Пит
Притворство на камерах. Правда на лице. Непреодолимая боль в душе. Так я живу последние три года. Да, мы с Китнисс женаты. У нас «потрясающая» семейная жизнь. Я должен быть счастлив, но, со временем все мое счастье, спокойствие, что Китнисс рядом, что я могу каждый день видеть ее, растворилось будто его и не было. Моя жена, так называемая только для Панема и президента Сноу, не проявляет ко мне ни малейшего интереса. Игнорирует, делает вид, что меня вовсе нет рядом, что я просто не существую. Боль, обиду и отчаяние я испытывал первый год, а потом, как и для самой Китнисс, это вошло в мой образ жизни – быть невидимкой в этом доме. Да, теперь мы с Китнисс живем вместе, отдельно от моей и ее семьи, так сказать, это подарок от президента. Мы, как полагается, поблагодарили его за такую щедрость, а в душе испытывали лишь разочарование. Сначала я обрадовался, когда был настолько слепым из-за Китнисс, а потом, когда увидел ее отношение, для меня это стало таким же наказанием, как и для моей жены. Спим мы в разных комнатах, пересекаемся лишь на кухне или на лестнице, когда я ухожу на работу в пекарню, а она на охоту со своим Хоторном. Уверен, между ними уже невероятная любовь, которую никто не способен разрушить. Я страдал, но, удивительно, смог принять и это. Сейчас я просто не знаю, что чувствую к Китнисс. Осталась ли моя любовь, хотя бы ее мелкие крупицы, или же все ушло? Пока я не понимаю всего этого. И если честно, не хочу. Я ей не нужен, а навязываться я не буду. Это ее жизнь, а у меня есть своя, которую я должен построить, или хотя бы постараться что-нибудь сделать. Сегодня очередной, ни к чему не приводящий день. Я просыпаюсь как обычно рано утром, чтобы успеть на работу. Китнисс пока спит. Она встает где-то через пятнадцать минут после меня, когда я уже одеваюсь в прихожей или заканчиваю завтракать. Наливаю себе горячий чай, на скорую руку готовлю омлет (только для себя, так как Китнисс мою еду не ест по непонятным мне причинам). Когда я надрезаю первый кусочек омлета со стороны лестницы различаю приглушенные шаги. Китнисс выходит на кухню, небрежно почесывая затылок. Она как всегда по утрам растрепана, а ее глаза наполовину закрыты. Обычно мы не разговариваем, а если и обмолвимся парой слов, то только на очень важные темы. Но сегодня мне так и хочется привлечь к себе хоть малую долю ее внимания. - Доброе утро, - с приветливой улыбкой говорю я. Китнисс оглядывается в мою сторону и ее лицо сразу обретает хмурое выражение. После ее секундного замешательства, она все-таки одаривает меня еле заметным кивком. - Сегодня как обычно на охоту? – я не решаюсь отступать от своей цели хоть на минуту разговорить ее. Она снова смотрит на меня. В глазах недовольство. Я ее раздражаю. - Да, - отрывисто отвечает Китнисс. - Здорово, - стараюсь не обращать внимания на ее явный негативный настрой, – я тут подумал, было бы интересно, если бы мы, супружеская пара, ознакомили друг друга с тем, чем мы увлекаемся и что мы любим, - на ходу придумываю я. – Как ты на это смотришь? Кажется, я застал Китнисс врасплох. Она удивлена, но я упорно продолжаю ждать ее ответа. И я кажется ошибся в том, что у нее осталось хоть капля уважения ко мне. Как только ее замешательство проходит, она тут же устремляется в свою комнату, даже не взглянув на меня. Что я почувствовал в этот момент? Облегчение. Сам не понимаю, зачем начал говорить эту чушь, ведь и так понятно, как Китнисс отреагирует на такого рода предложение. Я все еще продолжаю надеяться на то, что больше никогда не вернется. Как только я выхожу из дома, то неподалеку замечаю тонкую фигурку, быстро приближающуюся ко мне. Прим. Она частый гость в нашем доме. - Привет, Пит, - радостно приветствует меня девушка. Мне нравится Примроуз. Кажется, только она способна понять меня, выслушать и поддержать. Многим я делюсь только с ней и порой удивляюсь, что они с Китнисс родные сестры. - Привет, Прим. - В пекарню собрался? – оживленно интересуется она. - Да. Как всегда. Хочешь присоединиться? - Ага. Хотела купить пару буханок. - Тогда пошли. Прогуливаясь по оживленным улицам дистрикта, мы не перестаем болтать обо всем, что только приходит в голову. С Прим легко завести разговор и от души рассмеяться. Постоянно задаюсь вопросом, почему же Китнисс не такая как Прим? Почему именно девушка, которую я любил, и, возможно люблю до сих пор, не замечает меня, не признает? Я никогда не пойму этого. Может быть спросить у Прим? Она лучше всех знает ее, понимает. Может быть мне удастся найти свой подход к Китнисс, чтобы для начала начать хотя бы нормально здороваться. - Слушай, Прим, - робко начинаю я. – Что происходит с Китнисс? - О чем ты? - Эм, - даже не знаю, какие правильные слова подобрать, чтобы описать наши отношения, которые «отношениями»-то вовсе не назовешь. – Просто мы совсем не общаемся. Она меня сторонится. Игнорирует, мне иногда кажется, что я привидение в нашем доме. Она не видит меня. Я что-то ей сделал? Как-то обидел? Я ничего не понимаю. Произношу на одном дыхании. Сейчас в легких не осталось воздуха. Внимательно смотрю на Примроуз. Девушка что-то обдумывает, ощущение, что сейчас она не со мной, а глубоко в своих мыслях. - Может быть присядем? – через минуту своих раздумий говорит девушка. Ее лицо приобретает серьезность. Это меня пугает. Когда мы усаживаемся на ближайшую скамейку, я ловлю внимательный взгляд Прим. Она внимательно изучает мое лицо. Я перестаю понимать происходящее между нами. - Прим? – решаюсь отвлечь ее. От звука моего голоса, девушка резко вздрагивает и отрывает от меня свои глаза, как от яркого солнца. - Прости. Я задумалась, - на ее губах играет смущенная улыбка, – знаешь, Пит, - снова серьезность на девичьем лице. – Порой я ее сама не понимаю. Она стала другой после Игр. Иногда я даже не знаю, о чем с ней говорить. На лице Прим грусть. Я тяну к ней руку и накрываю нежную кисть девушки своей. Видно, что ей нужна такая же поддержка, как и мне. - Сейчас она по большей части общается только с Гейлом, - от ее слов мне стало не по себе. Я конечно догадывался, что она постоянно с Хоторном, но теперь это подтвердилось и мне невыносимо. Я чувствую неприятный укол где-то в области груди. Увидев мою реакцию, по-видимому, Примроуз пожалела о своих словах. - Боже. Пит, прости. Я не хотела… - Нет. Все правильно. Я хотел знать правду. - Пит. Тебе просто нужно взять все в свои руки. Быть смелее, может быть… - Ничего не будет, Прим, - во мне закипает ярость. На Китнисс. На Хоторна. На себя. На весь мир. – Если ей так живется лучше – пусть. Я всегда желал ей счастья, если даже не со мной, то с кем-нибудь другим. - Но ведь вы женаты. - Плевать. Это ничего не значит. Это притворство. - Пит… - Нет Прим. Спасибо. Мне стало легче, - я быстро встаю на ноги и ускоренным шагом иду в пекарню.***
Я наверное совсем дурак, если рассчитываю на ее расположение. Весь вечер после работы готовлю ужин, чтобы как-то задобрить Китнисс на разговор со мной. Только вот вопрос: о чем нам говорить? Что мне делать? Прибедняться перед ней? Говорить, как мне плохо, как я хочу почувствовать ее ласку и тепло? Это глупо. Она даже не станет меня слушать. Но наладить отношения нам необходимо, иначе Сноу может что-нибудь заподозрить, ведь на улице вместе мы не показываемся, люди вероятно забыли о том, что мы женаты. Это нужно поскорее исправить. На часах восемь вечера. Китнисс еще нет. Я сижу уже два часа, не отрывая глаз от входной двери. Наверняка она сейчас затаилась в лесу с Хоторном: делится с ним секретами, говорит, как бы хотела сбежать от меня. Если это так, я ее не осуждаю. Ее жизнь испорчена, как, отчасти, и моя. Время идет. На улице расположились сумерки. Ее нет. Встаю на ноги. Спина отдает болью. Я просидел в ожидании, не меняя положения, три часа. Во мне зарождается обида, но я вовремя себя осаждаю, ведь Китнисс не знала о моих планах на этот вечер, поэтому она не виновата. Я просто дурак, который верит в чудо. Уже ничего не вернуть. Я не хочу сидеть дома: это еще хуже: быть пленником собственного отчаяния. Хочется окунуться в забвение, наверное, сейчас для меня это единственный выход - на время отключиться от всех мыслей, постепенно поглощающих меня. Я бреду в сторону Котла, но по дороге, в дальней стороне около Дома Правосудия замечаю неприметную скамейку, на которой сидит одинокий светлый силуэт. Это выглядит так волшебно, словно, светящаяся дымка в этой серой тьме. Не отрывая взгляда, я иду прямо к нему. Может быть я сошел с ума, и он мне мерещится, но я хочу увидеть его вблизи и убедиться, что он реален. С каждым шагом я узнаю этот силуэт. Не буду скрывать, но во мне плещется разочарование: не ее я хотел увидеть. Я узнаю Прим. Ее белесое платье будто светится в этой неприступной темноте. Услышав мои тяжелые шаги, девушки немедля вскидывает голову, а на ее лице появляется улыбка. - Пит, - слышится доля облегчения в ее голосе. – Что ты здесь делаешь? Я присаживаюсь по другую сторону от Прим. Молчу. Не хочется признавать своего поражения, но скорее всего это и так видно на моем лице. - Понятно. Она еще не вернулась. Я тоже ее ждала. Непонимающе смотрю на Прим. Она выглядит слегка виноватой. - Я ждала около вашего дома. - Почему не зашла? - Ты готовил какой-то сюрприз. Не хотелось тебя тревожить, - я все еще удивленно смотрю на девушку, отчего она поясняет: - Я видела через окно. - Ерунда. Я всегда рад видеть тебя. Да и Китнисс тоже, - с грустью добавляю я. Упираюсь взглядом в землю. Как-то горько сейчас думать о жене. «Жена» - можно ли вообще относить это слово к Китнисс? Она не считает меня своим мужем, она не придает значения тому, что мы семья. Она не моя. Я не слепой, все и так понятно. Боковым зрением замечаю, что Примроуз наблюдает за мной. - Пит, нельзя принудить человека любить, - от этих слов больно сжимается сердце. Хочется ответить, но я молчу, подавляя неприятный комок в горле. Конечно, она права, - я не знаю, что в голове у Китнисс, но все ведь можно исправить. Не все потеряно… - Прошло три года. Ее отношение только стало хуже ко мне. - Она еще никогда не любила. Она не понимает, что это. - Наверное, я тоже не понимаю. – глухо отвечаю я. - Нет, - тихо смеется Прим, - ты как раз как никто другой знаешь, что это. Я вижу. Поднимаю глаза на девушку. Она с теплой улыбкой смотрит на меня: ее голубые глаза, в точности как мои, светятся в лунном свете, белая кожа будто мерцает в поглощающей тьме. Прим красива. И ни одного сходства со своей сестрой. Светлые волосы обрамляют раскрасневшееся лицо. Только сейчас осознаю, что на улице похолодало. Снимаю с себя пиджак и торопливо накидываю на тонкие плечи девушки. Прим благодарно улыбается. Мне нравится смотреть на ее улыбку, она будто согревает меня. Мой взгляд не отрывается от ее глаз. - Спасибо, Прим. – она утыкается носом в воротник моего пиджака, мягко улыбаясь. Через некоторое время мы возвращаемся обратно в Деревню Победителей. Я согреваю холодные руки Прим, она мне тепло улыбается, и я недоумеваю, от чего краснеют ее щеки: от холода или смущения. - Чего ты улыбаешься? – хихикает девушка, легонько ударяя меня в плечо. - Ничего, - продолжаю улыбаться я, пытаясь согреть своим дыханием ледяную ладошку Прим. Когда я снова перевожу свой взгляд на ее лицо, замечаю, что прежняя веселость спала: в голубых глазах паника и тревога. Я непонимающе зову ее, но реакции нет, она куда-то упорно смотрит. И когда я нахожу центр ее внимания, мое сердце поражает стрела обиды и предательства, - прямо на крыльце нашего семейного дома стоит Китнисс, обнимая шею охотника и даря ему долгий поцелуй. Неизвестно, сколько они здесь находятся и продолжают целоваться, но я знаю, что уже не одну минуту. Я задерживаю дыхание, не отводя взгляда от влюбленных у моего дома, но Прим разворачивает меня в другую сторону и забирает в свои хрупкие объятия. - Не смотри, - тихо шепчет она. Глаза щиплет. Я не должен давать слабину, но мне так больно… - Не смотри… Я прижимаю девушку теснее к своему в миг оледеневшему телу, пытаясь внушить себе, что я сейчас нужен ей - единственному человеку, который может меня понять.