Непримиримые

Когда я открыла глаза рано утром, то у меня появилось ощущение, что моей головой забивали гвозди, не иначе. Звук будильника отдавался в голове и разносился эхом. Я проклинала французское вино, русскую водку и всех своих друзей. Рядом со мной на кровати лежало чье-то бренное тело, которое посапывало из-под горы одеял. Надеюсь, это кто-то из девочек, иначе получится неудобно. Комок одеял постоянно шевелился, переворачивался, но не показывал своего лица, и поэтому я решила его распутать. Каково было мое удивление, когда предо мной предстал Симон Фуркад, на котором из одежды были только одни боксеры. Минут десять ушло на то, чтобы его растормошить и попытаться восстановить события прошедшего вечера. - Как я оказался в твоей постели? - держась за голову, спросил парень. - Если бы я знала, - опустила голову я. - Надо позвонить ребятам и поднять их, чтобы они начали уборку. Буквально матом я заставила всю гостиницу подняться на ноги и начать приводить в порядок все помещения, в которых мы побывали. Не будила я только Йоханнеса, надеясь, что за меня это сделает его брат. К сожалению, я помнила вчерашний пьяный поцелуй и не помнила ничего больше. Это нагоняло страх и вселяло ужас. Зарядка сегодня, понятное дело, была отменена, но никто не отменял тренировки, ибо завтра выезд в горы, где, я надеюсь, меня никто не опозорит. Иначе пиши пропало. Приведя себя в порядок, я объявила общий сбор в гостиной третьего этажа. Мне, наверное, стоило бы надеть маску на лицо, ибо не заметить его опухлость было невозможно. Алкоголь и почти бессонная ночь сделали свое дело. А так, я у мамы красавица. Ребятки были немного помятые и сонные, но в целом выглядели неплохо, за исключением Ветле, который спал на плече у Фанни. - Все свои комнаты убрали? - спросила я, и мои архаровцы одновременно кивнули. - Бутылки все выкинули? - снова кивок. - После собрания чтобы все пошли и погуляли. И еще… расскажите мне, что было ночью, я вообще ничего не помню, - вдруг захныкала я, топая ногами, как маленькая. - Нам с какого момента рассказывать? - спросил Александр Ус. - С того момента, где вы с Йоханнесом… - Молчать! - вырвалось одновременно у меня и рыжего норвежца, который до этого сидел и даже взгляда на меня поднять не хотел. - Но… - начал было мой собеседник. - Молчи, - пригрозили мы. - Интересненько-интересненько, - с хитрой улыбкой сказал Эмиль, - и что такого мы не знаем, от чего вы оба красные как помидоры? - Ничего… так кто-нибудь расскажет? - Ну, после того момента, про который запретила мне рассказывать, - вновь начал Александр, - ты улетела к ребятам пулей и осушила бутылку вина, почти залпом, отчего потом мучилась в ванной. Позже тебя совсем развезло, и Симон, который, кстати, сам был не лучше, вызвался проводить тебя до комнаты. Зрелище было знатное, у меня даже где-то видео на телефоне есть, как вы падаете через шаг, а он пытается заставить тебя идти строевой походкой. Я иронично посмотрела на Симона, но тот лишь пожал плечами. - Что было дальше, мы честно не знаем, ибо Симон в спальне так и не появился, - добавил Мартен. И лучше бы он молчал, потому что вся компания повернулась в сторону француза, а потом перевела взгляд на нас. - А мы, что? Мы ничего. Не помним. Совсем. - Да… хотя, стоп, — в моей голове начали всплывать события прошлой ночи, и у Симона похоже тоже, потому что такой задумчивой мины на его великолепном лицо я еще не видела. …Вот мы идем под французский гимн, напеваемый французом до моей комнаты. Практически перелетаем через чертов порог, удобно падая на ковер, ударившись головой об тумбочку. Дальше - путь до ванной, где вместо умывания произошло обливание, а после - построение ирокеза из мокрых волос у друг друга на голове. После чего, оглядев свою одежду, мы отправляемся спать, и Симон, наплевав на мое присутствие, раздевается почти догола. - А я-то думаю, почему у меня волосы так плохо расчесываются! - А у меня футболка, словно из реки вытащенная… - Много мы вчера пропустили? - Ну, если не считать танцев Тарьея с бананом во рту, хоровода русской сборной вокруг Оли Подчуфаровой, одетой в мишуру, которую мы, кстати, неизвестно где взяли, и стриптиза на столе в исполнении Жан-Гийома, то… вы почти ничего не пропустили. - Эй, вы веселиться начали, когда мы ушли. Обиду на вас кидаю, и попадаете в царское немилованье! Все дружно засмеялись. - Ладно, идите, погуляйте немного, проветритесь. До приезда тренеров еще есть время, а потом поедем на тренировку. Йоханнес выходил из гостиной последним, словно знал, что я попрошу его остаться. Что я, собственно, и сделала. - Что это вчера было? - спросила я тихо, отвернувшись к окну. - Поцелуи по пьяни, обычное дело. - То есть ты всегда хочешь поцеловать по пьяни тех, кто тебе не очень приятен? - я повернулась к нему, опершись о подоконник. - А кто сказал, что ты мне неприятна? - заглянул мне в глаза норвежец, и в меня словно молния попала. - Что? - Ничего, - после этих слов он удалился, а я вспомнила великую русскую поговорку: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Позже. Около отеля - Ну, и как ты объяснил Саше свое поведение? - поинтересовался француз у друга, пиная ногой камешек. - Списал все на пьяное состояние. - А на самом деле… - Я не знаю, я и неприязни к ней не чувствую, и любви огромной не питаю. Дурацкое состояние какое-то. - Признайся уже, что влюбился. - Да не влюбился! - почти вскрикнул Йоханнес, но тут же замолчал, увидев, что на него обратили внимание девочки, которые шли немного позади. - Ну-ну, - ухмыльнулся Симон, - не влюбился он. Я могу поспорить, что докажу обратное, - добавил он шепотом.