История пяти судеб

      — Если ты спалишь третью пиццу за этот месяц, то я не спущу тебе так просто это с рук, Хино Рей! — Рей вздрогнула и даже успела неловко улыбнуться, но генерал кухни, а вне этого помещения просто Макото, была беспощадна.       — Правда? Так это не страшно, Мако-чан, — совершенно несвойственно для себя начала оправдываться Рей, — посуди сама. В прошлом месяце на этой кухне сгорело шесть пицц.       — А в этом месяце ты хочешь побить рекорд, спалив десять, мда? — Макото подозрительно посмотрела на Рей, на секунду позволив себе опереться спиной на холодильник.       — Хей, Макото, Рей уже давно не шкодливый ребенок, чтобы так с ней разговаривать, — услышав знакомый голос, Макото даже не подпрыгнула на месте, не ойкнула, не ахнула и не ощутила в себе желание изобразить плевок, хотя ещё неделю назад все эти дурные привычки имели место: просто Харука любила возникать из воздуха и говорить исподтишка. Макото плевалась, материлась, язвила — не помогало. В конце концов, убедившись в некоторых проблемах со слухом Харуки, Макото решила просто не реагировать, привыкнуть и не вздрагивать. Наконец, у неё получилось сделать это по желаемому. Она не вздрогнула и не подпрыгнула, потому для самой Макото это была маленькая победа.       — И тебе хей, Харука, — спокойно хмыкнув, ответила Макото, твердо становясь на ноги. — Считаю ужасно невежливым, что в моем присутствии сгорает пицца. А у меня красивые руки. Ты как всегда нейтральный наблюдатель?       — Сколько раз я уже повторяла, что не готовлю? — Харука задумалась и покачала головой. — Раз двести за последние полгода, с тех самых пор, как раз в неделю вы нагло оприходуете эту кухню, всячески издеваясь над ней.       — После тебя это звучит как пошлое ругательство с намеком на нечто ужасное, — возмутилась Макото, даже и не думая шутить. — Я совладелица ресторана, который славится вкусной пиццей, я не могу нагло оприходовать чью-то кухню. Тем более с таким издевательским подтекстом в каждом слове.       Харука хмыкнула и рукой указала на панораму грязной кухни:       — Заметно.       — Значит, можешь не есть, — огрызнулась Макото, для большей убедительности отодвинув ногой ломтик помидора под стол. Слава богу, она не выглядела действительно взбешенной.       — Ещё чего!       — Стоп-стоп, — прямо между Харукой и Макото, расставив руки, вклинилась Минако. Благо, ей не пришлось разнимать их в прямом смысле. — Мако-чан, пицца горит.       — И я даже знаю, кого в этом можно обвинить! — буркнула Макото, схватывая прихватки и становясь на одно колено возле духовки. — Вечно приходит и отвлекает. Нет бы помочь! Но кому-то слишком слабо, верно?       — Вообще-то эта кухня…       Договорить Харуке не дала Усаги. Предприняв попытку разворота Харуки на сто восемьдесят градусов, Усаги в итоге просто схватила ту за руку, всеми силами стараясь вытащить в коридор.       Тяжело дыша, Усаги отпустила Харуку, стала прямо перед ней и внимательно посмотрела в смеющиеся серые глаза снизу вверх.       — Ты должна знать, что ужасно невежливо упираться, когда недавно родившая девушка куда-то тебя тащит!       — Да ну?.. — правая бровь Харуки поползла вверх, очерчивая на лице удивленное выражение.       — Лучше скажи, как себя чувствует Мичиру-сан? — вмешалась Минако, заглядывая в глаза Харуки.       — Мичиру-сан? — переспросила Харука, с недоверием глядя на Минако. — С каких пор?       — Уважаю людей, которые умеют правильно праздновать дни рождения, поэтому так, — иронично ответила Минако.       Отойдя к окну, Рей улыбнулась. На кухне царила суматоха, а там, где сердце и нервный узел, было спокойно.       За её спиной слышался смех Минако, которая о чем-то говорила с Харукой. Усаги крутилась вокруг Макото, пытаясь помочь, а сама генерал кухни, шипя и ойкая, тащила свежую пиццу к столу, кажется, успевая материться сквозь зубы.       У Рей не было никакой необходимости видеть всё своими глазами: так повторялось из субботы в субботу, из недели в неделю. И вот уже полгода.       Рей резко обернулась, подхватив Мичиру, сделала шаг назад и села на край подоконника.       — Черт, — сонно ругнулась Мичиру, хватаясь за плечи Рей и пытаясь твердо встать на ноги. — Да чтобы я ещё хоть раз… Никогда!       — Зато к тебе тут прониклись поистине страстным уважением, — кивнув свободной рукой в сторону Минако, Рей усмехнулась. Подтверждая её слова, Минако поспешила поддержать Мичиру, которая, несмотря на все свои усилия, шаталась, переходя с ноги на ногу.       Дотянувшись до стакана воды, Мичиру в несколько глотков осушила его, опираясь на Минако.       — Я помогу, помогу! — убеждая, заявила Минако, оттаскивая практически безвольную Мичиру от Рей. — Рей-чан, я сама отведу Мичиру-сан, не волнуйся.       Неосознанно кивнув головой, Мичиру вцепилась пальцами в свободную рубашку Минако, что-то невнятно пробормотала.       — Нет, я не Харука, — заулыбалась Минако, сморщившись, когда воротник начал давить на шею. — Осторожнее, Мичиру-сан. Я отведу, не переживай, Рей-чан. Заодно и расспрошу подробнее об ощущениях, — черты лица Минако буквально расцвели от хитрой ухмылки.       — Минако, — строго начала Рей, даже погрозив пальцем, — пытать девушку после алкогольного опьянения — это наглость.       — Но я ведь до жути наглая, — хмыкнула Минако в ответ.       — Она хочет спать! — Рей качнула головой, махнув рукой в сторону Мичиру, которая почти безвольно повисла на Минако.       — Если она уснет, то насилием обещаю не заниматься, — заверила Минако и поспешила быстро продолжить: — Но пока-то Мичиру-сан в сознании!       — Минако! — возмущенно повторила Рей имя подруги.       — Ты ошибаешься, Рей-чан, — Минако сочувствующе показала головой и кивком указала на Мичиру. — Кое-кто тут уверен, что я являюсь Харукой.       Мичиру только снова пробормотала что-то непонятное.       — Не дай бог, — Харука, прислонившись спиной к кафелю стены, цокнула языком и закатила глаза. От неё буквально веяло скептицизмом, хотя из всей давней дружеской среды Рей отношения с Минако у Харуки были наиболее радужные.       — Вот я ещё волосы постригу, чтоб как у тебя, — пообещала Минако, вместе с Мичиру проходя мимо Харуки, хотя стоит отметить, что Мичиру больше шаталась и имела намерения упасть, чем шла. — Какие тогда мольбы ты запоешь?       — Я не птичка певчая, — съязвила Харука. — И я тебе твои же волосы приклею обратно, если ты посмеешь скопировать мою прическу.       Усаги намеренно уронила ложку с соусом на будущую пиццу, которая пока представляла собой лист теста, привлекая внимание Макото к готовке.       Рей мысленно поблагодарила подругу за помощь, потому что пару секунд назад Макото была готова ввязаться в очередную стычку с Харукой. Пицца, как часто случалось, спасла положение.       — Секунда через три, Мако-чан, — Рей улыбнулась, уклоняясь от руки с куском сыра, который протягивала ей Макото. — Я чрезвычайно искренне люблю Минако, как подругу, но Мичиру ей не доверю.       — Неужели настолько невинная? — поинтересовалась Усаги. — Ну, Минако тоже не пошлая…       — Только не вздумай краснеть, Усаги-чан, — Рей усмехнулась, — а Мичиру – да.       Улыбнувшись Харуке, которая лишь хмыкнула в ответ, — это был её любимый способ выражения самых разных эмоций — Рей покинула кухню, направляясь прямиков в уютную спальню, где сегодня прочно обосновалась Мичиру.       Стоило признать, что от неё самой и Харуки всё это — малая плата. И дай боже Мичиру не проклясть их, после того, как она сумеет окончательно прийти в себя. Впрочем, и в не до конца сознательном состоянии Мичиру уже призывала чертей и заверяла себя, что больше она так никогда.       Вчера у Мичиру был лучший праздник года: день рождение. На торжество были приглашены только самые близкие друзья. Ими оказались Харука и Рей. Праздник Мичиру тоже решила отмечать у них.       Макото на долгом собрании решала какие-то вопросы с работниками своего ресторана (и хотя официально Мотоки был совладельцем, на деле он мало в чем был заинтересован), с Усаги всё было понятно, а Минако работала в позднюю смену, каждый час звонила и сокрушалась, что не смогла прийти.       И началось. Торт они вместе с виновницей торжества запивали шампанским, салаты — текилой, а пиццу – ну, куда ж без рецептов от Макото — коньяком, который совсем недавно один старый знакомый подарил Харуке в честь больших побед. При этом Рей остановилась на текиле, Харука, привыкшая держать себя в руках по вопросу выпивки, — на легком шампанском. Мичиру после первой рюмки текилы наливала себе всё, что нащупывала рукой во время очередного тоста.       Это была первая серьезная пьянка в жизни именинницы. В честь этой же причины Мичиру и была самой невменяемой из небольшой компании.       После того как Харука — самая трезвая, между прочим — предложила Мичиру обосноваться в спальне, та что-то невнятно ответила и рухнула поперек кровати. Себя и Рей Харука обустроила на раскладном диване в гостиной. Рей помнила все события, но своих возражений – нет.       Утром Мичиру буянила. Громогласно заявляла, что больше она никогда ни капли в рот не возьмет. А через десять минут снова спала. Мичиру просыпалась примерно каждый час, в полусознательном состоянии плелась на кухню, выпивала стакан воды и снова засыпала, не забывая вернуться в спальню.       В первой половине дня Харука то и дело порывалась заявить, что за руль не сядет и Мичиру никуда не повезет, на что Рей успокаивала фразой: «А я и не отпущу Мичиру к Мяусу! Что он ей даст? Она и без того нас за нарушение своих жизненных принципов не простит. Ещё чего!»       Мяус нагло проживал на территории квартиры Мичиру. Та много раз грозилась выкинуть его из окна, но ни одного такого обещания ещё ни разу не исполнила. Этот сожитель был пушистым четвероногим ревнивым и своенравным серым чудом, кличку которому Мичиру явно придумала в бреду. О причинах такого прозвания кота никто не спрашивал по столь же непонятному поводу.       Минако, всячески пытаясь успокоиться, тихо смеялась, то и дело поглядывая на Мичиру, которая улеглась на кровати в качестве диагонали прямоугольника. Рей улыбнулась, покачала головой. Минако, наконец, оторвав руки ото рта и прекратив смеяться, встала с кресла.       — Она совсем не умеет пить.       — Минако, ты знаешь Мичиру почти полгода, — Рей вздохнула так, будто была чем-то разочарована, а после улыбнулась, скрадывая предыдущее впечатление. — Она очень хороший человек, и подруга замечательная, только Мичиру — девушка обычно сдержанная. Не говори мне, что ты прекрасно себя чувствовала после первого настоящего праздника в своей жизни.       — Да я и не корю, — Минако пожала плечами. — Но если мы заговорили об этом, то лучше. Просто, как человек с особым творческим восприятием, я временами брала дозы полегче. Сецуна мне составляла компанию. Вот оно проще и прошло.       — Как твоя книга? — спросила Рей, когда они с Минако вышли из спальни, оставляя Мичиру предаваться спокойному сну.       — Полный штиль, — Минако вздохнула. — Я хожу на свидания в любое свободное время, но ни один «кавалер», — она показала пальцами воздушные кавычки, — не может дать мне необходимый психологический прототип. А без точных мнений моя книга в тупике.       — Ты очень стараешься, похвально. Молодчина, Минако-чан, — Рей тепло улыбнулась, похлопала подругу по плечу, пальцами другой руки изобразила жест удачи. — Неправильно, что «ТОП-5…»...       — Не взорвала все горизонты, да? — спокойно закончила за Рей Минако, даже не усмехнувшись. — Я не особо расстроилась, хотя и должна была быть подавлена. Книга кое-как продается — уже хорошо. Это моя первая книга, я старалась. Не думаю, что всё сделала идеально: так не бывает. К тому же, я всегда успокаиваю себя мыслью, что каждая продажа — доказательство моего таланта. Все же, я не горделивая дочурка какого-нибудь богатенького бизнесмена, который прокладывает дорогу в любой вид искусства с помощью своих денег. Если мою книгу покупают, значит, я талантлива хотя бы в начальной мере. Да, это просто я, Рей-чан. Ну, ты же знаешь, — Минако сцепила ладони на затылке, как это любила делать Макото.       — Ты меня всегда поражала, Минако-чан, — Рей улыбнулась. — Но это ты, согласна.       — Эй, вы двое! Сколько можно торчать в коридоре и о чем-то разговаривать, когда на кухне творится кризис! — услышав громкий крик Макото, Рей прикрыла один глаз. Минако захихикала, кивнула головой в сторону кухни и несколько раз махнула ладонью, будто просила Рей подойти поближе.       — На расстрел? — задорно спросила Минако.       — Да лишь бы Харука с Макото снова не сцепились. Иначе тогда сгорит кухня к чертям, — Рей пожала плечами. — Пошли, куда ж ещё податься? Не в пятнадцатый же угол?       — Ага, — Минако согнулась пополам от приступа смеха. — Пока мы не пся крев, всё в порядке! Мы же ещё не пся крев?       — Да вроде бы нет, — Рей хмыкнула, потащив хохочущую Минако за собой в кухню. Второй раз Макото лучше было бы не кричать.       Конечно, в этом Рей понимала Харуку. Макото при всех своих положительных качествах обладала весомым недостатком: стоило ей побывать в одном и том же месте несколько раз — она начинала чувствовать себя там, как дома. То есть, смело кричала, раздавала команды, преимущественно по готовке, и качала правами, а не бедрами. Исключая такое её поведение, с Харукой Макото не поладила сразу же. Повздорили они всерьез и едва не дошли до драки. За полгода они стали друг к другу более терпимыми, но сцепляться в обмене ехидными репликами любили. Харука раздражалась из-за того, что Макото ведет себя в её квартире, как дома, а Макото не замечала этого за собой и придиралась к тому, что Харука не участвует в готовке пицц. Слава богу, а Рей действительно того благодарила, с течением времени отношения между подругой и Харукой становились все терпимее и спокойнее. За взрыв ядерной бомбы сейчас можно было не опасаться.       — Хватит витать в облаках! — Рей вздрогнула от крика Макото прямо над ней. Брови поползли вверх, а кончик языка изо рта. — Здесь кризис!       — Макото, — выделяя каждый слог, произнесла Харука, всё также стоя, прислонившись спиной к стене.       — Что, Харука? — ехидно поинтересовалась Макото, на шаг отходя от Рей.       — Ну, оставляю их на тебя, — Рей похлопала Минако по плечу, добавила: — И на Усаги. Вы молодцы, вы справитесь. Ни пуха!       — Ну ты и… — так и не договорив, Минако покачала головой, но без укора, беззлобно.       — Я отнесу пиццу в гостиную, заодно сок разолью по стаканам, — громко сказала Рей, подхватывая тарелку с пиццей и аккуратно обходя Макото и Харуку, успев даже подмигнуть последней. Макото и возмутиться не успела, так красиво Рей покинула кухню.       — Да как она! Я тоже так хочу! — эмоционально буркнула Усаги.       Минако приобняла подругу и улыбнулась:       — Не жалуйся, у нас тут миссия.       — Да я тебя, Рей! — всё же крикнула Макото ей вслед, шумно выдохнув.       — Что ты меня? — поинтересовалась Рей, показываясь из-за стены. — Я творю благородное дело: разгружаю кризис. Стол у нас на кухне один, а я его освободила. Благодари, — пропев последнее слово словно по нотам, Рей исчезла.       — Вечно выкрутится! — всплеснув руками, процедила Макото.       — Это Рей, — даже в чем-то ехидно улыбнувшись, ответила на всплеск гнева Харука, выпрямилась и, с каким-то притворным сочувствием помахав рукой, а затем покачав головой, ушла из кухни.       — Нет, ну! — снова возмутилась Усаги. А потом Макото повернулась к ним — и стало не до разговоров. К приготовлению пиццы генерал кухни относилась очень серьезно.

***

      Поставив пиццу слева от центра стола, Рей вдохнула манящие ароматы. Не совсем итальянский рецепт, который месяца три назад придумала сама Макото, был высший класс. Не съесть эту пиццу прямо сейчас было бы грехом, но Рей уже привыкла бороться с такого рода соблазнами.       Подойдя к стене, на которой расположились полки с книгами и безделушками, Рей положила руки на самую широкую полку, которая располагалась в центре по отношению ко всем остальным, удобно устроив голову на руках.       Эта полка была особенной. В её центре, на равном расстоянии от нескольких книг, которые стояли с обоих боков, расположились две фотографии.       Одна стояла вертикально. На заднем фоне фотографии колыхались деревья, у нижней границы угадывалось присутствие мотоцикла. Рей целовала Харуку, и поцелуй их был полон нежности. Снимок являлся окном в один из самых романтичных моментов: в тот далекий день они с Харукой отмечали ровно три месяца со дня начала отношений. Харука могла бы привезти её в тот самый парк, где всё и произошло, положив начало событиям в настоящем, но они обе посчитали, что это будет банально.       В парке их сфотографировала Мичиру, а потом они снова сели на мотоцикл Харуки и поехали за город. Там была тишина. И клетчатое махровое покрывало. И малиновый чай в термосе. Бутерброды с колбасой и сыром, порезанные огурцы, ломтики помидоров и импровизированные сэндвичи из всего этого. Новолуние и ночь, полная звезд. Они лежали на покрывале, говорили о мелочах, и Рей показывала в небе Сириус — единственную звезду, которую могла узнать на ночном небе.       Вторая фотография была горизонтальной. На заднем фоне темнело осеннее небо с солнечными прожилками, переливалось бледно-голубой водой озеро, а сама вода вспыхивала яркими бликами скупого солнца. По бокам краснели и горели позолотой листьев деревья. Коричневым полотном с яркими пятнами казалась земля.       Они сидели вчетвером на сером покрывале с багряной вышивкой. Его принесла Минако. Они все улыбались, Усаги придерживала шарф на своей шее, один раз Макото потянуло чихнуть. У Рей на всех двадцати фотографиях одного момента — они попросили прохожего сделать снимки, настройки соответствовали двадцати непрерывным фотографиям — было невероятно веселое лицо. В этом была виновата Харука, которая лежала прямо за их спинами и что-то тихо говорила сама себе.       «Всё-таки Харука замечательная», — подумала Рей, будто заново изучая фотографию с подругами.       Ей вспоминалась та самая ночь, когда она всё рассказала. Усаги плакала, и Рей никак не могла уговорить её этого не делать. Минако села рядом с ней и ложила ладонь на плечо всякий раз, когда Рей начинала молчать, бессловесно поддерживая, заново убеждая.       Ами сдержанно дослушала до конца. Потом ей позвонил её мужчина. Тот самый Рио Урава. И она ушла. Спокойно, тихо. Надела мокрое платье, набросила свою куртку. И не сказала ни слова. Только извинилась, дежурно. Уже у самых дверей сказала: «Не переживай, Рей-чан. О подробностях твоей настоящей истории никто не узнает. Это сохранится в круге нашей пятерки. Я никому не скажу. Таблоиды ни о чем не напишут. Не думай, я не подлая. Мне пора».       А Рей стояла опустошенная. Не знала, что делать. Она тогда просто пошатнулась, и Макото вовремя успела поймать её. А Усаги, верящая Усаги, напоминала о том, как в школьные времена Ами также часто замыкалась. И повторяла: «Мы же подруги, Рей-чан. И Ами всё приняла, я уверена. Просто она такой человек: ей нужно отдалиться, замкнуться, переварить всё внутри себя. А потом у нас будет дружная-дружная компания, как в школьные времена».       И Рей пыталась верить, но получалось плохо. Она плакала, потому что была понята подругами, и потому что не знала, как быть с Ами, а подруги, окружив её с трех сторон, поддерживали, как могли.       А потом пришла Харука. И с того момента началась их с Макото неприязнь друг к другу. Просто у Рей было два надежных плеча: женщина, которая её любила, и подруги, с которыми она нашла общий язык даже через шесть лет.       Увидев её заплаканные глаза, Харука решила, что виноваты подруги, и даже хотела выгнать их. На что взбунтовалась Макото, которая не хотела уходить и оставлять Рей.       Это был первый раз, когда Харука чуть не сцепилась с девушкой. Насколько Рей знала женщину, которую любила, Харука лезла в драку крайне редко, а противниц из женщин выбирала только на одурманенную алкоголем голову, но за руль в пьяном виде Харука никогда не садилась. Когда обстановка поутихла, Рей наклонялась к Харуке всякий раз, как та что-либо говорила, но запаха алкоголя не было, и Рей была готова сломать свою голову из-за неясности. Нет, конечно, ещё одно оправдание было, но от его осознания Рей снова хотелось плакать.       Ещё до спокойствия, когда Харука и Макото обменивались ехидными язвами, Рей вдруг ощутила себя совершенно защищенной. И это было щемяще-непередаваемое чувство, но не могла же она допустить драку.       Последней не было. И Харука, и Макото замерли, когда Рей встала и сказала просто, но громко и отчетливо: «Хватит».       Харука только хмыкнула, скрестив руки на груди: она терпеть не могла оправдываться, и уж тем более не собиралась признавать ошибки перед подругами Рей, которых видела в первый раз. Макото только пробурчала: «Я тебя защищаю, а она хамка». На что Харука процедила: «Приятно познакомиться, Харука Тено».       Харука поладила со всеми, кроме Макото. До определенного момента лучше всего ладила с Минако. Камень преткновения наступил после того, как любительница богемы помешалась на свободных рубашках, а после стала вслух задумываться и о стрижке волос, как у Харуки. Харука считала это своим личным стилем и делиться не хотела. Хорошо, что за этот вопрос Рей не переживала: Минако уже давно сказала, что вряд ли когда-нибудь расстанется со своими волосами, и что носить рубашки скоро закончит.       Харука была замечательной ещё и из-за того, что не ставила Рей ультиматумы. Никогда. Хотя ей очень не нравилось, — Рей знала, они не раз говорили на эту тему — что деньги из зарплаты Рей идут не в их общий бюджет, а на подгузники ребенку подруги. Но Харука никогда ей ничем не угрожала. Они много говорили, пытались понять друг друга, искали компромисс. Без скандалов договорились, что Рей просто будет тратить на подгузники меньше денег. Они не нуждались, просто Харука оставалась уникальной и не до конца воспринимала такие поступки. Но Рей всё равно потом втихую взяла себе ещё одну фирму. Когда же Харука — первый и единственный раз, более такое не повторялось — принялась её отчитывать за такой поступок, Рей даже не обиделась, да и глупо было бы обижаться из-за заботы. Рей просто сказала ей правду: «Она моя подруга, Харука. И я обязана ей хоть чем-то помочь. Ты могла бы быть недовольна, если бы я была дурой, а Усаги нагло этим пользовалась. Но ведь это не так». И Харука поняла. Может быть даже и не так, но приняла. Больше к этой теме они не возвращались.       За это Рей её и любила, одна из причин. Харука могла быть злой, но никогда не орала на неё, принимала естественной. А это для Рей было очень важно: быть рядом с человеком такой, какой она была и на самом деле. С Мичиру, с Харукой, с подругами она могла позволить себе такое поведение.       Конечно, Усаги с самого начала отнекивалась от такого рода помощи, но не придумала возражений, когда Рей сказала: «Мы же подруги, Усаги-чан. Ты сама говорила. А ещё я пообещала, что не брошу тебя в такой ситуации. Я держу обещание».       Зато, чувствуя себя в некотором роде даже обязанной, Усаги научилась готовить очень вкусный торт и каждую неделю приносила его Рей в угощение. Но Рей не боялась располнеть: Усаги срывалась и большую половину торта съедала сама. Минако часто шутила по этому поводу: «Завидую Чибиусе. Всё лучшее детишкам. Сладкое молоко — это вещь». На что Усаги, хохоча, отвечала: «Теперь я понимаю, как в Чибиусу столько молока вмещается. Я тоже очень много ем, когда вкусно».       Рей взяла фотографию с подругами в руки, повертела рамку, отчего-то хмыкнула. Они дружили почти десять лет, а после шести лет разлуки только полгода прошло. Ей должно было чего-то не хватать, но Рей чувствовала себя гармонично, хотя ни на одной фотографии последних шести месяцев не было Ами.       Рей видела её всего пару раз с того вечера. На улице, в качестве прохожей. Они не разговаривали.       Полгода назад Усаги пришла в Ами во вторник, как та и приглашала. Потом много рассказывала о том, что квартира красивая, что Рио симпатичный, что Ами приняла её улыбчиво и гостеприимно. На вопросы о Рей много молчала, попросила передать, что её обещание о молчании в силе. А после вопроса Усаги: «Ты придешь к Рей в эту пятницу?» — покачала головой. Долго и много объясняла, что чувствовала себя не самым лучшим образом, что ей было неинтересно, что у неё изменились взгляды, что, не будь Минако ей давней подругой, она бы её осуждала, ещё много о чем. В конце своего длинного монолога Ами вздохнула, несколько минут молчала, будто подбирала слова, и только когда Усаги уже хотела что-то сделать, продолжила: «Я правда пыталась, Усаги-чан. Всеми силами, которые только у меня были. Я даже вешалась на Рей и Макото, как это любит делать Минако. Но я чувствовала себя не в своей тарелке. За эти шесть лет я изменилась, похоже, не в самую веселую сторону. И теперь мне чуждо и скучно в нашей компании. Прости. Я знаю, это звучит резко».       Потом Усаги дословно передала то, что сказала Ами, остальным. И, шутя, хвасталась, что все твердо запомнила. Макото шепнула Минако фразу о том, что если кто и плюнул на простых подруг с высоты идеального «как надо», то это была сама Ами. Минако при первой попавшейся возможности поделилась этой мыслью с Усаги. А уж Усаги в самое ближайшее время высказалась на всю компанию, выдав эту мысль за свою. Только посредством несерьезных разборок и удалось выяснить истинного автора мнения.       Рей, конечно, не начала относиться к поступку давней-бывшей подруги безоблачно, но это был выбор Ами, и Рей его уважала. Старалась уважать.       Усаги стала единственной, с кем Ами поддерживала хоть какую-то связь. Иногда почтальон приносил ей посылки без обратного адреса с любимыми конфетами, а на дне лежала записка с неумело изображенным смайликом. Усаги, конечно же, не могла скрыть это от подруг и часто говорила: «Хорошо, что Ами-чан не додумалась мне деньги присылать, иначе бы я совершенно в ней разочаровалась».       Усаги… Жизнь у подруги за последние полгода пошла на лад. Ощущая поддержку со всех сторон, она больше не сомневалась в будущем. Доносила своего ребенка и родила здоровую девочку со страстью к излишнему вниманию. После родов около месяца сомневалась из-за Мамору, а потом плюнула и совершенно не в своем характере сказала, что так ему и надо. И решила судиться за алименты. Её почти визитной карточкой стала фраза: «Эти алименты мне как бы нужны и как бы не очень, но исключительно из вредности…»       Сейя — кстати, единственный мужчина, которого Рей переносила на дух по совершенно непонятным причинам — свое дело знал прекрасно, поэтому Мамору отвертеться не грозило, что Усаги не особо-то и огорчало.       Минако… С этой заядлой оптимисткой все было ясно. Если Минако хотела взять горы, то она просто шла и брала их. Помимо книги, опубликованной под её настоящим именем, и смене места работы, ничего кардинального в её жизни не произошло. Разве что они с Сецуной перебрались на новую съемную квартиру. Вместе перебрались, чтоб не расставаться. Сама Минако комментировала это следующим образом: «Куда ж я теперь без Сецуны? У меня система», — чем и вызывала бурный хохот подруг.       С Макото всё было совершенно просто. Бизнес её процветал, Мотоки от своей совладельческой части не отказывался, но продолжал работать официантом и не стремился выше. Говорил: «Поваром страшно. Ты здесь себя как дома чувствуешь, сорвешься, если я спалю тебе пять пицц подряд».       А ещё месяц назад Мотоки заговорил о свадьбе. Сам. Просто однажды признался Макото, что уже начинает неловко себя ощущать. На что она просто пожала плечами: «Если так хочешь — распишемся, но мне вроде неплохо». После этой фразы Мотоки успокоился. Женитьба ещё отсрочилась.       Рей улыбнулась. Быстро глянула в сторону. Усмехнулась.       — Как всегда. Стоим, думаем. Я стою и думаю о своем, ты смотришь на меня и… о своем. Мы чертовски подходим друг другу, Харука.       Харука неопределенно хмыкнула. Она всегда так реагировала на утверждения, которые считала очевидными.       — Картина маслом, не находишь? — Рей цокнула языком.       — Мичиру сейчас не в состоянии садиться за новую картину, — Харука покачала головой, — хотя бытует мнение, что все свои шедевры современные художники пишут на пьяную голову, писателей это тоже касается. Рей повернулась, поставила фотографию на законное место. Услышала шорох, но выяснить его природу не успела: глаза ей закрыли чьи-то руки, пахнущие соусом.       Имя «Сейя» Рей называть принципиально не стала: к Сейе Коу — а речь, несомненно, шла бы именно о нем — Харука относилась весьма посредственно и в коей-то степени раздражительно. Поэтому остался только один непосредственный, приличный знакомый.       — Юичиро, неужели ты?! — удивленно поинтересовалась Рей.       — А вот и не угадала! — радостно хохотнул звонкий и довольный голос Усаги ей в ухо. — Это была я!       — Молодчина, Рей-чан, — от души отсмеявшись, сказала Макото. — Если ваши глаза закрыли ухоженные руки, а в спину уперлась грудь третьего размера, то пожалейте шутницу, поинтересуйтесь: «Юичиро, неужели ты?!»       — А вы никогда не замечали, что мы вчетвером ужасно полюбили пиццу за эти шесть лет? — рассматривая фотографии, протянула Минако. — И даже на расстоянии друг от друга её уплетали. Совпадение с недорогой едой?       — А ты думаешь, что-то особенное, Минако-чан? — задала свой вопрос Усаги, уставившись на фотографии и, похоже, всерьез задумавшись.       — Конечно, особенное, — улыбнулась Макото, обнимая Минако и Усаги за плечи. — Говорят ведь, что у подруг похожие гены, а значит, и вкусы.       Рей знала, что Харука к этим объятиям не присоединится и под страхом пули в лоб, да и не её это были подруги, поэтому она просто обняла Усаги, Минако и Макото, таких родных и любимых подруг.       — Мм… Какой вкусный запах, — протянула Харука через несколько минут. — Гарью пахнет.       — Ой, пицца, — всполошилась Минако, чуть не ударившись макушкой о подбородок Макото: реакция не отказала генералу кухни.       — Харука, ты!.. — взорвалась Макото, выбегая из гостиной вслед за Минако.       В коридоре принялся заливаться мобильный Усаги, и последняя без лишних слов поспешила к нему. Харука наугад выудила коробку с диском из стопки с такими же и подошла к музыкальному центру, но решила, что музыка подождет до окончания разговора Усаги.       Рей усмехнулась, а потом её губы расплылись в подвижной, счастливой улыбке.       Самая обычная суббота. Самые привычные события. Самая замечательная история.       — Если эта пицца сгорит, то нам конец, — вслух озвучила свои мысли Рей.       — Ещё бы я стала рисковать кухней, — демонстративно фыркнула Харука.       В гостиную влетела Макото.       — Харука, пицца спасена. Живи пока.       — Не дождешься, Макото, — серьезно, но коротко ответила Харука, даже не хмыкнув.       — Тьфу на вас! — откинув волосы, раздраженно сказала Рей. — На обеих. И за такие мысли, и за такие слова.       — Мичиру-сан! — послышался звонкий голос Минако с коридора.       И всё снова пошло под сумасшедший откос. Под невероятно счастливый, с чёртиками, откос.