придется прочитать все полученные сообщения, иначе ее в могилу сведет вездесущее любопытство, и ответить на большую часть звонков. Но от себя такой... безответственности и разгильдяйства она просто-напросто не ожидала. Обычно Таккер предупреждала о том, что задерживается или остается у кого-то на ночь, всех, кто еще не спал — от матери, вечно ворчащей по вечерам, что она уже большая девочка и может не отчитываться перед ней, как пятилетнее дите, до Джоша. Волосы пригладить удалось с пятого раза, а собрать в низкий пучок, чтобы не выглядеть совсем уж безобразно, с третьего. Внешний вид от этого, правда, изменился несильно — помятая одежда, размазанная подводка для глаз и обсыпавшаяся тушь остались на месте. Желания искать ванную комнату не было, а ощущение, что ей удалось заснуть в своеобразном коридоре или подсобке для этого здания, исчезать никуда не желало. Да и решение пойти ночевать к почти незнакомому человеку в дом — в целую «Башню», обставленную наверняка самыми дорогими вещами и разговаривающими микроволновками — теперь не казалось... нет, не идеальным и не хорошим, а единственным. В конце концов, Энди могла бы остаться в кафе — мягкий диванчик в зале и маленькую подушку, пропитавшуюся насквозь пылью и едкими духами Никки, никто не выкинул и не сжег, — поспать немного и переждать дождь. Да она могла позвонить, в крайнем случае, Джошу, наверняка вернувшемуся к тому времени с дежурства, с просьбой выйти навстречу! Но нет, ноги понесли ее к Старку... потому что он предложил. «Черт бы побрал его болтливость! — раздраженно подумала она, аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, пнув ближайшую дверь, хорошо замаскировавшуюся под стену. — Может, это судьба так издевается, а? А то шутка какая-то явно неудачная». Дверь, скрипнув, открылась. В другом помещении что-то звякнуло и разбилось, скорее всего, упав. Послышался усталый вздох, добродушное ворчание и возня. С той стороны точно кто-то был — Таккер даже ехидно похвалила себя за такой быстрый и, самое главное, меткий вывод, который обычным людям напрашивался сразу на язык. Она обернулась — других дверей заспанный взгляд не заметил, хотя уверенность была на сто процентов, что пришла она сюда как-то по-другому, не этим путем — и, нервно прикусив губу, прошмыгнула в образовавшуюся щелку, для верности легонько постучав. Это ведь не ее дом, правильно? Значит, не нужно пугать здешних обитателей собственной наглостью и невежливостью. — Доброе утро. Вы не знаете, где здесь... — На ее вопрос никто не обернулся. Более того, ее даже не услышали. — Выход? Мужчина сидел на корточках к ней спиной, собирая осколки разбившейся колбы. По полу растекалась прозрачная жидкость — похоже, простая вода, раз ничего не взорвалось, не воспламенилось и специфически не запахло. За дверью, закрывшейся с легким шорохом, оказалась небольшая лаборатория — чистая, с беспорядком из бумаг и приборов на столах (Энди сразу же захотелось здесь убраться: сформировать из раскиданных листков аккуратные стопочки, которые потом неплохо было бы разложить по разноцветным папкам, как в офисах, передвинуть микроскопы, убрать пустую тарелку с чем-то, что явно никогда не являлось едой, а если и являлось, то очень давно), с включенным светом и распахнутыми окнами, через которые натекла целая дождевая лужа — скорее всего, за ночь или за утро. — Эй, вы меня слышите? — А? Что? — Мужчина вздрогнул, выронив особенно большой осколок (он снова упал на пол со звоном), и обернулся, мягко и немного вымученно улыбнувшись. — Надеюсь, вы не собираетесь меня убить? Таккер нервно хихикнула. Мужчина отчего-то выглядел чересчур спокойно, настолько, что ей хотелось сбежать и куда-нибудь спрятаться. Так, на всякий случай. И одновременно он вызывал симпатию и располагал к себе. — Конечно, нет. Я спала тут в соседней комнате и теперь ищу выход. Стоп, это ведь была комната, да? Голос звучал неуверенно и как-то подозрительно дрожал. А еще ужасно сильно хотелось зевнуть, сладко, со вкусом потянувшись и зажмурившись. — Здесь много пустых помещений. Если не ошибаюсь, там, где вы спали, Старк собирается сделать бар. Еще один бар. Последнее мужчина произнес тише, лишь на мгновение изменившись в лице (выражение сразу же выдало его с головой — все мысли читались легко и касались не самого лестного мнения о владельце всей «Башни»). Странное поведение Энди он даже не заметил или просто его проигнорировал. — Хотя там может вскоре появиться еще одна лаборатория. Или телевизор во всю стену. — Там уже висят огромные часы. — Она запоздало попыталась огладить и расправить смявшуюся одежду. Шорты после сна почти что не пострадали, а вот блузка наверняка выглядела не лучшим образом, да и в ботинках, которые она от усталости даже не сняла, до сих пор хлюпала вода. — Но у каждого свои причуды. И в подтверждение своих слов Таккер пожала плечами. В конце концов, если Тони хоть немного походил на ее мать — а он наверняка походил, потому что других ухажеров она себе просто-напросто не выбирала, — то от него можно было ожидать всего. И комната, которую занимал бы только огромный телевизор и диван — не самое странное, что способна подкинуть жизнь. — А вы что здесь делаете, мистер... — Беннер. Брюс Беннер. — Мужчина сразу же протянул руку. — А вы, мисс, его дочь, верно? — Ну, в каком-то смысле... Ну, в биологическом, скорее всего, — икнув от неожиданности, выдавила Энди, пожав предложенную ладонь в ответ. — А вы откуда знаете? — Вы похожи. — Брюс отвернулся к столу и опустил голову к телескопу. — А еще Старк любит хвастаться. И хвалить себя. — А... Ну... Наверное... Не то чтобы было чем хвалиться, — протянула она. — Я Энди. — Я знаю. Приятно было познакомиться. Выход там. — Он махнул рукой в сторону двери. — Потом первый поворот направо. Таккер в ответ кивнула и, сжимая в руке телефон, тихо выскользнула из лаборатории, даже не возмутившись тому, что ее просто выставили вон, вежливо, но настойчиво. Она была и рада уйти: разговор выходил странным и особенно не клеился. Брюс Беннер вообще показался ей человеком необычным и своеобразным. И, несомненно, приятным и немного пугающим одновременно. Выход действительно был за поворотом направо, а перед стеклянной дверью очень удобно стоял ее собственный велосипед, такой же грязный, как и вчера, и позавчера, и вообще всегда. И сломанный — он и так доживал свои последние месяцы, попав к ней изначально не новым, и, похоже, наконец сдался на милость судьбе оказаться на свалке. Что ж, зато не придется искать свое средство передвижение и шляться по этажам («интересно, сколько их, ведь наверняка же больше десяти или пятнадцати, или даже двадцати пяти?»). Ей не хотелось встретить в «Башне» еще кого-нибудь. Мистер Беннер был не самым худшим «проводником». А вдруг она бы наткнулась на безымянную — или не безымянную уже? — женщину Старка? Да та бы никогда не поверила в ее неуверенные заверения о том, что она — его дочь. Ну, по крайней мере, Энди бы точно на ее месте не поверила, а после выставила бы саму себя за дверь. С другой стороны, себя на месте неведомой пассии недавно разыскавшегося отца представить было трудно: у ее парня уж точно не могло быть совершеннолетней или почти совершеннолетней дочери — только сестра, и не факт, что младшая. И Джош бы не стал ей врать — на это очень хотелось надеяться. Раньше Таккер даже мысли не допускала о недоверии и каких-то подозрениях. Не было и ревности. Но сейчас что-то изменилось. За то время, что успело пройти, события закружились вокруг нее, как снежинки в Рождество — появление отца и начало общения с ним, свадьба матери, некоторое повышение на работе (по сути, она так и осталась среднестатистической официанткой, но ее зарплата увеличилась), прогулки со Стивом... Последний уделял ей куда больше внимания, они даже были вместе в музее современного искусства (оба вежливо улыбались, думая о том, как же несуразно выглядит та скульптура или эта картина), а Джош не мог найти часа в собственный выходной, чтобы заглянуть к ней в кафе и немного поговорить. И сегодня он снова задерживался допоздна на дежурстве. А Стив снова позвал ее на прогулку после работы. И Энди понимала, что поступать так — неправильно и плохо, но не собиралась отказываться.***
Ближе к полудню утренние и ночные тучи начали неуверенно рассеиваться, а вечером пару раз даже выглянуло солнышко, точнее — малая его часть, тут же скрывающаяся за облаками, стоило чуть обрадовавшимся прохожим начать по привычке разоблачаться. Но погода так и осталась нестабильной: дождик время от времени барабанил по крышам и прекращался, не успевая толком разойтись. День вообще выдался странный и переменчивый — от былой серости не осталось и следа. Настроение тоже менялось часто. И если на работе Таккер повезло, и она получила лишь два непонимающих взгляда — один жалостливый, завистливый, отчасти, ненавидящий от Рика и задорный и пытливый от Никки, — то «дома» все прошло не так гладко. Все вышло с точностью наоборот. После разговора с Джошем — трубку он взял с пятого раза — Энди захотелось кого-нибудь убить. Нарушить закон не получилось из-за того, что определиться в своих предпочтениях оказалось не так уж просто: с одной стороны, прибить стоило обидевшегося парня, с другой, во всем был виноват Старк, так не вовремя предложивший «место под крышей». Ну, и из-за того, что в кафе то и дело заваливались посетители, а Никки тихо убежала в закат по собственным делам, на прощание измазав ее всю в губной помаде. Постепенно злость сошла на «нет», и уже в восемь вечера она в весьма благодушном настроении, наплевав на разлад в отношениях и погоду, бодро шагала в сторону Центрального Парка. Верный друг и транспортное средство — велосипед — пришлось отбуксовать до ближайшей мусорки. Таккер чувствовала небывалый подъем — не настроения, а собственной самооценки. Не то что ей было приятно внимания от кого-то... Она усмехнулась. Естественно, ей было приятно — чертовски приятно — внимание, особенно со стороны героя страны. Невероятно чувствовать себя не такой, как все. Пусть этим не получится похвастаться — даже перед Никки. Впрочем, сопоставить в сознании вполне обычного Стива Роджерса с Капитаном Америкой, раскидывающим врагов своим щитом в разные стороны (ради этого пришлось потратить честно заработанные доллары в интернет-кафе на просмотр видео очевидцев, снятых на телефон), оказалось сложно. И почти невозможно. Потому что Стив, что ходил вместе с ней в музей, был простым человеком, а Капитан Америка — символом и героем. А с героями в конце всегда остаются красавицы. Энди же причисляла себя к умницам, и таким обычно доставались в историях принцы-недоумки. Да и в жизни, в общем-то, тоже, если не хуже — просто недоумки. Роджерс ждал ее на той же лавке, где они встретились во второй раз. — Привет, — кивнул он, улыбнувшись. — Очаровательно выглядишь. — Привет. — Таккер кивнула в ответ. — Спасибо. Упоминать о том, что сегодня в той же одежде, что и вчера, и сильно похожа на деревенскую девочку, которую заставляют работать бесплатно, а та этого не понимает, она не стала. Все-таки мужчины всегда оставались мужчинами: мама часто говорила, что ни один ее муж не замечал новой прически, или кофточки, или вазы в гостиной. Наверное, потому она привыкла покорять их чем-то более глобальным, чем-то, что просто невозможно проигнорировать. Энди же хватало вежливых и искренних комплементов — по крайней мере, по ее скромному мнению, Стив не врал, называя ее «очаровательной». — Как насчет еще одной выставки современного скульптора? — Если вы желаете моей смерти, мистер Роджерс, то могли бы просто сказать: я бы сама выкопала себе могилу. — Я так и знал. Он снова улыбнулся. — Так вы рассчитываете на мою предсказуемость, мистер Роджерс! — подмигнув, хмыкнула Энди. — Знаешь, я тут подумала... Можем и сходить. — Нет уж. Все равно она закрывается через десять минут. Мы не успеем. — Эй! Так не честно! Наверное, будь у Таккер в ее городе хотя бы одна подружка — почему-то именно на болтушек-девочек ей всегда не везло, они будто бы специально ее избегали или игнорировали, — она бы знала, что в ее возрасте следует не ввязываться в серьезные отношения, не думать о свадьбе, будущей семье и детях (пусть учительница биологии и утверждала, что идеальный возраст для родов — чуть больше двадцати лет), а ходить на свидания и знакомиться с разными людьми, обрастать связями, расширять кругозор. Нью-Йорк, огромный город, этому способствовал, несмотря на то, что его обитатели не всегда бывали дружелюбны и общительны. За два года с небольшим Энди узнала с десяток людей, большинство из которых устраивались на одну с ней работу — в службу доставки или кафе — и очень быстро исчезали из ее жизни, толком в ней и не появляясь. Некоторые за три месяца умудрялись перезнакомиться с сотнями и с половиной из них переспать. Но она, к собственному сожалению, считала, что в поисках идеала можно потерять нечто важное. И поступала сейчас с точностью наоборот, наплевав на свое мнение. И слова — «мне не нужен никто, кроме Джоша», «я его ни на что не променяю», «мне никто по определению не может понравиться». Пожалуй, где-то в глубине души она знала, что эти прогулки и приглашения, разговоры об искусстве, особенно современном, в котором ни один не понимал ровным счетом ничего, нормальный человек назвал бы ухаживаниями. Ненавязчивыми, но видимыми ухаживаниями. А еще глубже Таккер чувствовала, что, если все дойдет достаточно далеко, она не будет против. И совсем-совсем внутри оставалось знание, что если все само не зайдет далеко, то она туда заведет это «все» сама, даже пусть потребуется взять Стива за руку и потащить силой. — Не думала взять отпуск? — Только за свой счет. И с дополнительным квестом — поиском новой работы, — пожала плечами Энди, медленно вышагивая по аллее. — Квест? — Ну... задание. Обычно так называются миссии в играх. Вроде спасти принцессу или отправить в тюрьму разбойников. — А, — многозначительно протянул Роджерс. — Ты ничего толком не понял, да? — Таккер понимающе улыбнулась. — В общем... Объяснить, почему она использовала именно слово «квест», а не какое-нибудь другое, оказалось не так просто. Как и само это понятие, а после — смысл игр на приставках и компьютерах (ей, как назло, вспоминались самые простенькие и глупые, на примере которых доказать ничего не выходило). Они шли по Центральному Парку — Таккер при этом постоянно наступала в невысохшие лужи, уже привыкнув к тому, что в ботинках хлюпает вода — и просто разговаривали. Именно сегодня почему-то основной наплыв парочек испарился с горизонта, зато в изобилии гуляли и веселились целые компании: некоторые даже включали музыку на мобильных, а девушки, совсем молоденькие, баловались мыльными пузырями, что раздавал какой-то странный мужчина в цветастой одежде. Правда, о последнем все только говорили, но никто на самом деле его не видел, потому Энди быстро решила, что это местная выдумка, розыгрыш, шутка, и забыла об этом напрочь. Они шагали по парку рука об руку, а Таккер думала о том, как хорошо бы было выбраться на побережье хотя бы на несколько дней. В мечтах ее пятки уже лизали прибрежные волны, через пальцы сыпался горячий песок, с загорелой спины облезала кожа, а в глаза слепило яркое солнце. И на пляже не было никого: ни орущих детей, ни накрашенных девушек, ни отцов семейств с бутылкой пива, ни их ревнивых жен, готовых устроить истерику или ссору из-за случайного взгляда или слова. Через нее буквально струилась вся гармония этого мира. Небывалое спокойствие затапливало ее с головой, как будто огромная волна обрушивалась сверху. Очень давно, когда Энди было не больше пяти лет, мама возила ее к океану. Тогда на пляже место оставалось только стоячее, и маленький ребенок мешал первому (или, может, второму) медовому месяцу, все время требуя внимания к себе. Молодой же жене хотелось постоянно виснуть на новоиспеченном муже. В общем, в тот раз побережье Таккер запомнила как вечный ад с тоннами песка и отсутствием пресной воды. Закончилось все, правда, тем, что маленькая девочка потерялась в незнакомом месте, в итоге попав в полицейский участок и достав неудачливого дежурного. Зато до этого она никогда не ела столько сладостей и соленого попкорна и не пила газировку в таком количестве. Но время летело, воспоминания блекли, и теперь побережье оказалось единственной заветной мечтой, о которой человек постоянно думает, но исполняет, если только в привычной жизни его не держит ничего или держит что-то маловажное. — Сегодня снова пойдет дождь, — негромко заметил Стив, чтобы прервать повисшее молчание. Видение побережье исчезло, заменившись реальностью с огромным парком, полным высоких деревьев, и серым небом. — Наверное, — пожав плечами, пробурчала Энди. Она думала, что ей терять все равно уже нечего: ботинки не высыхали, а на оголенных щиколотках давно застыли капельки грязи. Для полноты картины не хватало лишь разбитых коленей. И теперь все это напоминало не свидание, а выгуливание непоседливого ребенка. — Ты давно здесь живешь? — Около двух лет. Нью-Йорк большой, и поэтому возможностей больше. Правда, я ими почему-то не пользуюсь и работаю официанткой, но это уже другой разговор. — Ты о себе очень самокритично отзываешься. — Ну, на самом деле через пару десятков лет я стану самой успешной женщиной в мире, но пока мое время не пришло. Но, будь уверен, так и будет. Может, я напишу какой-нибудь бестселлер или открою новый элемент. Так и представляю! Назову его как-нибудь глупо, чтобы дети мучились! — Таккер резко взмахнула руками, случайно чуть не попав Стиву в лицо. — Оу, извини. Замечталась. Но было бы здорово. Правда. Всегда мечтала отомстить всем за свои школьные годы и химию. — Тебе она так не нравилась? — Роджерс снова улыбнулся. — Не совсем. Химия-то мне нравилась, а вот я ей... Постоянно забывала названия. А если помнила названия, то забывала обозначения. Я ее не завалила лишь благодаря случайности, — объяснила она. — И моему другу, который помог мне. Энди на мгновение замолчала. — На самом деле, если говорить об образовании, я пыталась поступить в колледж, но не сложилось. Теперь вот ищу себя в другой стезе. — Не сложилось? — переспросил Стив. — Тебя не взяли? — Нет, взяли. Ситуация резко изменилась... В общем, да. Именно не сложилось. Сказать, что финансы ее недолюбливали, у Энди не получилось. В последнее время все немного наладилось, но часто выходило, что весь заработок еле-еле покрывал расходы на жилье и самую дешевую еду. Иногда даже, в особенно неудачные месяцы, она чуть ли не кидалась на чужие заказы и старалась не ходить в гости к друзьям, потому что все заканчивалось одинаково: она с такой грустью смотрела на холодильник, что у остальных не оставалось выбора. Правда, такое не случалось уже давно, но... — Не хочешь проводить меня до дома? — С удовольствием. «Наверное, дело в том, что я хочу показаться лучше, чем есть на самом деле. О да, обычная неудачница, официантка к тому же, и Капитан Америка... На что я рассчитываю? И зачем об этом думаю?» — Просто проводить. Хочу еще немного поутомлять тебя своим обществом, но пора спешить домой. Если не хочешь, я дойду сама. Тут не далеко, да и фонари горят... — Без проблем составлю тебе компанию. — Роджерс взглянул в ее сторону. — И ты скорее милая, чем утомительная. — Только скорее? — обиженно спросила Таккер. Это было немного нечестно — и напрашиваться на комплименты, и просто напрашиваться, и после комплиментов не благодарить, а подкалывать. Но удержаться оказалось слишком сложно, да она и не особенно пыталась. — Ты меня с ума сведешь, — признался чуть смутившийся Роджерс. — Когда-нибудь, — поддакнула ему Энди. — Ладно, забудь. Пойдем. Темнеет. На Нью-Йорк действительно опускалась ночь, уже обещавшая прохладу и ливень.***
В ее — их — доме было много этажей. Пятнадцать или шестнадцать, может быть, все двадцать. Энди не знала, сколько именно. Конечно, ей говорили, когда они только-только собирались снимать здесь квартиру, но запоминать это было не к чему. А она всегда старалась не забивать голову ерундой. Они жили всего лишь на десятом, а то, что творилось выше, ее не касалось. Таккер вовсе не собиралась звонить в чужие квартиры и знакомиться. Даже соль или сахар у соседей она бы просить не стала — не из-за того, что такая скромная, а из-за того, что гордая. И немного вредная. Гроза разбушевалась сразу же, как они с Роджерсом вышли из Центрального Парка. Фраза «И грянул гром» к случившемуся отлично подходила, потому что гром действительно грянул, да так, что Энди испытала острое желание попасть скорее домой и спрятаться, как в детстве, в шкафу — только шкафа в их квартире не было. Несколько кварталов до обычной высотки им пришлось бежать, и от воды не спасала даже кожаная куртка, которую над ними обоими держал Стив. Под небольшим козырьком (никто из жителей даже не думал высовываться на улицу) они простояли около получаса: то ли разговаривали, то ли молча друг на друга смотрели. Никки бы назвала это «прощанием влюбленной парочки». Впрочем, она все так называла — и ее разговоры со Старком, и, по началу, общение с барменом Риком. «Зато у нее наверняка интересная жизнь. Весело же видеть всякие интриги там, где их нет!» — шутя, успокаивала себя Таккер. То, что произошло в конце их «прощания», она совсем не ожидала. Роджерс ее поцеловал. Поцеловал. Роджерс. По-настоящему. Энди сбежала, пробормотав что про «завтра», «потом» и «поговорим», как последняя трусиха. Сердце билось где-то в горле, руки чуть дрожали. Лифт не работал из-за дождя, свет мигал, а под ногами медленно мелькали ступеньки. Раз, два, три, четыре. После двенадцатой приходилось сворачивать налево. Остановилась она только около собственной двери и лишь спустя минут семь поняла, что оставила ключи... где-то. Может, в кафе, может, в «Башне». Может быть, вообще обронила на улице. Пришлось звонить. Но все-таки... ей же понравилось. Таккер ответила на поцелуй. С другой стороны завозились. Дверь открылась. — Энди? Я думал, что... — Джош недоуменно взъерошил волосы. — Ты кого-то ждешь? — произнес женский довольно высокий голос. А потом из-за спины парня — ее парня — вынырнула светлая-светлая макушка. Макушка, которая стояла посреди ее коридора с обнаженной грудью. — Оу, — пробормотала Таккер. — Кажется, я не вовремя.