Утопия для четверых

— За некоторыми следует приглядывать постоянно… Иначе они обязательно что-нибудь выкинут! – поубавив пыл и настороженно замерев, вдруг сказал Питер, так что сбитая с толку оппонентка не сразу отреагировала. — О чём ты? А… вижу, наш скромный посетитель настолько нетерпелив. Входите Коулман, не стоит создавать сквозняки. Рейн как бы невзначай носком ботинка помог двери отвориться и легко посмеиваясь, замер у ободранного косяка. Ужасу журналиста, стоявшего на пороге, не было предела. Он был бел как пасхальный кролик, короткие светлые волосы стояли дыбом, глазные яблоки очумело метались, а пот, градом выступивший на лбу, стекал и скапливался под подбородком. — Это не вежливо, мистер. – растягивая слова, проговорил молодой человек, с плотоядным интересом разглядывая гостя. При виде потенциальной жертвы, что-то в его голове предательски щёлкнуло, напомнив о себе, желудок неприятно заурчал. – Нам таки везёт на незваных гостей. Сначала странный тип, который как выяснилось зверский убийца, теперь вы, бессовестная ищейка. Что вы слышали? О, нет, не отвечайте, я и так всё вижу. А теперь скажите, как вы надеетесь уйти отсюда? Целиком или предпочтёте по частям? — Рейн, маленький нахал, не заигрывайся. Мамочка разберётся сама. — Мамочка? – скривив губы в усмешке, Диана пронаблюдала за тем, как Питер утаскивает Рейна, затем удостоила внимания прибывающего в полном шоке журналиста и стала бережно закатывать рукава платья. После долгих усилий Питер, наконец, втащил Рейна в его комнату и повернул ключ в замке. На руках мужчины проявлялись длинные красные полосы от ногтей, зубы были крепко стиснуты. Не выпуская брыкающегося парня, он перевернул его лицом вниз, мягко вдавил в узкую одноместную кровать, вытащив и петель халата развязавшийся пояс, связал сведённые судорогой руки и обессилено упал рядом. Рейн тихо стонал, но вскоре оставил попытки освободиться. — Прости… я будто бы подсел на героин… — его голос едва можно было расслышать, он задыхался от пережитых чувств. — Забудь, все нормально. Просто сегодня было сильнее, чем обычно. — Развяжи, я уже успокоился. — Не хочу. — Питер? – Рейн обратил на мужчину заплаканные, ещё слегка безумные глаза. – Руки… Тебе больно? Не ответив, Питер показал исполосованные красными линиями предплечья. На местах царапин уже ясно виднелись красные кровяные шарики и содранная кожа. Состроив жалобную гримасу, Рейн с урчанием прикоснулся к ним губами, слегка прикусывая тонкую кожу и тут же примирительно облизывая нанесённые увечья. Питер продолжал лежать с видом незаинтересованного в происходящем человека, он бы с лёгкостью отрубил себе руку до локтя и оставил её в объятьях мальчишки, если бы это не было столь смертельно, но, несмотря на всё это он был с ним здесь и сейчас. По какой причине? Рейн такой же возлюбленный и трепетно охраняемый как Диана, он часть маленькой семьи, где боль его приступов разделят без задней мысли. — Теперь в порядке? – Питер Уильямс из тех людей, чью улыбку часто превратно принимают за пошлый намёк или оскорбление, поэтому он крепко обнял Рейна, пряча, таким образом, собственные глаза. – Вот и хорошо. Откуда-то из дальних комнат, если очень постараться, неотчетливо можно было услышать металлический звон и недолгую возню, но ни Рейн, ни Питер уже не обратили на это внимания. Душевнобольной мальчик с жаром льнул к поспешно развязывающему его руки мужчине, нашептывая какие-то безумные, соблазнительные вещи. — Орал так, будто его насилуют. Какие люди все-таки конченные, чёрт побери! Ну, а теперь что? Вот объясните мне, зачем надо было нападать на хрупкую женщину с этим широким ножом? Он же для овощей, а теперь он прошел через сердце и торчит из вашей замечательной грудной клетки. Один мой постоянный клиент обожает жареное сердце, а теперь чем я его накормлю? Позавчерашним бифштексом из того жирного неопрятного посыльного? Диана с разочарованием топнула ножкой в красивых итальянских полусапожках и встряхнула материю, которой собиралась накрыть тело. Красавец журналист смотрел в потолок остекленевшими мутными глазами, кожа стала бледной с желтизной, а на губах, будто помада запеклась кровавая корка. Когда женщина вышла, в холодильной комнате продолжала уныло гудеть вентиляция. Женщина первым делом направлялась в ванную. Перепачканный внешний вид не давал ей покоя, никогда прежде она не была так неаккуратна и в то же время требовательна к себе. Проносясь сквозь коридоры жилого этажа, словно приведение Диана убедилась, что посторонних нет и быть не может. Первый чужой, ступивший на порог, уже был безжалостно нокаутирован, всё снова спокойно. А что же тот мужчина в комнате Питера? Теперь он не кажется совсем уж другим, однако беспардонное проникновение в оболочку утопии не могло не выпасть студенистым осадком в душе. Думая об том женщина скинула с себя пропитавшиеся кровью платье и бельё, открыла краны, и присев на край большой ванны распустила волосы. Самая свежая мысль, проскользнувшая в её голове за сегодня, была мысль о намеренном сближении с незваным гостем. Что-то подсказывало, что нарушив их спокойствие единожды, он сделает это ещё раз, ничего уже не будет как прежде. Интуиция? Может быть.