Очень Детективный Сериал

Если бы кто-нибудь догадался спросить меня, хотела ли я стать полицейским, я бы ответила, что нет. Никогда. Ни дня своей чертовой жизни я не хотела быть. Честно говоря, я хотела быть никем. Или на крайний случай просто выйти замуж за сына нашего соседа мистера Харриса, сидеть дома, варить супы, рожать детей и убеждать себя, что это — именно то, о чем я мечтала, и что я вовсе даже не сожалею о том, что в подростковом возрасте хотела ничего и мечтала ни о чем. Но моим родителям такой ход развития не нравился. В основном все мои планы не нравились маме, которая вела в газете «Таймс» феминистическую колонку, посвященную проблемам патриархального общества и считала, что ее дочери должны внести в жизнь человечества даже больше, чем Эйнштейн или Тесла. - Лилиан, - говорила мне мама (хотя на самом деле меня зовут Лили. Лили. Просто Лили), - ты должна понимать, что твои глупые идеи бросают тень на нас с отцом. Мы так старались воспитать вас с Петунией в прогрессивном духе, и что мы получаем в итоге! Замужество? В семнадцать лет? Лилиан! Как не стыдно! - Да, мама, - покаянно кивала я головой, а мама взрывалась, требуя, чтобы я не называла ее «мамой» потому, что это влияет на ее самовосприятие. Ведь она в свои сорок восемь еще молода — ну да, мам, конечно — и будет лучше, если я буду называть ее просто Терри. Это при том, что официально ее зовут Аманда, но она считает, что нет ничего более глупого, чем быть Амандой. В мои семнадцать я просто хотела выйти замуж и представить, что надо мной нет никого, кроме воображаемого бога и моей совести. Теперь мне девятнадцать, я закончила полицейскую академию, и я все еще думаю, что лучше бы я стала женой мистера Харриса-младшего. 0. - Лилиан! - мама открывает входную дверь и роняет на пол стопку бумаг, которые зажимала под мышкой. Поттер издает звук где-то между фырканьем и кашлем и переспрашивает: «Лилиан?». Да, чертов ублюдок, Лилиан. Именно Лилиан. - Лилиан! Почему ты так выглядишь? - мама все еще потрясенно смотрит на нас с Поттером и никак не может сообразить, что порядочная хозяйка сначала пригласит войти в дом, а потом уже начнет задавать вопросы. Я отмахиваюсь, как бы намекая, что все нормально, но было бы неплохо, если бы ты не заставляла меня стоять под проливным дождем. - Аманда, милая, кто там? - подает голос мой папаша. Мой папаша, к слову, какой-то там депутат, и они с мамой проталкивают очередной закон, расширяющий права женщин. - Там Лилиан. - Понятно. Здорово, пап, спасибо за поддержку. В итоге приходится отодвигать маму от порога, заходить внутрь, затаскивать туда Поттера и на глазах у ошарашенной мамы стаскивать с себя забрызганную одежду. Плащ, ботинки, свитер, рубашку, брюки, брюки, носки и даже майку, оставаясь в одних трусах и бюстгальтере. Мама все еще ничего не понимает. - Поттер, давай, раздевайся, - бросаю я и сгребаю все свои мокрые шмотки в охапку. - Давай, не смотри на меня как дебил. Что, девушек в трусах не видел, ловелас доморощенный? - Да тут и смотреть не на что. - Раз не на что, так и не пялься. Давай, снимай с себя тряпки. - Что, так не терпится посмотреть на меня? - спрашивает Поттер, расстегивая белую рубашку. Господи, я даже не спрашиваю, зачем он на задание нацепил на себя эту дебильную белую рубашку. - Ты такой костлявый, что должен возбуждать разве что некрофилов. - Главное, чтобы не тебя. - Ну да, я-то живая, а вот твоя последняя подружка была очень даже нет. Поттер кривится и швыряет в меня скомканной рубашкой. И тут матушка приходит в себя. - Что происходит, Лилиан? - так холодно она со мной разговаривала только один, кажется, раз. Это было на шестом курсе, когда я сказала, что не хочу быть полезной единицей общества, а хочу стать актрисой. Тогда мама предложила мне повеситься в кладовке, а потом еще несколько месяцев не разговаривала. Ясное дело, что со мной. - Что это за вид? Кто этот молодой человек? И на основании чего в моей прихожей происходит стриптиз? Поттер со всем своим убогим очарованием, которое он сумел наскрести, повернулся к матушке и начал что-то заливать про столь невероятное удовольствие, которое он имеет честь познать, познакомившись с миссис Эванс. Давай, Потти, объясняй, что к чему, а я сваливаю. 1. «Блядь, Поттер, сука, почему ты всегда вляпываешься в какое-то дерьмище? Почему я, блядь, должна подтирать тебе жопу? Почему, сраный ты мудачина?», - вот примерно это я хотела сказать, увидев труп, который в стельку пьяный Поттер пыталась оттрахать. То есть это он был пьяный до того, как увидел, что шлюха, которую он снял на вечер, оказалась мертвой. Потому-то он быстро протрезвел и догадался позвонить кому-нибудь и сообщить эту восхитительную во всех отношениях новость. Эти кем-то оказалась я. Не поттеровский стремный дружок-жиголо Блэк, не Люпин и даже не Алиса Долгопуппс. А я. Почему. За какие такие грехи меня наказывают. «Эванс, мне нужна твоя помощь, не могла бы ты приехать по такому-то адресу», - вот что должен был сказать этот ублюдок, когда отвлек меня от чтения своим звонком в половину четвертого утра, но нет, куда там, он просто проорал в трубку, что мне нужно приехать и оценить буфера его Кристин и ее сладенькую упругую попку. Я в ответ проорала, что пусть Поттер держит свои грязные фантазии при себе, а я никуда не поеду, нет, не поеду, Поттер, ты видел время на часах? Что, мне обязательно? Да не поеду я, конченый ты придурок! Что? Говори медленнее, дебил, я не успеваю записать адрес. Лучше бы я не успела. Или села не на тот автобус. Или перепутала номер дома. Что угодно, но только не это красивое точеное тело на вульгарных простынях и испуганное лицо Поттера. - Что нам делать? - голос у Поттера немножко дрожит, а возможно, это мне показалось, потому что лично у меня дрожит все. Особенно руки, которыми я отчаянно пытаюсь вытащить сигарету из пачки. Невыносимо красивая рыжая Кристин лежит на кровати с распахнутыми глазами, и мне кажется, что в них застыл укор. «Почему я?» - спрашивают они, а я не могу ответить. Прости меня, Кристин, но я не знаю, почему именно ты. Не знаю, за что так именно с тобой. Не знаю, и мне очень жаль. Наконец умудряюсь вытащить сигарету, не разломав ее на части, и даже донести ее до рта. Поттер щелкает зажигалкой, я затягиваюсь и отворачиваюсь от тела. - Ты же не куришь, - сипит Поттер, а я выдыхаю дым. - Не курила. Раньше. А потом начала. Поттер пожимает плечами, я снова затягиваюсь, в воздухе висит вопрос «Что делать?». Если бы я знала, черт возьми, если бы я знала хоть что-то. - Что делать? - снова спрашивает Поттер, я оборачиваюсь к нему, тушу сигарету о быльце подвернувшегося кресла, бросаю окурок на пол и подхожу ближе. «Что делать? - практически беззвучно переспрашиваю Поттера, притянув его к себе. - Почему ты спрашиваешь меня?». Это же ты вляпался в это, Поттер. Ты, не я. Почему я должна решать твои проблемы? - Потому что мы команда, - шепчет он мне на ухо. - Мы команда, и если я пойду ко дну, то утащу тебя за собой. Светильники в похабных красных абажурах отбрасывают на стены переливающиеся тени, напоминающие чернильные пятна на тестовых картонках психолога. «- Что вы видите на этой картинке, мисс Эванс? - Висельника. - А на этой? - Висельника. - А на этой? - Человека. - Опишите подробней. - Он лежит на диване и держит руку на животе. - Почему на животе? Это женщина и она беременна? - Нет, это мужчина и он придерживает рукой свои кишки, чтобы они не вывалились из его вспоротого живота. - Спасибо, мисс Эванс. Следующий сеанс во вторник». Сегодня вторник. 2. Поттер рассыпается в комплиментах моей матушке, одновременно с этим обсуждает последние законопроекты с отцом и рассказывает Петунье о новых веяниях в изобразительном искусстве, а я сижу на кухне, пью кофе и пытаюсь понять, как теперь жить. Как жить, зная, что в багажнике твоей машины лежит мертвая проститутка и ты никуда не можешь ее деть. Не можешь выбросить на обочине, не можешь закопать или утопить в реке. И даже не знаешь, почему тебе нельзя это все сделать и почему ты должен тащить ее на другой конец страны. Поттер щебечет что-то о глубине суждений моей сестры. Господи. Я же не хотела быть копом. Я хотела выйти замуж и всю жизнь сожалеть о своей неамбициозности. - Что дальше? - Поттер подкрадывается беззвучно, как кошка, и практически выдыхает свой вопрос в мое ухо. Взрагиваю и расплескиваю горячий кофе на колени. Жаль только, что свои. - Делаем так, как сказал Грюм. - Ты уверена? - Нет, конечно. Я не понимаю, зачем мы это делаем и почему не можем сбросить все это на руки нормальным полицейским. Яростно тру полотенцем колени, как будто от чистоты спортивных штанов зависит мое будущее и будущее всего человечества. - Если бы мы не увезли Кристин, - Поттер садится на крутящийся табурет напротив и подвигает к себе мое пол-литровое ведро кофе, - то копы арестовали бы меня как вероятного убийцу. - Возможно. Но мне-то совершенно плевать, не я же ее грохнула. - Но и не я. - Да расскажи. Ты ее задушил во время полового акта, а потом запаниковал и начал вызванивать того, кого не жаль втянуть в это. То есть меня. Меня-то ты всегда недолюбливал. Поттер усмехается и отпивает кофе, касаясь губами коричневых отпечатков моих губ на чашке. И это выглядит так эротично, что у меня заходится сердце. Хотя скорее всего дело в том, что я слишком давно не спала. Три или даже четыре ночи назад. Все вокруг пахнет кофе, хлоркой и средством для снятия лака, разговоры в гостиной слышатся словно сквозь вату, Поттер расплывается и кажется одновременно так близко и так далеко. Это какое-то безумию, говорю я Поттеру, это какое-то безумие, и я совершенно ничего не понимаю, ничего не хочу понимать. Я же, говорю Поттеру, никогда не хотела быть копом, никогда не хотела быть с ним, Поттером, знакомой, никогда не хотела работать вместе, никогда. Я же, говорю Поттеру, хотела просто выйти замуж, рожать детей, дожить до возраста моей матери и упиваться своими страданиями. «Упиваться страданиями, понимаешь, Поттер?» - спрашиваю я, роняя голову на белоснежный — моя мама помешана на чистоте, возведенной в абсолют — стол. Поттер, наверное, снова насмехается надо мной, но мне все равно. Я устала. Это какое-то безумие.