Когда я сгорал в тебе

      После увиденного вчера, у меня пропало какое-либо желание общаться со своей женой. Даже смотреть на Китнисс мне было противно. Она растоптала все мои надежды, все планы на будущее, абсолютно все. Во мне стало разрастаться подобие ненависти. Я никогда не знал, что именно в себе скрывает эта ненависть, а сейчас я начинаю понимать это чувство. Я начинаю им жить. За эту ночь я много для себя решил, и самое главное я принял ту же позицию, что и моя жена – на безразличие я буду отвечать безразличием. Нас ничего не будет объединять кроме дома, и то, препятствовать я не буду, если Китнисс вдруг вздумается переехать к своему возлюбленному. С моей любовью покончено. Любое ее проявление я буду сразу же подавлять. Я перестану быть слабаком. Я устал так жить. Хватит.       Когда Китнисс спустилась к завтраку я уже собирался уходить. На пороге, мимолетным взглядом я уловил ее еле заметную озадаченность. Ну конечно, по обычаю каждое утро я всегда ее приветствовал, а в ответ получал лишь недовольный взгляд. Не ожидала? Плевать. Я больше не поддамся. Спиной я чувствовал пристальный взор серых глаз.       В пекарне день пролетал незаметно. Мы с Тэдом, моим помощником, без труда приготовили свежий десяток горячего хлеба, так у меня еще и оставалось время на выпечку. К вечеру к нам присоединились отец и Пол, мой старший брат. Пол, по своему обыкновению, работал в одиночестве, сменив Тэда, а отец помогал мне с сырными булочками.       Я со всей силы старался не выдавать своим видом ту борю чувств, которая властвовала мной, но отца мне никогда не удавалось обмануть.       — Пит, что-то случилось? – не отвлекаясь от своего дела, тихо спросил он. Из горла сам собой вышел протяжны вздох.       — Да нет, все в порядке, - я попытался выдавить улыбку.       — Не совсем убедительно. Что-то с Китнисс?       Напоминание о ней заставляет меня остановиться и на несколько секунд замереть. Утренняя уверенность начинает по крупицам испаряться. Нет, нет, нет. Я должен держаться, иначе опять сам себе причиню эту резкую и такую мучительную боль.       — Все хорошо, пап.       Отец продолжительно смотрит на меня, словно прочитывая все мои эмоции одними глазами. Он мог сделать это без труда, всю жизнь ему единственному это удавалось.       — Я вижу, что с тобой происходит, - тихо заговорил отец, чтобы вдруг Пол не услышал. — И я вижу, что творится с Китнисс.       Скрывать от папы свои секреты становится бессмысленно. Тем более я уверен, что он давно догадывается, что наш «счастливый брак» вовсе таковым не является. Я рассказываю ему общую картину ситуации, от нашего договора с Хеймитчем и Китнисс до наших взаимоотношений с моей женой. По спокойному лицу отца сразу можно понять, что он не удивлен рассказанному.        — И почему же у Китнисс такое отношение к тебе?       — Ну ведь я раздул всю эту историю с «несчастными влюбленными», меня ей навязали. Я ей не близкий друг, тем более не возлюбленный. Она не может мне этого простить…       — Ну ведь твои чувства настоящие, - тихо замечает отец.       — Я уже не уверен в этом, - моя голова непроизвольно опускается от бескрайного уныния и отчаяния. Отец долгое время смотрел на меня, вероятно, решая какое напутствие мне дать, но в последний момент отказался от этой идеи и принялся дальше замешивать тесто.

***

      — Мне кажется, этот цвет подойдет лучше, - мягко говорит Прим, указывая на оранжевую баночку масляной краски. Мы уже несколько дней рисуем осенний пейзаж, точнее, рисую я, а Прим берет уроки. Она все-таки уговорила меня снова заняться живописью.       — Да, подойдет, - я беру баночку и ненароком касаюсь ее пальцев. Глаза Прим начинают сверкать ярче, отчего я невольно улыбаюсь. Мне всегда нравится видеть ее улыбку.       Я делаю несколько мазков, потом смешиваю оранжевый с белым, дабы получить более нежный оттенок. Боковым зрением замечаю, как пристально за мной наблюдают голубые глаза. Моя рука слегка дрожит, отчего идеальный мазок становится небрежным.       — Вот черт, - я пытаюсь выйти из положения и замаскировать неровность.       — Давай я, - Прим робко берет кисть из моей руки и окунув ее в белую краску, делает несколько уверенных мазков, а потом ловко закрашивает мою ошибку. — Вот и все.       Я снова вижу ее улыбку. В груди чувствую резкий толчок и сердце начинает гулко биться. Меня удивляет такая реакция, но оторвать глаз от Прим я не могу. Слежу за ее уверенными движениями: кисть плавно плывет по холсту, очерчивая золотую листву. Глаза девушки сосредоточены, а губы застыли в еле уловимой улыбке.       Она так красива. Похожа на ангела – такого чистого и невинного. Разумом я понимаю, что не могу даже смотреть на нее, но со своими глазами я ничего не могу поделать, взгляд так и притягивается к ней. Она само освобождение, глоток свежего воздуха, капля чистого источника. Мы проводим с ней так много времени, и, если я только представлю дни, в которых ее не будет, мне становится больно. Я не могу потерять и ее. Она спасает меня, удерживает от душевных мучений и не дает вспомнить реальность.       — Что такое? – обеспокоено спрашивает Прим. Я тут же вздрагиваю, словно от глубокой дремы. На мгновение ее улыбка увяла.       — Ничего, я просто задумался, - я улыбнулся шире, давая понять девушке, что все прекрасно, однако в это время во мне прошелся ураган, стоило ей только посмотреть на меня и мягко улыбнуться.       Следующие часы мы не выходим из моей мастерской, усердно трудясь над картиной. Неосознанно я замечаю за собой, что мои глаза раз за разом встречаются с голубыми небесами Прим, что моя рука постоянно тянется к ее. Была бы моя воля, я бы с огромным удовольствием провел с ней следующие дни не расставаясь, но этому не бывать.       «Даже не думай об этом!» - кричит мой внутренний голос. И как бы мне этого ни хотелось, но он прав. Я не имею права.       Когда ночь окутывает улицу, нам приходится расстаться. Спустившись в гостиную и оживленно разговаривая о завтрашних планах, мы натыкаемся на Китнисс, которая сидела на диване лениво переключая каналы по телевизору. Увидев нас, она не стала скрывать своего, в очередной раз, скверного настроения и недовольно нахмурилась.       — Привет, Китнисс! – радостно воскликнула Прим. Китнисс в свою очередь не отрывала глаз от меня, что не мало удивило. Обычно она не смотрит на меня так долго.       — Привет, - ее голос абсолютно ничего не выражал.       Я почувствовал, как Прим рядом напряглась, а с ее лица исчезла улыбка. Я, неожиданно для себя, взял ее руку в свою и ободряюще сжал, давая понять, что я рядом. Китнисс сразу увидела мой тихий жест. Ее глаза на мгновение расширились.       — А мы с Питом писали новую картину, - вернув оживленность в свой голос, снова заговорила Прим. — Мы почти закончили, так что завтра сможем уже ее тебе показать.       Китнисс никак не реагировала на ее слова, а просто смотрела на наши сплетенные руки. Мы напряженно переглянулись с Прим.       — Понятно, - отозвалась Китнисс и снова перевела взгляд на телевизор. Мы это восприняли как конец диалога.       Я снова посмотрел на Прим. Она опустила глаза и глухо вздохнула. Я почувствовал, как ее рука расслабилась и быстро отпустил ее.       — Ладно, пора идти, - сказала она тихо. — Пока Китнисс.       — Пока, - холодно ответила та, не смотря на нас.       — Я провожу тебя, - отозвался я.       — Не стоит, тут не далеко ведь.       — Нет. Я провожу.       Проходя к двери, я быстро взял куртку с вешалки и открыл перед Прим дверь.       За недолгий путь до дома Прим и ее матери мы молчали. Я не решался заговорить первым, и Прим не пыталась завязать разговор. Я ее понимал. Не так Прим представляла встречу с родной сестрой. Китнисс настолько изменилась, что даже не желает разговаривать с Прим, ради которой, как она всегда говорила, она жила и выиграла Голодные игры.       Когда мы уже стояли у порога дома, Прим удивила меня, быстро обвив своими руками. Рефлекторно я обнял ее в ответ прижав к себе чуть сильнее.       — Как же она изменилась, - еле слышно произнесла Прим. — Никогда я и представить себе не могла, что в наших отношениях будет такая трещина.       — Я понимаю.       — Как ты живешь с ней, Пит? – Прим подняла голову устремив на меня потерянный взгляд. Мне было больно смотреть на нее в таком состоянии и осознавать, что я ничем не могу ей помочь.       — Так и живу.       Во рту стало горько. Глаза Прим увлажнились. Я обнял ее крепче надеясь, что ей станет хоть немного легче.       Не знаю, сколько мы так простояли, но оледеневшие пальцы дали мне понять, что стоит скорее пройти в теплое место.       — Пора в дом, - немного отстраняясь, сказал я.       — Да, - Прим убрала от меня свои руки быстро промокнув подушечками пальцев свои глаза. — Завтра увидимся?       Прим попыталась улыбнуться.       — Конечно, - я взял ее за подбородок и слегка приподнял раскрасневшееся лицо. — Больше не плачь.       Она улыбнулась шире и тихо шмыгнула носом.       — Не буду. Обещаю.       После того, как за Прим закрылась дверь, я нехотя поплелся обратно домой, хотя на сто процентов убежден, что меня там совсем не ждут. Но каково было мое удивление, когда, зайдя в дом и включив свет, я увидел Китнисс, которая сидела в коридоре и нетерпеливо постукивала ноготками по подоконнику. Ее взгляд был прикован ко мне.       — И как долго? – неожиданно она подала голос.       — Ты о чем? – вскинув бровь, переспросил я.       — Ты и Прим. Как долго? – я заметил раздражительные нотки в ее голосе.       Мое удивление стало стремительно перерастать в подобие ее раздражения.       — А тебе какое дело? Ты уже давно позабыла о ней.       Ее глаза вспыхнули от гнева. Она быстро встала с пуфика и подошла ко мне вплотную.       — Что ты сказал?       — Ты забыла о Прим. Когда ты в последний раз говорила с ней и гуляла? Когда просто интересовалась о ее делах? А?       — Мои отношения с сестрой тебя никак не касаются! – заорала она.       — Да, они меня не касаются, но именно во мне она ищет утешения! Только я оказываю ей поддержку и вытираю ее слезы! Тебя никогда нет рядом, потому что тебе плевать!       За моими словами последовала звонкая пощечина. Щека будто вспыхнула огнем, но сейчас меня это мало интересовало. Я схватил Китнисс за руку и с яростью пригвоздил к ближайшей стене, отчего она охнула, наверняка не ожидая от меня такого действия.       — Какого черта с тобой происходит?! – зашипел я, прижимая обе ее руки к стене, чтобы меньше вырывалась.       — Отпусти меня!       — Не отпущу, пока не ответишь на мои вопросы.       — Тебя это никак не касается, - она буквально выплюнула эти слова мне в лицо. На это я еще сильнее прижал ее всем своим телом.       Я заглянул в ее глаза. Когда-то я бы отдал все, чтобы всегда смотреть на эти серые глубокие озера, но сейчас они совсем пусты. Хотя нет. Что-то в них все же осталось. Чем дольше я лицезрел их, тем быстрее осознавал, что именно в них сейчас скрывается – это призыв.       Во рту пересохло. Может быть мне привиделось?       Казалось, прошла вечность, а я никак не мог перестать смотреть на нее. Китнисс также разглядывала меня, словно пытаясь заново вспомнить мои черты. Она задержала взгляд на моих губах. Я чувствовал на них ее дыхание.       — Прекрати это, - прошептал я, еле волоча языком.       — Что прекратить?       От ее шепота у меня закружилась голова. Я чувствовал, что контроль начинает испаряться во мне. Я не должен. Нет.       Но я сдался, когда она накрыла мои губы своими. Я ослабил хватку на ее руках, и в эту же секунду она обвила ими мою шею. Я опешил от неожиданности, но ответил на поцелуй. Это рефлекс или я действительно хочу этого?       Я подхватываю ее на руки так, что она обвивает мою талию ногами, извиваясь в моих руках. Я сажу ее на кухонный стол не переставая целовать эти желанные губы. Ненадолго отрываясь от них, я прохожусь в поцелуях по тонкой шее, слыша в это время сдавленные вдохи.       «Не продолжай! Остановись!» - орет внутренний голос. Но я не могу. Я не в состоянии оторваться от нее. Это сильнее меня. Но в одно мгновение перед моими глазами всплывает лицо Прим: ее голубые глаза полны боли и слез. Это мимолетное видение отрезвляет меня, и я буквально отпрыгиваю от Китнисс.       Она непонимающе смотрит на меня, а я в это время пытаюсь привести дыхание в порядок.       — Нет. Это неправильно, - наконец говорю я.       — Что? Неправильно? – Китнисс снова хмурится. — Мы же женаты.       — И давно ты вспомнила об этом? – горькая ухмылка на моих губах появляется сама собой. На мои слова Китнисс никак не отвечает, просто смотрит мне в глаза и недоумевает.       — Это то, о чем я думаю? – через некоторое время спрашивает она. Мне не удается понять ее намека, и, видя это, она уточняет. — Это из-за Прим?       — Нет. Это из-за нас, - я сажусь на табуретку и прячу лицо в своих ладонях.       — И что не так?       — «Нас» больше нет. Есть ты. Есть я.       Я не смотрю на нее. Мне больно это говорить, больно признавать, но это правда. Нужно только принять ее.       — Я знаю, что ты с Гейлом. У меня только вопрос, зачем ты поцеловала меня?       Наконец я решился посмотреть на нее. Так я и думал. В ее глазах снова эта жалость. С меня хватит.       — Понятно.       Я встаю и как можно скорее иду в свою комнату.       Это точка. Я больше не принадлежу ей.