Умереть, чтобы выжить

День не задался с самого начала. — Сиди здесь и не отсвечивай, ясно? — прапорщик втолкнул меня в подсобку. Чего уж тут неясного. Понял, не дурак. Проверка из Москвы, которую ждали уже неделю, наконец приехала. Ну, а мне-то что? Я вообще здесь никто, держат «из жалости», об этом за последнюю неделю мне сообщили все, кому не лень. Из жалости, ага, поэтому и нагружают грязной работой с утра до вечера. О чем только думал мой папа, когда оставлял меня у ворот части? Что мне здесь будет лучше? Может быть, но я пока этого не заметил. Или что сюда может заглянуть мой неизвестный отец-военный, который испарился в тумане девятнадцать лет назад, когда я еще был в животе у папы? Взглянет в мои глаза — отцовские глаза, между прочим, у него внезапно проснется совесть, и он тут же прижмет меня к груди? Если так, то папа ошибся. Да и мог ли здесь оказаться мой биологический отец? Что-то я в этом сомневался: таких частей по стране пруд пруди. Но я понял папу, когда он сказал, что отныне мне придется выживать самому. Он не отказался от меня в роддоме и не сделал аборт - я обязан ему жизнью. И весьма неплохим, хоть и голодным, детством. Денег у моего папы не было никогда, торговля собой на улице не приносила достатка — слишком много уходило на съем квартиры и регулярные взятки эмиграционным службам. Маленький приграничный городок существовал только за счет военной части в ближайшем пригороде — военные были основными поставщиками денег, а значит, и наиболее частыми клиентами папы. Обычно я старался не попадаться им на глаза, хотя в однокомнатной квартирке это было непросто. Впрочем, никому не было дела до тихого малыша, сидящего на кухне с книжкой. Но после того, как мне исполнилось шестнадцать, папины, хм-м, посетители весьма недвусмысленно стали обращать внимание и на меня. Два года я старательно избегал встреч с альфами в нашей квартире, болтаясь вечерами по улицам в компании одноклассников. Не самая лучшая компашка у нас была, чего уж там. Когда я в очередной раз пришел домой с запахом пива и анаши, папа решил, что с той стороны бетонного забора мне будет лучше, и договорился с полковником — начальником части — что меня возьмут на какую-нибудь должность, не требующую квалификации. Па не хотел, чтобы я вляпался в какой-нибудь криминал, и боялся повторения своей судьбы для меня. Ведь я не омега, я — бета. Лучше бы альфа, но спасибо и на том, что от меня не исходит никакого запаха. Врачи сомневались в роддоме, кто я, но записали бетой. Сказали, что во мне чего-то слишком мало из того, что должно быть у омеги. Повезло мне. От омеги у меня только хрупкость и тонкость, но и то от постоянного недоедания, никакой смазливости нет и в помине. Запаха тоже нет, как нет и течек, это главное. Меня никто не будет насиловать на школьном дворе или в туалете, я на такие случаи насмотрелся. Нет уж, лучше к военным. И хрен с оставшимся годом обучения. В расположении меня никто не трогал, хоть и относились ко мне как к пустому месту. К этому я привык. Я не имел никакого права здесь находиться, но командир части закрыл на это глаза. В такой глухомани, как у нас, бумажки — дело десятое. Знаю, его папа уговорил нарушить инструкции, полковник у нас часто бывал, так что никаких проблем с тем, что я бросил школу и без каких-либо документов нахожусь на закрытой для штатского населения территории, не должно было быть. Если, конечно, нет проверки, которая цепляется ко всему. И вот, чтобы ко мне, то есть, к полковнику не доебались, я и сижу в подсобке. Похоже, сегодня останусь без еды, но к этому я тоже привык, главное, не возвращаться в город — работы там не найдешь, а в проститутки идти не хочу.

***

— Это кто еще такой? — спросил генерал-майор, брезгливо поджимая губы. — Он явно не альфа. Почему на территории? Сопровождающий столичную проверку местный полковник замялся, бросив испепеляющий взгляд на мальчишку — еще не хватало, чтобы из-за этого мелкого куска дерьма были проблемы. — Бета, из местных, семнадцать лет, выполняет мелкую работу на кухне, вольнонаемный, — слова были отрывистыми, но включали в себя всю нужную информацию про невысокого худенького подростка с неровно обстриженными прядями, который сейчас старался сжаться в комок, не поднимая глаз от пола. Кто же мог знать, что проверка заглянет в кладовку, где Тимур пытался именно от нее и спрятаться. Жесткие пальцы ухватили его за подбородок и задрали голову. Мальчик встретился взглядом с тем самым страшным проверяющим, из-за которого в части уже неделю все стояло вверх дном, а сам он получил немало подзатыльников за свою нерасторопность. «А лицо у генерала хоть и суровое, но не страшное, почему его так все боятся?» — первая мысль, которая пришла в голову мальчику. Интересные глаза, раньше он таких не видел — болотные, с крапинами коричневого, словно и радужку мужчина покрыл защитным камуфляжем. Не задумываясь, Тим втянул носом воздух — горечь полыни, кислота металла и приторность оружейной смазки, так пах мужчина, который держал его за подбородок. Настоящий альфа. В ответ генерал наклонился вплотную к нему и, пристально смотря в глаза, тоже вздохнул воздух. «Хорошо, что от меня ничем не пахнет», — решил паренек, хоть и с трудом, но выдерживая взгляд. «Морской бриз, свежий морской бриз», — подумал генерал, глядя в лицо мальчика. — «Бета, говоришь? Сомневаюсь. Ну-ну, похоже, они еще не поняли, кто тут у них. И, похоже, парень сам не знает, иначе не смотрел бы так спокойно». Как только мужчина выпрямился и перевел глаза на полковника, запах исчез, словно его и не было, чувствовалась лишь затхлость воздуха маленького помещения. Ни намека на аромат моря. — Вольнонаемный? Его личное дело мне, — генерал-майор повернулся к полковнику. — Есть, — полковник сделал знак рукой прапору, кинув убийственный взгляд на мальчишку. Конечно, не было никакого личного дела. И прапорщику сейчас предстояло состряпать что-нибудь, хоть отдаленно похожее на настоящее. Выйдя в коридор, генерал замедлил шаг: — И кто он на самом деле? Полковник понял, что вранье больше не прокатит, а лишь усугубит его ситуацию. — Тимур Ким. Сын местной шлюхи, отец — кто его знает. Я знаю, я не должен был, но… — Вы, полковник, так размякли от своей подстилки, что взяли выблядка в часть? — генерал цинично усмехнулся. — Это вас характеризует с новой стороны. У меня сложилось другое мнение за сегодняшний день. Откуда столько мягкости? Вы его отец? Полковник покраснел. Было стыдно за свою чувствительность, но он действительно не смог отказать умолявшему омеге, просящему за своего ребенка. Тимур не мог быть его сыном, иначе… Иначе бы Рагим плюнул бы на всё, но ребенка без отца не оставил. Джоя он знал давно и так же давно обращался к нему, когда хотелось кого-нибудь трахнуть. А в последние годы этот омега был единственным, к кому он приходил. Выходец из Китая, которого в приграничном городке все знали как Джоя, был весьма привлекательным и восемнадцать лет назад, и сейчас, когда ему было уже тридцать пять — отбоя в клиентах у него не было. И, как бы ни хотелось полковнику быть у омеги тоже единственным, такого они позволить себе не могли: чувство собственности и привязанности к омеге у Рагима не перевешивало расчетливости, а Джой слишком хорошо знал свое место, чтобы претендовать на какое-то особое положение. — Что, никаких официальных бумаг? — Нет, — вот ведь попал, с чего решил на старости лет проявить благотворительность с Тимом? Надо было проявить жесткость, но тогда казалось, что небольшое одолжение никак не осложнит жизнь. — Ты, — генерал внезапно перестал «выкать», — отдаешь его мне, а у тебя будут лучшие результаты проверки в Дальневосточном крае, пока я буду за это отвечать. В Приморском-то точно. Идет, Рагим? — Да, Олег Никитич, — тоже неофициально ответил полкан, не веря своему счастью. Избавиться от головной боли, да еще с такими условиями! Зачем только понадобился проверяющему этот никчемный бета, худой и стремный, со своими европейскими чертами лица, но восточным разрезом темно-васильковых глаз. — Все его документы, если они есть, конечно, отдашь мне. И подчисти так, чтоб ничего не осталось, будто его и не было здесь. Полковник часто закивал, прикидывая, как лучше это устроить. — Ну ладно, будем считать, проверка закончена, молодец, полкан, часть готова к любым военным действиям, — генерал, не скрывая издевки в голосе, протянул для рукопожатия ладонь. — Сауну-то с омежками готовил? Тот, что из тебя веревочку свил, тоже там? На кивок полкана и на его кислую рожу от понимания, кого именно генерал выберет на ночь, спрашивающий только расхохотался: — Давай, веди! После парной, усаживаясь за накрытый стол, генерал обвел взглядом пяток омег, которые сновали по бане. Раньше он не обращал на них внимания — баня не терпит суеты и отвлечений. И сразу же вычислил родителя паренька с морским запахом — невысокий омега с длинными черными волосами и непроницаемым тонким лицом, удивительно напоминавшим лицо Тимура — не схожестью черт, но общим выражением — сидел в отдалении, словно находился здесь не для того, чтобы подлечь под первого позвавшего. «Чувствует себя выше других?» — Олег, не отрываясь, смотрел на омегу, поднимая запотевшую стопку водки и игнорируя беседу других мужчин. Выпив и закусив традиционной икрой — что еще могли предложить здесь, он направился на другой конец стола, не замечая призывные взгляды остальных проституток. — Имя? — спросил он, останавливаясь напротив омеги и жадно втягивая ноздрями его запах, надеясь уловить те же нотки, что у сына. — Джой, — тот ответил, глядя в сторону, куда-то за плечо мужчины. «Семейная привычка?» — усмешка военного была скорее хищной, чем дружелюбной. Джой пах иначе, чем Тимур, и, конечно, сильнее. Если про парня можно было сказать, что у него вообще был аромат и свежий бриз не почудился, может, это был и не его запах? Олег наклонился ближе к волосам замершего омеги. В общем цветочном аромате была горьковатая нотка — что-то морское явно присутствовало. Что-то свежее, дерзкое, манящее. Этого оказалось достаточно, чтобы моментально возникло желание и чтобы понять, что и с мальчишкой он не ошибся — тот тоже омега, и когда-нибудь станет на редкость сексуальным, затмив своего родителя, который был весьма привлекателен — полковника можно понять. Всё это промелькнуло в голове у Олега за доли секунды. — Пойдем, Радость*, проверим, насколько ты соответствуешь своему имени. Джой беспрекословно поднялся, оказавшись генералу по грудь, и, вскинув голову, посмотрел тому в глаза. Во взгляде была покорность, усталость, но присутствовал и какой-то вызов, что только распалило Олега. Он ухватил омегу за плечо, не заботясь о нежности, и потащил его в комнатку рядом с парной, уже на выходе заметив лицо местного полкана — виноватое и злое. «Однако, у них тут прямо Шекспировские страсти. Рагим-то, похоже, действительно что-то имеет к этой шлюхе, верняк только положение держит да муженек-омега — сын главы администрации», — генерал всегда хорошо готовился к проверкам и узнавал про тех, с кем придется иметь дело, максимум информации. Водитель, отвозивший утром из части Джоя домой в городок, отметил скованность движений омеги и синяки на запястьях, но ничего не спросил. Да Джой бы и не стал ничего отвечать, даже если бы вопросы прозвучали. Что тут объяснять — дело привычное, вот только лицо у него было еще бледнее, чем обычно, а в глазах плескалась тоска напополам со страхом. Этой ночью омега узнал, что его сына забирают, и забирает именно тот, кто запомнится надолго. Вот только недавние воспоминания были вовсе не светлыми. Но что-либо изменить нелегальный иммигрант, находящийся последние восемнадцать лет в России на «птичьих правах» с возможностью депортации в любой момент и работающий проституткой, ничего не мог. Он мог только надеяться, что то, что говорил ему Олег, окажется правдой, хотя в глубине души ни секунды не верил в бескорыстную заботу о впервые увиденном мальчике, как и в любовь с первого взгляда. Но что можно было возразить, когда мужчина сказал: «Я почувствовал запах твоего сына, скоро его почувствуют и другие. Ты ведь знаешь, что будет с ним, если его первая течка начнется в части, в окружении альф, которым наплевать на чувства Тима? Ты его не защитишь, а я смогу». Осталось лишь согласиться со всеми условиями генерала и надеяться, что природа сына еще не скоро проявит себя: Тим сможет выучиться и стать на ноги, не превратившись в секс-игрушку. В того, кем стал сам Джой.