Еще один шанс

      В моей прошлой жизни существовал популярный мем, который не обошел даже такого затворника, как я - «руки-базуки». Имя звучное, однако история такая себе. Впрочем, речь не о том, а о персонаже, возникшем в поле зрения. И это имя данному персонажу, по моему скромному мнению, подходило куда больше. По счастью, базук у существа, без сомнения, когда-то бывшего человеком, не было. Однако его собственные части тела ничуть им не уступали по разрушительной силе, скорее даже превосходили и вполне себе могли посоперничать с танковым взводом.       Здоровенный, лысый лоб в характерной одежде, с отчетливо видимыми на бледной коже кусками «графита», который я называл про себя так. Что там за материал на самом деле — не помню, да и какая разница? Один хер это тело Пейна намерено разобраться с нами самым ярким и болезненным способом, учитывая, что из его ощерившейся пасти выглянуло нечто, похожее на головную часть ракеты. Мы с Джирайей, не сговариваясь, бросились в разные стороны; попутно я пустил несколько Клинков Ветра, и сумел зацепить одним из них ракету прямо на старте. Бахнуло так, что у меня на мгновение засвистело в ушах. К счастью, помеха быстро сошла на нет, чего нельзя сказать о состоянии противника, которому, кажется, было плевать.       Единственной приятной новостью, стало, то, что тело не стало изобретать тактических изысков и просто снова изобразило из себя зенитно-ракетную установку класса «земля-Наруто». Тухлой вишенкой на «торте» было то, что и сильно раскрываться не стоило. Если верить канону, а не верить оснований (по крайне мере, в этом вопросе) не было, владелец тел видел все то, что видят его марионетки. И все мои приемы станут известны самому «кукловоду». У которого, на минуточку, еще пять активных тушек в запасе, одна другой гаже.       «Ну и сука ты, Нагато, и вся твоя шайка с промытыми мозгами», - подумал я, скрываясь в зарослях, а затем делая сильный прыжок вперед. Бах, тарарах — и от симпатичных кустиков осталась дыра в земле, да пара случайно уцелевших веточек. «Ебаный ты революционер, решивший поменять свой отчий дом. Риненган у него пробудился, а взамен высшие силы заставили протечь чердак. Сбалансировали, мать-перемать!»       То ли ринненганы могут читать мысли, то ли «оператору» надоело вылавливать нас отдельными выстрелами, но спустя пару мгновений туша выстрелила в сторону Джи кистью левой руки, за которой скрывался сноп ракет меньшего калибра (как будто от этого было легче). Более того, порядка двадцати штук - в суматохе боя было не до счетов - полетели за мной, решив накрыть сразу большую площадь. А само тело выстрелило собой, используя импульс чакры в ногах, следуя в предполагаемую точку моих маневров, отрастив вместо дыры здоровенную секиру.       Мое же тело действовало вне зависимости от сознания. Рука, будто бы живя какой-то своей жизнью, потянулась к вакидзаси. Нога сделала шаг в сторону, уводя меня из под смертельно опасного удара — принимать такое на клинок? Верх глупости, имеющий право на жизнь разве что в кадре. Даже если, каким-то гипотетическим чудом, тонкая полоска металла выдержит удар, то вот кость в руке, держащей оружие, уже без шанса.       Лезвие секиры со свистом пролетело в опасной близости от моей руки. Тело Пейна, с невыразительной миной-маской на голове продолжило атаку, только уже кулаком. Правда, тот отливал металлическим блеском и скорее напоминал строительную балку, падающую на незадачливого строителя с высоты двадцатого этажа. Нырнув под выпад, я оставил на выступающем правом колене взрыв-печать и перекатился дальше, чиркнув лезвием по выступающим частям, с нулевым эффектом. Скорее всего, это на нем и взрыв не скажется, от слова совсем, но, быть может, хотя бы на миг отвлечет. И куда делся Джи? Неужели все еще удирает от летучего кулака?       Оглядываться времени не было, кукла Нагато не давала мне и мгновения отдыха. Взрыв, как и думал, не доставил созданию никаких неудобств. Про кого другого я бы сказал «даже не поморщился». Однако, тела Пэйна в принципе не были способны на такое. Последовавший выпад клинком Пейн просто поймал в «ухо» секиры, тут же резко поворачивая стальное «древко» в попытке вырвать оружие из моих рук. Впрочем, трюк не прошел. Лезвие стремительным движением покинуло опасную зону.       Ни следа мысли в глазах, покрытых кругами, ни намека на эмоцию. Словно сражаюсь против робота... нет, андроида, что лишь добавляет жути. А еще злит — мы рассчитывали захватить шиноби, ЖИВОГО, а не эту ходячую машину для убийства. И почему именно его послали высшие силы? Очередной выпад секирой, прыжок назад, оружие врубается в землю чуть ли не по самую руку туши, разрубая значительный кусок на части и вздымая вверх крупные комья, размером не меньше, чем две моих головы. Приподняв лицо, тело «раскрыло» голову, из макушки выглянуло жерло пушки.       Страха не было, только злость. На Мадару, как на одного из главных мудаков, чтобы его на том свете черти жарили! На «обиженку» Обито с его идиотскими планом вечного Цукуеми, от которого подставой за версту несет. На Нагато, с его гребанными телами. И на Джирайю, не сумевшего толком воспитать своих учеников. Но злость, пылавшая ярким пламенем, не подавляла сознание. И уж тем более не помешала со всей дури отправить вакидзаси прямо в «главный калибр».       Увы, но идея подорвать пушку путем создания помехи провалилась. Глупое решение, если подумать отстранено, хотя бывали и намного хуже. Только после совершения выстрела я вспомнил, почему при виде черного зева дула, выглядывающего из центра башни, внутренняя чуйка вопила благим матом, умело помогая инстинктам убрать тело подальше с линии огня. Такое ощущение, что бабахалка пальнула огромным снарядом, или же лучом чистой энергии. Я видел вспышку, затем ушел еще дальше в сторону, а когда обернулся, то увидел длиннющую просеку в лесных насаждениях, гладко взрезанные стволы деревьев и даже уцелевшие куски веток. Это уже не тело Пейна, а ходячее ОМП, он же в соляново может, встав на условном пригорочке, парой-тройкой залпов уничтожить Коноху, без какого-либо риска подвергнуться опасности!       Кажется, степень угрозы дошла, наконец, и до седовласого ветерана. Или же он справился с проблемой; в любом случае, одежду и затылок здоровяка вдруг покрыло чем-то липким и блестящим. Затем в побитом кустарнике мелькнула знакомая шевелюра, после вылетел сгусток огня, что знатно и ярко запалил масло, превращая тело Пейна в столб из огня.       Полыхнуло знатно: жар был таким, что я его ощутил, даже находясь на расстоянии нескольких десятков метров. Мелькнула злорадная мысль, что этому херу мало не покажется, будь он хоть тысячу раз трупом. Но все же он был существом из плоти, пусть и под вопросом сколько там этой самой плоти. Однако, для нас было важное другое. Плоть вполне себе неплохо горит и с огнем не так чтобы дружит. Особенно, если это самое пламя за тысячу градусов.       Праздновать победу я не спешил, равно как и Джи не торопился бежать в ближний бой. Правильная тактика, в любой ситуации, особенно в этой — огненный шар начал двигаться, а вскоре и вовсе потух. Бледный кожный покров исчез, но я не увидел обгоревшие внутренние органы или тем более гибель твари. Стало только хуже — обнажившиеся механические внутренности словно разрослись и накрыли тело конструкта металлической оболочкой, из который выступили уже осточертевшие головки ракет.       «Еби тебя конем в три прогиба!» - от души пожелав здоровяку наилучшего времяпрепровождения, я вновь отступил, быстро построив ряд печатей для Цветов Феникса.       Язычки-лепестки огненной техники довольно сносно детонировали опасные боеголовки, разом уничтожив две трети зарядов, некоторые из них даже в момент старта. Затянутый в металл гад покачнулся и, кажется, даже застопорился на пару мгновений от череды спорадических взрывов, которые происходили совсем не синхронно.       Под ногами недоробокопа мелькнул отблеск стали. Первая мысль была злорадной. Мне показалось, что от гада отвалились какие-то детали. Понять, что с выводом я поспешил хватило одного мгновения. В сплющенном, будто на нее наехал танк, куске метала без проблем угадывалась рукоять моего клинка. Той части лезвия, которой удалось уцелеть не хватило бы и на нож для писем. Остался буквально символический кусок, не больше сантиметра.       Хорошее ведь оружие было, качественное, круче только мастера из Страны Железа или редкие спецы могли бы сделать. А он его одним бахом уничтожил, еще и топчется, скотина бездушная. Жалко подарок, хотя остатки я бы с удовольствием в глотку урода затолкал. Но сначала его нужно свалить.       Мы снова разошлись в стороны, и на этот раз вперед пошел Джирайя. Путь Пейна превратил свою руку в хлыст, которым он вполне мог бы, как и секирой, рассечь землю, но его на замахе захватили волосы санина, который стал руками собирать печати для неизвестной мне техники. В качестве поддержки я решился на первое применение в крайне боевых условиях расен-сюрикена, который, несмотря на стресс, был сотворен без задержек и проволочек, а после отправлен в область поясницы.       Эх, не хотел я палить козыри, но в противном случае ситуация могла стать еще хуже. Хотя с перепугу - и не вижу ничего зазорного, в том, чтобы признать, что от силушки Пейна — страшно - вложил столько чакры, что расенган, являвшийся ядром техники, был размером с приличный арбуз, а диаметр расен-сюрикена не меньше четырех метров, пожалуй. Может и больше, рулетки то нет. Да и не было в наличии желающих заниматься подобной дурью. Летел, не смотря на размер, достаточно быстро.       Тварь, продолжая попытки вырваться, вновь выстрелил своей рукой, надеясь сбить мою технику. На долгое мгновение, пока тело, следуя мыслеимпульсам, готовило другой удар (ведь любое промедление — смерть, равно как и заминка, отсутствие натиска и самонадеянность), мне показалось, что кисть-ракета сумеет уничтожить отправленный в полет рассенган. Однако опасения оказались напрасными — взрыв лишь немного сместил сюрикен в сторону, и теперь острые кромки целились точно в живот конструкту. А тут еще и санин закончил печати, после чего выдохнул насыщенно-багровым пламенем... прямо на кончики своих волос, которыми была опутана рука-секира.       «Не уйдет», - подумал я, попутно удивляясь тому, как наставник едва не поджег себя, стремясь нанести урон противнику. Я-то ожидал технику волосяных игл или жабьего желудка. Хотя... кажется, конкретно это тело славится такой чудовищной физической силой, что его подобное даже не сможет толком задержать.       Расен-сюрикен врезался в мерзкую желязку (чтобы ей машинного масла век не видать), с силой которой позавидует и осадный таран. Результат был закономерным, как в избитой шутке про сильного, но легкого ежика. По тварине будто великан врезал здоровенной битой, и гада просто снесло в сторону реки. Ну, а затем последовала ожидаемая белая вспышка, ослепившая не хуже световой гранаты.       Седой лишился части волос, я, кажется, постарел на годик, а ведь с начала боя едва ли пять минут прошло. Я окинул взглядом, слухом и обонянием окрестности — не подошли ли подкрепления из шиноби помельче калибром? Нос чувствовал только кислую вонь сгоревшего пороха, взрытую почву и свежесрубленное дерево, с легкими нотками паленого волоса, посему оказался бесполезен. Взгляд, смазанных зайчиками от вспышки, то и дело цеплялся за следы, словно тут недавно прошла бомбежка — воронки от взрывов, несколько выкорчеванных деревьев и масса уничтоженных стволов. Уши улавливали по большей части треск держащихся на соплях веток и наше тяжелое дыхание. Кончилось ли, победили эту заразу?       Едва уловимый поначалу свист подлетающих боеголовок подтвердил наихудшие опасения. По крайней мере, оно еще функционирует и способно гадить! А вскоре из вздыбленных в воздух потоков показалось покореженная, обугленная груда из плоти и металлов. Сбивая ракеты Цветами и Клинками Ветра, я заметил, как он лишился левой руки и большей части туловища по ту же сторону; свисали в боку части механизма, напоминающие одновременно стальные кишки и конвеерную ленту. Лицо перестало существовать, оставляя лишь кошмарный оскал из неестественно-белых зубов (привет доктору Ливси. Примечание Borland94).       — Вот же живучий выродок. Терминатор хренов! - выругался я. Похоже вслух. Так как далее последовал комментарий.       — Порой я совершенно не понимаю твоих отсылок, - раздался возглас Джирайи, также недовольного живучестью противника. Старик прыгнул в воздух, схватил парочку «гостинцев» своими волосами (тем, что осталось от богатой шевелюр) прямо в воздухе и кинул обратно в отправителя, одновременно делая сальто, - Я настолько отстал от современной прозы?       — Наставник, а вам не кажется, что это не самое подходящее место для литературного просвещения?! - поинтересовался я ядовито.       Вместо ответа Джи сделал все, чтобы внезапно вновь набравший прыть и скорость монстр не прописал ему уцелевшей основной рукой точно в центр груди. Седой откатился в сторону и пропал где-то за серией воронок, вспучивших землю в некоторых местах на пару метров ввысь. Продолжая поддерживать дистанцию, я призвал десяток клонов, ощущая, как собственные запасы подходили к концу, а тело начинает наполнять огонь ярости, который из себя представляла чакра биджу. Расчет был прост — пока копии умирают быстрее, чем покрывается корочкой хлеб на сковороде, я призову еще один расен-сюрикен и добью урода, пока сюда не подоспели шиноби Дождя или, не приведи шинигами, другие тела Пейна.       За миг до того, как это случилось, в голове промелькнула мысль: «Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах». Монстр не стал сосредотачиваться на копиях, а просто рванул напролом. Одного из клонов он схватил дополнительной рукой, выросшей позади уцелевшей, и прямо на глазах, словно в замедленной съемке, сжал шею так, что я словно бы услышал хруст позвонков перед его гибелью. Еще двоих снесло ударом колена, с похожими эффектами. Основная же рука, превратившись в головку молота, устремилась в сторону моей груди, и я не нашел ничего лучше, как отправить в его сторону не готовую до конца технику.       Взрыв, тело обжигает и жалит, я лечу спиной вперед, ощущая, как воздух резко покидает легкие. Вслед летит веер ракет — бледное подобие прежних залпов, но и их достаточно, чтобы сделать выживание едва возможным. Даже в такой ситуации я продолжаю оказывать сопротивление, сбиваю несколько, но остальные... Тело жалят близкие разрывы и осколки, а затем оно знакомится с землей, распаханной взрывами. В глазах темнеет на миг, но я заставляю вскочить себя на ноги и броситься вверх, из ямы, куда я угодил в приземлении. Как раз успеваю заметить последние мгновения существования уцелевших клонов.       Бывают в жизни моменты просветления, когда ты вдруг четко осознаешь, что тебе нужно сделать. Шаг за шагом, и никак иначе; тогда, кажется, случилось именно это. Я бросился вперед, сумев на ходу отправить в тело Пейна Шар Огня, целясь четко в голову. В этот раз туша закрылась дополнительной рукой, на которой уцелела металлическая броня. Еще пара мгновений на сближение. С двух рук кидаю Клинки Ветра, выгадывая еще пару шагов у двинувшегося навстречу конструкта. Шаг в сторону для уклонения от руки-молота, пряча правую руку за спиной. Шаг вперед, пригнувшись, чувствуя взмокшей спиной, как в опасной близости от тела проходит лезвие кнута-дополнительной руки. Разворот на пятке, минуя удар ногой, больше напоминающей выпад тараном по воротам осажденной крепости. Рассенган врезается в позвоночный столб Пути, что сбивает прицел и снижает силу достигшего меня удара.       Во рту становится солоно — кажется, кровь пошла; грудь горит после попадания, но я заставляю себя вновь броситься в атаку на противника, что еще больше стал напоминать сломанного робота. Вкладывая в конечности чакру, я успеваю миновать его выпады и ударить в грудь, прямо в мешанину из плоти и механизмом. Кулаками, собранными в лапу тигра пальцами, пока, наконец, не хватаюсь за нечто бьющееся, истекающее чем-то пахучим и горячим. Снова удар, полет, но я не отпускаю схваченное, и успеваю заметить, как замирает обугленная тварь, из груди которой начинает хлестать масло вперемешку с кровью. Он так и стоит, посреди хаоса, учиненного среди деревьев, пока я силюсь подняться и понять, куда делся мой наставник.       А тот выпрыгнул, словно лягушка, из потрепанных зарослей, держа на плечах два бессознательных тела шиноби, от одежд которых исходил дым. Сам седой был вымазан в грязи и сиял парой наливающихся кровоподтеков, но выглядел довольным собой. А затем на его лице проступило удивление при виде кошмара, который продолжал бой несмотря на все повреждения.       — Да! Я тебя сделал, ржавый пидор! - я вскинул кулак воздух. Жест был типично детским, но я в детском теле, так что немного ребячества не повредит. Тем более, что я был рад своей победе, но главное — тому, что остался живым, и мог двигаться сам.       — Наруто-Наруто, что я тебе говорил про культуру речи? - Джирайя сокрушенно цокнул языком.       — Эмм… Ничего, - ответил я, задумавшись на пару мгновений, на полном серьезе. - В основном, вы учили меня чакротехникам, когда не манкировали обязанностями наставника в очередном борделе.       — Так и знал, что уроки самостоятельности обходили тебя стороной, - деловито заявил старик, бесцеремонно складируя бессознательные тела и принимаясь за беглый осмотр побежденного противника. Дело, конечно, нужное — а ну как воскреснет, тьфу-тьфу-тьфу? - Не все, разумеется...       — А еще вы скинули меня на плечи Ямато, у которого и так дел полно, и Какаши, который, кажется, только-только начал от меня отдыхать и заниматься личной жизнью, начитавшись ваших книжонок, - поднявшись на ноги, я скривился от болевых импульсов, волнами расходившимися прямо от мест попаданий. Особенно хреново ощущалось в груди.       — Вот как? - Джи повернул заинтересованную моську, отрываясь от дела. - И как же зовут очаровательную барышню, которую этот нелюдимый парень сумел очаровать с моей помощью?       — Скорее, вопреки помощи, - посмотрев на кусок из плоти и металла в своей руке, я решил сохранить оный и показать ирьенинам в Госпитале. Такие девайсы, при всей кошмарности, смотрятся перспективно. - Не могу быть уверен полностью, но это вроде Митараши Анко, из отдела дознания. Страшно эффектная куноичи, - добавил я, делая акцент на слове «страшно». Она ведь, помнится, в самом деле пугала нас на экзамене.       — Ну тогда под вопросом, кто там кого очаровал, - хмыкнул наставник-извращенец без всякого стеснения запуская руки во внутренности марионетки Нагато. Готов поспорить, что ни бельмеса он не понимал, а просто проверял железяку на наличие драгметаллов, которые порой используются во всякой сложной технике. Максимум, искал взрывные сюрпризы. - Передавай Какаши мое сочувствие.       — Да ладно, не может быть все настолько плохо… - произнес я в сомнении.       — Ну, не хуже чем Кушина, точно, - последовал ответ старика.       — То есть моя мама тоже была страшно эффектной? - не без труда мне удалось, приглядывая вполглаза за вроде как бессознательными пленниками, найти свои вещи и извлечь свиток для запечатывания, куда и отправилось «сердце».       — Мягко сказано, - наконец, санин отошел от тела, измазавших в жидкостях едва ли сильно меньше, чем в грязи и листьях. - Иногда она казалась мне опаснее Цунаде в гневе, а это, скажу я тебе... ох, сколько же пришлось пережить твоему отцу, чтобы завоевать ее сердце. Но и потом ему не раз приходилось несладко.       — К слову, о переживаниях, - я насторожился, ощущая в отдалении нечто, сулящее проблемы, - пора бы нам покинуть эти негостеприимные края.       — Согласен. Но не забывай про первое правило туриста, - кивнул Джи, бесцеремонно вытирая грязь об одежду одного из пленников.       — Не быть лохом?       — Не уходить без сувениров.       — Не многовато ли «сувениров» для нас двоих? - кивнул я в сторону тел дождевиков. Вместо ответа Джи извлек какой-то свиток, который был похож на те, куда я запечатывал еду и расходники вроде кунаев. И одновременно отличался от него; да хотя бы тем, что всего спустя две минуты тело Пути Пейна исчезло внутри него, а сам свиток санин сунул куда-то за пазуху.       — Таких сувениров много не бывает, - хмурый шиноби, который тоже ощутил приближение врага, сноровисто подхватил пленников. - Ибики-кун будет рад подаркам. А теперь поспешим, мой несносный ученик. Веди!       — Потом покажете и научите, как такие свитки делать, - добавил я на бегу, ощущая, как по уставшему телу разливается адреналин и притупляется боль. Когда мы остановимся, меня будет ждать жесткий отходняк.

***

      Отходняк и усталость были жесткими. Сказать, что я устал как грузчик, весь день носивший мешки с цементом, значит очень сильно преуменьшить. А сравнивать я мог, в бытность студента кем только не приходилось подрабатывать. И ведь бой выдался не самый затяжной… Впрочем, «наслаждаться» всем спектром ощущений я не собирался, поскольку мне было куда свалить. Хотя чувствую, идея свалить к биджу в подсознание, по риску и уровню осознанности, сопоставима с чтением книжки посреди минного поля.       То есть шаг влево, шаг вправо может закончиться тут же, и тут не поймешь, что лучше — жить с тяжелыми телесными или умирать в агонии, ведь, как назло, мгновенной и безболезненной смерти тут не дождешься. Смутно помню, как пересекали границу и искали безопасный уголок, чтобы перевести дух. Пару раз, от тряски или чего еще, пленные дождевики пытались пробудиться, и мне приходилось тех успокаивать. Вымотался, морально прежде всего — столько нервов с заварушки в Облаке не тратил. Даже «подбадривание» чакрой Курамы не сильно спасало.       Неожиданно захотелось закурить, или выпить чего покрепче. Со мной такое бывало в прошлом; несмотря на это, организм никотином не травил, а в запои в последний раз уходил, когда погибла она... Столько лет прошло, а все еще бывает больно вспоминать ее улыбку и миг, когда услышал ту страшную новость. Словно ощущая мое состояние, небеса подсознания закрыл рваный покров серых туч, а налетевший порыв ветра неприятно захолодил кожу. А затем, словно по щелчку пальцев, вокруг выросли стены, потолок, появились массивный стол, диван в углу, тяжелые шкафы с бумагами. В глаза бросалось крутящееся кресло и царственная особа, в блузке, пиджаке, юбке до колен, чулках и туфельках на умеренном каблучке, словно бы украшенная ореолом из рыжеватых хвостов.       — Начинай, - я по-хозяйски, тряхнув головой, отгоняя грусть, будто пришел к себе домой (Хотя, технически, так оно и было, мое же подсознание), упал в ближайшее кресло и вальяжно махнул рукой. Здоровенное, с кожаной обивкой и мягким даже на вид. Подобные я видел в моей прежней жизни, в кабинетах некоторых начальников. Но себе, понятное дело, позволить не мог.       — Что начинать? - лиса настолько опешила от моей наглости, что кажется даже забыла уже подготовленную и наверняка отрепетированную речь. Местная Курама умела быть не только пробивной, в отличии от оригинального Кьюби. Как и любая женщина, она оказалась не лишена хитрости и коварства.       — Предъявлять претензии, - я лениво пожал плечами. - Только кратенько, пожалуйста.       — А ты не слишком зазнался, мальчик? - с вибрирующими нотками в голосе, словно наточенные ножи, осведомилась она в обстановке то ли директора школы, то ли директора предприятия.       — Если судить по поступкам и внешности, то да, я мальчик, - понимая, что прямо сейчас меня не станут рвать на куски, я не отказал себе в удовольствии полапать глазами ее ножки под тонкой тканью аксессуара, при виде которого парням начинает сносить голову. Тем более, что именно для этого она и наряжалась, в противном случае я мумия Тутанхамона. - А по возрасту и ощущениям я сущий старик. И потом, зачем нам тратить лишнее время и нервы на препирательства? Давай конкретно, по существу.       — Ты снова получил, и едва унес ноги, - начала обвинительно перечислять Курама. - Если бы не помощь этого старого болвана...       — Протестую, ваша честь! Вклад в победу от санина был как никогда минимальным, а все шишки и урон принимал на себя я. Уверен, будь возможность вести статистику, я по всем параметрам опережаю его в данном конкретном случае. Более того, противник лишился крайне сильной боевой единицы. Увы, Нагато-Пейн вскоре поставит в строй нового, однако уцелевшие части тела принесут пользу нашим исследователям.       — Вот именно, принимал урон. А должен был, что делать? - раздался звериный рык, не будь я к такому привычным, точно бы пробрало.       — «Уничтожать врагов без жалости» и т.д. и т.п. , - отозвался я, зевая. И ничуть не впечатленный, уже привычный к ее тараканам. - Чем я, собственно, и занимался, рискуя жизнью.       — Ты хоть понимаешь, что по сравнению с теми, кто нас ждет, Нагато просто обиженный ребенок? - Курама вздохнула, неожиданно, устало-обреченно. - Размах грядущей задницы очевиден даже по тому осколку, что мне достался в том инциденте.       — Понимаю, но не требуй от меня сразу невозможного. Делаю все, что могу, но реальность, мягко говоря, сильно отличается от событий, которые я знал до начала всего этого, - выдохнув, я наклонился вперед. - Шиноби я стал не так чтобы давно, давление тут не поможет.       — А что же тогда? - саркастически усмехаясь, она посмотрела на меня прищуренным взглядом.       — Поощрение? Награда? - выдал я варианты. - Это не означает, что я перестану стараться, но тогда отдавать всего себя будет куда проще. Кажется, мне обещалось за уничтожение, - немного работы мозгами, и вот в руке лежит образ «сердца» Пути, только более целый и менее отвратительный вариант, допиленный прямо в мыслях. Не успела мелькнуть очередная идея, а я уже дунул на трофей, который золотистой дымкой устремился к Кураме.       — Наглец. Самоуверенный и непредусмотрительный болван, - бросила она, оскалившись. Одним движением поднимаясь на ноги, она стремительно приблизилась к креслу; не успел я подняться на ноги, как она толкнула меня ладонью обратно, вжимая в мягкую обивку. Колено опасно прижалось к паху, раздвинув мои бедра, а цепкая ладонь с острыми коготками вцепилась в ворот рубахи, притягивая лицо к ней. Нас разделяла всего пара миллиметров, я ощущал своей кожей ее горячее дыхание, полное опасности, о чем сигнализировали и беспокойно вьющиеся за спиной хвосты.       — Без этого уже давно бы погиб, - выдавил я хрипло, ловя себя на мысли, что плыву между ее ярко-зелеными глазами и алыми, словно кровь, губами.       — Чего ты хочешь, Сережа? - мы почти соприкоснулись носами, я даже ощутил, как скрежетнули клыки в ее рту.       — Не чего, а кого. Тебя, как и договаривались. Еще Хинату в жены там, в реальности, крепкий дом и силу, которая позволит защитить все то, что дорого в этом мире. И здесь мне снова не обойтись без тебя, Курама. Ты нужна мне, как воздух, как вода и сон. Ты давно заняла часть моего сердца, и никому не под силу лишить тебя его. Я готов защищать этот уголок до последнего вздоха, капли крови и толики силы, что будет в моем теле.       Я говорил, едва ли не проглатывая слова, ощущая сухость во рту и тяжесть языка. Я торопился, не из страха, но волнения. Будем честны, она сильно влияла на меня, особенно теперь, находясь так близко. Едва заметил, как заалели ее скулы и щечки, то ли от смущения, что маловероятно, то ли из-за гнева после таких слов. Миг, или вечность, она сверлила меня взглядом, а потом жадно впилась в мои губы своими, притянув к себе, приподнимая, прижимая к своей груди, которой, кажется, было тесно в плену ткани. Все те же знакомые губы, только поменявшие вкус — не сладкая карамель, но терпкость, вяжущая язык не хуже, чем юркий язычок Девятихвостой. Я слышал ее запах, в котором больше не было ни капли цветов, кружащих голову. Аромат словно сбивал с ног и дезориентировал, заставлял потеряться и упасть в бездонный омут с головой.       Смачный «чмок» завершил серию, и она оторвала меня от себя. Припухшие губы, пылающий прищуренный взгляд, шумные вдохи и вздымающаяся грудь делали Кураму еще более обольстительной. Обстановка вновь начала неуловимо меняться — пропали стол и шкафы, освещение стало более темным и интимным, а по центру расположилась огромная кровать, с массой подушек, разбросанных в изголовье. «Легким» движением руки меня отправили в короткий полет, одновременно срывая рубашку. Мягко пружиня на матрасе, я наблюдал за тем, как лихо, и в тоже время неторопливо Она (именно так, с большой буквы) избавляется от пиджака, улетевшего в полумрак, избавляется от пуговиц в танцевальном па и буквально выскальзывает из юбки, неизвестно когда оставшись без туфелек, чтобы затем вспорхнуть на кровать и нависнуть надо мной.       В ответ на мой немой вопрос она заявила вкрадчиво:       — Не буду же я свой первый раз проводить в кресле, - после чего толкнула ножкой в грудь и фактически наступила на меня. Удивительно, но я не ощущал ее веса, только силу, которой были наполнены пальчики, стопа и икры. Медленно она опускалась вниз, пока не натолкнулась на бугорок, скрываемый только тканью трусов (а когда я лишился штанов?).       — О-о-о, и что это тут у нас? - игриво спросила Кьюби, начиная наглаживать его ножкой, дьявольски ухмыляясь. По телу начали маршировать мурашки, а я сам оказался очарован зрелищем, когда она пальчиками оттянула ткань, освобождая каменеющий прямо на глазах орган. В ее глазах плясало веселье в обнимку с возбуждением, даже нижнюю губу прикусила от усердия, полируя орган.       — Он стал таким всего лишь от массажа ножкой? Я знала, что ты извращенец, но чтобы настолько? - голос дразнил, насмехался, но за всем этим скрывалось Обещание. Да и, черт подери, почему бы не насладиться сервисом? Прочь вопросы, даже тот, откуда, шинигами меня подери, она знает про футджоб. Ощущая, как начинает подниматься волна, я услышал приглушенный голос кицуне:       — Что, уже заканчиваешь? - внезапно она остановилась и даже прижала член к животу. - А я тебе запрещаю это делать!       Вопросами и возмущением я подавился, когда, приподнявшись, увидел, как с тихим щелчком и шелестом вниз сползает ее черный лифчик. Приподнятые руки она начинает медленно спускать по своему телу, проводя пальчиками по контурам внушающей трепет груди, плоскому животу, пока, наконец, они не достигают ягодиц. Заложив большие пальцы за резинку трусиков, она оттягивает ее, делая пирует, чтобы мои глаза застряли на образе ее попы, над которой нависают девять очаровательно пушистых хвостиков. Делая вид, что собирается снять их, она покачивает бедрами, гипнотизируя и побуждая к действию.       Во мне смешались азарт, лихая обреченность, толика уверенности в безнаказанности и желание приструнить властную дразнилку. Хвостатая лишь едва успела возмущенно пискнуть, когда я сорвал с нее тонкую полоску ткани и, сжав ягодицы ладонями, приник языком к влажной ложбинке. Все девять хвостов молотили меня по голове, острые коготки грозились вспахать макушку, но я не уступал, все наращивая работу языком, проталкивая его все глубже. Понемногу удары слабели, возгласы сменялись постанываниями, пока, наконец, дрожащие ножки не подогнулись, и Курама не упала лицом вперед на покрывало. Кожу жгло и щипало, по голове стекали капельки крови, в воздухе смешались ароматы ее соков, пота, возбуждения и солоноватость крови, бьющие в голову крепче приклада АКМа в руках дюжего ефрейтора Жиганова, которого мы за габариты звали Михалычем.       — Н-н-н... н-нет... - глухо простонала Курама, из которой едва не текло ручейком. Внутри нее все сжималось, будто бы не желая отпускать язык, а попа словно сама вжималась в лицо, лишь бы только язык проник глубже.       — Н-не так... си-сильно, - пела соловьем аватара биджу. - Ч-что-то... при... с-сейчас...!       Я отстранился, утирая губы, глядя на то, как подрагивает на кровати восхитительное, блестящее тело Курамы, оставшейся лишь в поясе и чулках. Музыкой для ушей стал обиженный стон и взгляд затуманенных глаз едва не «уплывшей» на волнах наслаждения лисы, которая, лежа на спине, открывала мне чудесный вид на свои достоинства.       — Око за око, прекрасная госпожа, - сказал я, хватая ее за щиколотки и рывком притягивая к себе, не давая подняться. - Прежде, чем вы вознесетесь на вершину в первый раз, мне должно было подготовить вас. Размять, чтобы все прошло как по маслу, - добавил я, шлепнув членом по ее мокрым нижним губам, заставляя испустить краткий, едва уловимый стон.       — НаглЫЫй... мальчишка, - процедила она, едва не сорвавшись на стон в момент, когда я начал вводить в нее член. Краем глаза я заметил, как она собирает в кулак простынь и как подрагивают ее хвостики.       — Другой бы не сумел... порадовать госпожу, - ухмыльнувшись, я едва успел перехватить ее ладонь, которая целилась когтистыми пальчиками прямо в лицо. Видя, как в глазах начинает разгораться пламя гнева, не испугался, но ощутил, как внутри растет азарт. Не отбрасывая и не отбивая руку, притянул к себе и - просто ощущая возмущение в каждом движении - поцеловал ее. Ситуация похожая, но обстоятельства поменялись.       Удерживать ее руку подальше от лица было сложно, как и игнорировать удары хвостами или же попытки укусить за язык. Возможно, чтобы было сподручнее, она обхватила меня своими ногами, чтобы не получилось сбежать... это стало ошибкой, ведь в таком положении уже практически ничто не мешало мне проникнуть в нее полностью. Не успел возбужденный орган пройти весь путь, как она замерла, запрокинув голову, едва не задохнувшись от нахлынувших ощущения. Признаться, я сам оказался опьянен больше прежнего. Во мне бурлили гормоны еще юного тела, да и самой близости у меня не было не один год. А еще это был ПЕРВЫЙ раз грозной Девятихвостой, которая оказалась тугой и влажной... просто не передать словами!       Пользуясь случаем, я впился губами в ее шею, укладывая ее на спину и делая первое, пробное движение, благо ее хватка бедрами перестала быть непреодолимой. Я ощущал ртом, как под влажной, нежной кожей стучит набатом пульс, который словно бы вступал в унисон с биением моего сердца, делая ситуацию еще более дикой и горячей. Первый толчок был встречен шумным выдохом и ногтями, с легкостью прошедшими через кожу в мышцы плеч. Боль встряхнула, взбодрила и придала еще больше сил, и последующее движение прошло немного легче, хотя проникать, равно как и покидать ее все еще было мучительно приятно.       — Й-ях! - неожиданно тонким голосом едва не вскрикнула Курама, когда я пронзил ее, ощущая кончиком головки границу, которая отделяла меня от гипотетического оставления потомства. Безбашенные люди-лисы с потрясающей внешностью, мальчик и девочка - такой диковинный образ промелькнул в затуманенном разуме.       — Ах... н-не... двигайся... т-так... - стонала Курама, попытки сопротивления которой становились все слабее и слабее. В какой-то момент она, уронив руки, вновь вцепилась в простыни, слушая вместе со мной музыку из наших охов, вздохов и шлепков тел. Освещение вокруг стало идеальным воплощением интимного полумрака, где существовали лишь мы вдвоем, ставшие зверем о двух телах. Я наклонялся все ниже, наращивая темп движений, чувствуя, как сжимают меня ее стенки при движениях, более не причиняя боли. Она смотрела на меня из-под полуприкрытых век, приоткрыв алые губы, с которых срывались стоны. Неудивительно, что в какой-то момент я вновь поцеловал ее.       Вкус снова стал другим: более мягким, воздушным, сладким, без приторности, свежим и пылающим. Стоны сменились мычанием, языки больше не боролись друг с другом, но танцевали вместе. Мне казалось, что граница между нашими сущностями стираются, обнажая нервы, и я сумел, возможно, впервые прикоснуться к той самой, настоящей Кьюби, которая не скрывалась за образом величественной, местами высокомерной дамы, жаждущей мести и, чего греха таить, власти. Такая живая, такая теплая и неожиданно беззащитная, стонущая из-за меня, подо мной и для меня. Что это, если не торжество, не момент триумфа, окрыляющего и придающего сил для новых свершений, пьянящий больше самого крепкого алкоголя?       Мы разорвали поцелуй лишь тогда, когда перестало хватать воздуха. Не ощущая усталости, я двигался, как четко отлаженный механизм, сжимаемый ножками кицуне, чувствуя, что вот-вот достигну финиша. И как же было приятно ощущать всем телом дрожь, которая все сильнее охватывала Кураму, говорившей о том же! Увеличивая темп, игнорируя ноготки, что еще сильнее врезались под кожу, я, наконец, последним, мощным движением пронзил ее, извергая внутрь жгучий поток, приникая своей грудью к ее, невероятно мягкой и упругой. Длинный, громкий, испускающий всю гамму чувств стон вырвался из нее и медленно растворился в полумраке, пока она прижимала меня к себе, а я держал ее, боясь отпустить.       Не без легкого сожаления разомкнув объятия, я перевернулся на спину рядом, тяжело дыша. Грудь ходила ходуном, сердце набатом стучало в висках, а в голове крутилась шальная мысль: «Это случилось!» То, что едва ли было возможно даже в самых смелых мечтах; та, кто способна щелчком пальцев уничтожить гору, стереть в порошок большинство обитателей мира, лежит рядом, влажная, уставшая из-за меня. Кажется, никогда прежде я не ощущал жизнь так остро.       Теплая ладонь легла мне на грудь. Приподняв голову, я заметил, как Курама «шагает» пальцами по моим ребрам, покалывая кожу ноготками, опасно поблескивающими в полумраке. Ее глаза, блестевшие в опасной близости от моего лица, сулили бурю эмоций, последствий и всего, что словами не передать:       — Ах... нахальный мальчишка, - сказала она хриплым, безумно страстным голосом. - Как ты... посмел без разрешения...       Справа кольнуло - она взрезала резким движением указательного пальца кожу и затем слизнула оставшуюся на кончике ногтя каплю крови. И это смотрелось настолько дико и возбуждающе, что я вновь ощутил, как в паху становится тяжело и горячо. Ухватившись за запястье, я притянул Кураму к себе, замечая перед тем, как наши губы вновь соединились расширившиеся от удивления зрачки. Похоже, несносная кицуне не удовлетворена в должной степени. Значит, я должен выложиться на полную!