Дай родиться вновь не из огня. Дай родиться из воды и света. Жить, не зная боли и проклятий И не зная завтрашнего дня. Жить, не ведая иных миров. Жить - и не просить у них ответа.
Всему виной был новый смартфон. Или волнение перед самой важной презентацией года. Или может быть, просто утро понедельника. Проект был разработан до последнего штриха, презентация обсуждалась в пятницу почти до полуночи, но Крис, зная, каким важным может оказаться этот контракт, всё равно немного волновался. И потому решил по дороге созвониться со Скарлетт – обсудить пару моментов. Громкая связь не работала. Понадеявшись на новые технологии, Крис не взял гарнитуру. Так и вышло, что он, всегда законопослушный водитель, держал руль одной рукой, а другой прижимал телефон к уху, неистово доказывая бессменному партнеру и ближайшей подруге, что два начальных информационных блока в презентации необходимо переставить местами… Парня он увидел уже перед самым столкновением, затормозить успел, взвизгнув шинами, но тот испуганно шарахнулся и выронил из рук целых три бумажных пакета, из которых что-то попадало. Крис выматерился, вильнул к обочине и выскочил из машины, ловя боковым зрением, что из пакетов едва не сбитого пешехода высыпались какие-то очень странные овощи. Сама жертва неслучившегося происшествия растерянно стояла посреди перехода. К счастью, улочка оказалась не очень оживлённой, других автомобилей на горизонте не было. Крис подлетел к нему, собираясь задать вопрос или начать извиняться, в общем, полный готовности немедленно разрешить проблему и уехать на свою презентацию, но парень поднял на него глаза, и Крис не смог сказать ничего. Позже, когда у него спрашивали, какого они цвета, он не мог ответить. Не заметил. Потому что поразил его не цвет, а что-то другое. Глаза были огромные, глубокие, такие, что голова кружилась, такие, будто заглядывали ему в душу. Такие, что оторваться было невозможно. Крис не знал, сколько простоял бы так, но в этот момент парень моргнул и облизал губы быстрым, вороватым каким-то движением. И они оба отмерли. - Ты… ты в порядке? Я тебя не задел? Как ты себя… - Трюфели… - грустно сказал парень, оглядывая асфальт вокруг себя. – Мои трюфели… Крис огляделся. В пакетах, которые тот нёс, оказались зелень, овощи, теперь живописно устилающие асфальт яркими пятнами, а вон те тёмные комки сомнительного вида, видимо, и были легендарными дорогущими грибами. Вот чёрт. - Я оплачу… Парень махнул рукой и вдруг улыбнулся. Всё его лицо осветилось, от глаз разбежались обаятельные морщинки. - Дело не в деньгах. Чёрные трудно достать в Бостоне, привозят маленькими партиями… - Мне ужасно жаль. Может быть… Может, я… - Крис огляделся и, увидев вывеску кофейни, быстро продолжил: - Угощу тебя кофе? Необыкновенные глаза распахнулись ещё шире, чем до этого, и парень кивнул. Его звали Себастьян, он был из Нью-Йорка, а точнее – из Румынии, а потом уже из Нью-Йорка. Он говорил медленно, как будто чуть-чуть удивлённо, и Криса не оставляла мысль, что ему этот выговор знаком. Да, и выговор, и радостное внимание к окружающему миру – то, как он вдыхал аромат кофе, как одобрительно прикрыл глаза, попробовав местное горячее печенье, как рассматривал руки Криса. От его взгляда бегали мурашки по телу. - Мы с тобой не знакомы? Мне кажется, я тебя где-то видел, - не выдержал в конце концов Крис. - Мне тоже так кажется, - застенчиво улыбнулся Себастьян, поднимая взгляд. У Криса от этого взгляда сердце подскакивало к горлу. Но это не казалось ему неприятным. Ему, наверное, вообще ничего теперь не могло казаться неприятным. - Никогда не ел трюфели… - О, - оживился его собеседник. – Ты должен зайти к нам в «Гекко». Ты знаешь, что их едят сырыми? Лучше всего – сбрызнуть лимонным соком, но я экспериментирую со специями, сейчас остановился на кумине и… - он сделал паузу, явно растерявшись. - Прости. Тебе, наверное, неинтересно… Мне нельзя начинать говорить о кухне… - Мне интересно, но ты должен объяснить, что такое кумин… Себастьян засмеялся, а Крис, слушая его беззаботный смех, понял, что не солгал. Ему было интересно всё. Словно до сих пор он не жил и ничего не знал об окружающем мире, словно Себастьян был первым, кто заговорил с ним. Крис даже не удивился, когда тот в одну из пауз подхватил его фразу и договорил до конца. Он мог бы слушать вечно – про различия кумина и калгана, про то, что в Нью-Йорке вечное соревнование ресторанов за оценки критиков мешает творчеству шефов, про автограф Эндрю Бейли на салфетке – но в этот момент у него истошно заорал телефон. Первым побуждением было немедленно выключить – Крис никуда не хотел идти, но на экране появилось лицо Скарлетт, а они всё-таки дружили очень давно. - Ты с ума сошёл? – зашипела та в трубку. – Ты где? Я их мариную тут уже минут двадцать, Крис! И тут он вспомнил. Презентация. Они со Скарлетт так бились за этот контракт. Крису уже час как было всё равно, получит он его или нет, но других людей он подводить не любил. Их агентство почти целиком состояло из тех, кто ушёл за Крисом из компании, на которую он работал до этого. Ему доверяли, у него хорошо получалось договариваться, а теперь он может всех подвести. Он нерешительно взглянул на Себастьяна. - Иди, - ласково сказал тот, накрывая его руку своей на мгновение. – Даже я слышу, что это срочно. - Скар, я бегу, уже бегу… - Крис поднялся. – Когда ты свободен? - Утром понедельника и среды точно… - Хорошо. Хорошо… Я… - Я за. И Крис, наконец с трудом оторвавшись от его глаз, всё-таки ушёл. Мир за пределами кофейни никуда не делся. С побережья дул резковатый для весны ветер, на асфальте трепетали салатные листья, рассыпанные Себастьяном, солнце подсвечивало то одну сторону улицы, то другую, в зависимости от положения быстро бегущих облаков. Крис оглянулся. Себастьян из-за стекла витрины смотрел на него и улыбался, помахал рукой. Крис махнул в ответ и услышал, как у него снова жужжит телефон. - Еду я, еду, - проворчал он, заводя машину. Намеченная презентация прошла далеко не идеально, Крис с трудом сосредоточился, но по лицу его блуждала такая заразительная улыбка, что, кажется, огрехи никого не смутили. И только позже, когда Скарлетт уже отчитала его за опоздание и они выпили по бокалу за успех нового проекта, он вдруг понял, что не взял у нового знакомого номер. Отпустив Криса, Себастьян вернулся на рынок, но было уже поздновато. Травы увядали, овощи казались не такими сияющими, как с раннего утра, а морепродукты, знаковые для «Гекко», он принципиально не покупал позже десяти. Он походил меж рядами, повыбирал мясо на бифштексы и лангеты, записал телефоны поставщиков, чтобы передать их шефу, а потом пошёл к любимой палатке с восточными пряностями. Эта лавочка влекла его не только запахами, но и колоритными продавщицами. Их было несколько, кажется, сестёр, хотя чёрт их знает – Себастьян, как многие белые, плохо различал меж собой азиатские лица. Он не мог даже национальность определить, лишь видел, что женщины разного возраста и комплекции. Но что-то в них было неуловимо похожее. Сегодня работала Илхам, высокая, немолодая, одетая обычно в странную смесь европейской и азиатской одежды. - Себастан! – едва завидев его, громко окликнула улыбающаяся Илхам. – Мой любимый! Он не сомневался, что у этих хитрых азиаток все постоянные покупатели «любимые». Но приятно было всё равно. Ещё он здорово подозревал, что все они родились и выросли здесь, в Бостоне, а весь этот восточный колорит вместе с акцентом и преувеличенной аутентичностью – просто способ завлечь покупателей. Но ему это нравилось. Всё равно что блюдо, украшенное для подачи. Он вежливо, как подобает воспитанному юноше, поздоровался, Илхам спросила, как его дела, всё ли у него хорошо, он приготовился отвечать… Но тут женщина вдруг замолчала, вгляделась в него, а потом заулыбалась ещё хитрее. - Да тебя можно поздравить, дорогой! - С чем? – Себастьян даже испугался. - Светишься весь. Влюбился. Сколько к нам ходишь – ни разу такой светлый не приходил, а теперь глазам больно. Себастьян почувствовал, что краснеет и начинает совершенно непроизвольно улыбаться. Он словно наяву увидел голубые глаза, открытую улыбку, красивые кисти рук. - Насквозь меня видишь, Илхам, - наконец ответил он, заражаясь её манерой речи. – Влюбился. - Любить – хорошо, - безапелляционно заявила торговка. – От любви небо выше, мёд слаще, а пряности – острее. - Кстати, о пряностях, - уцепился за мысль Себастьян, боясь, что если продолжит разговор, выложит малознакомой женщине всё, что успел узнать о Крисе. Возвращаясь с рынка с новыми пакетами, он рассеянно размышлял о том, что действительно многое мог бы рассказать о Крисе. Словно уже видел его где-то, нет, словно был с ним хорошо знаком. Отчаянно знакомым казался его смех, жестикуляция, его обаяние. И дело было не в том, как Крис выглядел – а выглядел он сногсшибательно – а в том, как он общался, улыбался, как смотрел. Человек, которому никто и ни в чём не смог бы отказать. Но где они могли встретиться? Общих знакомых не было, сферы деятельности ни единым краем не пересекались. Себастьян мог бы сказать, что видел его во сне – но сны ему не снились никогда. В детстве он даже завидовал другим людям, потом смирился. Его мать, смеясь, утверждала, что это потому, что он слишком земной. Сны боятся твоей практичности, милый, говорила она и с улыбкой целовала обиженного сына. Обижайся не обижайся, а мама, пожалуй, была права. Себастьяна больше всего на свете интересовали простые, земные вещи. Хорошая еда, вино, танцы и секс, общение с друзьями и, конечно, работа. Что больше всего ему нравится готовить, он осознал в тринадцать, к восемнадцати успел немало поработать, и хотя огорчил родных нежеланием продолжать образование, в итоге всё же кое-чего добился. Возможно, в Нью-Йорке шансов на повышение до шефа было больше, но он не жалел, что променял его на менее многолюдный Бостон. Особенно теперь… По понедельникам «Гекко» не работал, а у Себастьяна был законный выходной. Но поскольку он не собирался вечно оставаться су-шефом, то непременно практиковался и в выходные. К тому же с момента переезда обзавестись большим количеством друзей он не успел, а Бостон за первые несколько месяцев исходил вдоль и поперёк, включая его потрясающие музеи и студенческие городки. Впрочем, всё это были отговорки для коллег. Дело было просто-напросто в том, что он фанатично обожал свою работу. Особенно когда его захватывала какая-то новая идея. Поэтому о том, что они с Крисом не успели обменяться номерами, Себастьян и не вспомнил. Вторник у него начинался около семи утра, работы всегда было много, и к вечеру, когда во время традиционной запары к нему подошёл один из охранников и сказал, что его кто-то спрашивает у чёрного хода, Себастьян сразу даже не сообразил, кто это может быть. Он кое-как разгрёб самые срочные заказы и выскочил, доставая на ходу сигареты. Закурить он не успел. Крис поймал его за талию и прижал к себе привычным движением. Шёл дождь, он весь был мокрый, но Себастьян не обратил внимания и как-то сразу потянулся к его губам. В чувство его привёл нож – его личный, в кармане формы. Прижиматься к Крису вместе с ножом было неприятно. - Я не спросил твой номер, - негромко сказал Крис, по-прежнему его не отпуская. Себастьян погладил его по плечу. - Забыл. - Да. Когда ты освободишься? - Тебе, наверное, не стоит ждать… - нерешительно ответил Себастьян, мучительно желая, чтобы Крис с ним не согласился. – Около двух… - Я подожду. Крис разжал руки с видимым сожалением, и Себастьян вернулся в кухню. Это не было похоже на влюблённость. У него не дрожали руки, сердце не забивалось, не было мучительно-острой боли, которая порой сопровождала его предыдущие отношения. С Крисом всё было по-другому. Себастьяну хотелось смотреть на него бесконечно – но он мог спокойно работать, зная, что Крис действительно дождётся. И что у них будет завтра. И послезавтра. И ещё много лет. Практически вечность. Себастьян не смог бы объяснить, откуда такая уверенность, просто смирялся с этим, принимал, как данность. Крис действительно дождался, и они пошли от ресторана вдоль набережной. Дождь закончился, оставив в воздухе сырость и приятный привкус, какой бывает только в майских дождях. Крис молчал, и на памяти Себастьяна это был первый человек, который молчал так, что не требовалось забивать тишину шутками или путаными рассказами о прошедшем дне. Они дошли до места, где от набережной вниз, к самой воде вели потёртые ступени. Себастьян только открыл рот, чтобы предложить спуститься, а Крис уже крепко взял его за руку и пошёл первым. С координацией у Себастьяна вообще-то было всё в порядке, его работа не терпела растяп, но рука у Криса была такой горячей и уютно-знакомой, что ему и в голову не пришло возразить. Вода чуть-чуть рябила в свете фонарей, оставшихся тут с девятнадцатого столетия, и казалось, что в гавань вот-вот зайдёт какая-нибудь знаменитая яхта на пару, а то даже и каперский парусник. Вдалеке гудками перекликались катера, где-то в доках слышались сирены, позади шумел город. И всё же было тихо. Себастьяну иррационально показалось, что к ним двоим кто-то прислушивается. Он прижался к стоящему парой ступенек ниже Крису, привычно положил ему руки на плечи. - Нужно научить тебя плавать, - задумчиво произнёс тот. - Да. Обязательно, - ответил Себастьян. Море согласно шуршало о гранит набережной.Дай же мне родиться, боже, вновь!