Чудо мое

      – Ну и как прошел ваш первый урок, Андрей Ростиславович? – сидевшая за столом, заваленным книгами и толстыми тетрадями, Инга Вениаминовна заинтересованно посмотрела на вошедшего в учительскую Андрея. Тот скользнул беглым взглядом по ассортименту представленной на столе литературы и понимающе улыбнулся. Даже короткую перемену молоденькая учительница использовала для пополнения своих знаний, и шум, стоявший в учительской, кажется, не был ей особенной помехой.       – Прекрасно, – с энтузиазмом ответил он и мотнул головой в сторону стола Инги Вениаминовны. – А как у вас успехи?       – Ооо… – Инга Вениаминовна слегка покраснела и уставилась своими огромными карими глазами на Басаргина. – Вы слышали уже, да?..       – Слышал – что? – уточнил Андрей осторожно.       – Литвинов… – произнесла Инга Вениаминовна едва слышно, словно одна эта фамилия могла все объяснить.       – Боевое крещение, – снисходительно пояснила Екатерина Викторовна, с интересом и легким сочувствием поглядывая на молодых учителей поверх очков, чудом державшихся на остром носике. – Мальчик проверяет, как мы штабные учения провели, – улыбнулась она Андрею. – Елене Ивановне и Инге Вениаминовне вчера уроки он практически сорвал.       – Мне лично не практически, а сорвал, – отрывисто возразила Елена Ивановна, с самым мрачным видом черкавшая что-то в журнале. – Самым наглым образом. Хамло малолетнее… Мой первый в жизни урок сорвал. Вот уж будет что вспомнить в старости.       Екатерина Викторовна сочувствующе хмыкнула.       – Не такое уж и малолетнее хамло, – сказала она мягко. – Скоро семнадцать мальчику будет, самый возраст для дурацких шуточек, – она повернулась она к молоденькой преподавательнице биологии. – Вы, Елена Ивановна, совершенно напрасно так расстраиваетесь и придаете такое значение столь незначительному инциденту. Я понимаю, конечно, что вам хотелось, чтобы ваш первый урок прошел без сучка и задоринки, но… так не бывает. В жизни всегда что-то происходит, что не дает человеку возможности просто плыть по течению. В конце концов, неудачи тоже нужны, без горечи поражений невозможно ощутить настоящую сладость победы.       – Да я, знаете ли, как-нибудь без горечи и сладости могла бы обойтись. Я не любитель острых ощущений, предпочитаю рутину и здоровую пищу. Инга Вениаминовна тоже, я думаю, не мечтала с детства о приключениях, – пожала плечами Елена Ивановна.       – А у вас, Андрей Ростиславович, правда, первый урок без эксцессов прошел? – вмешиваясь в грозившую затянуться дискуссию, поинтересовалась Ольга Сергеевна, до этого момента что-то бурно обсуждавшая с Жулием и Натальей Петровной. Из их угла доносились обрывки фраз «день здоровья…», «старт…», «финиш», «три круга…» и тому подобное спортивно-оздоровительное ассорти.       – Правда, – спокойно кивнул Андрей, с легким вызовом глянув на директора. Та недоверчиво посмотрела на него.       – Правда?.. – протянула она с едва заметной усмешкой. – В 11-ом «Б»?..       Андрей пожал плечами.       – Да вроде пока провалами памяти не страдаю. Именно в 11-ом, именно в «Б» и именно без эксцессов, – и вдруг по красивым губам «англичанина» скользнула хулиганская усмешка: – Во всяком случае, мы с Литвиновым так и не подрались.       – А что, была возможность? – заинтересовавшись, подняла голову уже склонившаяся было над книгой математичка.       Андрей пожал плечами.       – Да нет, – отозвался он, вспоминая взгляд «трудного» ученика, адресованный ему. Взгляд, заставивший Андрея испытать чувства, неведомые ему прежде. Взгляд, почти заставивший слететь его привычную маску невозмутимости и хладнокровия. Да уж, возможности подраться с Литвиновым у него действительно не было, а вот соблазн тра… ммм… затащить мальчика в койку… черт, об этом даже думать нельзя. Ольга убьет его на месте, если он хотя бы слово на эту тему произнесет в стенах ее родной 139-й школы. Да и не только в стенах…       – Тогда с чего вдруг эти мысли о драке? – хмуро поинтересовалась Наталья Петровна. – Литвинов вел себя агрессивно? Хамил вам? Или клоуна из себя изображал? Шумел? Пел? Лекцию читал?       – Ааа, так Литвинов использует разные способы воздействия на педагогический коллектив? – ухмыльнулся Андрей. – А я грешным делом подумал, что он только хамить умеет.       – О нет, Андрей Ростиславович, – покачала головой Ольга Сергеевна, по-прежнему сверля племянника подозрительным взглядом, – у Литвинова просто масса различных, как вы сказали, способов воздействия. У него все от настроения зависит.       – Значит, сегодня у него было хорошее настроение, – снова вспоминая жаркий взгляд Литвинова, поспешно отозвался Андрей. Ему хотелось уже закрыть эту тему, потому что одно только упоминание знаменитой фамилии вызывало в его душе удивительную нежность и какое-то странное волнение. Это были абсолютно непривычные, даже чужеродные для Андрея чувства, и ему требовалось некоторое время, чтобы преодолеть их… или свыкнуться с ними – тут уж как получится.       – Да, я помню, – сказал вдруг Жулий со смешком, – у нашего Димочки было однажды настроение… настроеньице даже, я бы сказал… чуть ли не МЧС пришлось вызывать. Я до сих пор вздрагиваю, когда тот случай вспоминаю.       – МЧС? Зачем? – Инга Вениаминовна доверчиво посмотрела на физрука широко распахнутыми глазами, отчего у Андрея едва не вырвалось вслух замечание о схожести молоденькой исторички с героинями японских мультиков.       – Этот бандит, – охотно пояснил Жулий, – года три назад на моем уроке забрался на самый верх каната и уже из-под самого потолка стал орать, как сильно он боится высоты и что ни за какие деньги не полезет назад.       Елена Ивановна, Инга Вениаминовна и еще одна новенькая учительница – Нина Васильевна – тихонько захихикали, Андрей тоже не удержался от смешка.       – Ничего смешного, – отрезала Наталья Петровна самым суровым тоном. – Нам пришлось охранника звать, чтобы он помог Борису Антоновичу Литвинова на землю спустить. Да и то с трудом. Мы и правда хотели уже в МЧС звонить и все из-за какого-то мелкого пакостника… Конечно, потом мы его мать в школу вызвали, но она – дамочка с характером, горой стоит за своего паршивца.       – Да не, Наталья Петровна, забавно было, – не согласился физрук. – Литвинов, конечно, тот еще фрукт, да мы сами в свое время и не такое выделывали. Я помню…       – Борис Антонович! – строго одернула его Наталья Петровна. – Чему вы собираетесь учить наших молодых коллег?..       Жулий заметно смутился.       – Да чего уж там… Должны же девочки знать, что можно ждать от наших ученичков, – физрук покосился на Андрея. – И мальчики тоже.       Нина Васильевна звенящим от напряжения голосом поддержала коллегу.       – В самом деле, Наталья Петровна, мне же сейчас на урок идти… лучше знать заранее…       – Ну не в 11 же «Б», – вздохнув, поморщилась завуч. – Это счастье мне сейчас предстоит. Когда хоть этот год кончится…       – Да что вы из Димы монстра какого-то изобразили? – не выдержав, возмутилась Екатерина Викторовна. – А вы, Наталья Николаевна, почему своего подопечного не защищаете? – обратилась она к классной 11 «Б». – Это же ваш класс!       – Легко вам говорить, Екатерина Викторовна, – брюзгливо отозвалась невысокая толстушка средних лет – кажется, преподаватель химии, если Андрей верно запомнил с педсовета. – Вас-то Литвинов просто обожает, а меня вот терпеть не может. Специально на каждом уроке что-нибудь взрывает. Сил моих с ним больше нет никаких…       – А у вас Литвинов уроки не срывает? – с благоговением осведомилась Нина Васильевна у старой математички.       Екатерина Викторовна весело захихикала, напоминая скорее напроказившую девочку, чем заслуженного учителя.       – Ну что вы, Нина Васильевна, срывает, конечно, – сказала она, поправляя мизинчиком очки на переносице. – Только он… ммм… нечасто и очень уважительно это делает.       – Уважительно срывает уроки? – изумилась Инга Вениаминовна. – Как это может быть?       Андрей против воли заинтересовался.       – Да. Действительно, – поддержал он Ингу Вениаминовну. – Как можно сорвать урок уважительно?       – Вы для практики интересуетесь или для теории? – Екатерина Викторовна испытующе глянула на молодых педагогов.       – Надо же нам знать методы врага, – усмехнулся Андрей, бросив быстрый взгляд на завуча и явно адресуя камешек в ее огород. – Ну… для выработки лучшей стратегии, разумеется.       Екатерина Викторовна понимающе кивнула.       – Ну если только для стратегии… Знаете, Дима на самом деле очень изобретательный мальчик. Он фонтанирует идеями, но все они направлены против учителей. Все же противостояние педагогов и учеников не всегда благоприятно сказывается и на тех, и на других. А Дима – мальчик весьма сообразительный. И он… как бы это сказать… чувствует фальшь острее остальных…       – Дорогая Екатерина Викторовна, – скрипучим голосом перебила ее Наталья Петровна, – то, что вы говорите – ужасно. Вы просто подводите теоретическую базу под мерзкие выходки Литвинова. Это неудивительно, вы всегда и во всем потворствовали ему…       – Я все же закончу свою мысль, Наталья Петровна, – неожиданно для всех мягкий голос старой математички стал острым и колючим из-за льда, мгновенно появившегося в нем, и Андрей вдруг понял, что она не так проста, эта милая маленькая старушка в очках, казавшаяся на первый взгляд такой кроткой и безобидной. Но ведь было в ней что-то, какая-то внутренняя сила, которая и делала ее лучшей среди педагогов этой школы. А она вне всяких сомнений была лучшей, и Андрей прекрасно знал это из рассказов Ольги. – Так вот, – продолжила Екатерина Викторовна спокойно в то время, как Наталья Петровна, выразительно хмыкнув, повернулась к Ольге Сергеевне и Жулию, чтобы продолжить разговор о дне здоровья, – Литвинов оказался не способен принять нашу маленькую «войну» как должное и борется с педагогами всеми доступными ему средствами. При этом мальчик он не глупый, голова у него работает отлично, и учится он на удивление хорошо. Разумеется, для поддержания имиджа лидера класса, да и не только класса, Диме приходится быть жестким, и он не щадит ни одного педагога… просто к некоторым относится более лояльно, так сказать. Мне повезло попасть в число этих счастливчиков. Так что наш любимый Димочка очень уважительно… издевается надо мной, когда у него настроение плохое. Например, в конце прошлого года на алгебре Литвинов вышел к доске решать уравнение и начал писать все прописными буквами, заменяя цифры на слова. Аккуратно так выводил каждую буковку, периодически интересуясь у меня, как пишется то или иное число – «адин» или «одын».       Молодые педагоги засмеялись. Нина Васильевна кивнула и сквозь смех выдавила:       – А, я помню, когда в школе училась, у нас один пацан тоже так делал. Вот приколь… – она захлебнулась на полуслове, встретившись взглядом с побагровевшей от гнева Натальей Петровной, которая, услышав начало последней фразы молодой коллеги, повернулась и грозно посмотрела на нее.       – Да, я знаю, это старая шутка, – как ни в чем ни бывало поддержала ее Екатерина Викторовна. – Но действенная. Пришлось мне поиграть в «плохого полицейского» и выставить Литвинова из класса. Ну а он ответил мне пятнадцатиминутной лекцией о правах учащихся, – она засмеялась. – Хороший адвокат из него получится. Как математик авторитетно заявляю, что с логикой у него все в порядке.       – С дисциплиной у него не все в порядке, – буркнула классная 11 «Б» Наталья Николаевна. – Его мать в школу ходит как на работу – раз в неделю как минимум. И толку нет никакого. Наталья Петровна правильно сказала, эта фифа во всем сыночку своему потакает…       Звонок прервал занимательную дискуссию о местной легенде, и учителя зашевелились, собираясь на очередной урок. Учительская быстро опустела, и когда прозвенел второй звонок, в ней остались только Андрей и Борис Антонович, у которых вместо второго урока были «окна».       Физрук проводил глазами выходившую последней Ингу Вениаминовну и заговорщицки подмигнул Андрею.       – Хорошенькая, да? А ножки-то, ножки какие…       Андрей с трудом удержался от смеха. Даже чисто теоретически прелести молоденькой исторички привлекали его гораздо меньше, чем жилистая и статная фигура физрука. Пришедшая сразу за этим мысль о том, что сказал бы примерный семьянин и образцовый отец Жулий, узнав об этом, развеселила Андрея еще больше, и он фыркнул от смеха. Борис Антонович понял это как знак одобрения и кивнул.       – Эх, мне бы ваши годы, Андрей Ростиславович, уж я бы показал этим девочкам, что такое настоящий мущщина.       Андрей все же рассмеялся.       – Не рано ли вы в старики записались, Борис Антонович? – учитывая, что физруку было чуть больше сорока, вопрос Андрея был вполне закономерным. – Вы еще очень даже… ого-го!       Жулий как-то подозрительно хрюкнул.       – Был ого-го, да весь вышел, – отмахнулся он. – А девчонки в этом году, правда, симпатичные. Все три. Но эта Инга – настоящая красавица. И глазки у нее… что-то с чем-то…       «Как у анимешной куклы», – скептически подумал Андрей, которого глазки симпатичной девушки совершенно не волновали, а вот янтарные глазки одного паршивца… очень даже наоборот… и не только глазки, надо признаться… однако озвучить свои мысли Андрей не решился, только, вскинув левую бровь, ехидно поинтересовался:       – Мне показалось или вы на самом деле пытаетесь сосватать мне прелестницу, а, Борис Антонович?       У физрука хватило совести покраснеть.       – А что? Из вас красивая пара получилась бы…       – Ох, Борис Антонович, – покачал головой Андрей, пытаясь не расхохотаться. – Вы, оказывается, сводник…       Жулий смущенно поскреб начинающее редеть темечко.       – Ну… это… не совсем, знаете ли… Просто я…       – Борис Антонович, – предупреждающе произнес Андрей, приняв самый высокомерный вид из своего арсенала, – я не нуждаюсь в свахе.       Физрук покраснел еще больше и сделал попытку перевести тему в безопасное, на его взгляд, русло.       – А, кстати, Андрей Ростиславович, вы знаете, как Литвинов сорвал уроки наших милых девочек?       Андрей, почувствовав, как предательски екнуло сердце при упоминании популярной фамилии, заинтригованно посмотрел на физрука.       – Когда Елена Ивановна вошла в класс и, как положено, представилась глубокоуважаемой публике, – заговорил Жулий с иронической усмешкой, – Литвинов, паршивец, томно протянул: «Ах, Леночка – это мое самое любимое имя!» Ну, разумеется, тут же весь класс начал дружно гоготать… Ей бы, конечно, проигнорировать глупую подколку этого ядовитого недоросля и продолжить занятие, а она решила с Литвиновым потягаться. Нет, я понимаю, что его хамство вызывает вполне обоснованное желание ответить, но на Литвинове зубы все пообломали уже. Мало кто рискует связываться. Разве что Наталья Петровна, но она у нас дама упертая, с намеченного пути не сворачивает. А у Литвинова язык подвешен – будь здоров. У него мамочка – адвокат, так что это наследственное. В общем, минут через пять препирательств выжал он нашу Елену Ивановну, как лимончик в чай, а та к директрисе понеслась. Ну и все – скандал, шум, урок сорван… А Ингу Вениаминовну Литвинов весь урок комплиментами осыпáл.       – Правда? – слегка удивился Андрей, не предполагавший, что комплименты ученика могут расстроить учительницу, а Инга была на самом деле расстроена тем, как прошел ее первый урок. Хотя с другой стороны – смотря какие комплименты…       – Угу, – кивнул Жулий и тут же подтвердил догадку Андрея. – Комплиментами… Какие у нее ножки, какая грудь, какая талия… Класс млел от счастья, а Инга, напуганная рассказами о чудовище по имени Дима Литвинов, не пошла жаловаться, но настроение у нее все же было основательно испорчено. Хотя, признаться, по рассказам очевидцев, комплименты были вполне… эээ… ну цивилизованными… за грань, собственно, не выходили. Литвинов вообще всегда хамит очень… интеллигентно, что ли… Но, конечно, слышать учительнице такие слова от шестнадцатилетнего пацана, скажем так, не совсем привычно… Все же должны быть какие-то… рамки приличий, – Жулий засмеялся. – В общем, Литвинов победил на всех фронтах. Дивный мальчик.       Андрей выдавил короткий смешок. Методы Литвинова не были столь уж оригинальны. Во всяком случае, те, о которых ему к этому моменту уже было известно. Шутки взрослеющих школьников обычно примитивны, как столбы на перекрестке, и часто завязаны на сексуальных понятиях. Так что Литвинов не был исключением из правил.       – Я помню, однажды он… – Борис Антонович вспомнил очередную историю с участием местной легенды, но Андрей его уже не слушал.       «Забавный ты мальчик, Дима Литвинов, – подумал Андрей, пытаясь понять, что он чувствует к этому самому мальчику. – Просто чудо какое-то. Или чудовище? И что мне с тобой теперь делать? Да и с собой тоже…»