***
В пятницу, две недели спустя после гонки, Сангаку благоразумно решает, что учитель литературы и без него обойдётся, и выбирается на прогулку. Слишком долго пришлось куковать без свежего ветра, теперь каждую минуту хочется лететь подальше от наскучивших стен. В конце концов, Фукутоми-сан только пару дней как разрешил снова сесть на байк, это почти как второй День рождения! Если бы староста не цеплялась за рубашку, всерьёз грозя оставить Сангаку в одной майке, а то и без неё, можно было бы и раньше сбежать, но староста цеплялась, а на улице уже не так и тепло, чтобы валяться на травке в одних штанах. А валяться на траве, уехав подальше в горы, Сангаку любит. Идиллия просто: горы, солнце, небо, лёгкий ветер, птички… И истеричная трель мобильного. Сангаку, не открывая глаз, нашаривает в кармане надрывающийся телефон. — М-м? Кто это?.. — Мелочь, запиши уже мой номер! — немилосердно бьёт по ушам резкий голос, и Сангаку немедленно шарахается, удерживает телефон на вытянутой руке, будто тот может укусить. Впрочем, этот абонент и через телефон тяпнуть может, если захочет. — А, Аракита-сан… Что случилось? — Командный сбор случился, где тебя носит? Сангаку оглядывается, сонно трёт глаза и пытается сфокусировать взгляд на маячащем через дорогу указателе. — На сто пятидесятой. — Какого… — голос Аракиты-сана становится совсем тихим, наверное, прикрыл динамик ладонью или отвернулся. — Фуку-чан, он не приедет. Не приедет, говорю, он у чёрта на рогах, километров сорок пилить. Да не парься, потом всё ему перескажу… Мелкий! — мгновенно поднявшиеся до опасных высот децибелы прошибают на совесть, и спать уже совсем не хочется. — Уши надеру лично, понял? — По… — Сангаку широко, до слёз в уголках глаз зевает. — По-о-онял… — И сохрани мой номер, а то задолбал уже «ктотамать». — Да-да. Ну, я пошёл? — Я б тебе сказал, куда идти… Блин, Шинкай, хорош ржать уже!.. Голос Аракиты-сана сменяется невнятной перебранкой, а затем — короткими гудками. Поговорили, называется. Сангаку широко улыбается и потягивается до хруста в спине. Конечно, будильник из Аракиты-сана — надёжнее не придумаешь… А номер Сангаку не записывает. Зачем? Всё равно ведь знает его наизусть.Часть 3
13 февраля 2015 г. в 03:25
Фукутоми-сан запрещает Сангаку тренироваться, пока не перестанут беспокоить ноги. Можно было бы с чистой совестью его запрет проигнорировать, если бы не одно очень суровое «но».
«Сядешь на байк — лично отловлю и изолентой к стулу примотаю, чтоб сидел и не дурил», пригрозил Аракита-сан. С ним Сангаку спорить не решается. И всё бы хорошо, но от Одавары до Хаконе неблизкий свет, и пока Сангаку покорно добирается школьным автобусом, староста успевает надёжно промариновать мозги. Пока на тренировки ходить нельзя, приходится подтягивать учёбу. В чём-то (почти во всём) помогает староста, а когда от неё удаётся сбежать — всегда можно попросить помощи у семпаев. Сангаку в команде любят и, в общем-то, во многом балуют, и глупо было бы этим гнушаться. Сангаку довольно ленивый, но никак не глупый.
А ещё с семпаями можно не только учёбу подтягивать, но и просто поболтать. Они ведь тоже не круглые сутки на станках вкалывают. Правда, у каждого свои тараканы. Например, Шинкай-сан вполне может закормить до полусмерти, а Изумида-семпай — начать пропагандировать очередную систему реабилитационных упражнений… Одно хорошо: он так увлекается объяснениями, что Сангаку проще простого спастись бегством.
Ашикибу-семпая чаще всего можно обнаружить в музыкальной комнате — ему разрешают оккупировать пианино. Его интересно слушать, и наблюдать тоже интересно — он похож на большого неуклюжего жука-палочника или паука-сенокосца, растопырившегося длинными тонкими лапками. Сангаку пауки нравятся, но лицом Ашикиба-сан больше напоминает усталого грустного кота.
Кот с паучьими лапками, надо будет запомнить.
Тодо-сана лучше не искать, он сам найдёт, если захочет. И прочитает лекцию о популярности среди девушек. С кучей примеров из личного опыта. Вообще-то это забавно, но, объективно говоря, Сангаку совершенно неинтересно. А о гонках Тодо-сан предпочитает рассказывать непосредственно на дороге. Надо будет наверстать, когда ноги вернутся в норму, а то самому уже надоело ковылять, как контуженная утка.
Вариантов довольно много, на самом деле, но самый предпочтительный обычно коротает свободное время в теньке у одного из подсобных зданий, как раз у вольера Усакичи.
— Аракита-сан? Ты здесь?
Предпочтительный вариант нервно дёргается.
— Нашёл!
Аракита-сан мученически закатывает глаза и закрывается журналом.
— Чудик, ну хорош уже сталкерить, — его голос звучит почти жалобно. — Я ж заикаться скоро начну.
Сангаку только отмахивается с мягким смешком, подходит почти впритык, наклоняется, пытаясь разглядеть чёрно-белые картинки. Ого, эффектная резня, как-то сам собой разрешился вопрос «что чувствует человек, когда его ранят ножом»… Или кинжалом. Не суть, лицо выразительное.
— Что читаешь? — для проформы интересуется Сангаку. Аракита-сан отодвигается к вольеру.
— Мангу.
— «Джамп»? — Сангаку подступает на полшага. Аракита-сан отодвигается ещё немножко.
— «Джамп», — и ещё полшага.
— А какой «Джамп»?
Отодвинуться ещё дальше мешает вольер, в который Аракита-сан упирается бедром.
— Мелочь, отвянь, дай почитать спокойно, — вздыхает он, похоже, осознав, что бежать некуда. Вернее, конечно, есть куда, но лень и как-то несолидно.
— А мне интересно! Можно с тобой поглазеть, мм?
— Ты бы ещё мне на колени уселся…
— Без проблем, а можно?
— Бли-и-ин…
Аракита-сан убито проводит ладонью по лицу.
— Мелочь, ну что ты привязался, а? Сядь рядом и не жужжи.
Сангаку плюхается на землю, поудобнее вытягивает ноги — всё ещё ноют, никак их так не пристроишь, чтобы не действовали на нервы. Ёрзает, вертится, пока Аракита-сан не скалится на него с недовольным «вечно ты со своим шилом», и Сангаку затихает, удобно оперевшись на его плечо.
Аракита-сан читает довольно быстро, а Сангаку в упор не может понять, о чём вообще эта манга, поэтому просто скользит взглядом по картинкам, выхватывает отдельные куски текста и многозначительно хмыкает. Аракита-сан делает вид, что никого, кроме Усакичи, здесь нет.
Они сидят так довольно долго, и Сангаку чувствует, как неумолимо проваливается в сон.
— Аракита-сан? — зовёт он негромко.
— Я умер, меня не кантовать, — со вздохом отрезает Аракита-сан. Сангаку осоловело моргает и улыбается.
— Можно я рядышком умру?
— Да на здоровье… Эй, ты куда мостишься?! Мелочь, я тебе не подушка, не наглей!
— Пять минут, — сонно бормочет Сангаку, оккупировав его колени. Подушка из Аракиты-сана действительно неважная — он худой и угловатый, и ёрзает всё время, — но Сангаку бывает очень принципиальным, даже в ущерб себе. Обычно ущерб ограничивается лёгким подзатыльником.
— Да, блин… Чёрт с тобой, спи, — будто бы недовольно бухтит Аракита-сан, и Сангаку абсолютно точно не собирается пренебрегать его великодушием. Тем более, Аракита-сан, заядлый, хоть и яро это отрицающий кошатник, каким-то очень привычным жестом поглаживает его по волосам, и Сангаку был бы совсем не против замурлыкать, но тогда его вполне могут спихнуть на землю, а это было бы и неприятно, и неловко.
Аракита-сан ничего не замечает. Совсем ничего. Может, это и к лучшему. Вдруг укусит. Это, конечно, отличный способ почувствовать себя живым, но Сангаку и сейчас всё устраивает.