Королевство Солнца

Ястреб стремительно описал полукруг, с оглушительным свистом разрезая воздух, и камнем устремился вниз, заметив едва различимую в высокой траве добычу. Кролик шевельнулся, дрогнув лапкой, намереваясь сделать спасительный прыжок, как острые грубые когти впились в плоть, разрывая её, а мощный клюв одним тычком проломил темя. Тело еще трепетало в конвульсиях, черные бусинки-глазки мутнели, подергивались молочной пеленой, а из ран сочилась кровь. Ястреб, удобно устроившись на земле, принялся кромсать добычу, выуживая наиболее аппетитные полоски нежного мяса, заглатывал их, пачкая роскошное оперение бурыми пятнами. Саурон сидел на небольшом возвышении, оставив позади осточертевшее и шумное поселение, следил за ястребиной охотой. Теперь он наблюдал за тем, как птица, особо не церемонясь, прямо здесь справляет кровавую тризну. Вдруг гордый хищник поднял голову и повернулся к майа, приоткрыв клюв. Саурон отсюда мог разглядеть, как заходила ходуном птичья шея, как трепещет окровавленный язык. Еще немного, и раздастся зловещий, предупреждающий клекот, позже переходящий в настоящий воинственный клич. Майа усмехнулся и прищурил золотые глаза. Он сидел, не двигаясь, пока ястреб не успокоился и не вернулся к трапезе. Собственник. Никто не хочет делиться своей добычей, считая по праву победителя своей. Эдакая игра на выживание. Иногда змею могут растерзать когти тигра или другого гордого зверя, а иногда он сам может пасть жертвой яда. Иногда человек убивает акулу, иногда она – его. Медведь может растерзать волка, волк сможет загрызть кого-то другого. Так кто же сильнейший? Отчего зависит победа? От удачи, стечения обстоятельств, силы, возраста? Рингалат еще раз подбросила монетку вверх, и на этот раз она приземлилась чьим-то гномьим ликом вниз. Побеждает тот, кто предугадает дальнейшие действия противника. Саурон не станет её искать – он будет ждать, пока она сама придет к нему. Вопрос в другом – отомстить ему сейчас или подождать, скрыться? Нужно найти способ вернуться домой, созвать знамена, готовиться к войне, истребить всех темных тварей в округе… Или же попытаться отсечь голову от тела, прежде чем она вернет себе над ним контроль? Ей стоило попытаться еще раз. *** Девочка оказалась не такой уж и глупой. Гортхаур мерил шагами её роскошный шатер, разбитый на другом конце лагеря, вдали от остальных жилищ. Кольцо нашлось на ало-золотом ковре, на котором были вышиты уродливые зверюшки, мнившие себя драконами. Он искренне надеялся, что Тиннаро была с ним согласна, когда ступала по этому убожеству. Его следовало бы сжечь. Интересно, она догадалась, что было выгравировано на кольце или же это чистая случайность? Саурон вертел его в пальцах, и тенгвы вспыхивали огнем, ощущая знакомый жар. Конечно нет. Кому, как ни ему может быть ведомо Черное Наречие, лишь недавно им изобретенное? “Ash nazg gimbalath, ash nazg praghalath, agh ash burzum-ishi krimpalath” Майа тихо нашептывал тайные слова, и тенгвы медленно проступали под пальцами, переливаясь всеми оттенками огня. На миг ему показалось её лицо в отражении солнечного металла – бледное и решительное. Она смотрела куда-то вперед. *** Бесшумной кошачьей поступью Тиннаро проникла в покои Саурона. Полы темного плаща стелились за ней, как ночные сумерки, края капюшона свисая, почти закрывали нос. Стражники стояли на свих постах, мерно горел огонь в наполненных медом чашах, струи соблазнительных ароматов вились под пологом, дразня аппетит. Но Рингалат упрямо мотнула головой, поправила черный плащ, впопыхах захваченный из сундука, набитого различными вещами, которыми она успела разжиться за это время. Крошечное серебристое солнышко с желтыми бриллиантами и каймой рубиновой крошки по ободку скрепляло тяжелую ткань, мутно мерцая в неясном свете. Вот стоит кувшин с вином. Неподалеку – блюдо с остывшим, начиненным яблоками фазаном. У него жесткое мясо и Тиннаро поморщилась, вспомнив, как безуспешно пыталась пережевать хоть маленький кусочек – он тянулся, точно приклеенный, невозможно сухой и пресный. Пара капель Лунной Тени – яда без вкуса, цвета и запаха, в кувшин, еще немного – в нутро птицы… Белый сок впитывался охотно, растворяясь в виноградном алкоголе без следа. Она мало сомневалась, что яд поможет, но… - Так я и думала, - вкрадчивый шепот за спиной. Рингалат обернулась, нащупывая припрятанный в рукаве стилет. Очередная шлюха. Смуглая, роскошная, с крутыми широкими бедрами, на которых, словно пришитые, лежали пояса из медальонов, инкрустированные изумрудами, рубинами и агатом. Тиннаро смутно припоминала их – они принадлежали ей. На редкость золотые волосы мелкими завитками струились по полуобнаженному телу, плохо сочетаясь с оливковой кожей и миндалинами ореховых глаз. - Ты хочешь отравить ко... - тонкое, как игла, лезвие, насквозь прошило горло. Кровь хлынула из сонной артерии, заливая ковер и обрывки золотой парчи. Рингалат брезгливо вытерла о них стилет и направилась к тайному выходу, буркнув что-то саркастическое. Теперь ей предстояло без приключений покинуть шатер. Саурон вернется, увидит мертвую наложницу – догадается, что она приходила не просто, чтобы заколоть очередную кобылу и тотчас пустится в погоню. Видит Эру, она приходила к нему. И ускользнула, оставив зацепку. Конечно, зарезанная шлюха - гораздо проще, лучше и не придумать - не нужно ждать, пока Саурон почувствует на языке неопасный для майар яд. Нолдо поплотнее закуталась в плащ и скользнула под сень раскидистого дерева, как вдруг увидела выворачивающую на дорогу к шатру знакомую широкоплечую фигуру. Тиннаро притихла, не сводя с него настороженного взгляда. Он обернулся, посмотрел куда-то левее, и девушка перевела дух. Вот он приближается к стражникам, кивает и делает шаг… А теперь быстро, и не оглядываясь. Испуганным зверьком она шуганула в высокие заросли, стараясь как можно меньше привлекать внимания. Но Саурона нельзя недооценивать. К тому же, они в открытом поле – её легко будет заметить. Тиннаро бежала так быстро, как только могла – она преодолела расстояние, достаточное для полета стрелы, но недостаточное, чтобы укрыться от него. Охота (или же игра?) началась. Создать иллюзию страха - просто, когда враг действительно внушает ужас. Её сердце бешено колотилось, а кровь стучала в висках. Она оказалась одна в бескрайнем золотом море под пологом чернильно-черной, беззвездной и безлунной ночи. В кромешной темноте, и в липком, отнюдь не притворном, страхе. Она слышала далекий ястребиный крик, ей казалось, что она даже сможет увидеть его парящий под небом силуэт, выслеживающий добычу. Или же это он, сменивший обличье? Рингалат слышала рык. Не львиный, не волчий – рык, от которого стыла кровь в жилах. У неё дрожали и подкашивались ноги, как вмиг ослабевшие лапки несчастного кролика. Пусть у неё не сочное нежное мясо и не привлекательная шкурка, она дерзко посмела заявиться и осквернить его территорию. Оскорбила непослушанием, неповиновением. Сердце отсчитывало последние секунды. Тук… Шаги совсем близко. Она устала, на миг остановившись. Кровь разрывает сосуды, в глазах мутнеет. Тук… Кажется, трава искрится. Шаги позади замедляются. Тук... Талию обхватывают сильные руки, в спину вжимается до боли знакомый рельеф торса. Зубы скользят по шее, язык обжигает кожу. Тук. У Рингалат подкашиваются ноги, её удерживает только победитель. Голова гудит, горло пересохло, и она жадно хватает ртом разгоряченный, пропитанный запахом пота воздух. Тук. Победитель ни за что не отдаст добычу. Где-то высоко оглушительно крикнул ястреб. Дальше всё было так, как она и рассчитывала. Саурон привычно повалил её на землю, задирая юбки и беспорядочно шаря руками по внутренней стороне бедер. Он наклонялся, шептал на ухо что-то на каркающем наречии, соблазнительно, воркующе, торжествующе. Тиннаро билась, как кролик в предсмертных конвульсиях, а он смотрел на неё немигающим взглядом, скалясь, как оголодавший хищник. - Поверь, мне никто не заменит тебя, - шептал он. Но Рингалат слышала, как всё насквозь пропитано фальшью и презрительной насмешкой. А как же. Та златокудрая кобыла вдруг и не смогла. Какая жалость! Это стало почти что ритуалом. Она сопротивляется, а он заламывает ей руки, терзая в очередной раз шею и плечи. Привычно, как после долгой опостылевшей зимы расцветают на коже лиловые пятна и кровоподтеки. Она усмехается, поглощенная как будто приятной ностальгией. Свобода еще никогда не была так близко. Он заберет свой утешительный приз и отправится восвояси. Рингалат мечтательно улыбнулась и перевернула Гортхаура на спину, касаясь покрасневшими губами кожи за ухом, зарываясь пальцами в пшеничную копну волос и мечтательно прикрывая веки. Укус, еще один. Ледяные пальцы впиваются в каменный торс, царапая отросшими ногтями. Это – в последний раз, и в этом поединке победителя нет и не будет. Теперь черед Тиннаро хищно скалить зубы, дразня майа едва ощутимым порханием пальцев в паху, впиваясь в столь желанный рот, пытаясь хоть как-то доказать если не превосходство, то значимость. Если в последний раз, то нужно забирать всё – без остатка. Гортхаур сжимал твердые пальцы на обветренных бедрах, пытаясь приподнять и насадить её на себя, но Тиннаро извивалась змеей, лишь скользя по его телу и распаляя его. Он сам чувствовал, как ей становится нестерпимо жарко, даже когда ледяной ветер обдувал незащищенную спину. Улучив момент, он слегка приподнял девушку и скользнул ладонью меж расставленных ног. Рингалат резко выдохнула и подалась навстречу, обхватывая шею руками и утыкаясь в подставленное разгоряченное плечо. Внутри все омерзительно долго тянуло и ныло. - Аннатар… - похоже, это имя въелось в её память навсегда. Она в упор не видит его великолепия, но и в глаза гадким прозвищем не называет. Майа едко усмехнулся, подхватил её под мышки и резко опустил на себя. Резкий выдох, а хрупкие ноги мертвым кольцом обвиваются вокруг его талии. Рингалат кусает губы, едва переводя дыхание, а Саурон усмехается, не сводя с неё завораживающего блеска золотых глаз. Одно Кольцо, чтобы найти тебя, Одно кольцо, чтобы искусить тебя, и одно, чтобы заключить тебя во Тьме…