В общем-то, мне очень стыдно. Честно-честно. И очень неудобно, что никак не могу дописать следующую, пятую, главу, хотя день ото дня я заглядываю в документ, но никак не могу поймать нужное настроение. А еще началась учеба, так что я даже не знаю, куда мне бежать и что делать. Ну, это все грустное, а я еще сообщу и хорошее. Во-первых, глава написана чуть больше, чем наполовину, и в выходные я планирую ее все же закончить. А во-вторых, так как иногда вдохновение идет совершенно на несвоевременные сцены, которые, скорее всего, в основное повествование либо не включатся из-за ненужности, либо из-за несоответствия сюжету (да, у меня все меняется по сто раз на дню, так что я даже не могу уверенно сказать, что будет части через две), будут иногда включатся сюда, так сказать, скетчи и зарисовки. Так что пока я порадую вас именно скетчем. Ну, если порадую, конечно.
Пятнадцатое февраля
– Любовь пропала, любовь нашлась, любовь снова пропала... – Очень похоже на багаж. Ну ладно, хорошо. (с) С глаз – долой, из чарта – вон!
Энди поежилась и подтянула под себя ноги, с головой замотавшись в шерстяной плед и сжимая свободной от огромного бутерброда рукой телевизионный пульт. Ей было одиноко, а глупый, ничего не понимающий ящик показывал лишь романтические комедии или мелодрамы. Каждый канал если не транслировал на всю страну какую-нибудь слезливую историю о любви, то обязательно собирался это сделать. Потому Таккер жевала свой кособокий бутерброд с сыром, кетчупом, парой ломтиков помидор, капустным листом и оливками и все время переключала на рекламу, чтобы не чувствовать себя совсем разбитой и окончательно одинокой. Еще иногда она хлюпала носом, кашляла, чихала и мечтала о здоровом сне, хорошей телепрограмме и счастливой жизни. И считала себя полной неудачницей, ведь заболеть, фактически, прямо перед Днем Всех Влюбленных могла только Энди Таккер и никто иной. В первый День Всех Влюбленных, который она бы встречала со Стивом. Впрочем, Роджерса явно останавливали не сопли, которые Энди развесила по всей комнате, а какая-то работа, безумно секретная и связанная со «Мстителями», забросившая его то ли в Лос-Анджелес, то ли в Афганистан, то ли в Гондурас. Где находится последнее государство – да и государство ли вообще, – девушка представляла призрачно, но знала точно: самолет оттуда летит больше шести часов, и сегодня назад вернуться мужчина уже не успеет. В такие моменты ей очень, просто жутко, до дрожи и нервного скрежета зубами, хотелось быть Старком, чтобы взломать базу данных этой организации – настолько же секретной, насколько и сама работа – и понять, куда делся ее личный Стив Роджерс, просто обязанный быть со своей любимой девушкой в День Святого Валентина. На его долг перед страной и людьми она даже не покушалась и смиренно со всем соглашалась. В конце концов, его жизнь лишь вокруг нее циркулировать не должна по определению. Наверное, Таккер бы реагировала менее эмоционально на эту неудачу – «ладно уж, один день, не так и много, да и сам праздник ужасно надуманный и бесполезный», – если бы не умудрилась капитально простудиться и раскиснуть во всех известных понятиях. Для собственных капризов и закидонов ей нужны были зрители, которые, к сожалению, совсем отсутствовали. На такие случаи жизни люди обычно заводили домашних питомцев – собак, кошек или даже безмолвных рыбок, – но на них у Энди не хватало времени. Сын же первого отчима, несколько дней ухаживающий за смертельно больной, не выдержав, смылся к себе домой неделю назад, в Рочестер. Никки не заходила принципиально, прекрасно проинформированная о вынужденном одиночестве подруги, а Рик составлял ей компанию. У остальных ее друзей и знакомых тоже доставало забот. «Кто-то, например, спасает мир», – мысленно фыркнула девушка, утерев нос краешком пледа, тихо, совершенно по-женски завидуя Старку, что он от всего отговорился, спрятал голову в песок, заранее выкрал Пеппер из кабинета и, не слушая криков и не реагируя не на какие угрозы, увез ее в Берлин. Почему не в Париж, Таккер поинтересоваться не успела: Тони просто-напросто бросил трубку. И теперь во всей огромной «Башне» она осталась одна. Ну, почти. С Джарвисом девушка не разговаривала сама, предпочитая общество искусственного интеллекта обычному телевизору; доктор Беннер, запершийся в одной из лабораторий, не разговаривал с ней сам и вообще не показывался на глаза. Да и Энди была не настолько разбита и расстроена, чтобы идти и доставать его первой. Тем более что в «Башне» лабораторий оборудовали чуть меньше двадцати, а Брюс имел привычку работать все время на новом месте. Старк шутил, что он каждый день просто выбирает микроскоп по цвету и идет туда, где он стоит. – О Господи, сегодня покажут хоть что-нибудь, кроме любовной мути?! – раздраженно взмолилась Таккер, испытывая дикое желание забросить пульт в другой конец комнаты. И она бы это всенепременно сделала, если бы сам пульт после ей кто-нибудь принес. Подниматься же с нагретого места совсем не хотелось. А хотелось, как и любой девушке четырнадцатого февраля, любви, ласки, шоколада и цветов. Или, за неимением всего вышеперечисленного, хотя бы среднестатистический боевик, главный герой которого спит со всеми подряд и убивает каждого второго. Но канал «Для Настоящих Брутальных Мужчин», к сожалению, создать никто не додумался, и все просто упивались обилием сердечек, поцелуев, красного и розового цветов. От последнего начинало уже подташнивать. – Боюсь, что нет, мэм. Но вы можете взять один из фильмов из коллекции мистера Старка, – чуть заторможенно отозвался электронный голос. – Включай любой. Только чтобы побольше крови и поменьше сантиментов, а то я с ума сойду, – с облегчением выдохнула Энди, не без грусти взглянув на испачканные пальцы и полное отсутствие съеденного бутерброда. – Спасибо, Джарвис. Сияющий экран затемнился, и на первый план вышел человек в черном плаще, очень напомнивший девушке директора Фьюри. За первые десять минут кино этот самый человек умудрился убить столько народу, что свою кровожадность Таккер истратила и теперь наблюдала за действом с ленцой и совершенно без интереса. По мнению Энди, в любви ей всегда везло своеобразно. Сначала из-за брекетов и лишнего веса мальчики не обращали на нее внимания, потом случилась пара подростковых влюбленностей, закономерно закончившись расставанием, толком даже не успев начаться. После с ней получился Джош, завоевавший ее сердце почти на три года и так неосторожно и глупо его разбивший. Роджерс, по ее мнению, в ее жизни появился очень не вовремя. Нет, Таккер его безумно любила и потому только сильнее расстраивалась, что его сейчас нет рядом, когда все нормальные пары сидят по ресторанам и говорят о всякой ерунде. Просто в тот момент ей совершенно было не до отношений. Наверное, именно поэтому отношения стали отношениями так поздно. И теперь она почти не была удивлена, что все вышло так странно. Быть девушкой Капитана Америки оказалось сложнее, чем думалось сначала. Дверь в комнату открылась бесшумно: обычные петли здесь заменяли разъезжающиеся в разные стороны автоматические створки, отлаженные до автоматизма. – Энди? – Я здесь. Прячусь от всего человечества в кресле и смотрю, как какой-то странный тип на экране его, кажется, стремится уничтожить полностью. Беннер – а это был именно он – опустился на диван, подложив под голову подушку, и привычным движением взъерошил темные волосы. Выглядел мужчина устало и безрадостно. – А вы почему, док, не празднуете? У всех День Святого Валентина, а вы торчите в лаборатории или вот сейчас со мной, больной и злой. – По той же причине, что и ты, наверное. – Ваша девушка в сотый раз пытается спасти мир? Брюс улыбнулся, а Таккер вздохнула чуть свободнее. В последнее время ей и Беннеру приходилось общаться чаще: судьба, будто насмехаясь, специально сталкивала их раз за разом. То она случайно, заплутав, забредала к нему в лабораторию и по привычке начинала там, разговаривая, раскладывать по местам записи, то он натыкался на нее в лифте или где-нибудь еще. То все уезжали на сверхсекретную операцию, а их двоих не брали: Энди потому, что та не специализировалась на спасении мира и в экстренных ситуациях должна была, в первую очередь, спасать собственную задницу; Брюса потому, что тот превращался в огромного зеленого монстра. – Боюсь, что нет. – Ну, вам же обязательно кто-нибудь нравится? – начала допытываться от скуки Таккер. – По-другому просто быть не может! – Я не очень приспособлен к отношениям, Энди. – А если серьезно и без лишнего драматизма? Я очень проницательная. Тем более не хочу, чтобы кто-нибудь, как я, встречал День Всех Влюбленных с насморком, кучей комплексов, малобюджетным боевиком и в одиночестве. – И ты совсем этим фактом не огорчена? – вздохнув, поинтересовался Брюс, не особенно скрывая то, что хочет перевести тему в более спокойное русло. – Немного. Мы ведь можем отпраздновать и пятнадцатого февраля, – чуть приуныв, призналась она. – Но ваша девушка не обязана ждать так долго! А у вас еще есть время, чтобы позвонить и позвать ее куда-нибудь. Вы, док, ничего не теряете. – Она младше меня. Энди хмыкнула себе в плед. Странной и молодой пассии Брюса Беннера могла быть только одна, и девушка прекрасно понимала, кто это. – Я младше Стива почти на семьдесят лет, так что возраст вас не должен так сильно беспокоить. Давайте, доктор, давайте. Раз я вывела вас на чистую воду, то теперь не отстану. И убежать вы от меня не сможете. В борьбе за счастье и благополучие, даже чужое, я буду идти в первых рядах и напролом. Таккер вздохнула. Иногда ее просто поражала непроходимая некомпетентность в некоторых вопросах отдельных личностей. То, что она сама время от времени умудрялась не замечать того, что все видели с первого взгляда, девушка в расчет не брала. Спустя еще двадцать минут уговоров Беннер все же ушел за цветами, шоколадом и кофе. И это было ее личной победой. И радостью для Дарси Льюис, которая всегда отличалась болтливостью, нескрытностью и дружелюбностью. А на утро вернулся Роджерс – весь в ссадинах и синяках, усталый, зато с огромным букетом и заверением, что больше такого никогда не будет. Энди ему, конечно, не поверила. Впрочем, День Всех Влюбленных можно праздновать и пятнадцатого февраля, и каждый день. Главное, чтобы было с кем. И чтобы этот «кто-то» был по-настоящему любимым.