Три драббла о Дурзе

Зелья, яды, противоядия, дурманы, настойки, эссенции – это добро в Гиллиде требовалось часто. Как-никак, не только каленым и острым железом приходилось добывать сведения, особенно если в Гиллидскую тюрьму заглядывали с визитом волшебники, умевшие глубоко прятать свои мысли и скрываться от физической боли за магическими барьерами. И лучшим способом их разрушить были зелья. С другой стороны, в военной крепости была большая потребность в лекарствах, целебных настоях, смоченных в дезинфицирующих растворах перевязках, потому что раненные и больные тут тоже появлялись с завидным постоянством. Молодежь страдала в основном на тренировках, дозорные иногда попадали в стычки с варденами или агрессивными крестьянскими отрядами, когда честные люди отчаивались вести свое хозяйство и уходили на тропу разбоя. А вот магов и зельеваров в Гиллиде было всего шестеро (потому что несколько десятков подобных бездельников предпочитало королевский двор этому гарнизону), причем один из них был командующим этой крепостью и явно не имел достаточно времени для изготовления ходовых составов. Но вскоре шейд частично решил этот вопрос, когда жители Сохо благополучно сдали ему на поруки обнаруженную ими ведьму с целью ее скорейшей кончины. После небольшой воспитательной беседы Дурза приспособил свое приобретение себе в служанки, а впоследствии, удостоверившись в ее верности и честности, с чистой совестью сбросил на женщину работу по подготовке составов для развязывания языков и заживления ожогов, которые использовал сам. Корзинки и горшочки с высушенными лягушачьими лапками, змеиными клыками и хвостами, крыльями летучих мышей, с неопределимыми уже фрагментами плодов уставляли стол. Пучки разнородных трав свисали с потолка так густо, что над широким и длинным столом за ними не было видно самого потолка, а старинный дубовый шкаф, запиравшийся на глухой замок, ключ от которого был только у Дурзы, был просто заполнен разнообразнейшими скляночками с преинтереснейшими жидкостями. Словом «ведьмина кухня», как называли каморку для приготовления зелий, которой пользовался шейд и его слуга, была организована на славу. Иногда Дурза скучал от того, что ему не хватало времени на личное приготовление необходимых ему составов, а вместо этого шейду приходилось торчать в Урубаене на совещаниях и королевских приемах, а также в пыточной. Впрочем, последнее было не так плохо, как два предыдущих. Но, даже если у Дурзы и оставалось немного времени, то его все равно было недостаточно для полноценной работы, а в случае зелий спешка совершенно не уместна, но в эти моменты Дурза всё равно спускался в «кухню», чтобы присутствовать хотя бы на одной стадии процесса приготовления и заодно проверить качество работы. Ступка мерно работала в руках женщины, когда тяжелая окованная дверь медленно отворилась, впуская очень высокого мужчину, чьи волосы отливали багряно-красным в слабом свете каморки. Дурза был необычно бледен (даже учитывая его в целом пергаментный цвет кожи) и явно чем-то расстроен, что в его случае было эквивалентно состоянию унылой злости. Шадия поджала губы, но не отвлекалась от своего занятия. В этом случае лучше всего было изображать механически работающее приложение к столу, не привлекая лишнего внимания. Высокий шейд бесшумно остановился за ее спиной, через плечо, наблюдая за перетиранием очередной порции сушеной смоквы. Мелкие семечки потрескивали между керамической стенкой ступки и пестиком. Скрип-скрап-скрап. Дурза прикрыл страшные глаза – мерный звук его успокаивал. Скрип-скрап-скрап. Скрип-скрап-скрап... Главное не нервничать и не думать над тем, что над собой ты слышишь легкое дыхание Тени, тогда и движения будут такими же отработанными и плавными. Последнее время от этого дыхания она теряла собственное, замирала и едва удерживала предметы в руках. Это была очень странная хандра, как будто женщину начинало знобить. Пестик завершил свою работу, женщина легонько стукнула по боку ступки, чтобы верхние крошки аккуратно сошли на донышко, и отложила пестик на приготовленную салфетку. Деревянный нож, которым зельевары навешивали ингредиенты, деловито нырнул в однородный порошок и вынес на своем конце его небольшую порцию на чашу весов с предварительно подстеленным отрезком пергамента. Спиной женщина чувствовала внимательный взгляд, когда подняла бумагу и отправила смокву в лениво булькающий котелок. Шадия осторожно отошла от стола, чудом не натолкнувшись в тесном помещении на Дурзу, отступившего на шаг. Жар сменился ознобом. На стол легла небольшая тряпица, в подобные отрезки ткани женщина заворачивала сухие и плотные ингредиенты, чтобы они не набирали воды от пара котелков. В этот раз в ткань было завернуто пять высушенных пятнистых пустынных ящериц. Женщина услышала, как шейд за ее спиной шумно вдохнул, пробуя запах. Этих ящериц у него в хозяйстве не водилось, но и «иссушающий жар» он до этого варить не заказывал. Женщина осторожно взяла одну сухую ящерку и занялась отделением необходимого ингредиента. В целом «ценными» для зельеваренья в них были только головы, но продавали тушки только целиком. Головки потом нужно будет выловить из готового состава, минут через сорок, так как разварить жесткие косточки было почти невозможно. И тут до Шадии донесся… Хруст? Мелкие косточки вкусно хрустели на острых и крепких зубах шейда, который придерживал тельце ящерицы когтистой рукой, пытаясь перегрызть его в поясничном отделе. Дурза, увлекшийся сушеной тушкой, не поддавшейся с первого раза, недовольно воззрился на замершую женщину. С его точки зрения вопрос в этом взгляде был лишним, потому что пятнистые ящерицы были потрясающе вкусными. Даже одно воспоминание об этом вкусе, сохранившееся у него от мальчишки-кочевника, стоило того, чтобы снова попробовать. Да и звук скрипящей и шуршавшей на зубах ящерки ему нравился. Шейд тряхнул головой, разрывая тушку, и в руке у волшебника остался хвост и одна лапа. Шейд вкусно дожевал тельце, и, в порыве щедрости, протянул оставшееся «угощение» Шадии. Женщина поморщилась, не оценив подачку. - Хвост – это самое вкусное, - искренне и немного обиженно заверил ее Дурза, в повторной попытке облагодельствовать женщину почти воткнув сушеный чешуйчатый хвост между ее губ. Шадия вспыхнула, вывернулась у него из рук, и, почти врезавшись в дверь, выскочила из коморки. Шейд немного обескуражено посмотрел ей вслед. С его точки зрения, он был весьма мил и щедр, и не сделал ничего, что могло бы вызвать подобную реакцию. Да и эта женщина была очень спокойной, хотя в последнее время ее просто лихорадило от его приближения. После того как они стали не только хозяином и слугой, но и любовниками. Но это же не повод шарахаться от него, как от огня. Он же следил за тем, как подживают ее спина и бока после его травмирующих плоть ласк. И вообще, так бросать работу шейд ей не разрешал. Хотя «иссушающему жару» еще довариваться на медленном огне полчаса где-то. Можно было, конечно, поймать ее в коридоре и устроить выволочку, но пусть лучше подышит и придет в себя. В конце концов, он может наказать Шадию и после, когда всё будет разлито по пузырькам. Возможно, Дурза даже успокоится к этому времени настолько, чтобы дать ей возможность объяснить внеплановую отлучку.