The Big Four Голодные игры: И вспыхнет наше пламя

Стук. - Заходи, Грин. Кто же это еще может быть? - Привет. Ну что, настроилась? - Да, ты прав - перед интервью со мной всегда что-нибудь случается. Ты платье приготовил? - Конечно. Только имей ввиду - оно будет... Тяжелым. - Тяжелым? Почему? - Эм... Потому что создавал его не я. Я его только немножко изменил, но особых привилегий у меня не было. Так что извини. - Все настолько плохо? - Ну... Сама увидишь. Тэффи и Милли снова заперли меня в ванной, но время пролетело довольно быстро: я все думала о платье. Что это будет? Стояла и тупо смотрела в зеркало. Только что мне показали платье. Нужно было... отдышаться. Платье было словно для Барби, только белое: рюши, банты, стразы, ленты, цветы, складки - взрыв на швейной фабрике. Но,в общем-то, выбора особенно не было. Грин был прав. Меня, словно куклу, упаковали в него, и Тэффи начала затягивать корсет - я не привыкла к корсетам, никогда не носила корсеты, и слава Богу, что не носила, потому что корсет был хуже, чем все платье в целом: мне затянули живот так, что я думала, что ребенок появится, полностью не сформировавшись. - И, Мерида, еще кое-что... Помнишь, как ты кружилась? - Помню, конечно. - Сделай это сегодня еще раз. - Это и есть твои изменения? - Вроде того. Ну, иди. - Итак, с нами была Эльза Разенграфф, а сейчас поприветствуем следующего трибута - Мерида Данброх! Это платье мало того, что было не лучшего вида, так еще и было неудобным, и передвигалась я муравьиными шагами. Но публика, похоже, была другого мнения. - О, о, Мерида! Это платье восхитительно! Это платье словно сделано специально для тебя - в прочем, так и есть - оно блистательно! - Надеюсь, я за ним не потерялась - я усмехнулась. Цезарь как всегда в своем репертуаре. - Ну что ты, Огненную Мериду не затмит ни один наряд! Итак, расскажи, как ты отнеслась к новому правилу Квартальной Бойни? - Честно говоря... - в горле пересохло - Эмм... Знаете, нам обещали, что нас не тронут. Что если мы выиграли в Голодных Играх, то оставшиеся дни мы будем жить в мире. Нам так говорили, а потом они обманули нас. - О, понимаю, понимаю. Но что поделать - Квартальная Бойня - Жестокая Бойня. Давай о хорошем - расскажи свои последние новости. Наверняка же произошло что-нибудь интересное? Мы хотим знать! - Ну... В общем-то, они в любом случае узнают. Не все ли равно, от кого? Возможно, от меня будет даже лучше. - ...есть одна новость. Голодные Игры меня в этот раз пугали не так, как прежде, а... По-новому, поскольку кое-что изменилось. Мне было бы не так страшно умирать одной, но теперь вместе со мной погибнет и мой ребенок. Возникло такое ощущение, что я сейчас сказала это не толпе Капитолия, а себе самой. Таков факт. - О, Мерида... Мерида, дорогая, только не говори нам, что ты беременна! - Последние слова Цезаря утонул в криках толпы. Началась потасовка: люди повскакивали со своих мест, но, как ни странно довольно быстро успокоились. Хотя, в прочем, нет ничего странного в миротворцах. - Можно я кое-что покажу вам? - Знаешь, Мерида, у меня такое ощущение, что после твоих последних слов тебе можно все. Я приняла это, как знак согласия, и медленно закружилась. Мне и самой было интересно, что придумал Грин, и... Волшебство. Большие стразы заискрились в свете ламп, заблистали, и неожиданно вспыхнули огоньками, захватив после все платье, а я все кружилась, кружилась, а пламя поглотило все платье, но после огонь стих, и сначала я испугалась, что от платья остались одни лишь угольки: однако, нет, оно просто изменило цвет на темно-синий, как сама ночь, да и вообще стало куда лучше. Оно укоротилось, и теперь пышная атласная юбка доходила только до колен; сзади от пояса отходил полупрозрачный шлейф, из синего в светящийся розовый, как хвост. Я почувствовала что-то еще странное где-то на спине. Повернула голову, и... Большие крылья. Они были как-то хитро прикреплены к моим лопаткам, такие большие, словно настоящие, как и хвост, сначала синие, а на кончиках - розовые. Я повела плечами, и крылья распахнулись еще больше - толпа восторженно ахнула, и вот тут началось самое страшное. Вокруг слышались крики: "Это наша Ночная Фурия!" "Она за нас!", "Пожалейте ребенка!", "Кто придумал эти Игры?", "Она не виновата!", "Оставьте их в покое, вы обещали!", и прочие. Толпа превратилась в огромную волну, которая шумела, бурлила, кричала и заглатывала все на своем пути. Что там Цезарь - их не могли остановить даже миротворцы. Я испугалась. - Так, Мерида, иди за сцену, думаю, все будет в порядке - я дрогнула, услышав тихий голос Цезаря совсем рядом. Чтож, побежали. Я стояла за сценой и смотрела на бунт. В людей начали стрелять. Я понимала, что глупо было восставать против Капитолия. Так же, как и вон того старика, и ту девочку, и плачущую женщину, нас всех перестреляют, и мы ничего не добьемся, сделаем только хуже, да и вообще, мне бы не отчаиваться, но то, на что я смотрела, было ужасным. Я ушла. Мне было больно. Я беспомощно упала на кровать в своей комнате. Все те люди погибли из-за меня. Я - новый символ. Я не хочу этого.

***

- Мерида? Я приподняла голову. Иккинг. - Там... Там все успокоилось. Там не так много жертв. Там... Там все хорошо. - Это ведь все из-за меня, верно? - Честно - я не знаю. Я сейчас уже ничего не знаю. Люди настроены агрессивно. Они готовы бороться, но я не знаю, на сколько их хватит. - Они должны понимать, что все попытки обречены. - Звучит крайне пессимистично. Я улыбнулась. - Но это правда, согласись, - я уселась на кровать, - мы ничего не сможем сделать против Капитолия - бунты, бои - все будет только хуже, и хуже только для нас. И тут Иккинг зашелся в смехе. - Что, неужели это так смешно? - я тоже заулыбалась. - Ты обычно такая веселая, а тут... Не знаю, такое - от тебя непривычно это слышать! Я тоже засмеялась. Он очень заразительно смеялся. - Ну вот, отлично, все... все супер! - он сел рядом со мной, и мы продолжали смеяться. - Ты запер дверь? - А что? - Представь - кто-то заходит, а мы сидим на кровати и смеемся, как ненормальные! - Ну, если так, то запер. - О, Иккинг, я люблю тебя! - в порыве я крепко обняла его. - Я тебя тоже, что же мне еще ответить, - он потрепал меня по волосам. Я поцеловала его. И он ответил. Его руки обняли меня за талию, но я отстранилась. - Что? - Я... Я не знаю, Иккинг... Просто... - Серьезно? Сейчас? - Имею право! - я улыбнулась уголками губ. - Да ладно тебе, уже поздно ломаться - и он снова притянул меня. "Действительно" Платье долго не давалось ему - я и сама-то не знала, как его снимать, и это наверняка выглядело забавно - с его костюмом было куда проще, правда этот дурацкий узел на его бабочке... Он положил меня на кровать. Провел рукой по ключицам, по плечу, опустился ниже и дошел до запястий, сжав их. Я провела невидимую линию по его позвоночнику. Он вошел в меня. Я вздохнула - надеюсь, здесь звуконепроницаемые стены? Наращивая темп, он прикусывал мой язык и оставлял пометки на шее, которые завтра станут синяками. Но завтра - Голодные Игры, и синяки будут не важны. Да и вообще, это наш последний день.