***
Мы едем около 15 минут, машина с Анной давно уже завернула в противоположную сторону. Куда нас везут – я не знаю, солдаты не посчитали нужным нас удостоверить. Мы едем в тишине, громила впереди заткнул молодую парочку, и теперь изнеженная девушка с длинными русыми волосами просто изредка всхлипывает. Мужчина рядом со мной безжизненно закинул голову вверх и так и просидел с самого нашего отъезда. Я смотрела на природу. Мне стало стыдно оттого, что я любуюсь видами в такой момент, когда моих подруг развезли по разным частям страны и я ничего не знаю об их состоянии, когда нас, как мне кажется, везут на верную смерть, когда вокруг только что происходил такой беспредел. Однако я просто не находила больше ничего, чем бы я могла заняться в последние моменты своей жизни. Я не представляла, куда нас везут, но явно не в светлое и комфортное местечко. Я следила за тем, как нежно ветер раскачивает ярко-зелёную листву деревьев, следила за пушистыми облаками, скользящими по голубому небу, за пробегающими мимо удивительными животными. Слушала звуки природы, свист ветра, шелест травы. Можно сказать, я даже расслабилась немного, позволяя себе забыться на минутку. Прикрыла глаза. Пахло свежестью и чем-то сладким. Мне стало забавно от этого контраста того, что происходит со мной и того, что происходит в природе. Ясность и чистота погоды совсем не сочетались с измученными заложниками и угрюмыми солдатами. Пролетевшая мимо меня пуля заставила меня опешить. Встрепенувшись, я стала озираться по сторонам, а солдаты вдруг начали ругаться и ёрзать на сиденьях, всматриваясь куда-то вперёд. Послышались выстрелы, водитель заругался на чистом английском и вдруг резко свернул в сторону, девушка сзади закричала, мужчина рядом лениво опустил голову на дорогу, не понимая, что происходит. Я схватилась за дверцу, начало сильно укачивать. Сквозь деревья, в которые мы заехали, я заметила машину голубоватого оттенка и людей, вылезавших из неё. В их руках было оружие. Мне хватило несколько секунд, что бы среагировать, и я резко пригнулась. Стекло разбилось, на меня посыпались осколки, что заставило прикрыть голову руками. Сквозь звуки ожесточённой борьбы я слышала, как из машины вылез громила с пулемётом, крича и ругаясь трёхэтажным матом, снова началась паника, стало жарко и невыносимо душно, выстрелы оглушили не только меня, но и моих соседей. Солдаты перекрикивались на смеси двух языков, издали были слышны вполне впечатляющие угрозы и оскорбления, мысли смешались и я не чувствовала ничего, кроме жары и вибрации в машине. Я не понимала, едем ли мы или стоим на месте, живы ли все вокруг меня и кем являлись те, кто на нас напали. Почувствовав огромной мощи толчок, мне показалось, что недалеко прогремел взрыв. Уши заложило и меня невидимой силой выкинуло из машины и я, повалившись в высокую траву, покатилась вниз и ударилась спиной о что-то высокое и жёсткое - кажется, дерево. По телу прошлась волна жгучей боли, я лежала неподвижно, закрыв уши руками, и почувствовала, что отключаюсь. Взрывы и звуки пулемётов будто бы отдалились и теперь были слышны через плотную пелену, заложившую мне уши, я слышала треск огня, чувствовала толчки и ужасную жару. Кажется, этим и закончилось моё путешествие в, цитирую рецензии - «прекрасном, мирном, райском местечке под названием Кират». --- *«pathetic», «king», «kill» - «жалкие», «король», «убить»1. Райское местечко под названием Кират
27 декабря 2014 г. в 20:35
Я не испытывала эйфории, когда покупала путёвку в далёкие страны. Я не испытывала эйфории, находясь в аэропорту, в толпе совершенно разных людей, из разных стран и континентов. Я не испытывала эйфории, когда вместе с остальными туристами встречала рассвет на другом конце света. Я не испытывала эйфории, когда меня и друзей повалили на землю люди в красных одеждах, крича что-то на непонятном, незнакомом мне языке.
В то утро я проснулась искательницей приключений, и в тот момент, когда я выбирала пункт назначения, я совсем не подумала, что, возможно, стоило бы выбрать более известную страну. За лучами палящего солнца можно было бы отправиться в Турцию, за восхитительными пейзажами – в Норвегию, за культурой – в Китай.
Но я, сидя за компьютером и набирая адрес поисковика, рядом с предвкушающими приключения друзьями, хотела риска. Я бежала за тайнами, и желание неопределённости привело меня в Кират. Это добавляло адреналина и азарта.
В то утро я проснулась со странным чувством в животе, я проснулась, будто предчувствуя беду, меня бросало в пот, но лишь увидев лица друзей, ждущих меня у такси, откинула эти мысли. Возможно, стоило поверить своей интуиции.
От природы являясь человеком нелогичным, я высиживала часы пути в самолёте, натянув на лицо лучезарную улыбку, и выслушивала разговоры подруг одним ухом, иногда кивая, но думала о другом. Мне было некомфортно и я боялась. Дни назад я была в восторге, а уже находясь в пути, понимая, что дороги назад нет, вдруг осознала, что я всё же что-то сделала не так.
Мне стало страшнее, когда я сдавала паспорт на проверку, и даже прекрасные виды гор меня не отвлекали. Люди в красных беретах меня напрягали, их суровые лица не излучали того добра, о котором писалось в рецензии на сайтах. Их движения были механическими, а голоса хладнокровными, глаза выражали угрозу. Я поморщилась, наблюдая за ними через окно мини-автобуса. Друзьям, кажется, солдаты не показались подозрительными.
И всю безысходность ситуации я, в конце концов, поняла уже тогда, когда лежала на холодной земле, лицом в луже грязи, смотря, как солдаты выпихивают моих истошно вопящих подруг из автобуса. Туристы в непонимании, друзья в панике, везде крики, плач. Я перевожу взгляд с подруг на солдат, с солдат на поднимающееся из-за гор солнце. Я лежала с приоткрытым от неожиданности ртом. Мысли смешались в голове, чувства и страх разрывали сердце, у меня не было даже сил кричать или просить о пощаде. Я просто наблюдала, как голубое небо озаряют яркие лучи.
Мы могли бы плескаться в этих лучах, обозревая красоты местных достопримечательностей и лесов, могли бы гулять дни напролёт, прыгать с водопадов и кататься на квадроциклах – всё прямо так, как было написано в многочисленных отзывах, но вместо этого утопали в леденящем ужасе и непонимании. Несколько прошедших дней смешались у меня в голове, я одновременно корила себя, обижалась на мир и злилась на происходящее. Я всё-таки не понимала - почему со мной, почему сейчас, почему здесь? Почему я изначально была уверена, что со мной и друзьями ничего не произойдёт? Почему меня не остановили родители, почему подруги безрассудно согласились сопровождать меня, неужели они настолько слепо искали адреналина? Почему не начался шторм, почему не отложили наш рейс? Почему мама так счастливо провожала меня в путь с улыбкой на лице, почему папа не пылал той своей обыкновенной суровостью, которою пылал всегда? Почему Анна перед отъездом всё так же беззаботно трепалась о своих парнях, почему в самолёте даже вечно осторожную параноичку Лизу не занимал тот факт, что мы направляемся в совсем неизведанное место на другом конце света? Почему я не высказала своих предосторожностей, почему не поверила своей интуиции? Почему эти люди так зло окидывают нас взглядом, почему смеются над криками туристов, почему связывают нам руки и втаптывают в грязь?
Это безрассудство. Вокруг творится хаос, и я в полнейшем замешательстве.
Постепенно возвращаясь в реальность, так и не найдя ответы на свои вопросы, я морщусь от холодной липкой грязи, заползающей в нос, и приподнимаю голову. Осматриваюсь. Справа от меня в луже барахтается бойкая Анна, пиная солдат ногами и руками, крича матерные высказывания и погружая людей в красном в ярость. Слева без сил лежит беззащитная Лиза, мужчина крепко связывает ей руки за спиной, не обращая внимания на её слёзы. Слышу, как сзади оставшихся туристов вытаскивают из машины и так же бессердечно бросают на асфальт, некоторые истекают кровью, раздирают колена и руки, но не могут подняться, придавленные ногой к жёсткой земле. Нас в группе было человек 10, не считая водителя, о местонахождении которого я не имела понятия.
Я пыталась сохранять спокойствие, но всё же заметила, как дрожит моя губа и как комок свернулся в горле, стало трудно дышать и размышлять. Надо сохранять спокойствие и думать разумно. Анализировать. Не показывать слабость и никого не провоцировать. Анне связали не только руки, но и рот, насмехаясь над ней и её попытками освободиться. Мне оставалось лишь с жалостью смотреть на её бесчисленные попытки разорвать верёвки.
Я не знаю, сколько продолжался этот хаос, крики никак не прекращались, солдат становилось больше, в руках новоприбывших я заметила оружие, и тут мне стало уже страшнее. Вдруг почувствовалось ярое желание поскорее убежать. Меня окатила дрожь и как бы я не старалась оставаться спокойной, я чувствовала, что паника нарастает, и что я перестаю держать себя в руках. Глаза бешено заметались из стороны в сторону, ища хоть какой-то намёк на спасение, хоть какую-то надежду, зацепку, какой-то момент, который дал бы мне идею. Но кроме искаженных в боли лиц жертв, высоких фигур солдат-палачей и ослепляющего солнца я ничего не увидела. Я бессильно опустила лицо в грязь, почувствовав себя самим жалким человеком на земле.
Погрузившись в свои размышления, я пыталась отключиться от того, что происходит вокруг. Закрыла глаза. Слышу, как в стороне Анна, кажется, успокаивается, и так же как я теряет надежду. Слышу, как позади солдаты смеются над каким-то парнем, который размазывает свои сопли по земле. Слышу, как один из солдат грубым голосом кричит что-то на своём языке, изредка переходя на английский. Его слова перемешивались с шумом, и я слышала лишь отрывистые слова, что-то типа «pathetic», «king», «kill»*. Неосознанно сжалась от накатившего волной страха.
Я так и лежала лицом в грязь, слушая какофонию из горечи, страха и паники, пока не почувствовала вибрацию в земле. Видимо, подъехали какие-то машины. Приподняв голову, я заметила новоприбывших солдат, они переговаривались между собой, показывали на нас и что-то обсуждали. Один солдат, самый грозный из всех, большой, высокий, темнокожий и со шрамом на пол-лица, осматривал нас с подругами не без тени презрения, сверля взглядом, и кивал на слова собеседника. Солдаты разбирали туристов и грубо запихивали их в машины, я почувствовала безысходность и снова нарастающую панику. Задрожала.
Вот подходит солдат и резко дёргает Лизу на себя, поднимая её с земли, она со страхом смотрит на меня, плачет, кричит что-то, ищет в моих глазах спасение и надежду. А я лишь ошарашено смотрю ей в след, даже не понимая, что вот-вот её заберут и отвезут неизвестно куда и неизвестно зачем, такую пугливую, беззащитную и жалкую. Я не смогла ей ничего сказать, наблюдая за тем, как она ревёт, сидя в машине. Слышу, как Анна кричит ей что-то в след, какие-то слова поддержки, между тем покрывая солдат матом.
Машина с Лизой уезжает.
Я смотрю в пол, чувствую, как меня поднимают с земли, мой свитер испачкан в густой грязи, с лица капает мутная вода, перемешанная с потом. Солдаты смотрят на меня через прищуренные веки, с презрением, говоря мне что-то в след, я избегаю зрительного контакта и смотрю в пол. Даю грубо кинуть себя в машину. Слежу за Анной, надеясь, что её посадят со мной, но её ведут мимо моей машины, я смотрю на неё, она на меня. Она смотрит с сожалением, мокрыми глазами, кивает мне и исчезает из моего поля зрения. Я осталась одна, среди неизвестных мне людей. Рядом сидит мужчина в возрасте, трясущийся в страхе, сзади молодая пара. Парень успокаивает возлюбленную, тихо шепчет ей надёжные слова, она захлёбывается в слезах. Сложно слушать, как она бьётся в истерике, казалось бы, я сама была готова зареветь. Я просто не знаю, что делать дальше.
Мы трогаемся в путь.