Desert garden

      После очередной песчаной бури весь город стоял, будто в непроглядном смоге. Казалось, в песке было абсолютно все, он залазил даже в самые узкие щели, витал в воздухе, забиваясь в глаза, в нос и рот незадачливым прохожим. Он убивал все незащищенные остатки воды, превращая ее в грязь.       — Эй, смотри куда прешь!       По улочке пронесся паренек лет шестнадцати, поднимая за собой вихри уже оседавшей пыли и случайно задел патрульного. Он даже не извинился, лишь сильнее припустил дальше, будто за ним гналась целая стая пустынных червей. На повороте он снова чуть не сбил женщину, несшую в руках замызганного, укутанного в тряпки ребенка, но также молча побежал дальше, получив в свой адрес тонну самых изощренных ругательств. Мальчишке было все равно. Казалось, он не только спешил, а был полностью погружен в себя, не замечая ничего вокруг, даже витавшего в воздухе песка. Он все бежал вперед, огибая разбросанный мусор, перепрыгивая через расставленные ящики, забегая в грязные переулки и пролезая через расшатавшиеся заборы одному ему известными путями. Бежал без остановки, уже тяжело дыша, но не сбавляя темп. Наконец, он затормозил возле одного обшарпанного дома и завернул во двор, семеня быстрым шагом, едва снова не переходя на бег. Юркнув в один из зияющих чернотой дверных проемов, он даже не поздоровался с подпиравшим косяк и пускавшим клубы дыма стариком, проводившим его неодобрительным взглядом. Задетая метла, которой дед парой минут ранее выгребал песок из подъезда, рухнула на пол.       — Матери не забудь передать про Жиля! Он после охоты зайдет! — наждачный старческий голос эхом разнесся вдоль гулких стен, приглушив топот ног, затихший на втором этаже. Мальчишка нетерпеливо дернул ручку одной из видавших виды дверей, тут же отозвавшейся скрипом несмазанных петель, и проскользнул внутрь.       — Пустынник! Он вернулся! — тут же с порога завопил он. — Он.       Но мальчишка не договорил, запыхавшись от быстрого бега. Из комнаты вышла немолодая уже женщина, державшая на руках маленький сверток, который тут же начал барахтаться, высвобождая из кокона маленькие ручки. Она прижала к груди проснувшегося младенца, при этом не сводя взгляда с тяжело дышащего гостя. Женщина была бледна и, казалось, пребывала в сильном беспокойстве.       — Это тот самый пустынник? Тот самый?       Мальчишка кивнул и, более-менее приведя дыхание в норму, добавил.       — Да, тот самый. Он ведь его отец? — он указал на копошившегося младенца, смешно кряхтевшего и пытавшегося зацепить спускавшуюся по груди прядь волос.       Женщина ничего не ответила. Она стояла будто в оцепенении, лихорадочно о чем-то думая, прижимая младенца все ближе к себе, пока тот не начал хныкать.       — Майк, посиди с ним, пожалуйста! Мне надо… надо с ним увидеться.       Она с мольбой посмотрела на мальчишку, который поморщился, но все же нехотя кивнул. Женщина тут же засуетилась, возвращаясь обратно в комнату и укладывая малыша на кровать и укутывая в одеяло. Быстро забегала, собирая в видавшую виды сумку всякие мелочи.       — Вы думаете, что он что-то знает о Лиле? Она же исчезла уже месяц назад. Эх, был бы здесь Грей, он бы разобрался, наверное…       — Грей? Малыш, он уже давно сбежал из этого города, поэтому надеяться на то, что твой безалаберный брат вернется обратно слишком смешно.       — Да… мать давно уже не верит, что когда-нибудь сможет его увидеть еще раз. Я сам его почти не помню, только то, что он постоянно улыбался, — Майк на секунду замолчал. — Вы думаете, Лиля найдется? Женщина застыла, будто ее окатили холодной водой.       — Я… не знаю. Единственное, о чем я думаю, так это о Флае. — она с теплотой посмотрела на уже засыпавшего малыша.       — О, не беспокойтесь, ваш внук будет в целости и сохранности, госпожа Александра.       — Где он?       — В мэрии. Вечером, говорили, будет в нашем баре рассказывать новости.       Женщина с грустной улыбкой на лице погладила парнишку по голове.       — Спасибо тебе, Майк. Ты хороший парень.       И тут же скорым шагом ушла.       — Дядя Шмаэль говорил, что Жиль зайдет сегодня, может и к вам тоже! — Майк выглянул в коридор, но увидел лишь закрывающиеся двери. Нахмурившись, он вернулся обратно к младенцу. Ему не нравилась эта история с пропажей Лили, впрочем, как и другие истории с повальным исчезновением людей. Почему именно она, эта восемнадцатилетняя девушка? Майк знал, что Лиля не нравилась многим, даже очень многим. Ее прямота, имевшийся на все свой взгляд, она часто говорила о том, что происходящее вокруг — неправда. Что она имела ввиду? Мальчишка никогда не понимал и половины того, о чем говорила эта гордая девушка. Ведь как ложь может быть настолько большой и масштабной? Эх, был бы здесь Грей… Мальчишке было всего года три-четыре, когда брат поссорился с матерью и ушел в пустыню с первым же караваном. Дальше от него приходило все меньше и меньше вестей, сейчас Майк даже не знал, жив ли тот. Единственное, в чем была уверенность, что для Грея не представляло бы большого труда во всем разобраться.       Мысли снова вернулись к пропавшей девушке. Жива ли она вообще? Порою Лиля рассказывала небывалые вещи, будто бы видела, как из вертолета высаживались люди, которые тут же исчезли в песках. Но ей никто не верил, называя ее сумасшедшей, даже ее родная мать лишь смеялась, слушая невероятные теории дочери о том, что они как птенцы в инкубаторе были выращены специально. А Майк никогда не знал, верит он или нет. Ему просто нравилась эта девушка.       Однажды в их городке появился пустынник. Для их глуши это было целое событие, поэтому увидеться с пришельцем собрались чуть ли не все жители. Была среди них и Лиля. После этой встречи оба проводили очень много времени вместе, появлялись в неожиданных местах, словно что-то вынюхивающие сообщники. После каждого свидания девушка появлялась дома с довольным и таким решительным видом, что мать вскоре не выдержала и чуть ли не впервые в их семье произошла громкая ссора. Весь дом слышал, как Лиля обвиняла всех остальных в слепоте, и что Кромвель, тот пустынник, все знает и даже больше, и вся их жизнь, и весь мирок — это просто фарс. Майк тогда весь день сидел на маленьком балкончике своей квартирки, бывшей на этаж ниже, и слушал каждое слово, но все равно ни капли не понимал и, честно говоря, не верил. Потому что Лиля не могла привести те факты, которым бы поверили, говорила, что это опасно. Это действительно стало походить на болезнь.       А еще через неделю пустынник покинул город, оставив Лилю здесь, хоть она и рвалась ехать с ним в пустыню. Кромвель был против, и сцена расставания была довольно публичной. Лиля что-то кричала, боялась оставаться здесь, но он лишь целовал ее, обещая вскоре вернуться обратно. А еще через некоторое время выяснилось, что девушка ждала ребенка, и для Майка это был шок, он ведь видел в девушке какой-то неприкосновенный идеал, а тут…       Жизнь потекла своим чередом. Лиля уже не была той смелой и сильной девушкой, начав чахнуть прямо на глазах. Она шарахалась от каждого шороха и тени, старалась не выходить надолго из дома, хоть их городишко и не сильно уж и изобиловал охотниками и маньяками, прозябая в серости. Ходила как призрак, поглаживала росший живот и вечно что-то бормотала про себя, будто разговаривая с невидимкой, постоянно шедшей рядом. Александра, ее мать, вся извелась, пытаясь понять дочь, но тщетно. Когда на свет появился здоровый и красивый малыш, Лиля, вместо того, чтобы радоваться и благодарить богов за сына, только лишь разрыдалась, проклиная себя и весь мир. После она будто и вовсе забыла о ребенке, отдавая его в руки своей матери.       — Они скоро придут за мной… а может быть, и не только. Да, я уверена, придут… Или, может, они придумают еще что-нибудь? И Кромвель не сможет спасти…- Лиля вечно твердила эти слова, сидя в углу своей комнатушки, а мать лишь с грустью понимала, что ее дочь сошла с ума. Самое удивительное, что в городе действительно стали пропадать люди, независимо от возраста. Но не это было самым страшным. Очередной пустынник, заехавший к ним пополнить запасы воды, предупредил, что в песках появилась какая-то страшная болезнь, поражающая легкие. От нее уже умер один город, который он посетил пару месяцев назад. Мертвое поселение, полное разложившихся трупов, которые не тронули даже падальщики. Когда такая весть дошла до Лили, она лишь громко засмеялась, испугав мать еще больше.       — Вот и конец сказке! Кромвелю уже нечего будет спасать!       На следующее утро девушки не оказалось в своей комнате. И самое страшное, это то, что дверь была закрыта изнутри, а через глухое окно с небольшой открывающейся форточкой вылезть просто нереально. Будто Лиля просто испарилась, не оставив после себя никаких следов, заставляя поверить в бредовые мистические вещи. После этого Александра усомнилась в сумасшествии своей дочери, и все-таки решила, если сюда вернется тот пустынник, основательно с ним поговорить.       Пока Майк вспоминал всю эту нашумевшую историю, он чуть не задремал, но младенец вдруг начал громко плакать, заставляя парнишку чуть ли не подскочить от испуга.       — Ну, что ты, мелочь пузатая? Ну, тише, тише…       Он аккуратно взял Флая на руки и начал качать, но малыш не успокаивался. Это уже начинало раздражать. Неожиданно мальчишка краем глаза заметил тень у двери. Резко повернувшись, он увидел черную фигуру. За ней маячила еще одна.       — З-здрасьте… А вы кто? — паренек инстинктивно покрепче прижал к себе маленький хнычущий сверток. Ему не нравились эти люди, совершенно. И как они сюда попали? — Что вам надо? Эй!       Темные фигуры молча начали надвигаться на него, заставляя отходить до тех пор, пока мальчишка не почувствовал, как уперся в стену. Майк понимал, что сделать он ничего не сможет, да и бросить малыша не мог. Он зажмурил глаза, чувствуя, как его окутывает страх, лишь еще одно маленькое сердечко билось рядом, давая ощутить реальность происходящего. Последнее, что мальчишка помнил, как оседает на пол от сильного удара по голове, все еще цепляясь сознанием за мысль как бы не уронить младенца на пол…       Алекса быстрым шагом шла по улице, закрыв лицо платком. До их мэрии оставалось пройти еще два квартала, но она все равно с опаской поглядывала на то, как солнце начинает катиться к горизонту. Все же, каким бы ни был маленьким и нищим их городок, но в темное время суток высовывать нос из дома никто не рисковал.       Это было когда-то красивое здание, оно и сейчас внушало неопределенный трепет, и при виде красивых резных пилястр, аккуратной рустовки на стенах, геометрической формы объемов, лепивших здание в целом, каждый житель считал должным остановиться и окинуть взглядом это величественное строение, старательно цеплявшееся за свой былой лоск. Сейчас, конечно, тут осталось только здание. Слово «мэрия» давно перестало иметь какой-то смысл, а внутри разместились те, у кого был достаток, в том числе и негласный глава их города, организовывавший порядок. Вероятно, именно к нему и отправился пустынник в первую очередь.       Это одновременно и обнадежило и испугало женщину. Если есть что сказать Зорину, то дело должно быть достаточно серьезным, но в то же время именно это дело могло касаться пропавших людей, среди которых была Лиля. Алекса старалась не думать о том, что пустынник мог уже уехать, и ее единственная ниточка на пугающее до сих пор исчезновение дочери вновь оборвется. Женщину всегда трясло от одного воспоминания о том вечере. Остановившись на миг у подножия лестницы, она несколько мгновений вглядывалась в окна, словно ожидала, что из какого-нибудь проема высунется знакомая фигура и тут же своим рассказом развеет все опасения женщины. Шумно выдохнув, она засеменила, поднимаясь вверх. Непривычно тяжелая дверь со скрипом открылась, пропуская гостью внутрь. Здесь было на удивление тихо, что заставило сразу же насторожиться и замереть. По спине пробежалась толпа мурашек, Алексе нестерпимо захотелось прижаться спиной к стене, делая себя менее уязвимой. Ее сковал какой-то непреодолимый ужас, словно здесь, в этом здании, поселилось чудовище, рассеивающее вокруг себя страх, безнадежность и мерзкое ощущение ожидания неизбежности. Сердце с силой выбивало неровную дробь, словно чья-то рука сжимала его, устанавливая свой непонятный никому ритм. Решившись, женщина с трудом сделала первый шаг к лестнице, и он был самым тяжелым, после него она помчалась вверх как выпущенный из пращи камень. Зажатая изо всех сил внутренняя пружина резко начала выпрямлять свои тугие спирали, Алекса, уже не обращая внимания ни на что, неслась по темному коридору к заветной цели. Ее встретила затягивающая темнота распахнутой двери. Кровь стучала в висках, грудь вздымалась от частого дыхания, а женщина стояла и никак не могла решиться войти в этот мрак. Что-то подсказывало, что она уже давно опоздала, но разум требовал подтверждения предчувствий. Алекса во что бы то ни стало должна увидеться с Зорином. Рука зашарила по стене в поисках выключателя, и вскоре квартиру затопил желтоватый свет электрических ламп, заставивший прищуриться. Здесь, в квартире, как и во всем здание, царила тишина и какая-то неестественность.       — Зорин?.. — Алекса не узнала свой голос. — Здесь есть к… Но она не договорила, застыв в каком-то цепенящем ужасе. Забитые досками окна, весь пол усеян песком, а сам глава лежит на полу, сжавшись в неестественной позе.       — Зорин! — громкий вопль, больше похожий на предсмертный, и Алекса кидается к скрючившемуся телу. Руки судорожно впиваются в плечи и переворачивают тело к себе. Увиденное заставляет женщину в ужасе отпрянуть. Он был все еще жив, был слышен тихий стон, больше похожий на вздох, но оставалось ему не долго. Алекса со страхом терла свои руки о одежду, словно это могло помочь, и не могла отвести взгляда от ужасного, изуродованного лица. Это был уже не Зорин, а живой труп, всю кожу которого покрывали безобразные струпья, ввалившиеся глаза, истекающие мутным кровавым гноем… Женщина закричала одновременно с разлагавшимся живым трупом.       — Кто… кто… — едва различимый голос, но именно он привел в чувства Алексу.       — Зорин?..       — К… Кромве… ль… Беги… те…       И труп замер. Снова страх, до одури кружащий голову, заставляющий вскочить и броситься прочь из этого ада, просто бежать, и снова и снова вытирать руки, которыми ты прикасался к…чудовищу? Женщина бежала, не обращая внимания на текущие слезы. Мысли путались, заглушаемые животным страхом пред увиденным. Куда ей теперь бежать? Кто может помочь?       Только оказавшись на улице, она смогла остановиться и хоть немного прийти в себя.       Алекса судорожно ногтями царапала свои ладони, лихорадочно соображая, что же ей теперь делать. Кажется, Зорин упомянул Кромвеля… Но где теперь его искать? Кажется, Майк говорил что-то про бар…       Неожиданно внутренности скрутило острой болью, выбившей изнутри весь воздух. До скрипа сжав зубы, Алекса опустилась на корточки, и из глаз снова брызнули слезы. Было так больно, что мыслить о чем-то другом просто нереально. Единственное, что билось внутри — это желание, чтобы все прекратилось. Спазм закончился так же быстро, как и начался. Женщину снова окутал страх, и она едва смогла выпрямиться. Где-то в глубине улицы послышался крик. Все прохожие удивленно закрутили головами, но тут же, уже с другой стороны послышался еще один. И еще… Вся улица пришла в движение, началась паника. Испуганные лица бегущих людей, невнятные обрывки фраз, единственное, что Алекса поняла, что Зорин был не единственным. Она дотрагивалась до него! Дотрагивалась! Поддаться всеобщей панике было делом считанных секунд. Мелькнул образ внука, и он стал отправным маячком, женщиной обуял страх уже не только за себя. Алекса бежала, пытаясь не упасть в толпе таких же растерянных и безумных в страхе людей. Неожиданно ее схватили за локоть и потащили прочь, в какую-то замызганную улочку, встретившую оглушающей тишиной, будто она и тащивший ее человек прошли сквозь звуковой барьер.       — Отпустите! — Алекса, наконец, опомнилась, и попыталась вырвать руку, но ее освободили. Она вгляделась в лицо и не удержалась от удивленного возгласа.       — Ты?..       Кромвель лишь кивнул. Он с опаской огляделся вокруг, и лишь после этого вновь посмотрел на женщину.       — Где Лиля?       Алексу захватила злость.       — Это ты у меня спрашиваешь? Ты кинул ее, она вела себя как помешанная… Ты ведь наверняка не знаешь даже о Флае! И как ты вообще сюда осмелился вернуться! Лицо пустынника удивленно вытянулось.       — О каком Флае идет речь?       — Ну вот! — женщина дико рассеялась, — ты даже не знаешь, что у тебя есть сын!       Пустынник весь как-то сжался. — Сын?.. — голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Где Лиля? Что с ней?       — Она пропала! Пропала месяц назад! И все из-за тебя, ты гнусный… — Алекса не выдержала и кинулась на мужчину с единственным желанием стереть этого человека с лица земли. Но ее руки без труда перехватил Кромвель. Его бешеный взгляд заставил пискнуть и как-то в миг растерять свой запал.       — Тише, — голос пустынника был напряжен, но спокоен. — Хотя уже и поздно. Значит, они добрались до нее… Дурак! Кромвель будто и не заметил вспышки гнева со стороны Алексы. Он отпустил ее руки и кулаком врезал по кирпичной стене. Женщина недоуменно смотрела на пустынника.       — Что вообще происходит? — беспомощно спросила она. Кромвель выдохнул и вновь посмотрел на нее диким взглядом.        — Знаешь ли ты, что Лиля всегда говорила только правду? Она умная девочка… А я, дурак, влюбился, и все мое дело дало огромнейшую трещину… — Кромвель как-то жалко рассмеялся. — Я бы посоветовал тебе бежать, Алекса, но бесполезно. Ты наверняка слышала о болезни.       — Да. Но что все это значит? Я не понимаю… — женщина недоуменно смотрела на мечущегося пустынника.       — Значит то, что это конец! И… Боже, у меня есть сын! Но уже поздно… Я искал, очень долго искал выход из этой ситуации, пытался выбиться из системы, — снова горькая усмешка, — был охотником, наблюдателем, а сейчас сам стал кроликом… Мы все заложники, даже те, кто думает, что выше остальных. Так, ненужный хлам, отработанный материал.       Алекса со страхом смотрела на пустынника. Вся его бессвязная речь, все его метания очень напоминали поведение дочери. Но теперь ей уже не казалось это бредом.       — Кто ты такой?       Пустынник остановился и посмотрел на испуганную женщину.       — Я — один из палачей! Я должен был… еще в прошлый раз… Он не успел договорить, как послышался противный писк. Лицо пустынника исказилось страхом.       — Поздно… Они узнали где я. А ведь…       Но договорить он не успел. Послышался легкий хлопок, будто от небольшого взрыва, и стоящую рядом женщину окатило горячей кровью, брызнувшей из разорванного горла. Мертвое тело рухнуло на землю, подняв облачко пыли. Алекса чувствовала, как по лицу стекают густые капли, застывая и стягивая кожу, а возле ее ног лежит тот, кто мгновение назад был еще жив.       Бежать! Снова бежать вместе с толпой, не понимая зачем и куда, натыкаться на обезображенные трупы, перепрыгивать через задавленных толпой и, в конце-концов, рухнуть самой, когда тело снова прошила адская боль, а легкие зашлись от кашля, раздирающего все внутри до крови. Жарко. Больно. Безнадежно.       — Это конец…