Четыре стихии. Одна душа

      Голос пропал, в голове снова стало спокойно, но шевелить конечностями очень сложно, будто на них давит непомерный груз. Слышится чьё-то тяжёлое и громкое дыхание, тихие постанывания на выдохе. Так дышала Штормовица, когда спала, только она сейчас не спала, это можно сказать уверено. Лишь спустя мгновение до меня дошло — это дышал я… в обличие дракона. Но почему-то всë тело ощущается, как человеческое, не драконье. Я попытался собраться с силами, стиснул зубы до боли и приподнялся на руках. Всë тело тут же отозвалось болью, словно его перекручивали, выжимали после стирки, как грязное бельë. Вокруг, то тут, то там виднеются лучи света, какими они появляются в пасмурную погоду, проходя сквозь тучи. Я был окутан этими тучами. Новая попытка встать. Опять неудача, но я уже уверено стоял на четвереньках и не падал, однако, боль не проходила. Медальон «молчал», он не отзывался на подобные вещи, что, казалось, было странно. Амулет на моей руке был пуст, в нëм не было магии, но я всë равно стал концентрироваться на нëм, как тогда с амулетом Плеваки. Я собрал все крупицы воли, что были при мне, и сосредоточился на цепочке на запястье. По телу сразу же прошла пробирающая до костей волна холода, следом всë тело закаменело, мышцы сократились так, что был слышен их треск. Руки стали ощущаться по иному, все чувства изменились, «пропал» медальон.       Тьма расступилась, в глаза ударил яркий свет, отражённый от белого снега. Спину тянул странный, непривычный груз. Крылья. Чёрные, как ночь, крылья. Я всë ещё был в облике дракона. Стал водить мордой по сторонам, искать Адалу, однако, кроме Штормовицы никого не было видно. Ни под лапами, ни в воде девушки не было, но я чувствовал, что она где-то здесь. Послышался треск и быстрые шаги по снегу, они шли из-за пределов источника.       За мгновение я покрыл расстояние от озера до края оврага, беспорядочно трепыхая крыльями, забрался наверх, а после рванул вперëд со всей прытью, данной мне Богами. Мимо проносились могучие стволы деревьев, ветви кустов хлестали по телу, лапы проваливались в сугробы… Я ещё никогда не чувствовал себя таким целеустремлённым. Хруст снега становился громче, а запах мелиссы и сирени сильнее — добыча была рядом. Не останавливаясь, я собрал лапы под собой, напрягся, резко выпрямил спину и прыгнул вперëд, отскочил от дерева и, расправив когти, бросился на неë.       Время замедлилось, секунда превратилась в вечность. Я чувствовал себя странно, меня охватила жажда, жажда убийства. Мои когти предвкушали, как податливая человеческая плоть разрывается ими, как кровь льётся на снег, и как девушка на последнем издыхании издаёт немой крик. Я чувствовал нечто подобное в Хаффене, но сейчас от страха перед этим чувством осталась лишь тень. В голове пронеслось: «Зачем? Она не причём?»       Когти схватились за ткань одежды, я прижал девушку к себе и, свернувшись калачиком, покатился вперёд, встречая то одним, то другим боком деревья или камни. Кожа выдерживала каждый удар, хотя, готов поспорить, будь я человеком сейчас, то был бы весь в рваных ранах и истекал бы кровью. Но драконья шкура держалась. Мы катались всё дальше, пока наконец не пошли под уклон. Почувствовав это, я мигом выпрямился, прыгнул вперёд и приземлился на все четыре лапы, а девушка упала в глубокий снег всего в метре от меня. Несколько секунд она приходила в себя, я же смотрел на это, и внутри были странные чувства.       Я испытывал презрение и ненависть настолько древние, каких не мог испытывать ни один человек, но всё же было во мне и вполне человеческое беспокойство. Девушка осторожно поднималась, а в следующую секунду, пошатнувшись, падала на снег и бралась за голову. Я хотел помочь, но откровенно брезговал и на каждую неудачу отвечал фырканьем на её беспомощность. Это было мерзко, однако, почему-то это было моим естеством.       Адала бросила отчаянные попытки встать, теперь она сидела вся в снегу, продрогшая и замёрзшая, её руки начинали трястись. На секунду я поддался жалости и сделал шаг вперёд. Девушка услышала это и замерла, а потом стала медленно поворачивать голову. Моё дыхание было ровным, но громким. Увидев меня, она хотела закричать, но из её груди вырвался лишь слабый выдох, переходящий в писк. Адала быстро попятилась, не вставая с земли, однако, далеко уйти не смогла и упёрлась спиной в ствол дерева. Я сделал ещё шаг вперёд, внутри закипало пламя, готовое в любой момент вырваться из пасти.       — Нет. Прошу тебя, не трогай… — от отчаяния девушка стала рыдать, — не убивай меня…       Сквозь всхлипы сложно было что-то различить, но внезапно я почувствовал, как по спине прошли мурашки. Тело пронзила слабая боль, в глазах начинало темнеть, я стал изо всех сил сопротивляться той первобытной ярости и безжалостность. Я пытался вернуть себе человеческое обличие.       Внезапное течение выкинуло меня на берег. Откашливаясь, я встал, в голове было чисто, но до сих пор эхом отзывались всхлипывания Адалы. По всему телу было ощущение, будто мне пришлось самому переплыть море от Олуха до Хаффена. Руки отказывались слушаться. Через несколько секунд кто-то поднял меня на ноги, а ещё через мгновение Тень горделиво смотрел на меня.       — Хорошо. Держи своего зверя на коротком поводке.       — Что? Ты это устроил? — спросил я, приходя в себя.       — Нет. Это сделал ты, — готов поклясться, он улыбался, тыча пальцем мне в грудь.       — Как?.. Каким образом?       — Поверь, мне это интересно не меньше, чем тебе.       — Значит, — немного подумав, начал я, — если это сделал я, то и выбраться отсюда…       — Тебе нужно лишь сконцентрироваться.       Это было похоже на ночной кошмар, хотя здесь и не к такому привыкаешь. Тень отошёл и растворился в воздухе. Я закрыл глаза, глубоко вдохнув, собрал всю волю и…       Я вновь почувствовал снег под ногами и руками, тёмное облако стало расступаться, давая мне опять увидеть свет солнца и холодное дуновение ветра. Внезапно рёбра заныли от боли, вся тяжесть человеческого тела разом навалилась на меня. Это был повод порадоваться. Но вместо улыбки я схватился за бока и, скрежеча зубами, пытался их удержать от напиравшей изнутри силы, а через секунду меня вырвало. Это было мерзко: видеть свой завтрак вперемешку с кровью. От увиденного к горлу подступил ком, но дальше этого не пошло…       В этот момент я поднял голову и увидел, как девушка, свернувшись в клубок, вжималась в землю, закрывая лицо руками. Она плакала. Потеряла всякую надежду и теперь не скрывала эмоций. Я стал осторожно подходить к ней на полусогнутых ногах, боялся встать в полный рост.       — Эй. Это я. Иккинг. Ты же узнаёшь меня?       Я протянул к ней руку. Почему-то всегда кажется, что стоит до кого-то коснуться, и он, почувствовав твоё тепло, успокоиться. Но это не всегда срабатывало. Девушка дошла до края. Она не реагировала ни на слова, ни на прикосновения, если кто-нибудь и мог успокоить её, то точно не я. Человек, который довёл её до такого состояния, не мог помочь. Только ещё больше навредить. Да и вообще, человек ли это сделал?       Становилось холоднее. Адалу начинало ещё больше трясти, а мою накидку она потеряла. Я же холода уже не чувствовал, внутри словно горело пламя, не давая телу замёрзнуть, и, наверно, оно могло согреть не только меня. Кожа девушки уже посинела, но она всё равно лежала свернувшись клубком под ветвями сосны. Я взял её под руку и поднял. Адала повисла на моём плече, но всё же стояла на ногах, и мы смогли медленно пойти к деревне.

***

      Пришли мы уже глубокой ночью. Отец спал, и я смог провести Адалу в свою комнату. Там я уложил её на кровать, растёр руки, ноги до красна и лицо, накрыл всеми одеялами, какие только нашлись. Девушка дышала глубоко и, кажется, заснула. Она была всего в паре минут от холодной смерти, и всё из-за меня. Надо было приходить к источнику одному, но я пошёл с ней. Из-за моей неосмотрительности, я довёл девушку до такого состояния, что она, наверное, не скоро придёт в себя, а, возможно, получит травму на всю жизнь. Такими темпами я убью и её, и всех, кто мне дорог. Значит, надо бежать. Бежать подальше ото всех. Улететь на какой-нибудь островок и не возвращаться к людям. Если повезёт, я наткнусь на драконов и смогу жить с ними, смогу с ними договориться. Или же они меня убьют. Но, во всяком случае, будет лучше, чем если я останусь здесь на Олухе.       Мне нечего было собирать с собой, кроме двух мечей, самострела и стрел для него. Всё остальное можно было бы добыть и на новом месте. Плевака хороший учитель. На столе я оставил записку для Адалы. Ещё один листок пергамента я собирался положить рядом с кроватью отца, но внезапно в мою голову словно вонзили кинжал. Боль заставила скорчиться, и сквозь неё был слышен чей-то голос.       «Голод… Утолить голод… Нести еду…» — шептал он.       Это был уже знакомый голос, который сводил меня с ума в источнике. Но теперь он отдался многоголосым эхом. Все повторял эти слова будто заклинание. Потом всё стихло.       Боль исчезла, голову словно освободили из тисков, и я смог свободно выдохнуть. Но совсем ненадолго. Воздух разорвал грохот взрыва. Следом пошёл второй. Третий…