Фетишизм - это нормально

Наконец-то оно готово! Charlie Mad - это для тебя. Поздновато, конечно, но.. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ хд Прости-прости, что так долго. Столько проблем, новый пейринг... мы вообще очень не уверены в успехе этого предприятия... Но хочется думать, что тебе понравится) Это все счастье для тебя) Из самолета Исида вылез еще более злой, чем залез туда. Похожий на девку парень всю дорогу провел, уставившись в окно и заткнув уши наушниками, не обращая внимания на ненавидящие взгляды и злобное шипение. Сука. Еще и Токугава... Его постоянные хватания за руку и попытки отвлечь Мицунари от праведной мести бесили куда больше, чем ледяной игнор того... той... Гррр! - Поехали уже! Чертов Енот все никак не мог распрощаться с Демоном. Исида тоже рад был бы пообщаться с Тесокабе, если бы не был настолько разозлен. Мицунари не стал дожидаться — развернулся на каблуках и пошел к стоянке такси. Извинившись перед Демоном (тот только понимающе рукой махнул) и договорившись созвониться, Токугва поспешил за своим персональным проклятьем, которое уже вовсю ругалось с таксистом, доказывая, что он главный. Таксист меланхолично жевал зубочистку и, раз за разом извиняясь, повторял, что господин Ханбей заказал машину для господина Токугавы. От этого Мицунари бесился еще больше. Улыбнувшись таксисту, Тануки представился и открыл багажник, закидывая туда два чемодана, после чего распахнул дверь уже перед дующимся Исидой, который был особенно сильно уязвлен решением Такенаки. Фыркнув что-то про то, куда тупой енот может катиться со своей заботой, Кицуне все-таки сел на заднее сиденье и даже не попытался сопротивляться, когда Иэясу опустился рядом. Дорога до гостинницы проходила спокойно. Мицунари молчал, а Тануки просто не трогал его, чтобы не злить сильнее. В конце концов, Исида сам привалился к его боку. Енот не возражал, едва заметно подавшись навстречу. Перемирие продлилось ровно до того момента, когда злобный лис выбрался из машины и увидел огромное здание гостиницы. Исида толком не успел выйти из машины, как к ним кинулся обслуживающий персонал гостиницы, да с таким рвением, будто Мицунари их давно потерянный брат. Скрипнув зубами, Кицуне потащился следом за Токугавой и чемоданами, пытаясь понять, что его раздражает больше: количество людей, яркое солнце или атмосфера всеобщего праздника. Парня аж мутило от всей этой наигранной расслабленности и натянутых счастливых улыбок. Эти люди круглый год принимали чужаков на родной земле, и их маски радушия уже просто вросли в лица. Наплевав на косые взгляды, Мицунари накинул на голову капюшон легкой куртки. Его не смущала жара, по сравнению с возможность выставить барьер между этими людьми и собой жара – ничто. А чертов енот топал вперед, весело болтая с какой-то очередной администраторшой, будто ни в чем не бывало! Тупица… Будто почувствовав, что о нем думают, Иэясу развернулся и что-то у него спросил, но Мицунари не собирался даже вслушиваться, просто отрицательно мотнул головой и воткнул в уши наушники, дожидаясь пока Тануки заполнит бумаги. С Мицунари никогда не было просто. Особенно в людных местах вдали от дома. Хорошо хоть он прячется в свою скорлупу, а не кидается все рушить. Иэясу заполнял бумаги, а кицуне безмолвной тенью стоял за его плечом, нервируя персонал. Самого Токугаву этим уже было не пронять. Получив ключ-карту, Тануки с улыбкой обернулся и кивнул спутнику в сторону лифта, вежливо отказываясь от услуг носильщиков. Ни к чему им лишние люди. Номер представлял из себя почти квартиру: гостиная, спальня, ванная с туалетом и даже маленькая кухня. Окна выходили на море, хотелось бросить багаж и бежать в его теплые объятья, но Кицуне все еще представлял собой черную воронку, что енот тут же полез исправлять, звонко целуя блондина в щеку, как только дверь за ними закрылась. - Фу! –Исида вытер обслюнявленную щеку о плечо и мысленно обозвал Токугаву педиком, - От тебя воняет, как от паршивого енота со свалки. От самого Мицунари сейчас пахло не лучше, но одно дело терпеть приставания и телячьи нежности от тупого Иэясу, и совсем другое терпеть это же от вонючего тупого Иэясу. Вдохнув, Исида стянул толстовку через голову, только сейчас поняв насколько ему жарко. За это он и не любил юг - жара, духота, потные тела и слепящее солнце. Недовольно покосившись на синюю полосу моря за окном, он снова ощутил желание спрятать куда-нибудь от этого странного мира. - А от меня еще хуже, - лучше ему сейчас пойти спрятаться в уютный кафельный мешок, под прохладные струи воды. - Не успели мы приехать, а результат уже на лицо, - повеселел Тануки, - ты уже самостоятельно признаешь свою неправоту. Я тобой горжусь, - он швырнул в Исиду легким халатом и полотенцем, - иди, освежись. Душ слева. А то я сам растаю, глядя, как ты плавишься. Я пока кондиционеры настрою и добуду тебе поесть, - Иэясу дотолкал слабо упирающегося и шипящего блондина до ванной и, найдя в вещах путеводитель по городу, набрал номер службы доставки. Когда Исида выбрался из душа, его уже ждал легкий салат из овощей, найденных в холодильнике, и зеленый чай, пока еще томившийся в прозрачном чайнике. В квартире стало заметно прохладней, работали кондиционеры, и уютней от запахов еды и суеты Иэясу. - Еду скоро привезут. Можешь пока перекусить. С тобой все нормально? Что-то ты бледный... - Заткнись, - буркнул несумевший с ходу придумать какое-нибудь новое оскорбление Мицунари. Иэясу, как всегда только улыбнулся счастливо. Дебил жизнерадостный. Енот, собственными яйцами по башке шарахнутый. Мозга столько же, сколько в барабанной палочке. - Прекрати на меня пялиться, - Токугава действительно пялился на него с самым радостным выражением лица, прям счастливая мамаша. Енот улыбнулся еще шире, но пялиться прекратил, ушел разбирать сумки. Еще немного поковырявшись в салате, Исида в который раз был вынужден признать, что любовник хоть и идиот-идиотом, но без него как-то скучно... Злясь на себя за такие мысли, он схватил чашку с чаем и пошел на звук. Иэясу был в спальне, уже успел стянуть с себя футболк, и полуголым распихивал их шмотки в шкаф. - В душ сходи, от тебя воняет, - Мицунари демонстративно отвернулся, лишь бы не смотреть на Токугаву. Подлец. Ходит тут полуголый, спиной своей светит, знает же, как это на него действует! - А ты меня сюда понюхать пришел? - беззлобно ответил Тануки, убирая на полку полотенца. Исида только прошипел что-то невнятное и отошел к окну. Иэясу пожал плечами и вернулся к распаковке сумок, перекинув с груди на спину медальон в форме военного жетона с названием их группы, чтобы не мешался, и наклонился за следующей партией вещей. Достал из сумки стопку фиолетовых футболок и сложил рядом с желтыми, полюбовался и снова склонился над сумкой, выуживая на этот раз джинсы и шорты. Мицунари все молчал. Наверное, не мог придумать повод, по которому cмог бы прицепиться к нему. Иногда Иэясу думал, что проще утопить любовника, чем вытерпеть, но раз за разом, когда начинался очередной скандал, Токугава вспоминал лицо Исиды, когда он просыпается, когда болеет, когда получает свой любимый виноград, когда выигрывает, когда стонет под ним и просит еще, царапая его спину... Хотя удавалось не всегда. Он уходил от Мицунари раз пять... А сколько уж за пять-то лет бешеный Кицуне хлопал дверью, уже не сосчитать. Бросив вещи на сумку, Тануки в два шага преодолел разделявшее их расстояние и, обняв, допивающего чай лиса за талию, поцеловал его в основание шеи у левого плеча. - Я люблю тебя. - А я тебя терпеть не могу! - честно ответил Исида, подставляя шею под новый поцелуй. Он действительно терпеть не мог таких людей, как Токугава, его бесила эта вечная жизнерадостность, этот вечный, тупой оптимизм, эти рассказики про положительный взгляд на мир и веру в людей. Поубивать! Вырвать им сердца и пусть посмотрят на вместилище этих своих чувств и надежд! Надо будет, кстати, запихнуть это в новую песню... Токугава еще раз поцеловал его в краешек губ и снова отвалил к сумкам. Чертов енот, ну а за что его любить? Ну ладно, чай он готовит неплохо, в постели тоже ничего, по барабанам своим стучит хорошо. Спина красивая. Злобно щелкнув зубами, Мицунари схватил штаны и футболку, спешно натянул и, не оборачиваясь, буркнул: - Нам точно надо тащиться на пляж? - Да, так сказал Такенака-сан, сегодня и завтра пляж, а потом на горячие источники, согреем твою холодную душу. Кстати, неплохо было бы Демона пригласить. Тыщу лет его не видел. Авось найдет время на старых друзей. Убрав в шкаф остатки вещей, Токугава потянулся, с сожалением оглядел уже одевшегося блондина и вышел в коридор. - Я в душ, если зазвонит мой телефон - это курьер приехал, постарайся его не убить, пожалуйста. И оставь мне поесть, моя любимая черная дыра. - Пошел ты! - вяло отмахнулся Исида. Перспектива похода на пляж его не радовала, во-первых, он сгорит, причем даже если будет в солнцезащитном креме с ног до головы, во-вторых, от морского воздуха у него трескались губы, начинали чесаться глаза. В-третьих, там будут люди. Сотни людей! Конечно, Ханбей-сан заверил его, что пляж закрытый и кого попало туда не пустят, но Исиде и спасателя было уже слишком много! - Ааар! Ханбей-сан... За что? - Мицунари рухнул на кровать, попутно спихивая с нее стопку желтых футболок. Исида почти надорвал наволочку зубами, желая вымесить свою злость хотя бы на неодушевленном объекте, раз уж с живыми у него вечный облом, когда в дверь позвонил курьер. Когда восторженно пялящийся на него мальчишка (очередной чертов фанат наверно) протянул ему пакет с коробками, у Мицунари даже не было сил высказать ему все, что он думает о разносящих еду дебилах, которые не знают, что вообще значит «побыстрее», настолько его угнетала необходимость похода на пляж. Токугава как раз вышел из душа, обернув бедра полотенцем, когда услышал робкий голос, просящий расписаться «вот тут и вот тут». Иэясу поспешил к двери, чтобы спасти беднягу от недовольства солиста, который вел себя подозрительно тихо, и как раз увидел, как Мицунари ставит сначала подписи, а потом и дает автограф мальчишке-курьеру. Что-то было не так. - Еда! - радостно воскликнул Тануки и мягко оттеснил Исиду от парня, попутно подхватывая с тумбочки кошелек, и извлекая из него сумму, которая раза в два превышала необходимую, - это все тебе: часть за доставку, часть за молчание. Никому не говори, что мы здесь отдыхаем. Я болею, и мне очень нужен покой. Надеюсь, ты понимаешь... Парень кивнул, на секунду его лицо стало обеспокоенным, но Тануки улыбнулся и пообещав, что все будет в порядке, поставил и свой автограф, после чего попрощался и закрыл дверь. - Ты болеешь? - выдохнул Исида. Так вот почему они поехали на этот долбанный курорт! Это Тануки нужен отдых, а не ему! Почему этот идиот ничего ему не говорил?! - Ты... Чертов, проклятый, идиотичный енотовидный дебил, почему ты... -Иэясу шокировано глянул на него, не понимая, чем умудрился вызвать такую бурную реакцию и тут до Исиды дошло. - Ты ему соврал что ли? Токугава заржал и полез обнимать дернувшегося любовника. То, что у Исиды проблемы с чувством юмора знали все в команде, но никогда не сумеешь предугадать, как именно это проявится. - Иэясу! Сгинь! - прошипел Мицунари, отбиваясь и сбегая на кухню. - Придурок... Иди сюда, так и быть дам тебе немного объедков, а потом пойдем на этот проклятый пляж! - Мицунари не ожидал, что новость об отсутствии у барабанщика смертельной болезни так его обрадует. Он даже к пляжу теперь был готов. Через пару часов, забившись под пляжный зонтик, Мицунари уже не был так уверен ни в том, ни в другом. Токугава битых полтора часа пытался вытащить кои из-под зонта в море, но тот только упирался и упрямо мотал головой. Даже проклял пару раз для убедительности. В итоге Иэясу сдался и пошел в сторону прибоя в гордом одиночестве, по пути стягивая с себя майку, демонстрируя всему пляжу свою спину, покрытую не сходящими следами от зубов,  назло бешеному Кицуне, шипевшему ему что-то в след из-под зонта. Людей на пляже было не особо много, но ему досталась приличная порция внимания. Особенно от девушек. Даже если не знать, что он барабанщик знаменитых "Лис", посмотреть было на что.  Бросив майку недалеко от воды, Иэясу разбежался и бросился в воду, позволяя накрыть себя прохладным волнам. Как же тут было хорошо. Ничего не понимает этот Исида, оставшийся торчать на раскаленном песке. В несколько мощных гребков он отдалился от берега и вынырнул, чтобы показать Мицунари, что все с ним в порядке. А то был однажды случай... Тогда они только начали работать вместе... и спать в одной постели. Дело было на похожем пляже, Иэясу пришло в голову, что неплохо было бы проверить, как долго он сможет продержаться под водой без воздуха. Исида устроил такой скандал, что стало слышно из-под воды. Блондин ругался, проклинал и требовал, чтобы ему вернули его "енота-дебила", чтобы он смог убить его сам. Когда Тануки вышел из воды и поинтересовался, в чем, собственно, проблема, то понял, что простит истеричке что угодно, такими счастливыми глазами он на него смотрел... первые пару секунд. О том, что началось потом газеты писали еще месяц, а Токугаве удалось усмирить любовника в тот же день на огромной кровати... Выходя  из воды, Иэясу подумал, что порой любимого все-таки стоит напугать... как сегодня, например. Ненависть! Это слово идеально подходило для описания происходящего и Исидой. Он ненавидел это чертово солнце, решившее жарить на полную катушку с небес, ненавидел соленное море, просто потому, что оно соленое, ненавидел чертового Енота, который плескался себе в водичке, подставляя спину солнышку, когда сам Мицунари, пытался покомпактней приютиться под тенью зонтика… Но больше, большего всего, он ненавидел стайку девиц с ненормально большими сиськами, которые попеременно таращились на него и на Токугаву. Особенно на Токугаву. У Мицунари-то хватит ума разгадать все их шлюшьи приемы, но у Енота с мозгами похуже. Девицы снова стали коситься на него и шушукаться… Они даже не представляли сейчас, как близки к тому, чтобы их по одной протащили по беленькому песочку за волосы и утопили в соленой водичке. Исида даже готов был стерпеть жгучее солнце, соль и их истошные вопли ради такого удовольствия. Он мечтательно оскалился, и девушки испуганно замолкли, потом еще немного пошептались и окончательно переключили внимание на выходящего из моря Иэясу. Чертов Енот! Исида заскрипел зубами и, не выдержав, швырнул ему полотенце. - Вытрись, идиот! И надень что-нибудь! - Как скажешь, - широко улыбнулся Иэясу, накинул полотенце на плечи, оборачиваясь в поисках своей футболки, и почти налетел на модельной внешности европейку в вызывающе-красном бикини, в руке девушка сжимала потерянный предмет гардероба, - прошу прощения, - Тануки тут же поспешил отшагнуть и поклониться, девушка проделала то же самое, после чего подняла голову и улыбнулась. - Меня зовут Саманта. Я рада приветствовать вас на моем пляже, - с этими словами девушка протянула футболку Тануки, - я тут хозяйка. Для меня честь - приветствовать таких значимых гостей. Если вам чего-то захочется, дайте мне знать. Я обязательно устрою все в лучшем виде. - О... Спасибо, Саманта-сан, это потрясающее место! И скорее всего у меня уже есть пара просьб, которые вы могли бы исполнить... Он убьет этого придурка, как только они доберутся до первого более менее безлюдного места… А сейчас оставалось только скрипеть зубами глядя, как эта девка крутится возле Енота. - Шалава,- прошипел Мицунари не зная толком к кому именно сейчас обращается. Обоих утопить! Нет, ее утопить, а Иэясу… - ИЭЯСУУУ! – не выдержал Исида, когда девка рассмеялась над какой-то шуткой барабанщика, - ИЭЯСУ! Домой! Пошли! Быстро! Ханбей-сан, ну какой тут отдых, когда такое творится?! Мало того, что вокруг толпы проклятых людей, так еще и эти проклятые девки! Не хватает только орды оголтелых малолетних фанатов! Чувствуя, как разум поглощает алая пелена, Исида подскочил и, не дожидаясь Токугавы, понесся в номер. Идущего следом со шмотками Иэясу он демонстративно не замечал, а вот взглядов, которые на него бросали, не замечать было сложно. Исида понимал, что выглядит по-дурацки в своих черных джинсах и футболке под горло, на солнечном пляже, среди одетых в купальники людей, но сделать с собой ничего не мог. Больше чем самих людей он ненавидел только, видящих его голым людей. Поэтому Токугава в постели обычно схватывал двойную дозу ненависти… Вот только это проклятого Енота не пугало… По дороге к нему все же пристали какие-то подростки с просьбой расписаться на их руках, футбольном мяче и майках, но пришлось стерпеть, Ханбей-сан, всегда настаивал, чтобы он был сдержан с фанатами. В номер парень ввалился полумертвым. Тануки вернулся несколько минут спустя с сумкой через плечо и поспешил подойти к Мицунари, разлегшемуся на диване под кондиционером. Лис закрывал ладонью глаза, всем своим видом демонстрируя, что не пошевелится ни за что. - Прости... Можешь даже покусать меня, если хочешь, - Токугава опустился на пол рядом с диваном. - Зато я придумал, как нам посетить пляж так, чтобы ничего не мешало, и чтобы обязательный пункт был выполнен, - убедившись, что Мицунари старательно делает вид, что не слушает, Иэясу продолжил: - специально для нас закроют кусок пляжа. От заката. Тебе будет не так жарко, там не будет людей. Если хочешь, могу даже я не ходить. - Я подумаю, - не сразу ответил Исида, радуясь, что Токугава не видит его лица, - по правде сказать, ты мне так надоел, что вечер без твоего назойливого присутствия - это просто мечта. Иэясу как-то судорожно выдохнул и, бросив сумку на кресло, удалился на кухню, а Мицунари злой теперь еще и на себя, демонстративно отвернулся, утыкаясь носом в диванную подушку. Вот вечно так, сначала Тануки идиот, хотя он вечно идиот, потом Исида. Они давно уже привыкли, что в их отношениях только один оказывается виноватым, но в этот раз Мицунари немного перегнул палку и чувствовал это. Дико неприятное ощущение, как с таким можно жить?! Может вытолкать этого Токугаву к черту и пусть катится? Ханбей-сан всегда говорил в таких случаях, что рыбы в море еще много, пускай и не все они крайне мужественные огородники. Последнюю часть фразы Исида понимал не очень хорошо, но общий смысл до него доходил. Нет, лгать себе глупо – только такой идиот, как Токугава сможет столько продержаться рядом с ним… Придется снова его за все простить, и даже на пляж взять. Может он даже извинится вечером. Не на словах конечно! Вот еще! Где после этой мысли Мицунари и отключился, проспав до самого вечера. Токугаву достаточно тяжело было расстроить. Но порой Исиде удавалось это с виртуозным мастерством. Хотя обижаться на такую мелочь было глупо. Он ведь на самом деле считал, что блондину будет полезно побыть в одиночестве. Не мог он что ли просто согласиться? Истеричка... Столько лет вместе прожить и до сих пор не научиться понимать друг друга, или хотя бы привыкнуть. Иэясу выбрался из номера, провожаемый безмолвной спиной любовника и отправился к бассейну, намереваясь получить-таки свою дозу солнечных лучей и отдыха. Настроения это, правда, не улучшило, но, спустя пару часов, он хоть загорел в отличие от бледной немочи, торчащей под кондиционером... Который, кстати, на полную мощность работает... Быстро собравшись, Тануки вернулся в номер и первым делом перенастроил коварную машину над мирно сопящим парнем, пока тот не простудился к чертям. Вот уж чего точно не хватало на отдыхе. Немного подумав, Токугава собрался и отправился на поиски винограда для буйного лиса и чего-нибудь на ужин. К тому моменту, как Исида проснулся, все уже было готово, а сам Иэясу собирался покинуть номер и куда-нибудь сбежать, например, еще раз окунуться в море. Или просто пробежаться вокруг здания… Ужин проходил в молчании, Токугава задумчиво разглядывал сливающийся с небом морской горизонт, а Исида был вообще не умелец начинать разговор. Поддерживать еще так сяк, минут на пятнадцать его хватало, а вот начинать. Настоящая проблема. Какое-то время Мицунари еще помаялся, надеясь, что Тануки все-таки начнет беседу, но увы, тот по-прежнему глядел или в тарелку или на тускнеющее небо. Пришлось самому. - Ну, так… - неловко начал он, и едва не подавился виноградиной. Откашлялся и еще более неловко продолжил, - Закат уже, мы идем или нет? - Ты же хотел побыть один, - спокойно ответил Токугава, убирая свою тарелку. - И я уже даже с этим смирился. Тебе действительно полезно будет одиночество, я все время раздражаю тебя, - Иэясу прислонился к кухонной стойке, глядя в окно. - Иди один, - он слегка улыбнулся, поворачиваясь к Мицунари, - я не обижусь. Мне вообще не стоило ехать, нам нужно отдохнуть и друг от друга, - он немного помолчал, глядя на закипающего Исиду, - но ты же из номера бы не выбрался, умер бы с голода или заболел... Ну как я тебя одного брошу? - Не знаю… Но хочешь, я брошу? Тарелку. Тебе в голову! – скрежет его зубов должно было быть слышно на улице. Чертов Енот иногда был просто невыносим! Чтоб его… - Собирай все, что нужно, закажи выпивки и пошли! Я хочу поплавать. Иэясу удивленно покосился на него, зная, насколько его любовник не любитель заплывов. Исида даже к таким радостям жизни как бассейн и джакузи относился прохладно, предпочитая им контрастный душ. Но сейчас хотелось смыть с себя, весь этот чертов день, начиная от унизительной сцены, когда его под руки вывели из кабинета Ханбея-сан и отвезли в аэропорт, где уже ждал Токугава с чемоданами (со вчера ведь знал, сволочь!), заканчивая их дневной размолвкой. Погрузиться в прохладную воду с головой это как раз то, что ему сейчас нужно. - Шевелись, давай! Чертовы еноты все такие медлительные? Бутылка любимого ими обоими скотча уже была припасена Иэясу, так что он просто молча кивнул и принялся собираться. Мицунари был сложным человеком, но именно таким и любил его Тануки. После пары звонков они покинули свой временный дом и отправились к пляжу. Исида молчал и хмурился, изредка дергаясь, это выдавало его переживания и неуверенность в том, кто кого должен прощать. Это само по себе заставило Токугаву расслабиться и улыбнуться. По большей части ему не нужны были извинения, достаточно было этих замечательных вздохов, словно Кицуне хочет заговорить, но проглатывает так и не начатые фразы. Саманта встретила их у ворот на пляж. На ней было красное вечернее платье, словно ей пришлось сбегать с какого-то приема, чтобы лично распахнуть железные створки перед капризными гостями. Впрочем, она не выглядела ни недовольной, ни куда-то спешащей. Видимо, Ханбей щедро заплатил за «особые пожелания» подопечных. Токугава вежливо поклонился, пропуская фыркнувшего любовника вперед. - Если вам что-то понадобится, звоните мне, я все для вас организую,- девушка поклонилась в ответ, - все, что угодно. - Боюсь, что мой друг потребует бензопилу и полную свободу действий, - усмехнулся Иэясу и вошел вслед за Исидой на пустой пляж. Солнце медленно ложилось в объятья моря, закатные лучи окрасили горизонт в цвет крови, бросая багровые отсветы на белые волосы Мицунари, - закат тебе к лицу. - Заткнись, - в который раз за день буркнул Исида, ища взглядом других людей. К счастью, кроме него, Токугавы и уже уходящей по своим делам шлюшки-в-красном, никого не было. Облегченно вздохнув, он наконец-то избавился от рубашки и джинсов. В пляжных шортах Мицунари чувствовал себя крайне некомфортно, да еще и Иэясу снова пялился на него. - Прекрати пялиться, идиот, - он даже отвернулся, настолько это все его смущало. Токугава, отлично знавший, что распсиховавшийся любовник вполне может заново одеться и сбежать в номер, послушно прекратил его рассматривать и пошел к морю. Вот уж где было на что посмотреть… Когда-то Исида требовал, чтобы барабанщик не смел даже на концертах снимать кофту с высоким воротом, настолько его раздражала, красота енотовой спины. Сам-то Енот что? Тринадцать на дюжину таких, но спина… Крепкие мышцы перекатываются под загорелой кожей, солнце ложится на плечи алыми отблесками, соперничающими цветом со следами его зубов. Не выдержав, Мицунари рванул с места, обгоняя Тануки и прыгая в прохладную воду. Токугава улыбнулся, разглядывая мелькающее в воде белое тело, оставаясь по пояс в воде. Мицунари действительно лучше было бы побыть одному немного. Пусть хотя бы так... Наедине с волнами. Так что Тануки выбрался обратно на берег и опустился на песок, разглядывая закат. Наверное, у Тесокабе сегодня получатся отличные снимки. Хотя, все самое красивое, по мнению Тануки, было здесь. Исида напоминал водяного дракона, добравшегося до своей стихии. Приходилось заставлять себя помалкивать, чтобы не спугнуть этот настрой. Так что барабанщик отправился за бутылкой и полотенцем, чтобы встретить лиса, когда вода наскучит. Плавать, и не ощущать человеческого присутствия за сотни метров от себя, было прекрасно. Исида нырял в черную, непроглядную, будто овеществленная тьма, воду, погружался так глубоко, как только мог, а потом еще чуть ниже, представлял смыкающиеся над его головой темные, прохладные своды, готовые с мрачным равнодушие погрести его под собой. Мицунари вовсе не собирался так глупо заканчивать свою жизнь, на такое способны лишь слабаки да умалишенные, но ему нравилось парить в бесконечной тьме. Он чувствовал себя сильным, стремительным и безжалостным, когда плыл по черным водам, вдаль от светящегося раздражающими огнями берега. Свободным, когда парил в темноте ночного моря. Живым, когда выныривая к звездному небу, жадно хватал ртом сладкий воздух, с силой проталкивая его в легкие, и просто счастливым – выбравшись на берег и упав на теплый, еще не остывший песок. Присевший рядом Иэясу, накинул полотенце ему на плечи и сунул под нос бутылку, к которой Исида тут же присосался. Когда обжигающе горячее пойло прокатилось по горлу и бухнулось в желудок, Мицунари понял, что ему хочется только обнять чертова енота и куснуть за ухо, чтобы счастье его было полным. Что он тут же и сделал. Только улыбнувшись в ответ на легкую боль, Иэясу обнял Исиду в ответ, прижимая к себе гибкое холодное тело. На вкус оно оказалось дико соленым, но это не остановило Тануки, когда он начал целовать длинную тонкую шею с подрагивающим кадыком и пульсирующей жилкой. Сказать по правде, это и был настоящий вкус Мицунари. Он всегда был невыносимо насыщенным, чрезмерным и до боли необходимым. Широкие ладони скользили по лишенному загара телу, смахивая налипший песок и капли морской воды. Поцелуй обжег губы все той же солью с привкусом скотча. Токугава хотел подарить любовнику все, что он захочет, и старался двигаться аккуратнее, не делать лишних движений, чтобы не спугнуть - Я, наверное, мазохист… но нет на свете места лучше, чем рядом с тобой… - Токугава улыбнулся, даже в сгустившихся сумерках увидев, как полыхнули щеки солиста. Его такие разговоры всегда смущали, он ругался, называл Тануки дебилом, пытался его прогнать, но оно всегда того стоило. Не дав лису ничего сказать, Иэясу накрыл его губы новым поцелуем. - Намекаешь, что я садист?! – в перерывах между поцелуями рыкнул Исида. Его тут же снова поцеловали и заготовленные ругательства так и остались при Мицунари. Чертов Енот… Этот проклятый Тануки, тупица, енотовидное прямоходящее, был теплым и светлым словно солнце. Исида смотрел на него, и ему казалось, что безжалостный свет выжигает его глаза, высвечивает все недостатки, показывает окружающим насколько он жалок, закомплексован, напуган окружающим его миром и своей ролью в нем. И все равно он тянулся к Токугаве, как глупая ночная тварь, желающая того жара, что ей могут подарить и одновременно боящаяся обжечься. Со временем он привык, нашел грань, на которой внутренний огонь Иэясу грел, но не жег. Как выяснилось для этого достаточно просто не подпускать его к себе близко… Увы, тупая енотина этого не понимал, лез напролом, ломал его жизнь, заставляя Мицунари каждый раз осознавать свою ничтожность. Исида даже, пожалуй, больше ненавидел его, чем любил, и вот уже пять лет жил на таком коктейле из собственных и чужих чувств. Тануки одним верным движением поднялся сам и вздернул Исиду на ноги, увлекая вяло сопротивляющегося Кицуне в сторону открытого душа, где можно было бы смыть с себя морскую соль и мелкий песок. Блондина пришлось буквально втаскивать под теплые струи, потому что он, видите ли, ни за что не влезет в общественный душ, но Тануки очень бодро проигнорировал сопротивление, омывая любимое тело, скользя руками по узкой спине, крепким, худым ягодицам, впиваясь поцелуями в недовольно кривящиеся губы и запуская руку в фиолетовые шорты. Наверное, одной из самых больших проблем для Исиды была его быстрая возбудимость. Он бы был рад еще поупираться, оттолкнуть Тануки, проехаться по нему на танке, но тело уже говорило за себя, бесстыдно реагируя на прикосновения и явно требуя большего. Так что Мицунари, тихо всхлипнув, ткнулся лбом в крепкое плечо, в ответ на что Токугава нежно поцеловал мокрую макушку и, нехотя отстранившись, вывел Исиду из-под теплых струй в рядом стоящую беседку, на полу которой был разложен большой белый матрас, куда Иэясу и толкнул любовника, тут же приземляясь рядом и избавляя их обоих от остатков одежды. - Черт бы тебя побрал, ублюдок! – взвыл Мицунари, когда почувствовал под мокрой спиной пластик, - Полотенце принеси! Живо! Я не собираюсь елозить голой задницей по этому! Исида безуспешно пытался скрыть возбуждение за возмущенным пыхтением, но Иэясу не дал ему времени справиться с собственным телом – быстро постелил широкое сухое полотенце, переложил любовника на него и снова поцеловал. Четов енот… Мицунари чуть куснул придурка за губу, лизнул старые шрамы, оставшиеся с тех времен, когда он еще кусался по-настоящему, едва ли не разрывая зубами губы любовника. Он и сейчас любил метить его следами своих зубов, возбуждение от вкуса крови Иэясу, то, как он вздрагивал от боли, как подавался навстречу и каким беспомощным был, в эти моменты… Исида мог только от этого кончить, не доводя дело обычного секса. Собственно, поначалу все у них так и было, это сейчас Токугава в конец обнаглел, лезет к нему, лапает, оставляет на нем засосы, ур-р-род. Не имеет он права метить Мицунари, не имеет! Не в силах сдерживаться Исида все же цапнул любовника по настоящему, до крови. Иэясу довольно зашипел, когда Исида принялся слизывать выступившие на его губах тяжелые капли. Он давно понял, что причинение боли – единственный доступный для Кицуне способ выразить свои чувства. Пусть хоть заживо его есть начнет… Тануки медленно оторвался от испачканного кровью рта и коснулся почти потерявшими чувствительность губами напряженного соска, маленьким пятнышком темнеющего на белой груди, прихватил его зубами и надавил языком, одновременно, обхватывая напряженный член Мицунари, оттягивая плоть с влажной головки. Исида был прекрасен, и не любоваться им было невозможно, но если его постоянно разглядывать – это его всегда неимоверно бесит… Так что Иэясу слегка прикусил кожу на плоском животе, медленно провел языком по солоноватой головке и, приподняв бедра Исиды, коснулся языком тугого колечка мышц, стараясь протолкнуть его поглубже, начиная медленно надрачивать окончательно затвердевший член. - Блять! Что ты делаешь? – ему всегда было не по себе, когда Токугава делал с ним такие вещи. Это было унизительно, возбуждающе, обалденно приятно, заставляло его краснеть и пытаться то ли вывернутся, то ли сильнее вжаться в Токугаву. Иэясу прижал его бедра руками, удерживая на месте, наваливаясь на него своим весом. Горячий, твердый язык ласкал его изнутри, согревал, и Исиде пришлось закусить костяшки пальцев, чтобы не застонать. Не надо показывать енотовидному, насколько Мицунари хорошо с ним… - Ненавижу тебя… Ублюдок… Ненавижу… - зашипел Исида, отчаянно толкаясь навстречу теплу и удовольствию. Ооо! Как же он ненавидел Токугаву за то, что делает с ним такое, заставляет его настолько терять контроль и превращаться в какую-то шлюху, желающую только ощутить на себе вес чужого, возбужденного тела, - Давай уже, - гордость не позволяла просить, но свихнувшееся тело все больше выходило из-под контроля. - Все, что захочешь, - тихо и очень серьезно произнес Иэясу, заменяя язык пальцами, чтобы лучше растянуть любовника, отчего тот всхлипнул и дернул бедрами, не в силах терпеть. Токугава приподнялся, нависая над дрожащим Исидой и поцеловал выпирающую ключицу, свободной рукой закидывая длинную тонкую ногу себе на плечо, а в следующую секунду уже проталкивая головку собственного члена в узкое влажное тело. У Токугавы всякий раз, когда он входил в Мицунари, шла кругом голова. Он каждый раз не мог поверить в то, что резкий, колючий, никого не подпускающий к себе Исида позволяет делать с собой такое, да еще и получает удовольствие. Внутри он не такой, как снаружи… горячий, легко принимающий его тело, податливый и нежный. Только его. От этой мысли голова закружилась еще сильнее, и Иэясу пришлось замереть, чтобы справиться с захлестнувшими его ощущениями. Он ткнулся носом в лежащее на плече острое колено, поцеловал и медленно двинулся обратно, почти выходя из тесного тела, но только затем, чтобы толкнуться в него вновь, выбивая из них обоих дух, не давая в очередной раз проклясть себя. Было здорово… Ну почему так здорово именно рядом с этим придурочным?! Исида рыкнул и закрыл ладонями рожу Токугавы – ее счастливое выражение крайне раздражало. Нечего этому уроду так смотреть на Исиду так, будто он лучшее, что Иэясу видел в своей жизни, это все равно не взаимно, потому что единственное, что Мицунари любит в этом придурке – его большой, горячий член. - Двигайся быстрее! – он приложил все усилия, чтобы в голосе было как можно меньше умоляющих ноток. Токугава засмеялся, обжигая горячим дыханием ладони, и действительно начал двигаться быстрее и Исида выгнул шею, откидывая голову назад, пытаясь не смотреть на нависающего над ним любовника. Черт! Он не мог любоваться звездами в такой момент! Расходящееся по телу удовольствие и легкие судороги явно не способствовали звездолюбованию, чтобы там не говорил Отани. Ухватившись ладонями за жесткие волосы Токугавы, он притянул его к себе, закрывая виднеющийся в прорезях беседки небосвод енотовой рожей. - Поцелуй… - на этот раз умоляющие нотки все же пробились. От одного только этого голоса можно было кончить, Иэясу замер глубоко внутри сжимающего его тела, наклонился, сгибая партнера почти вдвое, и накрыл узкие губы жестким поцелуем, грубо проталкивая язык в ядовитый рот любовника. Мицунари заскулил невнятно и ответил на поцелуй, требовательно дергая бедрами, и Тануки поддался, возобновляя движение, каждый раз вгоняя член до основания, растягивая до предела строптивое тело. Отстранился немного, снимая длинную ногу Кицуне с плеча и закидывая ее к себе на пояс, и снова припал к искривленным губам, потом опустился поцелуями на длинную тонкую шею, ткнулся носом в аккуратное раскрасневшееся ухо и тихо зашептал слова любви, продолжая вбиваться в дрожащее под ним тело, запустил руку меж их животов, накрывая ладонью твердый член Исиды, чтобы у Кицуне не было возможности возражать. - Заткнись, - всхлипнул Мицунари, когда ухо обожгло очередное «люблю». Эти слова подводили его к краю куда быстрее движений руки по стояку. – Заткнись, чтоб тебя! Кончать пришлось тоже под енотово «люблю» и Исида не знал, чего в нем больше сейчас – любви или ненависти. Он просто тонул в этих чувствах, выгибаясь в сильных руках Токугавы и пачкая ему живот. Енот кончил почти следом за ним, вбивая Мицунари в чертов матрас так, что ему показалось – он сейчас лопнет под ним и этим здоровенным лбом. А вместе с ним треснут его колени, которые Иэясу все еще сжимал. - Осторожней, идиот, - прошипел Исида, но кто бы его послушал, чертов енот сейчас вообще ничего кроме себя не слышит! Когда Токугава всем весом свалился на него, придавливая почти к полу и не давая дышать нормально, Исида окончательно определился, какое из двух чувств в нем сейчас сильнее: - Ненавижу тебя, придурка, - беспомощно пробормотал, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. Тануки пересилил себя и заставил свое тело перекатиться на свободную часть матраса, отчего бедного Мицунари едва не подкинуло, как на батуте. Была только одна вещь, которая вызывала в нем более сильное всепрощающее настроение, чем сейчас: когда Исида, не говоря ни слова, подходил и обнимал его, держал в объятьях порой несколько минут, потом выпускал, обругивал самыми последними словами, краснел и уходил. Иногда на пару дней. Иэясу усмехнулся, слушая, как недовольно пыхтит любовник, и коснулся пальцами своего живота, собирая с него капли спермы Исиды, и поднял руку к лунному свету, было плохо видно, но на просвет они мерцали, словно жемчуг. Токугава даже не успел подумать, что ему отгрызут руку, слизывая эти жемчужины с пальцев. На вкус Кицуне был не лучше, чем на слух. Терпкий, почти горький, зато родной и любимый. - Гребаный извращенец, - припечатал Мицунари, наблюдая сцену с облизыванием пальцев, и откинулся обратно на матрас. Тело приятно ломило, и он до сих пор чувствовал тепло чужих рук на своих бедрах. Завтра там будут синяки, но пока что это были единственные островки жара на его теле и то, они быстро остывали. Исида вообще быстро замерзал, еще пара минут и у него будут совершенно ледяные ладони и ступни, а там недалеко и до посиневших губ. Еще одна причина жить с Енотом – он горячий как печка, ему ничего не станется, даже если будет по морозу голышом ходить. Мицунари закинул голые ноги на теплый живот Тануки, чувствуя, как прохладный морской ветерок проходится по мокрой коже на бедрах и ягодицах. Не самое приятное ощущение - Пошли в номер, Енот. Холодно. Иэясу не торопился тащить любовника домой, для начала он погладил уже начинающие холодеть ноги, приподнялся на локте и поцеловал точеную бедреную косточку, коснулся губами впалого живота, проталкивая руку под острые колени, поцеловал одно из них, оттолкнулся от пострадавшего матраса и рывком поднялся на ноги, подхватывая возмущенно извивающегося блондина под лопатками. Донес его до душа и только тогда опустил на пол и, все еще прижимая его к себе, включил теплую воду, смывающую с них холод и жар летней ночи. Всю дорогу до номера Токугава молчал, пребывая в исключительно хорошем настроении, не рискуя портить его неосторожным словом или жестом. Даже старался не улыбаться слишком широко. Впрочем, он не надеялся, что удастся долго сохранить это состояние. Такие уж у них с Мицунари были отношения. Сто скандалов и примирений на дню. И никогда не угадаешь, когда закончится одно и начнется другое. До отеля дошли быстро, Мицунари передвигался едва ли не бегом, Токугава пытался поспевать за ним. Быстрый шаг отвлекал от двух проблем: во-первых, Исиде было чертовски холодно, несмотря на то, что ночь была летняя, а остров – южным. Во-вторых, ему казалось, что если прижаться к Токугавке и взять его за руку то холод немного отступит. Херня! В лучшем случае будет чуть теплее его боку, это не стоит куска самолюбия, совсем не стоит. Примерно этот внутренний монолог и крутился у него в голове всю дорогу, причем не выскочил оттуда, даже когда они пришли в номер и Мицунари залез в горячий душ. Почему-то из него он вылез еще более замерзшим и злым. - Ну и чего ты молчишь всю дорогу? – не выдержал Мицунари, когда Енот при виде него, закутанного в халат и приплясывающего от холода, улыбнулся своей улыбкой «я идиот, и я счастлив». - Я искренне старался тебя не раздражать, но, видимо, это невозможно, - проговорил Токугава, приближаясь к продрогшему лису, стаскивая с себя рубашку, - почему до меня это никак не дойдет вот уже пять лет? Можешь не отвечать, я уже знаю. Это потому что я тупое животное не способное мыслить в принципе, - Иэясу медленно потянул за пояс белого халата, распуская узел. - Зато я очень теплое животное, - Мицунари почти не сопротивлялся, когда Тануки привлек его к своей груди, запуская руки под мягкую ткань и склоняясь к тут же вспыхнувшему уху, - и моего тепла хватит, чтобы тебя согреть. - Он нежно коснулся губами виска Исиды, отстранился, снова закутывая его в халат и, взяв его за руку, осторожно потянул в сторону спальни. - Вы посмотрите, оно разговаривает, - язвительно протянул Мицунари, позволяя отвести себя в темноту комнаты. Свет Токугава не включил, за что Мицунари был ему благодарен, он не любил заниматься сексом при свете, того, что лился из приоткрытой двери в коридор и открытых окон, и так было больше, чем ему нужно было. Сбросив халат, Исида первым заполз на постель, сразу же заматываясь в теплое одеяло. Но отогреться ему не дали: настойчивые руки размотали получившийся кокон, освобождая Мицунари, и тут же отбрасывая одеяло в сторону. Горячие ладони скользнули по бокам, заставив его тихо зашипеть, настолько приятным было прикосновение теплых рук к холодной коже. - Иди сюда… - тихо выдохнул, размякший от тепла лис, за шею притягивая любовника ближе, целуя, а потом укусил в плечо, почти прокусывая кожу. Иэясу низко застонал ему на ухо, разрешая действовать. Послушно, уже зная, что от него потребуют, перевернулся на спину, подставляя грудь и живот блеклому лунному свету и зубам Мицунари. Иэясу довольно редко позволял себе открытую одежду, но не потому что хотел скрыть следы зубов, а потому что их очень стеснялся Мицунари. Да, его лис был очень странным, сначала рвал его на куски острыми мелкими зубами, жадно облизываясь и постанывая, а потом прятал это ото всех. Шипел и сам замазывал укусы гримом перед выходом на сцену. Удивительно сильные челюсти впивались в кожу, заставляя Токугаву выгибаться и вздрагивать, а ведь он уже привык, и это милое развлечение даже начало его возбуждать. Нет, ему совсем не было приятно оттого, как рвут его тело, но оно того стоило, чтобы видеть, во что превращается Исида, когда впивается зубами в его плоть. Он был болезненно нежен, словно сам себя хватал зубами, словно делил боль со своей жертвой, словно тянул горький опиумный дым. И за эту нежность на грани кровопролития Тануки позволял делать с собой что угодно. Он своему лису и нож позволял, справа на ребрах осталось несколько шрамов… Но, видимо, яндере понял, что если он будет играть острыми предметами - игрушки надолго не хватит и ограничился лишь зубами. Когда на груди не осталось живого места, Мицунари принялся вылизывать распухшие и ставшие такими чувствительными места укусов, и барабанщик не выдержав, перевернулся, подставляя под любимые зубы спину. Возбуждение становилось уже почти невыносимым, но Исида продолжал смыкать челюсти на чужом загривке. Он сам не знал, почему из множества все возможный фетишей и извращений ему достался именно этот, но ничто не заводило его больше, чем ощущение чужой плоти под зубами, тонкой кожи, которую так легко порвать. Он погладил вздрогнувшего Иэясу по бокам, будто беспокойное животное успокаивал, и снова вонзил зубы на это раз чуть ниже. Пальцы коснулись двух тонких шрамов на боку Токугавы, приласкали легко, Мицунари все еще было не по себе, когда он вспоминал об этом. Не то чтобы он боялся вида крови или того, что причинит боль, нет, как раз наоборот! Но тогда его остановило белое, как мел, лицо его Енота, с потухшими, будто загнанными глазами. Оно того не стоило… Вот от укусов он все равно не мог отказаться, хоть это Токугаве тоже не нравилось. Поначалу. Сейчас-то он, небось, уже стояком кровать готов проломить пока Исида тут трудится. Он быстро слез с чужих бедер и устроился на своей половине кровати. - Ну, давай уже, - пинок в бок всегда был неплохим стимулом для Тануки. Тело отказывалось слушаться после стольких ощущений, но желание Исиды было сильнее этой слабости. Вот только хватит с него нежностей. Твердая рука сомкнулась на лодыжке Кицуне, и Тануки дернул его на себя, утыкая лицом в подушку и нависая сверху. Сейчас хотелось только взять сумасшедшего любовника, только ворваться в горячее, смазанное и хорошо растянутое тело, что Иэясу и поспешил сделать, вздергивая блондина за бедра и вгоняя член в успевшую сжаться дырку. Тем не менее, Мицунари оставался влажным и не особо тесным внутри после прошлого раза. Его, только его лис, и пусть он только попробует сейчас это отрицать, енот лично свернет ему шею, прекращая их общее мучение, которое зовется любовью. Как же хорошо было у него внутри, как сжимались стенки, стараясь вытолкнуть его, но только втягивали глубже… Тануки глушил эти ощущения, не давая подумать о последствиях. Все, что слышал Иэясу – это стоны Мицунари и звучные шлепки плоти о плоть. В кои-то веки Токугава не жалел любовника, просто силой подчиняя его тело, его чертову гордость, комплексы, боль и страдания. Он сделает все это своим, после чего просто выбросит ненужное, если конечно Кицуне не отгрызет ему голову раньше. У Мицунари в глазах темнело от происходящего, и дело тут даже не в том, что его безжалостно ткнули в подушку лицом, просто все, что делал чертов енот было так хорошо, хоть и очень, очень унизительно. Исида давно простился с мечтой, что однажды, рано утром, после очередной ночи удовольствий и унижений, он просто придушит Токугаву подушкой. Рука не подымалась на это животное, которое сейчас так остервенело, будто в последний раз, трахает его. Всхлипнув, он крепче уткнулся лицом в подушку, хватанул ее зубами, гася в ткани и перьях глухие стоны. Обжигающе горячие руки снова легли ему на спину, погружая его в тепло, заставляя в полной мере осознать нависающий над ним вес. Мицунари хотелось почувствовать этот вес на себе, чтобы Иэясу лег на него, придавливая своим теплом и… Он даже не мог сформулировать, что еще дарили ему ночи с Енотом, но никогда он не чувствовал себя настолько спокойно, как засыпая под весом ставшего родным тела. - Сильнее, - голос снова сорвался на всхлип, и Мицунари сам стал отчаянно двигаться навстречу чужим толчкам. Перед глазами поплыл алый туман, Иэясу совсем отпустил тормоза, врубаясь в горячее тело все быстрее и яростнее, склонился ниже над извивающейся узкой спиной и, прикусив за загривок, обхватил пальцами сочащийся смазкой член Исиды, сдавливая и начиная надрачивать в такт своим движениям. Мицунари изогнулся и зашипел, но Токугава лишь сильнее стиснул зубы, заставляя его выть и метаться под собой, свободной рукой подгоняя любовника шлепком по тощей заднице, и снова сдерживая безумные конвульсии. Ему было дико хорошо оттого, как агонизирующее тело принимает его и сдавливает горячими пульсирующими стенками его раскаленный член, как оно хрипит и бьется под ним. Такое просто не могло продолжаться долго, но Мицунари должен кончить первым. В очередной раз вогнав член до корня в растянутую дырку, Иэясу замер, вздергивая Кицуне, заставляя его подняться на колени, разжал зубы, выпуская уже полюбившийся кусок кои, огладил ходящие ходуном бока с выступающими ребрами, опустил ладонь на бедро и потянул любовника на себя, словно пытаясь войти еще глубже, толкнулся вглубь и снова сорвался в бешеный ритм. Под таким углом проникновения член каждый раз долбился о простату, снова заставив белого лиса задергаться, но Тануки только крепче сжал его член, целуя острое плечо. Енот снова начал что-то шептать ему про любовь, но слишком сбивчиво, чтобы почти отключившийся Исида разобрал слова. Но от интонаций и быстрых поцелуев, у него все немело в паху, он отчаянно скреб ногтями простыни, пытаясь удержаться хотя бы за них. Мицунари знал, что уже проиграл. Он кончит под этим придурком, снова, как и сотни раз до этого, и ему будет настолько хорошо, что стыд выплывет из этого океана счастья и тепла только к утру. Собственный стон показался Исиде воем раненого животного, он двинулся назад, насаживаясь до предела и кончил, даже не пытаясь удержаться на мгновенно ставшими ватными ногах. Токугава дернулся, жарко выдыхая ему в ухо, и навалился сверху, кончая в него. Мицунари было так хорошо, когда в него полилось теплое семе, что он едва не вырубился. Иэясу какое-то время еще лежал на нем, придавливая к кровати, как всегда не давая нормально восстановить дыхание. Чертов енот… Как всегда, после такого, у Исиды не было сил на него злится. Пусть делает что хочет… Когда Токугава наконец-то соизволил подняться и его член выскользнул из кицунэ, тот едва не застонал от разочарования. В такие моменты ему всегда казалось, что его покидают слишком рано, будто попользованную шлюху, но Исида никогда не пытался задержать тупого Тануки – просить было еще унизительней. Тупой Тануки как-то догадался сам: накрыл его тонким одеялом и прижал к себе, согревая и давая уснуть спокойно. Утром, которое наступило где-то около полудня Мицунари разбудил Тануки скандалом и завтраком. Значит, он в хорошем настроении. Когда Исида был спокоен или зол, скандалить приходилось на пустой желудок, что затягивало ссору до обеда. Кицуне пощадил его и заказал завтрак в каком-то ресторане, судя по запаху. Ворчал он в этот раз на тему того, что тупое животное притащило его к черту на рога, чтобы дрыхнуть. Логика в мотивации поступков была чужда блондину по определению. Впрочем, Иэясу привык и не мешал любовнику с собой ругаться, поглощая блинчики и молоко, иногда вставляя пару слов в задушевный лисий монолог, чтобы тот не обвинил его еще и в равнодушии. После утреннего скандала последовал скандал дневной. Токугава вытащил кои на прогулку, а тот ненавидел все подряд, как обычно. А виноват во всем был, конечно же, тупой енот. Тоже, как обычно. За обедом в каком-то ресторанчике вспомнили про Демона, который так и не позвонил. Иэясу хотел сам набрать Чику, но тут начался очередной скандал на тему недавнего спутника Тесокабе, которому просто жизненно необходимо порвать горло, вспороть живот и так далее по списку. От красок, в которых Мицунари описывал судьбу заносчивой модели, другим посетителям ресторана поплохело. Бледная официантка не решалась подойти и правильно делала. Токугава снова оказался мерзким предателем, которого ждет та же судьба. Потом был бассейн и коктейли. Тут Исида снова ненавидел весь мир и кидался в купающегося Тануки трубочками и зонтиками из высоких стаканов, не прекращая скандал уже на тему того, что долбаный енот разгуливает голым по крыше, а на него опять все пялятся. Это только сейчас начавший злиться Иэясу уже понимал и нарочно щеголял торсом, покрытым следами зубов, словно леопард пятнами. - Оденься! Бессмысленное! Тупое! Животное! Исида уже просто не мог сдержаться… Мало того, что Токугава продрых чуть ли не до обеда, мало того, что раздражал его весь день, а теперь еще и дефелирует в одних шортах на людях. Люди кстати, вернее не люди, а кучка дебилов с дурами-подружками, не заслуживающая того, чтобы их называли людьми, и раньше косилась в их сторону (Исида был совершенно уверен, что дело тут в тупом еноте, не в том, что сам Мицунари сидел возле бассейна одетый в черные джинсы, футболку и кеды), а после его крика вылупилась на них во все глаза. - Имбицилы! – Рявкнул на них Исида и рывком поднявшись, направился к выходу. Он больше не мог находиться среди всех этих недоносков в цветастых шортах и их шлюх. Зачем только Ханбей-сан заставил его это сделать, разве он провинился достаточно сильно, чтобы его обрекли на общение с этими отбросами, у которых в голове нет ничего, кроме их собственного дерь… Исида поймал себя на том, что уже полминуты разглядывает двери их номера. И что карта-ключ осталась у Токугавы. Обречено взвыв, Мицунари сел возле двери. Лучше он будет сидеть тут, чем пойдет снова наверх, будет слушать смешки всех этих идиотов и ловить на себе насмешливые взгляды. В коридоре хотя бы людей нет, меньше шансов, что он кого-нибудь убьет. Иэясу не сразу, но отправился за своим бешеным любовником, предвкушая, как же ему снова достанется от психованого лиса. Нашелся лис под дверью на коврике. Отчего-то Тануки ощутил жуткое отвращение к себе. Это ведь из-за него у его любимого человека сейчас вид брошенной собаки. Это было, черт побери, нечестно! Мицунари поливал его грязью наедине, при людях, втаптывал в землю, издевался, причинял боль… он все это терпел, но как только пытался ощетиниться, случалось вот такое. Его слабый, любимый Мицунари выглядел настолько жалко, что у Иэясу сжалось его большое доброе сердце. Однако опыт показывал, что извиняться сейчас не стоило. Кицуне развел бы из этого скандал еще более страшный, чем у бассейна. - Сам зайдешь, или мне тебя на руках внести? – тихо поинтересовался Тануки, открывая дверь. - Я как-то ходил без тебя большую часть свой жизни, Иэясу, похожу и оставшуюся! - Исида так хлопнул входной дверью, будто бы оставлял проклятого Енота за ней. – Возможно мне даже лучше ходилось бы без тебя! Уж точно не по кабакам и притонам для умственно отсталых! Мицунари давно уже так не злился на любовника. Сейчас ему не нравилось абсолютно все в нем. Боги, да что он нашел в этом перекачанном недоумке?! Они же разные, как небо и земля, и держаться вместе, как два магнита с разными зарядами – не потому что хотят, а потому что тянет. - Если бы ты знал, как ты надоел мне! – Токугава сделал шаг к нему и Исида мгновенно ощерился, отступая, - Не подходи! Ты достал меня, Иэясу! Стоило очутиться наедине с тобой, чтобы понять, насколько же ты меня злишь! Он действительно был зол, как демон сейчас. Присутствие Токугавы приносило такой дискомфорт, что легче было убить, чем терпеть! Не говоря больше ни слова, Мицунари резко развернулся и направился в спальню, снова грохнув дверью. Если у Енота есть хоть капля мозгов, ночевать он сюда не сунется, сегодня Исида чувствовал в себе силы исполнить давнее желание и придушить урода. Токугава вздохнул и рухнул на диван, закрывая лицо руками. Все пять лет, как на вулкане. Если бы Кицуне поднажал чуть сильнее, Токугава бы плюнул, взял бы сумку и ушел, испортил бы отдых, хотя куда уж дальше, отношения, карьеру, собственную жизнь… Хотя как знать, конечно. От мрачных мыслей Тануки отвлек телефон, разразившийся неуместной жизнерадостной мелодией. Звонил дядя Хонда. Хоть что-то хорошее за сегодня. - Да? Рад тебя слышать, Тадакацу. Нет, со мной все в порядке. Я сейчас на Окинаве. Да, с ним. Точно все нормально. Ну… самую малость. Да, я все еще хочу ее. Она просто красавица. У нее двойная бочка и просто потрясающие драмы, для меня – лучше не придумаешь. Я сам уже могу себе купить ее! Уже? О, Тадакацу, ты смог меня порадовать! Нет… не нужно, лучше отвези ее в мою старую квартиру. Я сейчас ни в чем не уверен. Гладко? А у нас было что-то гладко когда-то? Я его люблю, а он меня терпит. Пять… лучших. Ему тяжелее. Он ведь совсем один… Утро началась омерзительно – Исида замерз. И не просто замерз, ему казалось, что его сунули в холодильник да там и забыли на пару миллионов лет. Он попытался не просыпаясь привалится к теплому телу, спящему рядом, но закончилась эта попытка плачевно… Сидя на полу и потирая ушибленный локоть Мицунари даже не сразу понял, куда подевался его глупый, теплый Енот. Потом вспомнил. Скрипнул зубами и, завернувшись в одеяло, пошел закрывать окна, за которыми творилось черт знает что: все что раньше было лазурным – небо, море, - теперь стало серым, ветер беспощадно пригибал пальмы к земле, а по улице катился зонтик из какого-то кафе. - Отвратительно, - буркнул Исида, закрывая окно. Не то чтобы это хоть как-то помогло, но хотя бы завываний ветра не слышно. Вот горячий чай помочь мог! Мицунари попытался даже не думать, что обычно этот чай ему приносили в постель, и направился на кухню. И, конечно же, наткнулся в гостиной на Енота. И, конечно, дрыхнущего. Да ему хоть крыша на голову обрушься – будет спать как младенец! Хорошо же не иметь мозгов, а иметь вместо них кучу мышц. Теплых мышц. Исида встряхнул головой, сбрасывая наваждение, и снова окинул Токугаву взглядом, еще более критичным, чем раньше. Следы его зубов на груди и плечах Енота немного поблекли, но в сером утреннем свете приобрели какой-то болезненный вид, и Исида понял, что поневоле возбуждается, глядя на эти темные метки. Как он мог показывать это другим людям? Чужим, омерзительным людишкам, которые никогда не поймут… И черт бы с ними, пусть сгорят, сгорят в преисподней! Но как можешь ты Токугава Иэясу, показывать им то, что я подарил только тебе?!! Злость захлестнула Исиду темным потоком, Токугаве просто повезло, что под руки ему попалась засушенная икебана, а не ваза в которой она стояла, потому что именно она бы полетела спящему Иэясу в голову. Токугава открыл глаза, хмуро оглядел посиневшего от холода Кицуне и отвернулся, натягивая тонкое покрывало на голову. Во сне у них с Мицунари все было спокойно, Исида ворчал, конечно, но точно уж не думал кидаться предметами интерьера. Однако спокойно ретироваться во владения Морфея ему не позволили, следующим предметом была фоторамка, разбившаяся о его голову. Тануки прикоснулся к голове и взглянул на руку, крови было совсем немного, после чего обернулся к Исиде. Тот занимался членовредительством молча, что означало крайнюю степень бешенства. - Доброе утро, - Тануки даже не сделал попытки улыбнуться, поднялся и, больше не говоря ни слова, пошел в ванную. Настроеньеце было под стать погоде. Иэясу совершенно не хотелось выяснять, чем он на этот раз разозлил бешеного кои, не хотелось вообще ничего. Токугава сунул голову под струю холодной воды, смывая выступившие капли крови и сонливость, стараясь вернуть себе трезвость ума и оптимизм. К сожалению, ни то, ни другое не желало иметь с ним ничего общего, поэтому на кухню он выполз совершенно уверенный в том, что больше не выдержит ни минуты. Мицунари сиротливо сидел за столом, обхватив острые колени руками, дожидаясь, пока вскипит вода. Вздохнув, Токугава выставил на стол керамический чайник, насыпал в него немного того самого любимого чая Кицуне и залил кипятком. Блондин все это время сверлил его взглядом, но так и не увидел ни следа привычного настроя. Наверное, его это бесило. Это вообще наиболее вероятное развитие событий при любом раскладе. - Все, - Иэясу поставил чайник на стол, - заварится через десять минут, я добавляю тебе в чашку полтора кусочка сахара, - договорив, Тануки тут же развернулся и покинул кухню, зашел в спальню, быстро оделся, закинул на спину рюкзак, сунул телефон в карман и недостойно сбежал из номера. Токугава ретировался очень вовремя, буквально через секунду та самая чашка, а вместе с ней и полтора кусочка сахара, полетели следом, закончив свою жизнь столкновением с дверью. Если бы на Исиде из одежды было что-то кроме одеяла, он бросился следом и перегрыз глотку чертовому идиоту посмевшему его бросить. К демонам! Пусть катится и больше не возвращается. Никогда! Мицунари вернулся на кухню и дрожащими от холода и только от холода руками налил чай в новую чашку. Выпил, не почувствовав вкуса, и налил еще. И еще. Ханбей-сан скривился бы, глядя, как одну и туже заварку заливают водой в третий раз, но Исиде было плевать сейчас на вкусовые качества того, что он пил. Честно говоря, впервые в жизни ему было плевать на Ханбей-сана, вот до чего его довел чертов енот с его выходками! По стеклу начали колотить первые тяжелые капли, и Исиде начало казаться, что он сейчас сдохнет от холода. Где-то в номере должны были быть запасные одеяла, но где они могли находится?.. Еще можно было позвонить на ресепшен и потребовать и одеяла, и обогреватель, и все что душе угодно, обычно Токугава так и делал, когда им что-то было надо. Мицунари покосился на чудом не попавший под горячую руку телефон и понял что просто не может. Что сказать этой неведомой девице сидящей на первом этаже? «Еще одеял»? «Одеял живо!»? «Одеял… пожалуйста»? О боги, а какой у них хотя бы номер? Электричество неожиданно замигало и погасло. Вместе с зеленой лампочкой на телефонной трубке и надеждой на тепло. Тихо застонав, Исида вернулся в спальню. Дополнительные одеяла искать не стал, просто достал из шкафа толстовку Иэясу и упал на кровать, сворачиваясь клубочком и укрываясь всем, включая глупую оранжевую тряпку, все еще слегка пахнущую Иэясу. Иэясу вышел в фойе гостиницы, где его тут же попытался остановить парень с ресепшена, но Токугава только покачал головой в ответ на все предупреждения, заткнул уши плеером и выбежал на улицу. Бег всегда успокаивал, монотонные движения, постоянная смена картинки перед глазами и голос Мицунари в наушниках. Кроссовки промокли почти сразу - тут прошел сильный дождь, который еще не раз обрушится на этот остров сегодня, вот как раз и первые капли упали на плечи и голову. Токугава тут же поспешил накинуть на голову капюшон желтой куртки и продолжил движение. Он не знал, куда бежал, не помнил, как долго, но когда дождь пошел стеной, Иэясу сдался, ныряя под козырек какого-то заведения. Дверь открылась, и изнутри пахнуло теплом. В дверях стоял пожилой мужчина, судя по всему, хозяин. Он улыбнулся и кивнул Тануки на дверь, приглашая. Иэясу молча поклонился и вошел внутрь. Тут было действительно тепло, горели газовые лампы и пахло едой. - Спасибо, - поблагодарил Иэясу, вынимая наушники, - если позволите, я пережду дождь. - Вот смешной, - хмыкнул хозяин, - сразу видно – неместный. Оставайся тут до завтра. Все равно ничего не изменится до утра. Мое имя Аридзава Ташики, добро пожаловать в мой… ресторан. Сегодня, кроме тебя вряд ли кто-то появится. Подожди, я принесу тебе юкату. - Токугава Иэясу, приятно познакомиться, - Тануки снова поклонился, немного удивленный таким гостеприимством. Этот почтенный человек был гораздо искреннее в желании помочь, чем весь персонал его гостиницы. Через несколько минут Иэясу уже кутался в чистую белую юкату и грелся с чашкой горячего кофе у газовой горелки. Наверное, ему должно было полегчать, все-таки в довольно интересное приключение он попал, но на душе все равно было гадко. Вот он сидит в тепле, а Мицунари там, наверное, мерзнет и проклинает его. А еще он, скорее всего, голодный. Иэясу вздрогнул от телефонного звонка. Это был Демон, наверное, он тоже сейчас заперт дома бешеной стихией. - Нога или рука? – Весело рявкнул в трубку Чика. Послушал задумчивое молчание Токугавы и объяснил свою мысль: - Ногу или руку тебе Исида отгрызает? В том, что-то Еноту сейчас что-то отгрызают, он не сомневался: оказаться запертым с Мицунари в одном помещении в дождь и холод, и чтобы тебя не загрызли через пятнадцать минут, на это способен только Иэясу, но даже ему не обойтись без травм. На другом конце провода горестно вздохнули, и Чика предположил самое худшее: - Мозг? - Мозг, - убито подтвердил Токугава и ощутил сильнейшее желание нажаловаться Демону на свою нелегкую жизнь, - я оставил Мицунари в гостинице и сбежал. Все совсем плохо. Если ты все еще не последняя задница и не боишься шторма – примчишься разделить со мной пару бутылок теплого саке. - Я привезу тебе виски, - пообещал Чика, заглядывая в спальню. Мори спал в обнимку с подушкой и замотавшись одеялом по самые уши. Только затылок и пальчики ног видно. Ну, может оно и к лучшему, было бы видно больше - для дружеских чувств Чики наступили бы суровые времена. Демон тихо прокрался в комнату и, опустившись возле кровати, поцеловал поджавшийся мизинец своего нового солнца. Солнце недовольно заворчало и спрятало ноги под одеяло, но не проснулось,– Где ты прячешься? - Под одеялом, придурок, - сонно пробормотал Мотонари, и Чика закусил губу чтобы не заржать Иэясу прямо на ухо. - Ты тут? – переспросил приятель. - Тут, тут, адрес диктуй, - Чика чуть задрал одеяло и с головой нырнул под него. - Я адреса не знаю, - растерянно признался Енот. – Подожди, я сейчас у хозяина спрошу. - Ага, давай, - бездумно согласился Чика, припадая губами к выступающей венке на ступне. Иэясу побежал на поиски хозяина, как всегда вежливый, как английский дворецкий и добрый, как половина Маеды, а Тесокабэ всерьез, с головой можно сказать, ушел в дело. Маленькие, теплые ступни так и просили поцелуев, Чика облизывал каждый пальчик, поднимался дорожкой поцелуев по подъему к щиколотке, кусал и посасывал тонкую кожу. Мори едва слышно, тихонько постанывал и не слишком усердно пинался. В результате его ступня оказалась прямо у Чики на лице, и тот сам застонал, не в состоянии больше сдерживаться. - Демон, ты там? - немного нервно спросил Токугава. – Я тебя там отвлекаю от чего-то? - Нет! – Тесокабэ решительно выскользнул из-под одеяла и развернулся к Мори спиной, чтобы даже краем глаза не видеть, какой он сейчас. – Диктуй свой адрес. Токугава живо оттарабанил ему название улицы и номер дома, даже описал фасад кафешки. - Сейчас буду. Выпивку только возьму. Мори поднял голову и выглянул в окно, сел в кровати, хмуро уставился на Тесокабе и спросил даже прежде, чем успел вспомнить, что ему должно быть все равно. - Ты куда? - Отпаивать одного енота вискарем, - Чика нырнул в гостиную, а Мори поднялся с кровати вместе с одеялом и двинулся следом. Голый пол неприятно холодил только что обласканные ноги, хотелось обратно под одеяло, и чтобы Демон был рядом, но тут, видимо, случилось что-то серьезное. - Не выдержал все-таки… - проговорил он, пробираясь на кухню мимо комнаты Тесокабе, за которой стоял шум сборов, - возведи ему памятник, - Нари щелкнул кнопкой чайника, и тот тихо зашипел, видимо, с электричеством проблема уже решилась, - за терпение… - Нет смысла, все равно потом этот же памятник сносить – Токугава всегда возвращается! Вискарь Чика привез с собой, надеясь отпраздновать окончание съемок с сучкой Мори, но ради друга было не жалко. К тому же с Мори они, кажется, наконец-то поладили. - Ты будешь тут, о Солнце нашего жалкого модельного агентства? – Он уже обулся и сейчас как раз думал чтобы ему надеть: ветровку или пиджак. Ветровка была определенно уместнее, но пиджак несоизмеримо круче. - Дальше балкона не уйду, - ответил Нари с кухни, вспоминая, как еще несколько часов назад Демон терялся от его прикосновений и вздрагивал, как девчонка, - не волнуйся, - залив чай кипятком, Нари вышел проводить Тесокабе, прислоняясь плечом к стене прихожей, - если вздумаешь сунуться ко мне пьяным – выгоню обратно под дождь, имей в виду. Демон снова едва не заржал, представляя, как хрупкий, ниже его на полторы головы Мори, выгоняет его под дождь. Не иначе как ногами будет заманивать. - Ты просто не видел меня пьяным, я становлюсь еще более очаровательным! – Чика подошел, и быстро опустившись на одно колено, поцеловал виднеющуюся из-под одеяла ножку, после чего к ней же обратился: - Жди меня к вечеру, красотка. Мори фыркнул и слегка ударил Демона ногой в лоб, после чего пошел на кухню пить свой чай. Все-таки Тесокабе был идиотом, но убеждать его в этом явно не имеет смысла. Нари не сомневался, что если бы он хотя бы вид сделал, что хочет, чтобы Демон остался, тот наплевал бы на все на свете… а так нельзя. Пусть мчится спасать своего друга. Хотя, по мнению Мотонари, спасение Токугавы заключалось в убийстве Исиды. Легче легкого же. Дверь за Чикой закрылась, и Нари довольно вздохнул. У него будет целый день без Демона! *** ГДЕ ОН?! Исиде понадобилось несколько часов, чтобы в полной мере осознать, что жизнь стала кошмаром, и кто-то должен за это поплатиться. В обычной ситуации сгодился бы кто угодно, но сегодня, сейчас, когда небо окрасило свинцом морские воды и этот чертов городишко, по улицам которого, возможно, ходит тупица-Енот… Нет, за все случившееся в эти два дня должен поплатиться совершенно конкретный человек. - ИЭЯСУУУУУ! – В очередной раз взвыл Мицунари, изо всех сил дергая двери очередного бара, - ГДЕ ТЫ, УБЛЮДОК?!!! Он уже обежал все ближайшие к отелю улочки, до смерти напугал хозяев нескольких баров, требованиями немедленно выдать ему Токугаву, и совершено случайно спас кошку, подхваченную ураганным ветром. Вернее, не то чтобы спас… Эту тварь просто швырнуло ему в лицо, и она, воспользовавшись моментом, уцепилась за него когтями и зубами, воя на ухо не хуже его бэк-вокалистов. Увы, Исида был не в том настроении, чтобы оценить, поэтому, просто швырнул ее в лицо очередному бармену, не пожелавшему предоставить ему Енота для свершения благородной мести. Еще через час, просто дождь перерос в настоящий ливень, воды было по косточку, ноги замерзли так, что Мицунари почти не чувствовал пальцев, а Токугава все еще не попался ему в руки. - Проклятье… - тихо и хрипло выдохнул Лис, чувствуя, как силы покидают его. Енот просто исчез… растворился под дождем, будто его никогда и не было в жизни Мицунари. Будто это было сном, или наркотическим видением, или бредом безумца. Исида запустил руки в мокрые волосы и тихо заскулил, даже не думая о том, как это выглядит со стороны. Пофиг, тут все равно никого нет, весь этот чертов город будто вымер. На секунду ему показалось, что золотистый песок и солнце просто сон… Ха, будет забавно, если по возвращении в гостиницу, он узнает, что снимает номер на одного. И приехал один. И в шкафу больше нет ни одной раздражающе-желтой шмотки, просто потому, что этого всего на самом деле не было, а Исиде пора сдаваться врачам. - Нет, - он сжал руки в кулаки, отрывая взгляд от текущей по асфальту воды, и снова повторил: - Нет. Ты просто не мог мне присниться, тупой Тануки, потому что в постели ты может быть и хорош, но для галлюцинации – слишком раздражаешь. Исида оглянулся, на этот раз заставляя себя действовать без спешки. Кажется, в маленьком кафе в конце улицы горит свет. - Иэясу! – мокрые кеды тянули ноги к земле, но Мицунари чихать на это хотел. Он должен быть там, его чертов Тануки точно там. Потому что Исиде так хочется, и никуда ты не денешься, тупой, раздражающий, недалекий, енотовидный… - ИЭЯСУУУУУУ!!! Тануки успел изрядно выпить в компании подоспевшего с бутылкой виски Демона, нажаловаться ему на несправедливую жизнь, на Исиду, на их музыку, на психолога и Ханбея. Виноваты были все, но самым отвратительным во всей этой истории Тануки считал себя, потому что не выдержал и просто сбежал, бросив неуравновешенного лиса одного, только этого он уже Демону не сказал, хотя, тот и сам все понял, наверное. Они с Чикой сидели за столом в дальнем углу зала у жаровни, на которой готовилась рыба, Демона по прибытию можно было отжимать, и хозяин, поворчав на размеры гостей, принес еще одну юкату, в которую смеющийся Демон с удовольствием укутался. Бутылки хватило ровно на столько, чтобы Иэясу справился с собой и пришел к решению серьезно поговорить с Мицунари и Такенакой по поводу будущего их отношений и творчества, а там уже будь, что будет. Демон только усмехнулся и покачал головой, не комментируя его решение. Они допивали вторую бутылку, извлеченную хозяином из бара, когда дверь распахнулась, впуская в зал потоки холодного воздуха и, кажется, даже воды, а на пороге появился пошатывающийся Кицуне, выкрикивающий имя Токугавы. Тануки сглотнул, поднимаясь из-за стола, растерянно оглядывая любовника. Иэясу совершенно не ожидал от кои подобного поступка, и теперь не знал, что и сказать, но годами выработанная привычка заботится об этом куске истерики взяла все на себя. - Ты совсем рехнулся? - он метнулся к Исиде, закрывая за ним дверь и тут же без разговоров накидывая на голову своему потерянному, исцарапанному парню полотенце, снятое со своих плеч. Где-то за его спиной обреченно вздохнул хозяин заведения и ушел, видимо, за третьим комплектом одежды. – Ксама… - тихо прошипел Исида, когда его начали раздевать, растирать полотенцем и переодевать в сухое, - Ксама… Душа требовала, куда более крепких и разнообразных выражений, но Мицунари слишком замерз и вымотался, чтобы придумывать что-то заковыристое. Пока он бежал сюда через всю улицу под вой урагана, то был на таком взводе, что и растерзание тупой енотовой тушки казалось чем-то само собой разумеющимся, и только сейчас, в тепле, окруженный горячими прикосновениями и ласковым, успокаивающим голосом, он понял, насколько устал от этой безумной пробежки под дождем. - Заткнись уже, - Мицунари просто повис на чужих плечах, одновременно зажимая Токугаве рот. – Не смей разговаривать со мной как со взбесившейся лошадью. И уходить так больше не смей. Урою. Иэясу выдохнул и обнял своего лиса в ответ, целуя тонкие пальцы. Как он мог бросить его одного в незнакомом городе, с чужими людьми... Мицунари ни за что не справился бы один, он ведь даже не знает, где его документы лежат. Тесокабэ сидел в стороне и молчал, изредка поглядывая на кутающего своего лиса в юкату Токугаву, и улыбался. Подоспевший хозяин, принес еще выпивки. - Пей, - коротко бросил этот почтенный человек, - а то продрог совсем. Не хватало с Окинавы воспаление легких привезти, это бы подкосило нашу репутацию. Мицунари плевать хотел на чью-то там репутацию, но стакан принял, опрокидывая в себя одним глотком. Стразу стало немного полегче, по крайней мере, он вспомнил еще несколько словечек достойных Енота и парочку для Демона. И целый ворох для того дружка Демона. - Где бля… - Токугава пихнул его локтем, делая при этом выразительные глаза. - Шлю… - глаза Иэясу стали еще выразительней. – Где стерву свою потерял? – Наконец-то нашел наиболее подходящий эпитет Мицунари. - А почему спрашиваешь, соскучился? – Ухмылка Тесокабэ стала шире и как-то… плотоядней. В воздухе ощутимо запахло новой сварой. Токугава приобнял Исиду и подсунул ему полный стакан, который тот осушил, не глядя, и снова с вызовом уставился на Демона. Однако, Иэясу и Демона занял наполненной тарой, после чего подлил виски Кицуне. - Ты согрелся? - Тануки попытался плотнее укутать Мицунари в мягкую ткань, но тот только фыркнул, снова отпивая жидкого огня, и немного отодвинулся. - А ты ел что-нибудь? О чем я? Конечно, нет... Аридзава-сан, не найдется ли у вас чем накормить нас? - захмелевший Иэясу успешно игнорировал все страшные взгляды, которыми награждал его любовник. Даже пинок не удостоил вниманием. А хозяин тем временем засуетился и буквально тут же на столе перед ними появился обновленный поднос с закусками, и хозяин сообщил, что горячего осталось подождать совсем немного. Иэясу тем временем снова наполнял стакан Кицуне. Чика едва сдерживал улыбку, глядя на эту парочку. В своем роде Енот и Кицунэ были самой идеальной парой, которую он только знал: сорясь по двадцать раз на день по мелочам и устраивая по три крупных скандала в неделю, они все же умудрялись сохранять равновесие, не превратить то, что их связывает в привычку. Они определенно были счастливы вместе, чтобы каждый из них не думал об этом по отдельности. Шутка судьбы… Когда-то он говорил, что Токугава не продержится рядом с ненормальным лисом и месяца, при этом собирался женится на девушке с обалденно красивыми ногами и прожить с ней до гробовой доски. Он уже и лицо ее бы не помнил, если бы не видел регулярно на билбордах, а Токугава и Исида все еще вместе. - Завидую вам, идиотам, - без всякой связи с предыдущей темой разговора, протянул Чика. Исида похоже совершенно не понял, к чему это было. Не смотря на то, что бегать он мог со скоростью молнии, с мышлением у вокалиста Лис было туговато, и он попытался снова полезть в драку. Все понявший Токугава удивлено посмотрел на Демона, одновременно удерживая любимого за талию, чтоб не рванул вперед, перевернув по ходу стол. Тесокабэ и не сомневался, что Иэясу поймет все правильно. Да, черт побери, он завидовал, а еще чувствовал себя чертовски одиноким, глядя на этих двух. Давно уже никакая тян не проходилась по его сердцу своими божественными ступнями. Все девушки, с которыми у него что-то было за последние два года, были всего лишь хороводом лиц и ножек, имен он, хоть убей, вспомнить не мог. Правда, одна кареглазая стерва все же вдоволь потопталась по демонскому мозгу и теперь прогуливалась в опасной близости от его сердца. Та самая стерва, которая собиралась выкинуть его из номера, если он вернется пьяным. Кстати он уже пьян раз думает о таких вещах, верно? - Пойду я, наверно… - Куда это? – проснулся успевший придремать на плече Токугавы Исида. – Я еще не надрал тебе задницу! - Не пытайся копировать Масамунэ, лисенок, у него все равно круче звучит, - Тесокабэ поднялся со своего места и взлохматил волосы Исиды. Тот был слишком сонный, чтобы откусить ему руку и просто буркнул что-то оскорбительное, уткнувшись носом в шею Тануки. Счастливая зараза… - Хозяин, вызови мне такси, если это реально. - Я позвоню соседу, он вас отвезет, - миролюбиво ответил Аридзава, принимая от гостя более, чем щедрую плату. Вскоре Демон покинул скромное убежище, оставляя Токугаву и Мицунари в тишине. Шум дождя и уличный холод практически не пробирались за темные стены, видимо, они набросились на Моточику, оставляя Тануки и Кицуне друг другу. Мицунари мирно дремал, уронив голову на плечо Иэясу, а тот молча им любовался. Хозяин шепотом сообщил, что дверь справа ведет в комнату, где расстелены футоны, если дорогие гости намерены остаться на ночь, которая, оказывается, уже спустилась на истерзанную штормом Окинаву. Иэясу молча кивнул и посмотрел на сопящего Кицуне. Внезапно он показался Иэясу очень красивым и слабым. Захотелось обнять ломкого блондина покрепче, защитить от дурного мира, от дождя, от чужих взглядов, от холодного касания сквозняка, вдруг прошедшего по теплому залу. Тануки так и поступил, осторожно поднял своего кои на руки и двинулся к указанной двери, осторожно прижимая драгоценную ношу к груди. Исида не сразу понял, как он может двигаться и лежать одновременно, пока не приоткрыл страшно тяжелые веки и не узрел перед собой знакомое плечо, плавно переходящее в не менее знакомую шею. Чертов енот нес его на руках. Как маленького. Его с пятилетнего возраста на руки никто не брал, то ли из-за того, что настолько кусачего ребенка на руках сильно не поносишь, то ли потому что некому было таскать юного лиса на руках. Токугава нежно поддерживал его, неторопливо топая куда-то и не видя, что Мицунари уже проснулся. От него исходили волны тепла, но в кое-то веки Исиду не обжигало ни это тепло, ни собственные противоречивые чувства. Он даже позволил себе целых три шага понежиться в чужих руках, прежде чем справедливо возмутился: - Ты что делаешь, Иэясу! Я тебе, что девка?! Я никому не позволю так с собой... Пожалуй, в этот раз он переборщил с внезапностью и громкостью, с которыми излил свое возмущение прямо на ухо тупому еноту, который от неожиданности запнулся и разжал руки. Споткнувшийся Токугава не удержал равновесие и рухнул следом за Исидой, едва не пришибив того окончательно, удержался, опираясь на руки и нахмурился, словно пытаясь сообразить, что произошло, после чего, совершенно не обращая внимание на злобное шипение кои, принялся подниматься сам и потянул вверх пытающегося выкрутиться блондина. - Не выебывайся, любовь моя, - протянул Иэясу далеким от трезвости голосом и закинул Мицунари на плечо, - я уложу тебя под одеяло, чтобы ты не замерз.. И обниму... Нееет, не кусайся, ну пожалуйста, - енот дернул плечом пытаясь заставить Исиду разжать сомкнутые на его спине зубы. - Пофол ф фадницу, идивот, - достойно ответить не разжимая зубов было целым делом, но Исида справился. По крайней мере, Токугава прекратил попытки, разжать его челюсти. Просто удобнее устроил на плече и понес дальше. Мицунари не слишком нравилось, когда его таскают как мешок с песком, но спорить, значит разжать зубы, а это он собирался делать до тех пор, пока они не дойдут до койки. Если дойдут... Чертов Енот, вечно как напьется, начинает нежности разводить и на руках его таскать... Кому кроме девок это может быть приятно? Исида фыркнул и все же разжал зубы, позволяя опустить себя на один из двух футонов. Токугава Нежно поцеловал его в уголок губ и завалился рядом, явно не способный не на какие дальнейшие действия. - Что и сил больше нет? А вот пить меньше надо, - язвительно протянул Мицунари и тихо чихнул. Токугава открыл глаза и подозрительно уставился на любовника, после чего завозился, расправляя одеяло и накидывая его на узкие плечи, подумал и укутал начавшего сопротивляться лиса еще и своим пледом. - Я тебя люблю, дурак... - Иэясу обнял возмущающийся клубок одеял и поцеловал куда-то в белую макушку. - Прости меня. И не болей только... Губы Мицунари невольно расползлись в довольной улыбке. Ему определенно нравилось, что его любили и за него переживали, хотя совершенно не нравился тот факт, что ему это нравится. Он чуть сильнее прижался к горячему телу позади себя, позволяя обнимать и целовать свои волосы. Все же Иэясу полный придурок, только человек полностью лишенный мозга мог бы полюбить такого как Исида Мицунари. Пожалуй, это было достойно жалости... Но все равно приятно. - Не надейся, не заболею, - он встряхнул головой и плотнее, по самые уши, закутался в одеяло. Токугава снова поцеловал его в виднеющийся над краем одеяла затылок и тихо засопел на ухо. Идиот. Дебил. Собака енотовидная. Исида удовлетворенно вздохнул, пригреваясь в чужих руках, устраивая порядком замершие ступни на чужие ноги. Теплый, глупый енот... Мицунари чуть выпутался из одеяла и буркнул, не сильно интересуясь, услышат ли его: - Тоже тебя люблю.