Королевство Солнца

Солнце. Королева Солнца. Рингалат убрала прядь за ухо и оценивающе посмотрела в небольшое зеркало с серебряной ручкой. Сзади копошилась служанка, вплетая в волосы разномастные бусины и золотые шнурки. В самую длинную прядь, что, по обыкновению, едва касалась плеча, вплели роскошное изумрудно-синее перо какой-то местной диковинки. Она тяжело вздохнула и отбросила зеркальце. Пожалуй, слишком резко взмахнула запястьем, веля прекратить работу. Служанка, совсем еще дитя с только-только начавшей округляться фигурой, испуганно отшатнулась и замерла, уставившись в пол. Рингалат поднялась с кресла и приблизилась к большому овальному зеркалу в медно-золотой оправе. Наклонив отливающий ртутью диск, она критично вгляделась в отражение. Оттуда на неё смотрела женщина с изрядно похудевшим лицом и ставшими еще более резкими чертами лица. Запавшие глаза, холодный, колючий взгляд. Она словно состарилась на десятки смертных лет. Неудивительно, что её стали бояться не меньше Саурона. Сцепив руки за спиной, она стала расхаживать между раскинутых золоченых подушек и низких столиков, на которых стояли разномастные флакончики с притираниями и ароматной водой. По углам шатра курились благовония – благо, верх по-прежнему открыт, и этот режущий обоняние запах выветривался, оставляя лишь едва заметный, приятный шлейф. Ступни щекотал мягкий, едва ощутимый ворс ковров с вышитыми солнцами на фоне алых дисков. Легкий, полупрозрачный хвост синего одеяния волочился за ней, скрывая кричащие краски, словно олицетворяя неминуемость ночи. Сколько она уже здесь? Год, два? За это время она становилась все жестче и жестче. У тех, кто поначалу презрительно хмыкал ей вслед и прожигал взглядами неестественно прямую спину, теперь подкашивались колени, не удерживая своих обладателей. Резкий поворот сухой, как бумага, кисти означал недовольство, излом тонких бровей и надменная усмешка – казнь. Когда Рингалат прогуливалась по очередной стоянке, то и дело скользя равнодушным взглядом по сбившихся в кучку детях, обдумывающих очередную проказу, или мимолетно касалась ледяными пальцами чьей-то смуглой щеки, точно оставляя какую-то проклятую отметку, или же просто задумчиво останавливалась у какого-то шатра – сердца людей застывали в немом ужасе, готовые разорваться, едва Королева обратит на них свой нахмуренный взгляд. И в самом деле, у Тиннаро оставалось мало поводов для радости. Она по-прежнему не имела реальной власти и не могла остановить ту сгущающуюся тьму. Редкими ночами она горела в адском пламени, а наутро по вытоптанным улицам текли реки крови. Очередная жертва, очередная яростная вспышка. Она никогда не питала иллюзий насчет Саурона, но её пугало то, что с каждым разом её сердце бьется все медленнее, стоит ей увидеть очередной, гниющий под знойным солнцем труп. Саурон притянул её ближе, едва касаясь губами её губ. – Моя тьма уже в тебе. - Да, уже во мне, - голос почти не дрожал, но пальцы беспорядочно комкали ткань легкого платья на груди, а губы белели. Казалось, стоило Саурону сломить её, как она стала совсем ненужной. Шатер Тиннаро все чаще разбивался вдали от общей стоянки, в море не вытоптанных трав, там, где был чистый воздух и безоблачное звездное небо, глядя на которое, она еще могла вспоминать о том, кем была на самом деле. В шатре же её супруга бывало все больше девиц, грезящих разделить с ним ложе. Но всех их постигала одна участь: воины, предоставленные Рингалат, казнили их. Кому отсекали головы, кого привязывали нагишом к лошади и заставляли бежать, пока не упадет, кого предавали тысяче мужчин. Она становилась достойной своего темного супруга. Тиннаро наполнила кубок. Она полюбила это вино – пряное, почти горькое, от которого першило горло, и растекалась горячая истома в груди. У нас будет своё Королевство. Я – Король, а ты – моя Королева. Рингалат усмехнулась, разламывая дольки мандарина и одну за другой отправляя их в рот. Да, как же… Он – Король, а она – его Королева. Если бы она ему полностью поверила тогда, было бы стократ тяжелее. Слава Эру, она смогла уберечь себя хотя бы от этого. Тиннаро горько улыбнулась, взглянув на кольцо на безымянном пальце. На лукавом ободке то и дело вспыхивали тенгвы, точно кровью писаные по её, и так изрядно запятнанной, душе. Она никогда еще не чувствовала себя такой грязной, как сейчас… Сколько раз он брал её за эти два года? А этих смуглых шлюх? Уж точно больше. Рингалат давно себя поймала на том, что ей нравится созерцать их смерть. Как ломаются тонкие кости и рвут белую кожу, выворачивая наизнанку всю ту грязь, что хранили их тела. Она наблюдала, как ужас искажает красивые черты лица похотливых смуглянок, ожидающих своей участи. Как расцветают лилейные пятна на их крутых бедрах, оставленные грязными и потными мужчинами, что вдалбливались в податливую плоть со звериной силой. Вместо розово-багряной глади вина ей постоянно виделась их кровь. Осталась ли в ней хоть капля Света? Хах. Лица братьев и сестер медленно таяли, исчезали в кровавом тумане, а смутные отголоски их голосов не достигали слуха. - Ваше Величество! – она лениво повернула голову, из-под полуприкрытых век наблюдая за взмыленным стражником. – Вас желает видеть Король. Брови высоко взметнулись, но Рингалат, подобрав юбку, последовала за человеком. Привычная прохлада, легко соскользнув с пальца и тускло сверкнув в бледно-желтой полоске света, глухо покатилось по ковру, затерявшись среди ало-золотого ворса. Саурон ожидал её, лицом обернувшись к горящему при свете дня огню в высокой подвесной чаше. - Ты хотел меня видеть? – он кивнул. - Проходи. Незастеленная постель, измазанные в крови и семени шелка словно исчезли куда-то. Тиннаро удивленно провела рукой по карминовым шелкам, удивляясь их мягкости и девственной глади. Приветливо трещал огонь, под пологом лился вкусный аромат, заманчиво мерцали в полутьме разные побрякушки… Впрочем, это не вязалось с тихим, нарочито-спокойным, внушающим страх голосом майа. - Ты знаешь, что из-за твоих капризов, как мало у этого народа осталось женщин? - У народа или у тебя? – ехидно переспросила Рингалат, и тут же оказалась нос к носу с ним. В его глазах буйствовала нескрываемая волчья ярость и странный, смутно припоминаемый голод. - А хоть бы и у меня, - приглушенно прорычал он, оттягивая её за волосы и вынуждая обнажить шею. Но волчьи клыки звучно клацнули в пустоте, а Саурон, получивший неожиданный отпор отступил назад. - Даже так… - голос Тиннаро тоже стал неестественно тих. Она подступила к нему, переходя на шепот. – Скажи мне, сколько ты еще будешь держать меня здесь? Я больше не нужна тебе, так какой же от меня прок? Позволишь и дальше истязать этих блудливых овец, чьим мужьям плевать, кому они вставят сегодня: кобыле или женщине – так не все ли равно? Поверь мне, даже если отберешь эту кучку дикарей, я смогу это сделать своими руками… - она кружила вокруг него, точно падальщик, завидевший кусок соблазнительной плоти. – Забыл? Ты забыл, каким я ужасом была для тварей Ангамандо? Ты забыл, чья кровь течет во мне? Они были точно кошка с мышкой, точно хищник и замершая в исступлении жертва, но каждый знал, что это далеко не так. - А я не забыла! Не забыла!!! – внезапно воскликнула она, выхватывая притороченный к бедру длинный кинжал и молниеносно, точно змея, оказываясь непозволительно близко. Один укол под ребра – и он лишится воплощения, которое истечет кровью. Этой дурной, вонючей кровью. Но Темный заламывает ей руки, не двинувшись с места, до боли стискивает запястье, вынуждая выронить оружие. Мускулы на его руке перекатываются, точно волны, наливаясь оранжево-алым цветом в свете огня. - Забыла, любовь моя, - издевательские нотки над самым ухом, волна мурашек бежит по спине. Её обдает знакомым жаром, стискивает почти забытая сила, что клубится дымом, заполоняя все пространство вокруг. Даже огонь затухает, оставляя после себя тонкую дрожащую струйку белесого дыма. В спину впиваются черные когти, перебирая позвонки и оставляя кровавые борозды. Рингалат разевает в немом крике рот, выгибается, пытаясь вывернуться, выкрутиться! – и сбежать подальше, подальше от этого огня... Становится нечем дышать, в глазах пляшут цветные пятна, и она судорожно хватает ртом удушающий воздух, чувствуя, как ледяное, смертное дыхание прокрадывается внутрь и заполоняет все нутро. – Ты – всего лишь эрухини, я же – Айну! – его голос гремел, и в завихрениях тьмы искрился огонь – красный, как в подземельях Ангбанда. Боль становилась невыносимой. Тиннаро чувствовала, как тлеет и стирается кожа, как огонь лижет раны, и как кровь течет по спине. Она стискивала зубы, считая секунды. Ждала, пока ледяные пальцы перестанут стискивать сердце, а жар, исходящий с уст Гортхаура – осушать лицо. Наконец, он брезгливо разжимает пальцы, и Рингалат мешком валится на пол, схватившись холодными пальцами за шею и заходясь удушающим кашлем. Сплюнув кровь, она прошипела: - И ты когда-нибудь сдохнешь… - Саурон присел на корточки и резко дернул её за волосы, поднимая побледневшее лицо, на котором сталью горели запавшие глаза. Он вглядывался долго, пытливо, точно выискивая признаки минутной слабости, размазывал струйку крови, что стекала с уголка губ вниз по подбородку, а после ушел, впустив в шатер легкий сквозняк. Стало темно и холодно. Тиннаро обхватила себя руками, куталась в тлевший шелк, задирала голову – туда, где было подвешено огромное солнце с лучами-змеями, с шипением тянувшими к ней свои языки. Она никогда его не поймет. Никогда-никогда-никогда. Не найдет способ бежать. Не вырвется, пока он вдоволь не наиграется и не убьет её. Ждать ли смерти в робком, тягучем ожидании, смиренно, почти что с надеждой? Жаль, отсюда не видно Сильмарилл. Рингалат бездумно водила лезвием по своей ладони, вырезая какие-то, понятные только ей, знаки. Укол, надрез. Еще один. Боль отрезвляла разум, зажигала почти похороненное желание мстить. Становилось так легко – словно с глаз сдернули повязку, словно скинули камень с души. Словно расстегнули железный ошейник, в котором она задыхалась. Тиннаро усмехнулась, сжимая ладонь. Она вновь свободна.