Пророк

Человек или Бог? Дьявол я или пророк? Гений темных предсказаний, Эхо вещих снов. Вниз лицом на земле Я лежал бы сотни лет, Скован ненавистью к небу, К самому себе.

Каждому из семи башенных герцогов было, чем похвастаться. У Красного герцога, например, была дымная машина, которая испускала дым и создавала из него всяческие фигуры; у Оранжевого – коллекция мумий, у Жёлтого – коллекция часов из всех стран мира, у Зелёного – два линоканских феникса. Голубой не хвастался тем, кто жил в лабиринтах под его башней и пожирал по пять быков в неделю, но люди всё равно передавали друг другу слухи об этом существе, и желающие взглянуть на него не переводились. Синий владел виноградной лозой, на которой рос огненный виноград, а у Фиолетового был пророк. Первый раз Крис услышал о нём на рынке. — Настоящий пророк, — сказала рыжая ведьма, которая прямо на глазах покупателей мастерила амулеты против укусов насекомых, пауков, змей и мелких животных. — И чтобы к нему попасть, надо отвалить герцогу целую сотню серебряных монет или пять золотых. — И что же он предсказывает? — спросил Крис. Исключительно для поддержания разговора, потому что в предсказания будущего он не верил. Ему как-то предсказали, что он не доживёт до двадцати лет, если продолжит в том же духе — а он продолжил и дожил. — Разное бывает, — ответила ведьма, метнув на него быстрый взгляд. — Был тут один механик. Всё хотел изобрести штуку, чтобы с места на место переноситься. И ещё хотел узнать, станет ли он знаменитым, когда её изобретёт. Ну, накопил денег, пошёл к герцогу — давайте вашего пророка, говорит. Повели его к пророку, тот его за руку тронул и говорит: берегись, мол, кошек. Только и всего: берегись кошек. Механик наш даже возмутиться не успел, как его стража герцогская под руки подхватила и вывела прочь. Получил своё предсказание — и проваливай. — А дальше что? — спросил лысый носатый колдун, который уже получил свой амулет, но остался послушать историю. — Построил он эту штуку, — сказала ведьма, растирая травы между пальцами и глядя на покупателей исподлобья. — И неизвестно, куда он там хотел перенестись, да только перенёсся на мост Диких Кошек, и эти твари разорвали его на части. Все дружно охнули, а лысый колдун даже украдкой сделал знак для защиты от дурного глаза. — Так, может, он думал о кошках, вот это и повлияло на его устройство, — заметил Крис, но его скептицизм понимания не встретил. Рыжая ведьма посмотрела на него осуждающе и швырнула ему готовый амулет. Крис, улыбаясь, надел его на шею — и на какое-то время забыл о пророке, потому что направлялся он в Драконовы пещеры. А когда сражаешься с безглазыми червями-кровососами и многоножками величиной с доброго удава, трудно думать о чём-то ещё, кроме безглазых червей и многоножек. Но на исходе июня он опять оказался в Галнаадоре, и опять услышал историю о пророке. — …ходил он тут и всё говорил, что будет такая буря, какой мы ещё не видели, будто бы Эрна выйдет из берегов и затопит набережную и весь Речной квартал, — рассказывал хозяин портовой таверны нескольким путешественникам, и Крис подошёл поближе, поняв, о ком идёт речь. — Никто ему не поверил, и побили его вот тут, прямо под этими окнами, чтобы неповадно было. А буря ведь была, дождь хлестал, как будто Господь решил свои слова взять обратно и устроить нам второй потоп, деревья падали, с домов срывало крыши… Речной квартал и правда затопило, столько людей погибло! Ну, а как всё успокоилось, многие решили, что этот пророк и виноват. Стали его искать, но Его Светлость нашёл его раньше и забрал себе, решил, что пригодится. Крис отошёл, задумавшись. Он по-прежнему не верил в предсказания, однако что-то внутри отзывалось на эти истории о пророке. То самое что-то, что толкало его на все авантюры и приключения. То самое, из-за чего ему когда-то сказали, что он не доживёт и до двадцати лет. «Ты не можешь этого так оставить, — говорило оно теперь внутри него. — Ты видел дымную машину в Красной башне, ты бродил среди высохших тел в Оранжевой и среди часов в Жёлтой, ты выдернул золотое перо из хвоста линоканского феникса, пробрался в лабиринты Голубой башни и увидел того, кто в них скрывался; ты пробовал огненный виноград, но ты никогда, никогда не был в Фиолетовой башне и не видел пророка. Так пойди же и взгляни на него». *** Проще всего было бы достать деньги и пройти в башню, как порядочный посетитель, но в таком случае всё, что он получил бы — одно-единственное предсказание. А предсказания Криса не интересовали. Забраться в башню снаружи гораздо легче, чем изнутри: снаружи её охраняют только гаргульи, зато внутри обитателей столько, что невозможно шагу ступить без того, чтобы кого-нибудь потревожить. Так что с утра он отправился к Фиолетовой башне и разузнал, где окно той комнаты, где живёт пророк. А ночью, когда взошли две луны, и двойная тень от башни протянулась через опустевшую площадь, Крис взобрался к его окну. На нём были хаситские перчатки, каждый палец на которых оканчивался острейшим крючком, похожим на кошачий коготь: с их помощью он цеплялся за мельчайшие зазоры между облицовочными плитами и полз вверх, подобно насекомому. Несколько раз гаргульи снимались со своих выступов и пикировали на него, но он говорил специальные усыпляющие слова; они возвращались на места и потом только сонно разевали пасти. Окно пророка было не закрыто; Крис поднял его, уцепился за подоконник, подтянулся — и оказался в комнате. Вначале ему показалось, что здесь никого нет. В мертвенном молочно-бледном свете лун он увидел пустую кровать, бельё на которой было сбито и смято, стол с кувшином на нём, портрет герцога на стене — зрелище не для слабонервных… И только потом разглядел человека, распростёртого на голом полу. Он лежал лицом вниз, раскинув руки в стороны; Крис даже вздрогнул, когда его увидел. Вначале он не разглядел его, потому что человек был в тёмной одежде и лежал в тени. Только кисти рук белели. У Криса холодок пробежал по спине. Он многое повидал в жизни и редко испытывал страх, но сейчас, когда он стоял в мёртвой тишине, в ледяном свете двух лун, и глядел на человека, неподвижно лежавшего на полу, у него неприятно холодели руки и дыхание учащалось. Крис сделал два мягких шага к человеку. — Эй? — он осторожно ткнул его носком сапога. Человек не пошевелился. Тогда Крис стянул одну когтистую перчатку, присел на корточки и прижал два пальца к его шее под челюстью. В тот же момент человек повернул голову и открыл глаза. Взгляд был такой, что Крис невольно отшатнулся. Он не смог бы описать, что почувствовал, когда пророк посмотрел на него: похоже было на то, что его всего перетряхнули, всю его жизнь перебрали за одно мгновение и тут же сложили обратно. Эффект был оглушающим. На секунду он забыл, где находится и кто перед ним, и ошеломлённо сел на пол. Пророк с явным усилием приподнялся, подобрал под себя ноги и тоже сел. — Ты пришёл узнать своё будущее? — спросил он. Чары слегка развеялись: голос у него был слабый и прерывающийся, как у смертельно уставшего или больного человека. Он и выглядел больным: лицо в лунном свете было белее бумаги, губы казались почти чёрными, глаза окружали глубокие тени. Но сами глаза сверкали ярче, чем морские волны под солнцем, и взгляд их был невероятным. Так мог бы смотреть бес, так мог бы смотреть ангел. Так мог смотреть человек, который видел в жизни гораздо больше, чем положено смертному. И он был заперт в башне, и на нём наживался герцог, и люди приходили к нему, чтобы узнать, будут ли они счастливы в браке, прославятся ли, разбогатеют ли, отомстят ли врагам, и чего только не. Крис не мог выговорить ни слова; это было не то, чего он ожидал, и не то, чего он хотел. Он пришёл сюда из любопытства и любви к острым ощущениям, ожидал, что получится немного повеселиться, но смотреть на пророка было совсем невесело. В его взгляде чувствовались нечеловеческое страдание и жуткая, сверхъестественная воля. Смотреть ему в глаза было почти так же страшно, как смотреть на солнце — разница в том, что отвести взгляд было невозможно. — Путешественник, — сказал пророк, и опять его голос заставил Криса вернуться к реальности, — воин, мошенник от случая к случаю. Но хороший человек в целом. А пришёл ты сюда потому, что хочешь знать и видеть всё. Но можешь мне поверить, есть вещи, которых лучше не знать и не видеть. — Я верю, — только и смог сказать Крис. — Ты хочешь знать своё будущее? — опять спросил пророк. — Я могу сказать тебе. — Не надо! — вырвалось у него прежде, чем он успел как следует подумать. Этому предсказанию он поверил бы — именно поэтому и не желал его слышать. Проживёт он ещё сто лет или умрёт через несколько минут, сорвавшись с башни, — Крис знать не желал. Он любил сюрпризы. — Тогда уходи, ты видел всё, что нужно, — сказал пророк, и Крис поднялся на ноги. В голове у него вертелась тысяча вопросов: кто ты такой? Что ты видишь и как? Тебя здесь держат силой? Ты хотел бы отсюда выбраться? Может быть, тебе нужна помощь? Но он будто онемел. Большая для него редкость — но он действительно не мог произнести ни слова, не мог задать ни одного вопроса. — Отправляйся в Мерхес, — сказал пророк ему в спину, когда Крис был уже у окна, — тогда у тебя будет хорошая жизнь, ты увидишь и сделаешь всё, что хочешь, и не будешь об этом жалеть. Но если завтра ты вернёшься сюда и спросишь моё имя, я не знаю, что с тобой будет. Так что лучше не возвращайся. Крис постоял молча, потом обернулся и опять встретился с ним взглядом. Пророк смотрел снизу вверх, и сколько было отчаяния в его глазах — человеческими словами не описать. — Я ведь могу и сейчас спросить, как тебя зовут. — Я не отвечу. Оставлю себе шанс. — Что это значит? Пророк закрыл глаза, притушил свой взгляд. И повторил: — Лучше не возвращайся. *** Крис в самом деле собирался в Мерхес, чтобы принять участие в экспедиции, отправлявшейся на поиски легендарного города мёртвых. Так что ранним утром он уже сидел в гондоле дирижабля мерхесских торговцев, собравшихся домой. Специально для него в загруженной товарами гондоле отгородили угол, постелили там ковёр и натянули навес, чтобы можно было расположиться с удобством. Но Крис не находил себе места. Он то заходил в свой угол, то выходил из него и путался под ногами у смуглых, увешанных золотом мерхессцев, которые заканчивали последние приготовления к отлёту. В конце концов, глава клана, Джеляль, остановилась напротив него, упёрла руки в толстые бока и отчитала: — Зачем ходишь? Туда-сюда ходишь — мешаешь! Вон красиво тебе сделали — сиди и не ходи! Крис послушался и сел. “Я хочу посмотреть на город мёртвых, если он там есть,” — говорил он себе. А если даже и нет — он давно уже не был в Мерхесе, жарком, пыльном, ярком, шумном, земном, таком непохожем на величественные западные города. Давно не был в степях, не видел бархатного южного неба, звёзды на котором величиной с абрикос… Что-то мучило его. Беспокойство, безотчётный страх. Что-то менялось необратимо, что-то поворачивалось в течении его жизни. Он закрывал глаза — и видел лицо пророка, как будто его образ отпечатался внутри головы. Так люди продолжают видеть солнце, если смотрели на него, а потом закрыли глаза. Он предположил бы колдовство, если бы на нём не было столько амулетов и талисманов. От любого колдовства он был защищён. Снаружи послышался резкий гортанный голос Джеляль — насколько Крис мог судить, она командовала открыть баллонеты. Он выглянул из-под навеса и увидел, что оболочка дирижабля начала наполняться газом. Решение он принял мгновенно. Пока гондола ещё не оторвалась от земли, он взялся за борт и перемахнул через него. — Я передумал! — крикнул он. Джеляль подбежала к борту, посмотрела на него, мгновенье подумала, затем стала ругаться. — Подлый человек! Сын дохлой обезьяны и вонючего осла! Разоритель моих детей! Она злилась, что уже не удастся продать место кому-то другому и заработать в два раза больше денег. Такой уж мерхессцы народ. *** Ждать ночи не было никаких сил, поэтому Крис отдал почти все деньги, что у него были при себе, чтобы попасть к пророку официально. Каждого посетителя провожали два стражника, а сам пророк сидел за решёткой — понятное дело, что для его же безопасности, но впечатление было ужасным. К тому же при дневном свете он выглядел ещё хуже, чем при лунном: теперь можно было видеть, что лицо у него в шрамах, губы искусаны в кровь, а руки дрожат. Но когда он поднял взгляд на Криса, всё это перестало иметь значение. — Я тут подумал и вспомнил, что так и не спросил, как тебя зовут, — сказал Крис, глядя ему в глаза. Себастьян. Его звали Себастьян. Когда стражники уводили Криса под руки — он вовсе не сопротивлялся, но им, похоже, просто нравилось хватать и тащить — он уже знал точно, что пропал, и обратной дороги не будет.