Защитник

      Тонкая струйка горячей крови стекает по бледной шее, но ей не удаётся закончить свой путь — Кенред жадно слизывает её, не желая терять ни капли. Хаук, как всегда, лишь тихонько молчаливо вздрагивает, прижимаясь сильнее к тому, кто уже так давно выпивает по капелькам его верность. И любовь.       Кенред отрывается от крошечных кровоточащих ранок. Сильные руки вампира крепко обнимают дрожащего парня, который покорно утыкается ему носом меж ключиц.       Такой сильный и такой слабый одновременно.. Хаук всегда поражал Кенреда этим контрастом. Молодой вампир всегда, не колеблясь, вставал на защиту своего повелителя, побеждая всех врагов в несколько мгновений. Но, когда они были наедине, хладнокровный убийца с голубыми льдинками-глазами превращался в робкого парня, такого милого и желанного в своей покорности.       Кенреда притягивали обе эти стороны его телохранителя. И если первую хотелось всего лишь покорить, то вторую — защитить, подарить ей своё тепло, крепко-крепко прижать к себе и никогда не отпускать.       Среди вампиров есть такое поверье — кто пьёт кровь другого вампира, тот связывает с ним свою душу. Этакое признание в любви, клятва на долгую жизнь. И, наверное, это правда. Кенред даже не успел заметить, когда обычное желание, жажда вкусной крови превратилось в самую настоящую зависимость. Не только от крови — от всего, что было связано с этим мальчишкой. Хотелось постоянно быть с ним, ощущать его в своих руках, слышать его голос. Зависимость. Любовь.       Поначалу Кенред боялся всего этого, этих странных чувств. Боялся он и за Хаука — парню могли сделать больно лишь потому, чтобы ослабить его, Кенреда. Уже такое случилось с Раном, к которому он был сильно привязан. Нельзя было допустить, чтобы подобное произошло с самым дорогим ему теперь существом.       Но скрывать свои чувства долго ни у кого не получается. Напускная холодность и даже жестокость одного из самых влиятельных вампиров понемногу исчезали, уступая место ласке и нежности. От такого Хаук робел ещё больше, но нельзя сказать, что он был не рад таким изменениям. Молодой вампир стал чаще улыбаться, а голубые глаза счастливо сияли, стоило ему увидеть своего повелителя.       Правда, перед Кенредом теперь встала другая проблема — к Хауку его тянуло. Физически тянуло, сильно и неудержимо. Мужчине хотелось овладеть этим хрупким телом, заставить молодого вампира стонать под ним, оставить на нём свои метки повсюду. Чтобы он принадлежал только ему, Кенреду, только ему одному. И теперь это было настолько не истерпимо, что вампиру казалось — ещё чуть-чуть, и он сорвётся       А скоро произошло ещё кое-что, что заставило Кенреда решиться, перестать отказываться от своих чувств.       То, что брат придёт к нему — этого вампир не ожидал. Но Кристиан стоял перед ним, в его зале, без своей вездесущей охраны.       — Оставьте нас. Хаук, ты тоже, — сказал Кенред всем своим охранникам и, подождав, пока они выйдут, он обратился к брату. — Кристиан, почему ты здесь?       — Я пришёл попросить прощения.       Кенред даже растерялся сначала от неожиданности:       — Что?.. То есть, как?..       — Да, брат, нечасто тебя можно увидеть таким удивлённым, — засмеялся Кристиан, — прости, наверно, мне надо было чаще перед тобой извиняться.       — Наверно, — улыбнулся Кенред, придя наконец в себя, — но я всё равно рад. Даже этому одному разу.       — Тогда, прости меня за всё. Брат, я только сейчас понял, какой я идиот.       — Это никогда не поздно понять, — Кенред подошёл к вампиру, приобнял его за плечи. — Что случилось? — тихо спросил он.       — Просто надоело носить маску. Надоело ломать себя. Надоело быть одному, жертвовать ради непонятно чего.       — И что будешь делать?       — Попытаюсь вернуть того, кто мне дороже всех на свете.       — Стоп. Ты влюбился? — Кенред опешил во второй раз.       — Давно. Я люблю уже более шестидесяти лет. Хотя и успел всё разрушить. Теперь попытаюсь начать всё заново.       — Если более шестидесяти лет.. Значит, это точно не человек.       — Это эльф.       — То есть, ты отправишься к эльфам?       — Да. Надеюсь, Ран не разорвёт меня там на кусочки.       — Я думаю, он тебя простит. Только... отец будет в ярости.       — Знаю. Но я уже решил.       Кенред крепко прижал брата к себе.       — Молодец. Я горжусь тобой. Я так давно хотел, чтобы ты понял, что мы, вампиры, тоже умеем чувствовать. И что бы ни случилось, я обязательно тебе помогу, — проговорил он.       — Спасибо, брат, — ответил Кристиан, обнимая мужчину в ответ. — Знаешь, всё-таки чувствовать, как человек — это здорово. Больно иногда, но здорово. Хорошо, что я вовремя это понял.       Потом, вспоминая этот разговор, Кенред решился и сам — дать шанс своим чувствам. Ведь они — это не то, что сможет подождать. Нужно впустить их в жизнь здесь и сейчас, не жалея ни о чём. Иначе в будущем придётся жалеть о том, что разучился быть счастливым без них.       Выпитая кровь разбегалась по сосудам, проникала в сердце, которое ускорило свой ход. Сильные руки ещё крепче обняли молодого вампира. Мысли Кенреда куда-то улетучивались, растворялись в счастье от близости столь желанного тела.       Может, пора? Может, уже хватит ждать?       Чуть отстранившись, мужчина осторожно провёл рукой по скуле затихшего парня, легонько коснулся бледной щеки, нежно обхватил пальцами подбородок, из-за чего Хаук немного приподнял лицо. Голубые глаза встретились взглядом с золотисто-карими, а в следующее мгновение губы вампиров уже слились в осторожном, тягучем поцелуе, со сладким ароматом крови и робкой надежды.       Хаук не мог поверить, что всё это происходит здесь и сейчас, в комнате его повелителя, в угловатых тенях уже спустившихся сумерек. Только счастливое тихое «Господин..» вырвалось из чуть припухших после поцелуя губ.       — Иди ко мне, — тихо проговорил Кенред, протягивая руку парню и медленно отходя к кровати и садясь на неё.       Хаук послушно приблизился к мужчине, сел ему на колени.       — Мой господин, — более уверенно прошептал парень, теперь сам коснулся поцелуем губ вампира, который, чуть удивлённый таким проявлением инициативы, не стал медлить и, позволяя парню покусывать себе язык и губы, уже расстёгивал на нём рубашку, оголяя светлую кожу, по которой уже бегали мурашки волнения и желания.       Мужчина обнял парня за талию, притягивая его к себе, в то время как Хаук уже обвил руками шею Кенреда, углубляя поцелуй, становясь всё яростнее. Молодой вампир дорвался до того, чего так давно ждал — до губ, кожи, тепла тела своего повелителя, и он не собирался отступать, не собирался упускать этот шанс.       Долгий поцелуй, от которого уже кружилась голова, перешёл в трогательную ласку, когда Хаук лизнул Кенреда в щёку, одновременно успевая расстёгивать пуговицы на чёрной рубашке мужчины. Ткань, скользнув по плечам, уже через мгновение валялась у кровати. Скоро пришла и очередь брюк, быстро и безжалостно сдёрнутых с ног. И вот уже два обнажённых тела выделяются на тёмной простыне, а светлая кожа, кажется, даже чуть светится в сумерках.       Кенред навис над Хауком, прижимая его к кровати. И любуясь грациозным парнем, его чуть раскрасневшимися щеками, растрёпанными волосами и яркими голубыми глазами. Вновь ласково проведя пальцами по скуле молодого вампира, Кенред спустился ими на шею, пробежался по ней хрупкой лаской, которую продолжили его губы. Нежные поцелуи, а потом — яростные поцелуи-укусы на ключицах, красные метки на незагорелой нежной коже. Тихий короткий стон вырывается из бледных губ парня, когда Кенред ласкает его грудь, играя с затвердевшими сосками языком.       Рукой Кенред провёл по подтянутому животу блондина, чуть поцарапывая ногтями бледную кожу, вырвав судорожный выдох из сухих губ парня. Мужчина вновь навис над Хауком, впился жадным поцелуем в его губы, стараясь отвлечь, погрузить в это тягучее удовольствие, чтобы блондин не заметил, как в него проникают сразу два растягивающих влажных пальца. Хаук дернулся, обиженно застонал в поцелуй, но Кенред успокаивающе провел другой рукой по растрёпанным волосам вампира, словно говоря ему, да и себе, что всё будет хорошо.       Третий палец проникает в анус парня, несколько мгновений — и Кенред добирается до простаты блодина, чуть надавливая на неё, и наслаждается тихим стоном-вскриком и дрожью, пронзившей тело Хаука. Поняв, что парень уже готов к тому, чтобы принять его в себя, вампир высвобождает пальцы, и, помогая блондину закинуть ноги себе на талию, начинает осторожно входить сам в растянутое колечко мышц.       Мягкие извиняющиеся поцелуи вновь терзают искусанные губы, стараясь отвлечь от неприятной боли. Правой рукой мужчина начинает ласкать возбуждённый член парня.       Хаук, хоть и стараясь расслабиться, всё равно царапает ногтями уже влажную от пота спину мужчины, оставляя на ней тонкие царапины. Чувство боли скоро отступает перед нарастающим удовольствием от ощущения единения с тем, кого он уже так давно любит.       Размеренные толчки, всё более громкие стоны наслаждения — от этого плавится воздух и блестят капельки пота на бледной коже. И — словно взрыв перед глазами, яркие точки, когда теперь уже любовники кончают почти одновременно.       Тяжёлое неспокойное дыхание раскалывает тишину, руки блондина так же крепко обнимают Кенреда за шею —Хаук словно боится, что, стоит ему их расцепить, и всё исчезнет, развеется, как сон. Но это не сон. Ведь во сне длинные волосы его повелителя, спадающие по плечам, не могли бы так приятно щекотать разгорячённую кожу.       Кенред выходит из расслабленного тела, перекатываясь на бок и ласково целуя порозовевшую скулу блондина. Хаук с любовью смотрит на мужчину, и слова сами слетают с губ:       — Я люблю вас, господин.       Мужчина улыбается. И произносит то, в чём он уверен, как никогда:       — И я тебя.       Хаук сначала не верит своим ушам, но всё-таки устраивается под боком у брюнета, положив голову ему на плечо.       — Хаук , ты хочешь... попробовать моей крови?       Голубые глаза уже прикорнувшего блондина распахиваются от неожиданности, и он изумлённо смотрит на мужчину.       — А... можно?       — Даже нужно, — улыбается Кенред, убирая волосы с шеи.       Любовь бывает разная — отчаянная, жестокая, сладкая, печальная... А у любви двух вампиров яркий вкус крови с ароматом верности и осторожности, когда острые клыки прокалывают кожу.