Ведь останутся только двое

- Дай мне бутылку, - отец Жак протянул руку к Дункану. - Зачем? – каким-то чутьем он уже догадался, понимая, что священник прав. - Доверься мне, - уверенно и негромко велел священник, ему хотелось завоевать доверие Дункана, хотя бы на короткое время. - Я забыл, что такое доверие.        Отец Жак вздохнул. - Пора учиться. Отдай мне бутылку.       Дункан неохотно подчинился. Священник забрал бутылку, подошел к раковине и вылил туда содержимое. Маклауд вскочил, чтобы ему помешать, но отец Жак одним движением разбил бутылку о стену. Послышался звон стекла и резкий запах алкоголя.       Дункан в отчаянии подобрал последние капли. - Зачем вы это сделали? Зачем? – его руки сжались в кулаки. Казалось, он был в ярости. Алкоголь. Он был так нужен ему, отчаянно нужен. Дункан молча смотрел, как осколки исчезают в канализации, и ему казалось, что с ними в ужасе уходит и его жизнь. - Затем, что это тебе не надо, - отрезал отец Жак. Он видел выражение лица Дункана: еще слово, и тот его попросту убьет. Отец Жак знал, что причиняет Маклауду боль, но делал это ради его же блага, как для друга брата Дария, - Это уже зависимость, а тебе она не нужна. - Какое вы имеете право так говорить? – вновь взорвался Дункан. - Ты дал мне это право, когда отдал бутылку и сказал, что доверяешь, вот и сейчас я вновь прошу тебя о доверии. И все-таки, какое он имел право? - Дункан, - священник заглянул ему в глаза, - Если бы Дарий был здесь, что бы он сделал?       Ярость овладела Дунканом. Как он вообще может что-то говорить о Дарии? Как может понять, что сделал бы человек, старше него на несколько веков, человек, через многое прошедший? Тот, кто был и воином, и миротворцем, что он может знать? Дункан не ответил, в душе зная, что Дарий сделал бы то же самое, и два раза бы не спрашивал. - Что вы знаете о нем? О том, кем он был? - Я знал Дария около тридцати лет, здесь я проходил обучение, а ты знаешь, сколько раз Дарий о тебе рассказывал? Он говорил об уготовленном тебе будущем, о надежде, что на тебя возлагал, и вот ты здесь, готов убить меня за то, что я вылил виски. Дарию печально видеть тебя таким, - он бросил на Дункана взгляд, полный печали и презрения.        Маклауд злобно воззрился в ответ. Да как он смел утверждать, о чем подумал бы Дарий? Отец Жак продолжал. - Я отчасти рад, что Дарий не дожил до этого дня. Ты совсем не похож на того Дункана, о котором он столько раз говорил. Что с тобой случилось? - Жизнь, - резко ответил Маклауд, вставая и делая несколько шагов, - Просто, жизнь. Я….

***

      Маклауд прекратил ходить кругами и встал у окна, повернувшись к священнику спиной. - Я много чего натворил, - наконец признался он, - Множество ужасных невообразимых вещей. - Если ты искренне раскаиваешься, Господь простит тебя, - отец Жак старался говорить с состраданием, что злило Дункана еще больше. - А весь мир? Я уверен, вы видели бумажки. Отец Жак кивнул. - Я – один из самых разыскиваемых преступников, меня ищут по всему свету, конечно, вам и об этом известно, - съязвил Маклауд. - Известно. Все те преступления совершил ты? - Совершил ли я все то, что на меня повесили? – он вновь уставился в окно и замолчал, - Нет, не все, некоторое. Да, я совершал ужасные вещи, делал невообразимые поступки во имя выживания, - он ударил кулаком о стену, спокойствие, овладевшее, было, им, ушло без следа, его голос дрожал от непрошеных слез, - Да, мне удалось выжить, но какой теперь от этого толк? Все, кого я любил, любо мертвы, либо пропали без вести. Я один. Я совсем один. - С тобой Бог, но, конечно, ты должен помнить о том, о тех, кто был тебе дорог.        Дункан засмеялся. - Как вы так можете? После всего, через что я прошел, всего, что видел, я слышу: с тобой Бог. Где он был, когда был мне так нужен? – Маклауд опустил глаза и глубоко вздохнул, - Может, этого недостаточно? Где, где он был все это время? - Он всегда был рядом. - Моя мама так говорила, - с грустью прошептал Дункан. Казалось, он и сейчас слышит ее голос, - Она всегда говорила мне: «Бог защитит тебя, Дункан, он уготовил тебе нечто особенное».       Маклаудом овладела щемящая тоска. Мэри Маклауд, его мать…. - Разве Господь защитил ее или моего отца? Разве защитил меня, когда они…. – он осекся, не в силах справиться с отчаянием, оперся о стену, - Когда меня прогнали. Все мертвы, и семьи у меня больше нет, - последние слова Дункан говорил так тихо, что отец Жак едва мог их расслышать, - Без друзей… Ничто. Я – ничто, - он с нажимом произнес финальную фразу и ударился головой о стену. - Это все твое пьянство. - Это моя жизнь. Даже нет, это то, что от нее осталось.       Отец Жак не удивился логике Дункана, ему и раньше доводилось слышать подобное. - И что же ты намерен делать дальше? - Сначала, схожу за бутылкой. - Это не ответ, - отец Жак беспокоился, что Дункан так и останется запертым в западне, времени в запасе было в обрез. - Может, вы задали не тот вопрос? - Как и ты, - священник слышал все это тысячи и тысячи раз, алкоголь смывал здравый смысл, и бутылка становилась смыслом жизни. - Ты сделал первый шаг, ты пришел сюда, ты доверился мне, хоть и сомневался. Не сомневайся. Алкоголь не дает ответ, он лишь скрывает вопрос. До поры. Ты боишься встретиться с настоящими ответами? - Наверное.       Эта фраза ни к чему не приведет. - Ты сказал, что был другом Дария? - Да. - Сделаешь кое что для него? Ради его памяти. Разве он был столь ужасным человеком, что его бессердечно убили в этой церкви? Дункану показалось, что в него вонзили гвоздь. И как священнику это удалось? - Сделаю. - Не ходи за бутылкой. Постарайся не пить всего сутки. Никаких сигарет, никаких наркотиков. Ты понимаешь?        Дункан обернулся. - Вы попросили меня ради Дария, я согласен, но какой толк от двадцати четырех часов? Отец Жак подошел ближе. - Это очистит твои мысли, Дункан.