Разное: KHR!

Hot Reborn! X-32. Хибари | dark!Цуна. Устав терпеть издевательства одноклассника, Цуна жестоко расправляется с ним. Хибари обнаруживает его, испуганного и в слезах, и решает не трогать. "Я возьму это на себя. Убирайся отсюда". - … а потом достал из кармана какие-то таблетки, посмотрел так на них и сказал: знаешь, даже жалко их тратить на такой мусор, как ты. Хибари едва заметно поморщился. Несколько минут назад, зайдя в туалет, он испытал легкое удивление при виде взъерошенного младшеклассника, замывавшего над раковиной разбитое лицо. Белая форменная рубашка была забрызгана водой и кровью, мальчишка яростно шмыгал носом и крутил головой, как бестолковый щенок, ненароком угодивший в лужу. Если бы у него в голове оставалось хоть немного мозгов, ему следовало бы немедленно убраться вон, едва завидев Хибари. Глава Дисциплинарного комитета не любил, когда ему мешали спокойно заниматься своим делом. Еще меньше он любил, когда к нему – или к кому-нибудь из его помощников – прибегали такие вот измочаленные, откровенно жалкие особи и звенящим от обиды голосом требовали, чтобы такой-то ученик средней школы Намимори понес от доблестных стражей дисциплины заслуженную кару… Ябеды, фискалы – с ними не церемонились даже товарищи. Сам Хибари считал их распоследними из травоядных, не заслуживающими одного удара тонфа. Но этот – вцепившись мокрыми руками в лацканы его пиджака, глядя снизу вверх глазами, в которых стояли то ли слезы, то ли капельки воды – прошептал-просвистел: «Хибари-сан, это все Савада…» И стальная хватка разжалась на чужом запястье: - Говори. - А потом – что даже никчемный он легко со мной справится, потому что видит по моим глазам, что я не верю… не верю, что он сможет это сделать… Еще что-то говорил про значение силы – что он и себя должен уметь защищать, не только других, про учителя какого-то… Он правда всегда был никчемный! Откуда я знал, что он научился так драться? Кто его этому научил? Кому вообще до него должно быть дело?! Мальчишка разревелся. Кажется, он уже не понимал, где находится и кому все это говорит. Он выпустил лацканы пиджака Хибари, но слез не утирал, и они текли по лицу, смешиваясь с кровью, вычерчивая по бледной коже ровные розоватые линии. - Я его убью, - внезапно заявил мальчишка со злостью, необычной для травоядного. Повисшие плетьми руки сжались в кулаки. Губы Хибари сошлись в неприятной усмешке: - Не убьешь. И – ставя точку в поднятом вопросе: - Я возьму это на себя. Младшеклассник оторопел – знакомый жуткий голос вернул его к реальности – и, заткнувшись, уставился на Хибари снизу вверх. Широко раскрытыми глазами загнанной жертвы. Травоядное. - Убирайся отсюда, - процедил сквозь зубы Хибари. Жалкое травоядное опрометью бросилось к дверям. *** Савада нашелся на крыше. Он стоял неподвижно, запрокинув голову в небо – как будто чего-то ждал. Но небо в этот день было чистым и безоблачным, и ни одно дуновение ветерка не шевелило растрепанные каштановые волосы. Верные тонфа сами скользнули в руки. Хибари начал приближаться – весь подобравшись, стараясь ступать бесшумно, чтобы не спугнуть ненароком. Ему ли не знать, как может быть опасно это странное травоядное. До цели оставалось меньше десятка шагов, когда статуя ожила. Тсунаёши шумно вздохнул, переступил с ноги на ногу – совершенно естественно, как человек, уставший от долгого стояния на месте – и повернул к охотнику свое залитое солнцем, открытое, улыбающееся лицо. - Что-то случилось, Хибари-сан? – как ни в чем не бывало поинтересовался он. Хибари скрипнул зубами. Остановился. Показалось ему, или в глазах Савады действительно мелькнула искорка золотого пламени? - Вы как будто не в духе. Теплая улыбка. Большие наивные карие глаза. Будущий глава семьи Вонгола действительно не похож на бойца, он и на главу-то не похож, но это самая страшная – а для кого-то и последняя – ошибка, которую только можно допустить в общении с Савадой Тсунаёши. Малыш сильно изменил его. Савада обнаружил, что у него есть клыки, и научился их показывать. Но до сих пор он был умен, до сих пор он не совался не чужую территорию, не пытался устанавливать своих порядков там, где единственным законом было его, Хибари, слово. До сих пор он оставался травоядным. Теперь – стал соперником. Небо подминает под себя все – и всех. Может быть, где-то в глубине души Хибари знал, что однажды это случится. Но знание это никак не влияло на непривычно-щемящее, сумасшедше-неправильное, скорее отбирающее, чем дающее силы раздражение, разгорающееся сейчас у него внутри. Вдох-выдох сквозь стиснутые зубы. Это его время, его крыша. Его школа. Его закон. Босс, да? - Знай свое место, травоядное. Бросок стремительный, яростный и неумолимый – никому не уйти от Хибари Кёи, отстаивающего свою территорию, свое право жить так, как хочется ему. Тсунаёши просто стоит, щурясь от солнца, и ждет удара.