Still alive

Официально заявляю, что за все мои полные семнадцать лет это было моей самой большой ошибкой. То, что я доверила Эдварду свою историю, было ошибкой. То, что я вообще кому-то доверилась было ошибкой. Когда я осознала это, моим первым желанием было развернуться и отправиться обратно в дом Калленов, чтобы забрать свой дневник. Но, конечно же, я этого не сделала. Поэтому я просто отправилась домой. Дома было непривычно тихо. Не слышалось ни шума телевизора, ни приглушенных разговоров родителей. Я поднялась к себе в комнату, чтобы переодеться на пробежку. Хотя и погода не располагала, я не собиралась оставаться сейчас дома наедине с собой и своими мыслями. Я бы просто не смогла. Быстро переодевшись, я вышла на улицу и побежала по своему любимому маршруту. Но даже на пробежке я не могла избавиться от этих навязчивых мыслей. Что будет, когда Эдвард прочитает это? Как он будет относиться ко мне? И почему, черт возьми, почему единственным человеком, которому я доверилась, стал Эдвард? Парень, с которым меня ничего не связало, кроме того, что я подруга его сестры. Я могла рассказать обо всем Элис, даже Джасперу, но почему я не сделала этого? Эдвард не был для меня особенным, но что-то заставило меня поверить, что именно он сможет понять меня. Возможно, это все-таки правда. Может быть, мне стоило быть более открытой с людьми. Хелена говорила, что я должна научиться доверять людям. Но она, видимо, не понимала, каково это. Как я могла начаться доверять тем, кто предал меня однажды? По привычке я свернула на тропинку, ведущую в лес. Мне нужно было собраться и хорошенько все обдумать. Уже ничего не исправить, но я хотя бы могла подготовиться к последующим разговорам. Я просто должна была. Мне нужно придумать, что сказать ему, когда он посчитает меня ненормальной. Хотя нет, он, наверное, и так думает. Теперь он посчитает меня абсолютно сумасшедшей. Но я ведь и есть сумасшедшая. Я прошла через своеобразный древесный купол, который теперь напоминал больше клетку, так как листья на ветвях начали опадать. Пройдя внутрь, я села на одну из старых качелей, которая сразу же жалобно заскрипела. Поджав под себя ноги, я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на том тайфуне мыслей, который царил у меня в голове. Я не должна была жалеть о своем решении рассказать все Эдварду. Подсознательно я всегда хотела этого. Я хотела, чтобы меня поняли. Чтобы мне поверили. Я хотела научиться доверять. Но за все это время ни один человек не заслужил того, чтобы я доверилась. И тут приезжает семья Калленов, которые возвращают мне веру в людей. Но разница между Элис и Эдвардом была колоссальной. Элис была такая добрая и слишком, слишком хорошая. Она была создана словно не для этого мира. Я не могла испортить ее. Эдвард же был более крепкой закалки. Я не знала, какие истории у него за спиной, какие скелеты хранятся в его шкафу. Но благодаря ним он стал тем, кто он есть сейчас. И в нем было что-то общее со мной. Я чувствовала это, поэтому я готова была довериться ему. Но незнание того, как отреагирует Эдвард, пугала меня и заставляла напридумывать множество сюжетов развития дальнейших событий. Он мог отвергнуть меня или посчитать сумасшедшей. А еще он мог принять меня. И я солгу, если скажу, что не ждала этого. Я ждала, когда кто-нибудь наконец примет меня такой, какая я есть. Я сидела так достаточно долго, по крайней мере, мне так казалось. Но вскоре я услышала шорох листвы под ногами. Открыв глаза, я оглянулась, ища источник шума. Через секунду из темноты показалась долговязая фигура Эдварда. Кто бы мог подумать, что он вновь появится здесь. Со мной. - Я знал, что найду тебя здесь, - сказал Эдвард, улыбаясь. Но улыбка была какая-то вынужденная, можно даже сказать - неловкая. И я поняла. Он все узнал. - Я, пожалуй, пойду, - встав с качели, я попятилась в сторону дорожки, но Эдвард перехватил меня. - Стой, подожди, - он взял меня за руку, и я почувствовала, какие они холодные, - Подожди пожалуйста, - еще раз повторил Эдвард, и я встала смирно, дожидаясь того, что же он скажет. - Я прочитал тот дневник, что ты мне оставила. Или это не дневник, я не разобрался. В общем, не это сейчас важно. Белла, черт... - он замялся, и я, своей свободной рукой, провела по его плечу, стараясь подбодрить его что ли. - Теперь ты все знаешь, Эдвард, - прошептала я с легкой улыбкой. - Теперь ты знаешь, почему я такая. И что ты скажешь? Эдвард молчал, смотря на наши переплетенные руки, но когда он наконец поднял свой взгляд на меня, я увидела, как в его глазах блестят слезы. Эдвард плакал. И это было из-за меня. - Это так неправильно, так чертовски неправильно. И так ужасно. То, что произошло с тобой. И твой брат... - он замялся, а я, затаив дыхание, ждала продолжения, - Я хотел бы убить его. Он мертв, но мне этого недостаточно. - его слова были жесткими и такими искренними. И я понимала его. Кто бы знал, как я сейчас его понимала. - Эдвард, я дала тебе это прочитать не для того, чтобы ты жалел меня. Не для того, чтобы я стала каким-то отдельным случаем только потому, что подверглась насилию со стороны своего... своего брата. Я просто хотела, чтобы хоть один человек понял, что действительно произошло в ту ночь. Чтобы хоть кто-то понял, что я не была убийцей, - эти слова давались мне с большим трудом. Мне приходилось больно вырывать их, хрипя от неправильности всей этой ситуации. Многие слова, которые бы я сейчас сказала, намертво отпечатались в моем разуме и уходить оттуда не собирались. - Белла, я понимаю это. Я бы не стал сейчас жалеть тебя, плакаться о твоей участи. Потому что я знаю, что тебе не нужно это. Но я точно знаю, о чем ты мечтала все эти годы. Как насчет того, что я подвезу тебя до дома, а в это время мы поговорим? - в глазах Эдварда горело нетерпение, ему тоже нужен был этот разговор. Столько мыслей, столько невысказанных слов. Мы оба были переполнены той болью, и нам нужно было поговорить. Я согласно кивнула, и мы, все еще не распуская рук, прошли из моего укрытия, хотя, может, уже нашим укрытием? Выйдя на шоссе, мы сели в Вольво Эдварда и поехали по направлению к моему дому. - Знаешь, что я считаю самым ужасным в том случае? - спросил Эдвард, смотря прямо перед собой. - Я, конечно, могу догадываться, но лучше скажи сам, - сказала я, ожидая, что, может, он скажет о том, что это сделал мой родной брат, или о том, как все вокруг были слепы и верили лишь в то, во что хотели. Но нет. Эдвард отличился. - Самое ужасное, как по мне, эта та неизвестность, которая царит над такими делами. Я просто понимаю, что ты, Белла, не единственная девушка, которая подверглась домашнему насилию. Вокруг нас столько парней и девушек, и мы не можем точно знать, что творится в их семьях. Это так ужасно, что в школе мы встречаем столько людей, которые подвергаются насилию или, может, думают о самоубийстве, а может, страдают какими-то психическими заболеваниями. И мы не можем им помочь. Все, что мы делаем, это лишь распускаем грязные слухи и задаемся вопросами типа таких "Почему та девушка постоянно носит свитера с длинными рукавами, даже если на улице плюс пятнадцать?", или "Почему тот парень такой тихий и молчаливый, почему он всех так боится?" Мы задаемся этими вопросами, мы видим, что людям нужна помощь, но мы ничего не делаем. Ничего, - Эдвард говорит и говорит, а я сижу тихо, понимая, насколько по уродливому правдивы его слова. Я чувствую, как в глазах застывают слезы, но я даже не пытаюсь смахнуть их. - Самая страшная проблема нашего поколения - полное безразличие. И с этим ничего не поделаешь. Оно, подобно огромной опухоли, живет в нас, - я хочу думать о том, что мы с Эдвардом не такие. Что нам не было все равно на других людей. Но я была слишком показательным примером той девушки, о которой все задавали вопросы, а Эдвард был слишком занят своей жизнью. Но почему тогда он сейчас рядом с тобой, Белла? Почему он собрал по частям твой рисунок, стараясь разгадать твои мысли? Почему он приехал поздно вечером, чтобы встретить тебя в твоем лесном укрытии? Разве Эдварду было все равно на людей вокруг? Нет, не было. А что же насчет меня? - Ты не такой, Эдвард. Ты интересуешься жизнями других людей. Тебе не все равно на чужую боль. А если бы это было не так, тебя бы сейчас не было рядом со мной, - я говорю, совсем не боясь, о чем он подумает. Я наслаждаюсь тем, что могу говорить правду. - И я хочу оставаться таким. Но иногда это дается так сложно - быть неравнодушным. Гораздо проще от всего закрыться в своей скорлупе, жить словно в вакууме, - мы уже подъезжаем к моему дому, но мне не хочется сейчас уходить. Столько еще несказанно. - Сейчас уже поздно, но, обещаешь, что с завтрашнего дня все будет иначе? Что ты больше не будешь молчать о всем том, что с тобой произошло? У меня столько вопросов, а у тебя столько невысказанного, - Эдвард поворачивается ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо, и я не могу отвести взгляда от него. - Завтра все будет иначе, - шепчу я, но эти слова кажутся такими громкими в салоне автомобиля. Я выхожу из машины и быстро прохожу к дому, отмечая про себя, что Эдвард ждет, когда я зайду домой. Оказавшись дома, я быстро прохожу наверх, но по дороге встречаю Чарли. - Белз, уже двенадцать, где ты была так долго? - Чарли пытается играть в строго папочку, но мы оба знаем, что на это у него не ни сил, ни желания. - Я была на пробежке, а потом гуляла с Эдвардом, - отвечаю я, не заботясь о том, что скажет отец. - Эдвард Каллен? Я слышал, он хороший мальчик. Вы с ним вместе или что? - ух ты, у отца еще хватает сил задавать мне такие вопросы. - Пап, я очень устала сегодня. Я пойду спать. - Ладно, иди, спокойной ночи, дорогая. - Да-да, и тебе того же, - бросаю в ответ я и ухожу в комнату. Иногда я задумываюсь о том, что, возможно, сама виновата в том, какие у меня сложились отношения с родителями. Если бы я была бы помягче, если смогла бы забыть все обиды, все предательства, всю их неправоту... Нет, это было невозможно! Такие мысли вызывали во мне наихудшее состояние, и я уже чувствовала, как поникла духом. Но одно радовало меня - завтра я вновь встречусь с Эдвардом. Завтра все будет иначе. После душа, я еще раз повторила ныне сказанное и впервые за несколько месяцев уснула без лишней мороки. Но ночь не обещала быть спокойной. Мне снился Джеймс. Он был весь в крови, с грязными, спутанными волосами и мерзкой гнилой улыбкой. Он стоял у двери, когда я проснулась. Стоял и смотрел на меня. И что-то шептал про себя. Потом я поняла, что это слова из песни "Дейзи Белл", вот только имя самой девушки он заменил на мое. - Белла, Белла, дай мне ответ скорей, - слышалось тихое пение Джеймса. Я сидела, прижавшись к спинке кровати, даже не в силах что-либо вымолвить. А Джеймс приближался ко мне все ближе и ближе. - Белла, Белла, дай мне ответ скорей. Я наполовину сошел с ума из-за любви к тебе, - он стоял надо мной и улыбался, а кровь из его раны вновь начала литься как в тот самый вечер. Я смотрела, как густая алая жидкость стекает на пол, а затем, когда он наклонился ко мне, кровь полилась на кровать, и я закричала, скидывая с себя одеяло. Я хотела бежать, хотела оттолкнуть его и мчаться что есть силы. Но я не могла сойти со своего места. Джеймс сел рядом со мной, и я чувствовала, как его кровь полилась по моему телу. Всхлипывая, я закрыла глаза, моля себя проснуться. Это же все нереально. Джеймс мертв, он гниет в могиле, а я все еще здесь. Я все еще жива. - Но ты будешь выглядеть так мило на моём месте велосипеда, созданного для двоих, - закончил Джеймс, и его сухие губы накрыли мои в поцелуе. А затем я проснулась. Сдерживая крики и непрекращающиеся рыдания, я быстро включила ночник и огляделась по сторонам. Конечно же, в комнате никого не было. Моя подушка была мокрая от слез, а одеяло вылезло из пододеяльника. Джеймс вновь сделал это. Он мучит меня даже с того света. Я поднялась с постели, чтобы пойти освежиться. Пройдя в ванную, я вымыла свое красное от слез лицо. Вернувшись в комнату, я увидела, что свет в комнате погашен, а из моего телефона доносилась знакомая мелодия. "Дейзи, Дейзи, дай мне ответ скорей. Я наполовину сошел с ума от любви к тебе..." - Нет, пожалуйста, - зашептала я, когда сзади послышался голос Джеймса. - Я так люблю эту песню, хочешь потанцевать? И я проснулась вновь. Сейчас я не плакала и не кричала, сердце бешено билось в груди, но я лежала тихо, глядя в пустоту. Сон во сне. Вот это да. Со мной такого еще ни разу не случалось. И если я хочу, чтобы этого не повторилось, мне стоит прийти к старому методу. Встав с постели, я отправилась в ванную. Там, за зеркалом, на полках стояли все прописанные мне лекарства. Антидепрессанты, нет, сейчас вы мне не нужны. Вообще, в первое время все таблетки хранились у родителей, а мне выдавались лишь когда я принимала их, и они сразу проверяли, проглотила ли я их. Тогда я была склонна навредить себе. Но сейчас, сейчас все изменилось. Теперь я могу контролировать себя. Так что, парочка таблеток снотворного, прописанного мне в первые недели моего возвращения домой были как нельзя кстати. Странно, что у меня осталось еще пол бутылька. Интересно, почему? Я высыпала в ладонь несколько таблеток, но потом я вспомнила об ужасающем сне внутри сна, и насыпала еще парочку. Налив стакан воды, я проглотила горсть и отправилась в постель. Но последствия оказались непредсказуемы. Снотворное действовала чересчур быстро. Разве оно действовало так быстро тогда? Пошатываясь, я свалилась в постель. Все вокруг кружилось. И тут я вспомнила: снотворного осталось так много потому, что оно было чрезвычайно сильным. Его применять нужно чуть ли не двое меньше обычного. А я превысила эту дозу. Спохватившись, я постаралась быстро встать и побежать в ванную, чтобы освободиться от них пока не поздно. Но на меня налегла такая слабость, мышцы не хотели подчиняться. Я попыталась еще раз встать, но лишь свалилась на пол. Дыхание участилось, и я попыталась подняться, но увидела перед собой лишь трясущиеся ладони, которые не могли ни за что схватиться. Я не могла помочь сама себе, но родители уже ушли спать. Хотя, постойте, Чарли был еще внизу. Мне нужно позвать его, пока я не отключилась. Единственное, что пришло мне в голову, создать шум. Трясущимися руками я схватилась за шнур от лампы, стоящей на тумбочке и, дернув его с какой могла силой, скинула лампу и все, что та задела. Люстра, упав, разбилась, и я надеялась, что Чарли услышит меня. Я теряла ясность разума. Пожалуйста, пусть мне помогут. Потому что я знаю, если меня найдут, то все сочтут это за самоубийство. Они решат, что победили меня. Что сломили. А что же будет с Эдвардом? Ведь я обещала ему, я обещала, что завтра все изменится.