Небо, на котором не видно звезд

- Знаешь, а я ведь на самом деле неплохой, - лежа на холодном полу, вокалист Lycaon тяжело вздыхает и поворачивается ко мне. – Просто мне сложно. Правда. Вот как. Если честно, Юуки мне даже не нравится. Говоря это, я имею в виду, что меня не привлекает в нем абсолютно ничего. Ни его розовые волосы, оттенок которых меняется чуть ли ни каждую неделю, ни пухлые губы, что всегда были чуть-чуть приоткрыты, будто их хозяин каждую секунду ожидал поцелуя, ни бархатный голос, обволакивающий твое сознание тонкой паутиной, стряхнуть которую очень трудно. Но, если бы Юуки внезапно исчез – просто взял и растворился в воздухе – я бы не смог даже дышать. Наверное, это называется любовью. Прямо сейчас мы лежим в абсолютной темноте на жестком полу в квартире вокалиста Lycaon, пьем густой и, пожалуй, слишком сладкий шоколадный ликер прямо из бутылки и говорим о чем-то бессмысленном. Понятия не имею, как мы к этому пришли. Приподнявшись на локтях, смотрю на Юуки, и короткий смешок невольно срывается с моих губ. После изнуряющих концертов этот человек выглядит особенно маняще: вокруг усталых глаз виднеются следы от кое-как смытого макияжа, опухшие губы искусаны, а розовые пряди волос еще сохраняют некое подобие укладки. Почувствовав мой взгляд, Юуки перемещает бледные руки с живота на лицо и, согнув ноги в коленях, тоскливо вздыхает. Из-за теплого свитера не то синего, не то фиолетового цвета, что был на несколько размеров больше нужного, ноги Юуки казались слишком тонкими, а сам вокалист Lycaon выглядел особенно хрупким и маленьким. Наверное, прямо сейчас я должен обнять его, успокоить, прошептать, что все будет хорошо. Любой нормальный человек на моем месте сделал бы так. А как еще устоять, если прямо перед тобой по-настоящему страдает такая красивая фарфоровая куколка? А я вместо этого лежу и вспоминаю, как мы вообще тут оказались. Я забрал Юуки из клуба, где они давали концерт, поздно; время тогда уже перевалило за полночь. Он снова засиделся в гримерке и покинул здание лишь тогда, когда самые преданные фанатки разошлись по домам и даже стафф уехал домой. Я не стал выяснять, что именно вокалист Lycaon делал в опустевшем клубе. То ли потому, что знал, что в ответ услышу лишь стандартные отмазки, то ли потому, что за столь длительный период времени сумел к этому привыкнуть. В машине мы поругались всего два раза: в первый я не дал ему включить музыку, а во второй – открыть окна. И дело вовсе не в том, что я этого не хотел или это как-то могло мне помешать. Просто я знал, что Юуки поддаваться нельзя, он слишком легко может учуять чужую слабость. Впрочем, в отношениях кто-то один всегда должен уступить, иначе развитие будет невозможно. Все будет стоять на одном месте и рано или поздно развалится. Только вот в нашем случае никто сдаваться не собирался. Наше с Юуки взаимодействие даже отношениями назвать, в общем-то, нельзя. Так, вечное сопротивление двух людей. Двух людей, что тянет друг к другу невиданной силой. Кто-то считает это судьбой, кто-то – удачным стечением обстоятельств. Я уже ничего не считаю. Слишком устал. В этот вечер я думал об этом же. Когда какая-то вещь слишком долго вертится в голове, избавиться от нее будет не так-то просто. В какой-то момент она становится частью твоей жизни, и, даже если ты захочешь, спрятаться от нее не сможешь. Я привык думать о Юуки. Иногда в стремлении показать свою абсолютную незаинтересованность в других людях вокалист Lycaon переходит все границы. Ты можешь наглотаться таблеток и покорно ждать смерти, а он лишь пожалуется, что снова придется идти в аптеку, хотя внутри будет разрываться от боли. Интересно, Юуки хотя бы понимает, что его игра слишком бездарна, или в самом деле мнит себя великим актером? Ближе к часу он попросил меня заехать в магазин. Сказано – сделано. В маркете рядом с его домом мы были единственными посетителями. Юуки придирчиво осматривал овощи, а я катил за ним тележку с уже выбранными продуктами и сонно зевал. Лампы противно гудели, в воздухе стоял сладковатый запах начинающих гнить фруктов, а я рассматривал вязаную серую шапку на голове вокалиста Lycaon, надетую скорее для кокетства, чем для тепла. Тогда до меня дошло, что мы с Юуки впервые вышли в магазин вместе. На самом деле я даже никогда не задумывался, что люди, вроде него, тоже ходят в подобные места. И даже продукты покупают самые обычные: две пачки риса, упаковка чая, какие-то овощи. На кассе Юуки вдруг взял меня за руку. А уже в машине предложил заехать к нему и поужинать. Это было до такой степени странно, что я согласился сразу же – мозг отказался попытаться воспринять и обработать эту информацию. Я просто развернул машину, и мы поехали в сторону его дома. Квартиру вокалиста Lycaon я люблю больше, чем все квартиры, в которых я когда-либо находился, вместе взятые, хотя и бываю тут редко: большую часть времени мы проводим у меня. Здесь всегда было невероятно уютно и, казалось, каждый предмет в любой комнате кричит о том, кто его хозяин. Сама по себе квартирка была маленькой, даже слишком: гостиная-спальня, крохотная кухня и ванная комната. Впрочем, Юуки больше и не надо. Основная часть мебели почему-то сосредоточена на кухне: здесь и холодильник, и плита, и тумбы, и узенький диванчик с круглым столом. Удивительно, как это все вообще тут поместилось. В гостиной, которая по совместительству являлась и спальней, находились лишь широкая кровать с кучей подушек и дорогущий телевизор, подаренный Юуки кем-то из преданных фанаток, а потому только в этой комнате было достаточно просторно. Самый забавный парадокс квартиры вокалиста Lycaon – здесь всегда пахнет чем-то сладким, хотя сам Юуки терпеть не может всевозможные конфеты и шоколадки. Поразительная личность. В общем, в два часа ночи мы решили поужинать. Хозяин квартиры готовил мне темпуру, а я сидел на маленьком диване и наблюдал за его спокойными движениями. Свет мы почему-то не включали и сидели в почти полной темноте, разбавляли которую лишь синеватые тени от включенного в гостиной телевизора. По кухне плыл аппетитный запах жареного теста, перебивший даже вечно стоящий тут аромат шоколада, в сковороде в руках Юуки скворчали кусочки рыбы, а на музыкальном канале крутили какую-то популярную попсовую песню. Тогда я сказал вокалисту Lycaon, что не ожидал увидеть в нем таких кулинарах способностей, а он лишь рассмеялся в ответ. Именно в тот момент я почувствовал, как сильно пропитана одиночеством эта квартира. Настолько сильно, что хочется вскочить с места и, кусая губы, прижать к себе вокалиста Lycaon, чтобы хоть чуть-чуть ощутить, как бьется его сердце. Иногда мне казалось, что этого жизненного важного органа у Юуки нет вовсе, иначе как еще он может оставаться таким холодным и безразличным? Лишь жаркими ночами, когда он прижимается ко мне мокрой от пота грудью и легонько постанывает, я слышу тихие удары его сердца и верю, что он живой человек, а не красивая фарфоровая куколка, которую так приятно держать в руках. Долгое время мы молчали. Музыка из телевизора отошла куда-то на задний план, будто кто-то задвинул штору и сказал, что на сегодня шоу закончилось. В этой тишине было что-то напряженное, и казалось, что мы находимся под водой и вот-вот утонем. Когда темпура была почти готова, Юуки вдруг заговорил. Он нес полную чушь, параллельно с этим обжаривая рыбу и овощи в кляре. Он говорил обо всем, что только появлялось в его голове: о концертах, о кошачьем корме, о забавной вязаной шапке, которую купил вчера, о новой квартире гитариста из их группы, о своих соседях по лестничной клетке. Любой другой на моем месте решил бы, что у вокалиста Lycaon так неожиданно проснулось хорошее настроение, но я-то знал, что все не так просто. Это напоминает предчувствие – Юуки пытается подать мне какой-то знак. Я попытался догадаться, что же означает этот намек, но никаких идей не возникло. Тогда я решил ждать. Это тактика проверена мной не один раз, а потому я давно уяснил: если долго сидеть на одном месте, не делать ничего и не предпринимать никаких попыток решить проблему, то что-то обязательно случится. Конечно, сидеть придется долго, но маломальский результат это даст. А дальше уже можно решать, что делать с этим результатом. Так и оказалось. Юуки замолчал минут через пять, так же резко, как и заговорил. Одновременно с этим темпура оказалась готова. Вокалист Lycaon вывалил золотистые кусочки на две тарелки и молча сел за стол напротив меня. Мы ели в тишине. Я с аппетитом уничтожал блюдо, от одного вида которого рот наполнялся слюной, и каждую секунду хвалил Юуки, а он лишь ковырял свою порцию палочками, низко склонив голову. Как только я доел, вокалист Lycaon взял тарелку и подошел к раковине. К шуму музыки прибавился шелест воды. Руки хозяина квартиры тряслись, и губка то и дело выпадала из его тонких пальцев. Тогда я тоже встал со своего места и осторожно подошел к Юуки, напряженно разглядывая его щуплую спину, скрытую от меня безразмерным свитером. На мои вопросы «Как ты? Все в порядке? Я могу чем-то помочь?» вокалист Lycaon отвечал молчанием. Но в этом молчании ясно ощущался какой-то знак, и я покорно ждал. То, что произошло после этого, я запомню на всю жизнь. В телевизоре молодая девчонка пела что-то о подсолнухах. Вода в раковине ударялась о тарелки и расшибалась на миллионы маленьких брызг. Какие-то из них попадали на дрожащие руки Юуки, но он, конечно, не обращал на это внимания. Хозяин квартиры медленно повернулся ко мне и, едва заметно качая головой, посмотрел прямо в мои глаза. Прошло еще несколько минут, и он расплакался на моем плече. Сначала тихонько, едва слышно, а потом в голос. Юуки плакал, вцепившись трясущимися пальцами в мои плечи, уткнувшись носом в мое плечо. Я обнял его за талию и дал нарыдаться вволю, решив, что сейчас лучше не говорить ничего. Вокалист Lycaon плакал очень долго, и вскоре рукав моей рубашки вымок насквозь. А я молчал и лишь обнимал его покрепче. Когда Юуки выплакал все слезы и чуть-чуть успокоился, я подхватил его на руки и отнес на широкую кровать в зале. Затем вернулся на кухню и проверил все шкафчики на наличие спиртного. Обнаружить удалось только шоколадный ликер. По-моему, не лучший выбор, но других вариантов не было. По возращении из зала я нашел Юуки безвольно лежащим на полу около окна. Тогда я просто лег рядом и без лишних слов протянул ему его же бутылку ликера. Вот, кажется, и все. - Правда, я неплохой, - вновь повторяет Юуки, в очередной раз прикладываясь к уже наполовину опустевшей бутылке. Я киваю. Никто и не спорит. Вообще, ситуация до жути странная. Лежим в темной квартире на полу, из телевизора доносится безумно тоскливая музыка – такая тоскливая, что хоть сейчас разбивай окно и прыгай вниз – и кажется, что даже воздух здесь стал совсем другим. Густым и вязким, как кисель. Вдохнешь, а выдохнуть обратно уже не получится. И Юуки в своей страдальческой позе здесь смотрится очень органично. Будто бы забытая художником, ушедшим в глубокий запой, картина. Не сказать, что очень плохо, но чего-то не хватает. - И в том, что я заплакал, нет ничего стыдного, да? – тихонько спрашивает вокалист Lycaon, чуть-чуть пододвигаясь ко мне. – Такое ведь случается? - Конечно, - не люблю всяческие ликеры, считая их уделом жеманных личностей, вроде Юуки, но алкоголь есть алкоголь, я прямо сейчас он действует на мой организм, освобождая разум и развязывая язык. – Ты же человек. А людям свойственны слабости. Иногда им плохо, и они лезут на стены. И ничего в этом ужасного нет. Хозяин квартиры сосредоточенно молчит. Его брови сдвинулись к переносице, придав вокалисту Lycaon необычайно философский вид. Наверное, я соврал, и Юуки мне безумно нравится. Или это просто действие алкоголя. В голове мутнеет, и держать мысли в куче становится все труднее. - Мне ужасно плохо, - наконец выдает хозяин квартиры. – А объяснить ничего не получается. Нужные слова просто не находятся. Пытаешься что-то сказать, а люди тебя даже не понимают. И уже совсем непонятно, что чувствуешь. Болтаешься, как в невесомости, и даже боли не ощущаешь. Я продолжаю молчать. Сначала нужно подождать, пока он выплеснет все, что накопилось, а потом уже что-то говорить. А пока я думаю о выпитом только что ликере. Он так сильно напоминает Юуки. Такой же безобидный и сладкий на первый взгляд. А выпьешь чуть больше нужного, и тебя уже затягивает в омут, выхода из которого не существует. - Так тошно, словами не описать, - продолжает вокалист Lycaon. – Даже жить иногда не хочется. И самое забавное, что людям-то объяснить ничего не получается. А они ходят и бубнят: «Вот нытик, все у него хорошо, а он на жизнь жалуется». Бесит. Наши взгляды сталкиваются, и Юуки пододвигается ко мне совсем близко. Я начинаю медленно вытирать сероватые следы от теней, оставшиеся после концерта вокруг его опухших от слез глаз. Хозяин квартиры прижимается ко мне все теснее, а я уже ничему не удивляюсь. Музыка по телевизору играет очень атмосферная – как раз подходит для того, чтобы в два часа ночи напиться и откровенничать. Хочется закурить, но сигареты остались в сумке, а оставлять Юуки одного сейчас нельзя. - Знаешь, наверное, я все-таки люблю тебя, - честно признаюсь ему, после чего слегка взъерошиваю розовые волосы вокалиста Lycaon. – Прости, если вдруг делал что-то не так. Хозяин квартиры качает головой и, недолго думая, перекидывает через меня ногу и усаживается сверху. Через секунду он стягивает с себя свой безразмерный свитер и прижимается ко мне голой грудью. В комнате слишком холодно, и кожа Юуки тут же покрывается мурашками. Обнимаю вокалиста Lycaon и самыми кончиками пальцев едва заметно поглаживаю его по выпирающим лопаткам. Он заявляет мне, что не хочет жить, а я понимаю, что не могу найти никаких доводов, чтобы возразить. Возможно, потому, что полностью с ним согласен. Этот мир слишком несовершенен. А Юуки, кажется, уже все равно. Цепляясь за мои плечи, он тянется к моим губам и жадно целует меня. Его язык проникает в мой рот, а сам вокалист Lycaon, с трудом контролируя свои движения, наваливается на меня сверху. Сладкие губы Юуки сохраняют терпкий вкус только что выпитого им ликера, а сам хозяин квартиры в этот момент кажется особенно потерянным и нуждающимся в помощи. Противостоять ловким пальцам Юуки, расстегивающим мою рубашку, его волосам, щекочущим кожу на моих щеках, а главное – настойчивому языку, так рьяно терзающему мой рот, практически невозможно, но на планете с кисельным воздухом земные законы не действуют, а потому я отталкиваю вокалиста Lycaon, хотя и делаю это с большим трудом. - Не сейчас, - кладу указательный палец на его припухшие губы и качаю головой. – Все слишком запуталось. - Все слишком запуталось, - повторяет за мной Юуки, но рубашку с меня все-таки стягивает. После этого он пристраивается прямо на моей груди, а я покорно обнимаю его. Вокалист Lycaon закрывает глаза и утыкается носом в мое плечо. Вернее, его лица я, конечно, не вижу, но почему-то знаю, что глаза хозяин квартиры закрыл. Дыхание Юуки приятно согревает кожу, и рядом с ним невольно забываешь о том, как холодно в квартире. По телевизору продолжают крутить какую-то депрессивную музыку. Надо же, как по заказу. Бывают такие особенные ночи, когда ты на самом деле чувствуешь, как все меняется. В такое время даже самые сокровенные мысли неконтролируемым потоком выливаются наружу, и сделать с этим ничего не получается. Что должно остаться – останется, а что уйти - уйдет. Жизнь все расставит по своим местам. Но, кажется, Юуки от этого совсем не легче. Так странно думать об этом. Час назад он готовил мне темпуру, а сейчас говорит о смерти. В голове не укладывается. - Эй, тебе стало хоть чуть-чуть лучше? – глажу вокалиста Lycaon по розовой макушке, в ночной темноте казавшейся фиолетовой. - Неа, - Юуки покрывает мое плечо короткими поцелуями. – Как было тошно, так и осталось. В груди будто дыру пробили. - И что же нам с этим делать? – понимаю, что говорить с хозяином квартиры бесполезно, а потому обращаюсь с этим вопросом к почти опустевшей бутылке из-под ликера. Но она, конечно, ничего не ответила. Понятное дело, умная бутылка предпочитает не лезть в эту чушь. Бутылка, тарелки на кухне, какие-то журналы на кровати – все слишком умные и делают вид, что не понимают. Дураки здесь только мы, и это понятно. Лежа бок о бок, мы с Юуки сонно обнимаем друг друга и молчим. А что здесь еще говорить? Конечно, можно сказать, что все будет хорошо, что нужно только подождать, что все наладится, но лгать нехорошо. Мы не можем предсказывать будущее, а потому заявлять о чем-то с уверенностью тоже нельзя. Возможно, все на самом деле изменится, и вспоминания об этой ночи утонут в бездне нашего сознания. Но с такой же вероятностью я могу проснуться завтра утром и обнаружить бездыханное тело Юуки – холодное, бледное и прекрасное, как всегда. - Спокойной ночи, - шепчет мне вокалист Lycaon, прижимаясь теплым носом к моему соску. – Завтра ведь все изменится, да? - Спокойной ночи, - крепче обнимаю его и едва различимо шепчу. – Завтра не наступит никогда.