Записки волшебника-недоучки

Во время наших занятий Грейнджер сообщила, что о переселениях душ или по-научному "переносах" есть целая полка в библиотеке и случай мой не уникален. Я расстроилась. Не очень-то приятно, я вам скажу, когда тебя не считают уникальной. — Но для полной ясности нужно идти к Дамблдору, только он сможет помочь разобраться. Прошло несколько медленно тянущихся, как очередь в Ашане, дней в Хогвартсе. На уроках Снейп был всегда какой-то безрадостный* и по-злому стебался над учениками. Самые приятные выражения в адрес учеников были — «неуч» и «пенек с глазами». Снейп был настолько неприятен своей холодностью, что я про себя величала его "Эсэс" в память о гестапо. Много беспокойства доставляла Пэнси Паркинсон. Этот бочонок на ножках мелко-мелко перебегала из комнаты в комнату, визгливо смеялась и везде совала свой нос, тем самым раздражала ужасно! И еще у нее был огромный пушистый кот, который почему-то невзлюбил Крэбба. Всегда смотрел на меня искоса, словно подозревал в том, что я ночами ем его корм, да фырчал, когда я проходила мимо. А может кот догадывается, что я вовсе не тот, за кого себя выдаю? Поэтому я старалась держаться подальше и от кота, и от самой Паркинсон. Хотя Гойл мне сказал, что кот так реагирует на меня, потому что в сердцевине моей палочки из клена находится собачья жила, и кот ее чует. Так жалко стало эту неизвестную собачку. Живодеры недобитые! А с другой стороны, я нахожусь в магическом мире, попадаю сюда неизвестным науке способом, а в моей палочке — не волос русалки или вейлы, не перо сказочного феникса или другой какой-то Жар-птицы, не волос единорога или кость фестрала, на худой конец, а жила обычной собаки, которых и в нашем мире пруд пруди. К Дамблдору мы пока не попали, с Грейнджер общались только вечерами на дополнительных занятиях. Жабу назначили Генеральным инспектором школы, она проверяла преподавателей на занятиях, и первым своим декретом запретила существование каких-либо студенческих формирований — групп, кружков и спортивных команд без своего высочайшего утверждения!* Она раздавала официальные бумаги с печатью и подписью, разрешающие ученикам хотя бы собираться вместе. Такую получил Драко Малфой, и не преминул воспользоваться хорошим поводом поддразнить Поттера и Уизли. Перед кабинетом Снейпа Малфой размахивал пергаментом и говорил гораздо громче, чем требовалось — так, чтобы каждое слово донеслось до Поттера и компании: — Да, Амбридж сразу дала разрешение слизеринской команде по квиддичу — мы продолжаем играть. Я прямо с утра отправился к ней. Все прошло как по маслу — она отлично знает отца, он часто наведывается в Министерство... А вот позволят ли Гриффиндору играть — это мы еще посмотрим. Тут главное — связи в Министерстве, — еще громче продолжал Малфой, злобно поглядывая в сторону Поттера и Уизли. — А у этих, я думаю, шансов мало. Отец говорит, там давным-давно ищут повода уволить Артура Уизли... А что касается Поттера, отец говорит, это только вопрос времени — Министерство твердо решило сдать его в больницу святого Мунго — там есть специальное отделение для тех, кто спятил на магии*. Малфой скорчил мину как у идиота — оттопырил губу и закатил глаза. Пэнси Паркинсон залилась визгливым смехом*. О, это как раз мой случай — это я спятила и мне пора в больницу. В голове моей уже нарисовалась картина, как я буду ходить по белым коридорам этой больницы в смирительной рубашке и рассказывать всем, кто готов слушать, что на самом деле я никакой не мужчина, а женщина из будущего... На этот выпад Малфоя отреагировал, как ни странно, Невилл Долгопупс. У него же родители находились как раз в таком отделении. Поттер и Уизли держали рвавшегося в бой Невилла, Малфой остолбенел, Гойл влез перед Малфоем, загораживая его*. А я, испугавшись такого поворота от всегда спокойного Невилла, с визгом отскочила назад за Малфоя. Хорошо, что в это время завизжали Паркинсон и несколько девчонок с Гриффиндора и Слизерина, а иначе бы все поняли, что самым визгливым голосом орет никто иной как Крэбб, который должен был стоять вместе с Гойлом, а не прятаться за спину своего приятеля. Слава Богу, вовремя появился Снейп. Его черные глаза обежали цепочку гриффиндорцев и остановились на Гарри и Роне, сдерживавших Невилла. — Поттер, Уизли, Долгопупс — драка? — раздался его холодный, надменный голос. — Десять очков штрафа Гриффиндору*. Уфф, кажется пронесло, и никто не заметил моего странного поведения… Когда меня вызвали на аудиенцию к Дамблдору, я прошла в его кабинет. Ничего не соврали в книге: горгулья открывала проход, лестница сама поднималась вверх, наподобие эскалатора, огромное множество движущихся портретов, стены закрыты шкафами и стеллажами, уставленными странными и не очень приборами — подзорная труба соседствовала с чем-то похожим на модель вечного двигателя, скелет рыбы, изношенный ботинок, автомобильная шина, чучело совы, побитое молью, множество колбочек, флаконов, как в химической лаборатории. В кабинете присутствовали Дамблдор, Эсэс и Грейнджер. Я им пересказала свою историю от радужного начала до унылого конца. Эсэс и Дамблдор переглянулись, и последний изрек: — Либо имеет место быть диссоциативное расстройство личности, или в него действительно переместилась некая сущность или часть чьей-то души. Что они себе возомнили? Я все-таки психолог почти с образованием! — Эй, я еще здесь, и у меня не раздвоение личности, и я не крестраж! — выкрикнула я. Брови Дамблдора полезли на лоб. Я чувствовала себя Шариком из Собачьего сердца. Они (изверги Дамблдор и Снейп) смотрели на меня как профессор Преображенский и доктор Борменталь на творение рук своих, когда Шарик вместо того, чтобы издохнуть или омолодится, как было задумано, вдруг стал издавать членораздельные звуки! А когда я упомянула «крестраж», они поняли, что «Шарик»-то умеет не только потоком извергать накопленные за уличную жизнь бездну понятий, а осмысленно поддерживает разговор!!! Снейп смотрел скептически, а в Дамблдоре проснулся вдруг такой научный интерес: — Что вы знаете об этом? - Я читала, - скромно потупилась я. Я почувствовала пронзительный взгляд выцветших от старости голубых глаз, которые на один жуткий миг стали черными. Взгляд его пробивал до печенок: — «Оно» не врет, легилименция показала. — Спасибо, что верите мне, — максимально саркастически ответила я, — низкий вам поклон до земли. Мало того, еще меня «оно» называют!!! И я поклонилась. — Если серьезно, то переносы не осуществляются бесцельно, — изрек Дамблдор, — то есть не бывают просто так без причины, — пояснили видимо для Крэбба. — И в чем же цель? — Скорее всего вашей душе и телу юноши необходимо выполнить Миссию. Он так величественно это произнес, что я поняла что это слово с большой буквы «М». Дамблдор попросил выйти Снейпа и Грейнджер, и когда мы остались одни, не считая, конечно, огромного количества зевающих, дремлющих или внимательно внимающих к нашим словам людей на портретах, спросил: — Что еще вы читали? Я опять увидела как на бледно-голубое небо глаз набежала черная туча. Перед моими глазами замелькали картинки из фильмов, фотографии и афиши, книжные страницы саги о доблестном Гарри Поттере. Да, Дамблдор не добрый дедушка из сказки, совсем не Гендальф Белый, каким его видел Гарри Поттер судя по книгам. Скорее поверю, что он Саруман, который в тиши и глуши шотландских гор вербует себе армию ради мирового господства. Или я, как всегда, преувеличиваю? — А какова судьба Винсента Крэбба? — прищурившись, спросил Дамблдор уже опять с голубыми глазами. — По моим данным, он умрет в мае девяносто восьмого. — Может быть, в этом, как раз, ваша миссия и заключается? Или может я всё же сошла с ума - и это полубред сумеречного сознания. Что же мне надо сделать сейчас — в девяносто пятом году, чтобы этот волосатый бабуин не потащил свою задницу в Выручай-комнату через два года в мае?