Гости в Темном замке

Тяжелые двери замка с натужным скрипом отворились, но дежурных ни при воротах, ни на стене, не наблюдалось. Видимо, хозяин предпочитал пользоваться почти исключительно магическими воздействиями, и управлял замком, как марионеткой на веревочках. Двери открывались в выложенный розовым и белым мрамором холл, в середине которого возвышался блистающий круглый стол с самым большим количеством алых роз, которые Шадия видела в своей жизни. Над розами клубилась магия, не дающая им увядать. Шадия с некоторой завистью вздохнула: в Гиллиде холл украшали чадящие факелы и пара духов-слизняков, которых шейд вселил верхние потолочные балки. Для большинства посетителей они выглядели как изуродованные верхние части человеческих тел, свисающие с несущих балок коридора. Слизняки были ленивы, но если шейд их разворошил, то они выпускали безразмерно удлиняющие руки и сгребали с пола всё, что могли там найти. Вернее, всех. Заклинатель обожал эту пару и надеялся получить от них еще одного для окна своих покоев. И никакие решетки с этим не сравнятся. - Даже не думай об этом, - заметил Дурза, чуть поморщившись от сильного цветочного благоухания. Для острого обоняния шейда это было исчерпывающее, удушающее количество запаха, даже если он был приятным. В остальном шейд остался равнодушен к интерьеру, тем более ему уже приходилось здесь бывать. - Позвольте мне выразить свое превеликое удовольствие видеть тебя, мой дорогой шейд, - неприятный скрипучий голос принадлежал, видимо, хозяину замка, возникшему у места схождения лестниц парадной. Мужчина, весь силуэт которого искрился и поблескивал, как будто он был покрыт золотистыми чешуйками, картинно, хотя и немного ломанно поклонился шейду и его спутнице. Кожа его и правда искрилась, как будто он только что надпиливал золотой брусок, и его осыпало золотой пылью и крошкой. Глаза, поблескивающие карей глубиной, таили в себе все те же хитрые золотистые искры. Крупно вьющиеся волосы хозяина замка напоминали старую золотую же проволоку, хотя то тут, то там в золоте мелькало серебро. Черты лица принадлежали человеку, уже давно вступившему в пору зрелости. У глаз лежали целые сеточки так и искрящихся при каждом движении морщинок. Шадии еще не доводилось видеть таких волшебников. В нем как-то не было величия, весомости, внушающей уважение к кудеснику. Он был таким маленьким, но прытким, как золотистая ящерка. Его движения были чередованием быстрых, порывистых жестов и небольшого позерства, как будто он немного пародировал манеры великосветских господ. - И я просто счастлив познакомиться с твоей новой очаровательной спутницей, - мужчина ловко подскочил к Шадии, и обошел ее полукругом, бессовестно рассматривая, и не менее бессовестно заглянув на красный камень на шее, не обойдя вниманием и посох. – О, схиллс, какая прелесть. Ты позволишь, моя дорогая? – неаккуратные золотистые пальцы с толстыми и даже более неопрятными, чем были раньше у Дурзы, ногтями потянулись к мерно вибрирующему посоху. - Ее зовут Шадия, - золотой волшебник повернулся на каблуках к шейду, на его лице возникла пошленькая улыбочка, в комбинации с удивленно поднятыми бровями непередаваемо точно отражавшая искреннее восхищение таким … Оскорбительным именем. Дурза мысленно чертыхнулся. Он так привык к этому слову, что уже не замечал его значения. Хотя представлять Шадию другому волшебнику «своей шлюхой» было не обязательно, потому что то, что происходило за дверью его покоев, касалось только его самого. Но на лице Дурзы не отразилось ни капли сожаления от своего промаха, поэтому хозяин замка воспринял это скорее как некоторое изощрение. – Она ужасно не любит разлучаться со схиллсом ни на минуту, поэтому мы не будем ее расстраивать. - Ах, какая жалость, - большие золотистые глаза изобразили глубочайшее сожаление, но когтистая рука опустилась. Но хозяин тут же сбросил с себя маску огорчения и встрепенулся, недовольно тряхнув спутанными золотистыми кудрями. - Да где же мои манеры! Разрешите представиться - меня зовут Румпельштильцхен! – и волшебник низко поклонился, элегантно, но как-то слишком вычурно взмахнув руками. Он явно получал удовольствие, выговаривая свое сложное имя как скороговорку, с урчанием смакуя первую букву. Шейд во время этого представления оставался почти неподвижным, только взглядом следя за перемещениями хозяина замка. Если он считает необходимым покривляться перед серьезным разговором, то Тень не возражал. Но и принимать в этом участия не собирался. Но золотой волшебник продолжал свой спектакль. Теперь он нетерпеливо щелкнул пальцами и оглянулся на сход одной из лестниц, спускающихся в холл. - Милая моя, подслушивать не хорошо. Давай-ка, выходи к нам. Шадия ожидала увидеть молоденькую девочку, только-только вступившую в пору молодости, но хозяин замка называл «девочкой» вполне сформированную милую женщину. Она была совсем невысокого роста, почти миниатюрная и под стать самому Румпельштильцхену. Волнистые русые волосы, красивые, доверчивые и веселые, наивные глазки, приятная кожа здорового молочного цвета, стройная фигурка, еще несущая следы детской пухлости, - слово «милая» действительно описывало образ служанки Румпельштильцхена лучше всего. Дурза никак не оценил женщину, которую ему представил его коллега. Дурза уважал право собственности как минимум подобных себе. Да и такая хрупкая девочка в руках шейда сломается очень быстро. Но обстоятельства вынуждали соблюдать необходимые прелюдии, поэтому колдун слегка поклонился новой даме, приложив руку к сердцу, как это было заведено при дворе, и представился. Этот жест демонстрировал то, как он сердечно рад видеть приветствуемого. Девушка в простеньком голубом платье сделала ему в ответ не самый изящный, но очень милый реверанс. - Ну вот и славненько, все всем представлены, теперь можно и заняться делом! – Румпельштильцхен наигранно радостно хлопнул в свои шершавые ладоши. - Белль, милая, приготовь нам чаю. И покрепче: шейд Дурза пьет чуть ли не заварку. А вас я попрошу пройти со мной, мой дорогой гость. Белль ответила ему радостным кивком и, еще раз опасливо глянув на высокого и мрачного шейда, развернулась на своих невысоких каблучках по направлению к кухне. - Я помогу на кухне, – на всякий случай вслух заметила Шадия, последовав за ней. Как и было сказано в письме, они хотят поговорить наедине, и предполагают, что женщины сами займут друг друга. Будь ты хоть трижды колдуньей, твое место все равно в районе кухни, если у волшебников есть свои дела. Хозяин замка безразлично кивнул, не оборачиваясь. Дурза вообще не проявил к этому вопросу интереса – он был больше занят осмыслением предстоящего разговора и на случай непредвиденных ситуаций у женщины есть схиллс - справится сама. Волшебник провел своего гостя в широкий гостиный зал, пригласив присесть за стол. - Надеюсь, моей зазнобе хватит ума не мелькать перед глазами, - Румпельштильцхен косо глянул на Белль, поставившую между ними поднос с чайником, чашками и прочими элементами чаепития. Чаепитие - это небольшой ритуал, который он соблюдал со своими гостями. Впрочем, только с теми, кого он действительно приглашал сам. Потому что большая часть его «гостей» являлась незваными, долбила кулаками в двери Темного замка и имела наглость чего-то требовать от вообще-то злого волшебника, который как-то не подписывался выполнять чьи-то желания. Впрочем, это было ему только на руку. С помощью магии Румпельштильцхен управлял ходом течения многих историй, имеющих большое значение в стране, в которой он жил, и почти никогда не оставался в накладе. Он искренне считал что абсолютная большая часть тех, кто рассчитывает на помощь магии в своих проблемах, просто лентяи и глупцы, которые верят в легкую помощь волшебства, но не хотят поработать сами. Поэтому сделки с Темный волшебником делали людей несчастными почище ветки пресловутой Золотой Вербы. Но были редкие исключение, всего пара случаев, когда Румпельштильцхен согласился бы колдовать «по-честному», предоставляя просящему не завуалированный золотом капкан, а действительно что-то стоящее. И шейд Дурза был для него этим «особым случаем». Каждый из них обладал большой и совсем не доброй силой, но и каждый заплатил за нее большую цену. Румпельштильцхен лишился единственного и нежно любимого сына, которого безуспешно искал многие годы, когда не смог отказаться ради него от могущества, а великий шейд в порыве мести за любимого учителя навсегда потерял свою душу, став, собственно, одержимым со всеми недостатками этой формы существования. И шейд Дурза, и Темный маг Румпельштильцхен отчасти видели друг в друге отражение собственной болезненной истории, главной сутью которой было то, что за любое волшебство нужно платить, поэтому относились к друг другу с некоторой… Солидарностью. Друзей ни тот, ни другой предпочитали не заводить: это слишком большая роскошь для темных магов. - Значит, ты всё-таки решился и хочешь попробовать? – Румпельштильцхен, наконец, сбросил маску полубезумного кудесника и говорил серьезно. Впрочем, не забыв передать гостю чашку с настоящей заваркой. Он знал, что шейд почти не чувствует вкуса, поэтому и заваривать для него душистый напиток нужно было очень крепко. – Помнится, когда-то ты хотел и вовсе удалить сердце из своей груди раз и навсегда. - Если бы тогда это получилось, я, возможно, не обратился бы к тебе снова, - заметил шейд, принимая из рук хозяина чашку. - А что-то изменилось в твоих взглядах на этот предмет? – хитро прищурил золотые глаза Темный маг. - Не так сильно, как в твоем случае, - холодно заметил шейд, прикрыв багровые глаза. Румпельштильцхен вскочил, как ужаленный, и обошел стол кругом. Как и Дурза, он предпочитал не смотреть в лицо собеседнику, когда был взволнован. В этот момент он казался себе слабым, и не хотел, чтобы это видел кто-то еще. Хотя, вероятно, в этом порывистом движении больше всего и было видно, как сильно задевает его это замечание. - Это так заметно? – Темный смотрел на бесконечно падающий за окном снег. Он выбрал местоположение своего замка среди заснеженных горных вершин исключительно за одиночество и этот самый снег. Шейд безразлично пожал плечами. - Если ты о том, что ты последний год ведешь себя, как осел, то да. Румпельштильцхен зло тряхнул головой и вернулся к столу, усевшись в чрезмерно большое для него кресло хозяина. - Мне кажется, мы обладаем противоположным, - усмехнулся золотоглазый волшебник. – Я люблю ее, но не могу даже прикоснуться к ней губами в легком поцелуе. Ты же можешь наслаждаться телом женщины, но не способен почувствовать любовь. Поменяться бы нам на вечерок, как думаешь? - волшебник хихикнул. Привычка гримасничать и прочие ужимки вросли ему уже под кожу так крепко, что Румпельштильцхен частенько забывал о ненадобности их использования с некоторыми из своих гостей. Шейд Дурза относился к этому скорее как к дурной привычке или издержке профессии. В конечном счете, он сам должен был поддерживать свою славу крайне свирепого существа, чтобы желание совать нос в его дела у абсолютного большинства не возникало. - В этом мы можем друг другу помочь. Ты пробовал сменить материальную оболочку хотя бы на время? – когда речь пошла о цели визита, даже бесчувственный Дурза немного оживился. - Я могу только один раз ее сменить, да и то с потерей большей части магической силы, а значит выходит то же самое, как если бы я ее не менял, - отмахнулся Румпельштильцхен. – Мне хватило одного почти невинного поцелуя, чтобы едва не стать расколдованным истинной любовью. - Почти, - эхом повторил шейд, губы которого едва тронула усмешка. – А покрыть твою кожу чем-нибудь, на вроде золотого напыления, чтобы не касаться ее напрямую? - Отлетает все, как шелуха, а если колдовать, то совсем пропащее дельце, - Румпельштильцхен недовольно барабанил пальцами по столу. Он многое успел попробовать, чтобы хоть как-то решить эту проблему, но успеха не достиг. Он даже в сердцах выгнал Белль из замка и наговорил ей кучу гадостей, надеясь, что обидел ее настолько, что она не вернется. Но истинная любовь предполагает почти неисчерпаемый кредит прощения его выходкам, как оказалось. Впрочем, он успел так натерзаться во время отсутствия Белль, особенно когда его старая знакомая поддразнила его тем, что его птичку выгнал из дома и замучил до смерти ее родной отец, что, получив ее обратно, Темный маг и думать не хотел о том, чтобы ее куда-либо отпускать. Не дальше садовой ограды замка, в противном случае ему самому нужно будет вырвать себе сердце, потому что оно начинало умирать от волнения, что, безусловно, злому волшебнику было не к лицу. Да уж и какие тут сделки в дальних краях, когда дома такой цветок нельзя оставить без присмотра? Поэтому теперь королевские экипажи и рыцари штурмовали горные тропы в поисках когда-то вездесущего волшебника, заделавшегося домоседом. - Но здесь ты мне можешь кое-чем помочь. В тот состав, который, может быть, станет моим спасением, входит донельзя редкий в наших края ингредиент, который, как ты писал, тебе удалось добыть, - золотой волшебник хищно улыбнулся. Шейд тоже любил так оскаливать зубы, но в случае Дурзы этот прием напоминал волчий оскал, а не хитрую усмешку. Шейд осторожно высвободил из внутреннего кармана мантии небольшую бутылочку со сплющенным тельцем, и поставил перед волшебником. Внутри нее лениво перетекала вязкая багровая жидкость. - Иногда я ужасно завидую тому, что в твоих краях встретить дракона не такая уж редкость, - с прискорбием вздохнул Румпельштильцхен, любуясь переливами драконьей крови в ярких лучах ослепительного зимнего солнца. – Но мне есть, что предложить взамен! – в когтистой руке волшебника в клубах фиолетового дыма материализовалась крошечная колбочка синего стекла, содержимое которой искрилось всеми цветами радуги. Волшебник осторожно передал ее шейду. - Если память мне не изменяет, мы изначально договаривались о другом, - хмуро заметил шейд, принимая поблескивающую колбочку. – Что там насчет железных ободов на сердце, в которые ты заковал сердце слуги принца Генриха? * (прим. – сказка «железный Генрих») - Боюсь, это совершенно невозможно в твоем случае, мой дорогой шейд, - Румпельштильцхен поднялся и подошел ко все еще сидящему Дурзе. – Позволишь показать? Шейд посмотрел на большие настенные часы с изукрашенными золотыми стрелками. Заветный час уже наступил ровно как десять минут назад. Не то, чтобы он не доверял Румпельштильцхену, но им обоим было проще соблюсти эту формальность, чем ломать голову над вероятными последствиями и их мотивами. Красноволосый колдун кивнул и выпрямился в кресле, сжав подлокотники руками. Он очень чувствительно реагировал на прикосновение к сердцу, бывшему буквально его сосудом жизни, поэтому лучше будет контролировать свои острейшие когти. Золотой волшебник осторожно положил руку на нарядный нагрудник шейда. - Сейчас, - коротко предупредил Румпельштильцхен, и его рука буквально вошла в грудь Дурзы сквозь одежду и «плоть» его материальной оболочки. Это было крайне болезненно и неприятно, а также чудовищно нервировало духов, но шейд сдерживал себя, готовясь ощутить прикосновение к тому, что считал своим сердцем. – Видишь? - за спиной острые ногти Румпельштильцхена поскребли спинку кресла, в котором замер шейд. – Для этой магии твоего сердца как будто бы не существует. Волшебник осторожно вытянул свою руку из груди шейда, отпустившего, наконец, прорезанные солидными бороздами его когтей подлокотники. - Я не могу надеть обручи на то, чего нет, к сожалению. Боюсь, твое сердце существует довольно условно и представляет собой просто остатки этого органа с центром вселения духов. А поскольку их природа противна истинной любви, она их возмущает так же, как и мое проклятье. - Можно пронзить мечом, но невозможно сковать ради прочности? – раздражено оскалился шейд, потерев саднящую грудную клетку. - Это еще посмотреть надо, каким мечом. Простым – маловероятно, тут нужно что-то, что разрушает магические узы. Да и ломать - не строить, сам знаешь. – Румпельштильцхен вернулся на свое место напротив шейда, сжимая и разжимая немного пострадавшую руку, кожа которой едва ли не дымилась. Плоть шейда при магическом воздействии казалась просто пламенеющей и обожгла ему пальцы. Это, конечно, он быстро исправит, но с людьми таких сложностей не было. – Но к моему предложению я бы на твоем месте отнесся с вниманием. В конечном счете, ты можешь принять эту эссенцию, как зелье, на короткий срок она не причинит тебе вреда. - И что это даст? - Это, мой друг, истинная любовь, которую мне всё-таки удалось заключить в бутылочку, - крайне самодовольно улыбнулся Румпельштильцхен, осторожно коснувшись крошечной скляночки, как будто любуясь ей. – Это чувство, которое может быть дано даже Тени на мгновение. Она не разрушит тебя в такой короткий срок, но возможно, поможет и в другом. Не стоит недооценивать даже временный ее эффект. Шейд напряженно смотрел на пульсирующий свет внутри колбочки. Если он не может полюбить, то миг, когда в его тело войдет эта сила, может действительно решить другую проблему. Он не мог оставить женщине потомков, потому что его тело было лишь пустой оболочкой, функционирующей полноценно, но не аналогичной живому телу. Они могли жить вместе годами, очень и очень долго. Век Повелителя Мертвых даже в жизни долог (хотя и после смерти их «жизнь» вполне может быть насыщенной), а уж век шейда ограничивается только его насильственной смертью. Но им никогда, со всей их даже объединенной чародейской мощью, не стоило задумываться о продолжении рода. От Теней, как и от призраков, не родятся дети. А в бутылочке переливался всеми цветами радуги его, вероятно, последний шанс. - Давай сюда свою бумагу! – шейд порядком устал от дороги, и больше того - от проникновения. Румпельштильцхен с улыбкой уличного зазывалы тряхнул здоровой рукой в воздухе и извлек из того же отвратительного сиреневого дымка длиннющий свиток бумаги с красиво выписанным заглавием «Контракт», а также роскошное черное перо и крошечную чернильницу. Шейд получил в руки бумагу и углубился в чтение. Занудством с этими «контрактами» могли сравниться разве что отчеты его экономов. Учитывая то, что нижний конец свитка, которой Дурза держал в руках, полоскался уже у его ног на полу, а почерк у Румпельштильцхена был почти бисерный (особенно в самых интересных места контракта) шейд получил занятие не на один час. - Думаю, я кликну Белль, чтобы принесла ужин. Пора и женщинам немного поработать, - заметил Румпельштильцхен, поглаживая невероятные кружева своей рубашки. - Да, и я не собираюсь поставлять тебе драконью кровь каждый год в этот день, - проскрежетал шейд, хлестко вычеркнув этот пункт из договора. – Если ты хочешь обсудить этот вопрос, то для этого понадобиться другой контракт, – и Дурза снова склонился над свитком. Румпельштильцхен хихикнул и поднял руки вверх, признавая то, что хитрость не удалась, а потом вышел из гостиного зала, чтобы поторопить появление ужина и проведать, как там прошла параллельная встреча. Шейд осторожно запер крошечную скляночку в хитроумную шкатулку и повалился на постель рядом с Шадией, не сняв даже сапог. Он очень устал за этот долгий день, совершил магический перенос в другую страну, тащился горными тропами по холоду и провел небольшой магический эксперимент. Словесные дебаты с Румпельштильцхеном тоже его вымотали, поэтому начинать сражение с парадной мантией он был уже не в силах в связи с малой значимостью этой задачи. Шадия осторожно спустилась с постели начала снимать с него сапоги. Дурза что-то неразборчиво проворчал. - Ну давай, шейд, ради милой Белль, которой придется это отстирывать без магии, если ты так останешься. Шейд еще раз сонно ругнулся и позволил избавить себя как минимум от сапог. Он уже и так был готов провалиться в глубокий сон, поэтому решил, что ему все равно, будет ли Шадия его выпутывать из изысканного наряда или нет. Лишь бы уже закрыть глаза. Потому что завтра придется по тому же треклятому морозу тащиться обратно и снова переносить их на довольно большое расстояние магически. А для этого ему понадобятся силы.