memoria

Ее отец всегда относился к богам скептически. Будь то боги его страны или же чужеземные – он не верил ни одному. И слишком уж часто отец Гьекуэн любил повторять и повторять: «Что это за боги, которые покинули нас на этой земле, полной яда и желчи?» Гьекуэн кивала, соглашалась, но втайне все же уходила молиться Будде, потому что знала: отец так говорит только потому, что из этого скверного мира именно она забрала свою мать. Отец раз за разом наказывал ее за эту веру, хотя слугам верить в него не запрещал. И вот сейчас Гьекуэн тихо шепчет молитву Будде, единственному, кто способен хоть как-то оказать влияние на ее судьбу. Гьекуэн не сомневается, она верит в это, ведь в конце концов вера – это ее последнее оружие. Она кланяется, молится, взирает в лицо своей последней надежде. – О чем же вы молите? Гьекуэн вздрагивает и оборачивается. В дверях стоит Хакутоку, почти ставший императором. Он улыбается уголками губ, глядя на сидящую на полу девушку и глядящую на него, словно дикий зверь, уставившийся на охотника. – Что же вы так смотрите на меня? – смеется Хакутоку, делая шаг на встречу девушке. Гьекуэн почти подпрыгивает, словно вспоминая о своих манерах. Девушка кланяется ему и тихо произносит: – Ваше величество. Хакутоку настолько высокий, что Гьекуэн приходится поднять голову, чтобы смотреть на него, когда он подходит к ней, говоря, чтобы она смотрела ему в глаза. Гьекуэн врать не будет: Хакутоку – самый красивый мужчина, которого ей доводилось видеть. Высокий, статный, широкоплечий, мускулистый, крепкий – она придумает сколько угодно прекрасных слов, характеризующих его. но Гьекуэн никогда ему этого не откроет– слишком уж много он о себе думает, слишком многое считает, что ему дозволено. Слишком самоуверен, слишком себялюбив, слишком… прекрасен. – Уж не о том ли, чтобы победить других претенденток и стать моей императрицей? – улыбается Хакутоку. – Я считаю это соревнование бесполезным, ваше величество, – говорит Гьекуэн сгоряча. – Вы ведь в самом начале решили, что все ваши симпатии будут на стороне дамы Сун, так почему же вы продолжаете играть с остальными девушками, надеющимися на вашу милость? – Ты говоришь такие прекрасные и одновременно жестокие слова, Гьекуэн, – произносит Хакутоку тихо. – Как же тебя понимать? – Как вашей душе угодно, ваше величество. Но прошу простить меня. Час уже поздний, я должна вернуться. Гьекуэн кланяется и спешит скрыться с глаз Хакутоку. Девушка почти убегает от него, шелестя юбками и пытаясь успокоить разбушевавшееся от волнения сердце. – Ты не понимаешь! – кричит ей вслед Хакутоку. – Власть делает человека одиноким. Гьекуэн останавливается у самых дверей, снедаемая желанием повернуться, ответить этому человеку то, что накопилось всего за месяц пребывания в этом чудесно ужасном дворце. Хакутоку смотрит на ее тонкую фигурку, недоумевая, ведь сейчас в нем борются два странных желания: закончить этот бесполезный разговор и поговорить с этой девушкой чуточку дольше. Она закусывает губу и мысленно повторяет себе, что нужно быть спокойной, что нельзя… – Это вы не понимаете, – говорит Гьекуэн тихо-тихо. – Что? – Это вы не понимаете, – повторяет девушка громче. Она оборачивается к нему, прижимая руки к груди, и смотрит прямо в глаза. Хакутоку сразу замечает, что ее руки дрожат, когда она пытается заговорить снова, но он не смеет отвести сейчас глаз от ее лица, от ее прекрасных голубых глаз. – Чего же я не понимаю? – спрашивает Хакутоку спокойно. – Все эти девушки… они… – Гьекуэн изо всех сил старается подобрать нужные в этот момент слова. – Они все говорят о любви, но… они здесь только ради титула, только ради власти. Вы… вы никогда не будете любимы. Хакутоку усмехается и подходит к сжавшейся девушке ближе. – А разве вы здесь не для того же? – говорит он, наклоняясь к ней. – Я говорила вам, почему я отправилась в столицу, – отвечает она неожиданно твердо. – Да, я помню, – улыбается Хакутоку. – Еще тогда, когда я притворялся глупым Тао. – А мне он нравился, – заявляет девушка. – Он был честен. Хакутоку смеется. И, вы можете не верить, но впервые за столько лет он смеется столь искренне и звонко. Казалось, что он и забыл, как нужно смеяться, ведь за столько лет не было ни одной вещи, из-за которой можно было бы улыбнуться – объединить столько земель непосильная ноша. Да и потребовала она, чтобы земля обагрилась кровью не только солдат, но и мирных жителей. – Тогда в награду я расскажу вам кое-что, – говорит Хакутоку. – Вы были единственной, кто говорил с Тао, как с равным. И единственная, кто отказался бежать только из-за того, что сам Тао мог пострадать. Хакутоку уходит, оставляя Гьекуэн наедине со своими мыслями. Но девушка явно не согласна с этим. Она закусывает нижнюю губу и сжимает руки в маленькие кулачки, когда бросается вслед за ним. Ей не удается заметить легкую улыбку, мельком скользнувшую по лицу Хакутоку, когда он чуть ускоряет шаг, заслышав шелест ее платья. Это словно забавная игра: он позволяет ей говорить, что вздумается, пока она его забавляет своим поведением. И он будет ждать и играть в эту игру, пока в какой-то момент она не вспомнит о кое-чем важном и, наконец, не улыбнется ему так, как улыбалась наивного глупому Тао. Она – невинная девушка из далекой, не самой богатой провинции, но способная посоревноваться с остальными кандидатками не столько в красоте, сколько в искренности своих слов и открытости. Так чем же запала в душу ее улыбка? Почему, закрывая глаза, он слышит ее звонкий смех? Хакутоку останавливается, когда, свернув на повороте, он перестает слышать шаги Гьекуэн. Он выглядывает из-за угла и видит своего брата, держащего Гьекуэн за запястье. *** Котоку, младший брат Хакутоку, не был похож на своего брата. Он был почти столь же высок, почти также прекрасен, но… всегда было это «почти». Ему много чего не хватало, чтобы быть похожим на брата. Жить в тени брата сложно, скажите вы. Это словно есть объедки со стола более талантливого старшего брата и быть лишь чуточку на него непохожим – это тоже можно добавить. Не сказать, что Котоку был недоволен таким положением дел, но и рад он, конечно, не был. У всего есть две стороны – и хорошая, и плохая, – а Котоку же нужно было просто постараться, чтобы получить из этого максимально больше выгоды. Что он и сделал. Он стал тенью брата, стал незаметно участвовать в его делах, сохраняя лишь легкую заинтересованность, а не желание принимать больше участия в политике молодого государства. Котоку умело пользовался своим положением, когда нужно было показать, что у него тоже есть какая-никакая власть, и становился невидимкой в самый подходящий момент. Порой, он даже давал брату совету, которые Хакутоку рассматривал и иногда даже соглашался с Котоку. И тогда Котоку ликовал: даже если решение не принесет блага народу, то вина на него не ляжет. У власти стоит его старший брат, а не он. И даже если идея исходила от Котоку, то только Хакутоку был повинен в том, что принял неверное решение. Так было всегда. А потом появились эти кандидатки в императрицы Ко и среди них девушка – волшебная, прекрасная, мягкая, – которая запала Котоку в душу. И тогда Котоку возненавидел все, что раньше у него было. Он не мог заполучить ее, не мог даже на секунду к ней прикоснуться. Он даже не мог открыть ей своих чувств. Котоку привык все отдавать брату: лучшие лошади, лучшие мечи и кинжалы, лучшие места для охоты… Младший брат всегда чем-то обязан старшему. Вот только чем, никто не говорит. То ли Котоку должен говорить спасибо, что Хакутоку не задушил его в младенчестве подушкой, то ли за то, что тот вовремя звал кормилицу и не ябедничал матери, пока та была жива. А может просто потому, что за столько лет он не забыл никчемного младшего брата, которому всегда чего-то не хватало от Хакутоку. Но вот младший брат подумал, что настала пора взбунтоваться и решить, что нужно взять кое-что, что он не собирается отдавать старшему. И этим одним единственным будет женщина. Прекрасная, тонкая, изящная, милая и нежная девушка, красота которой не могла не радовать глаз. Слишком уж хотелось Котоку быть в чем-то жадным, и эта жадность проявилась в желании любить. Котоку хотел, чтобы голубые глаза той девушки смотрели только на него, а если и не смотрели, то искали в толпе, хотел, чтобы ее сладкая улыбка всегда была предназначена только для него. И вот поэтому решительнее, чем когда-либо Котоку направлялся к Гьекуэн, той самой девушке, которую так хотелось заполучить. Она так прекрасна, когда старается что-то делать, а особенно, когда старается не отстать. Отвратительное чувство закрадывается в душу Котоку, когда понимает, что его ненаглядная Гьекуэн преследует Хакутоку. А замечая улыбку брата, Котоку понимает, что вот-вот и он потеряет эту девушку навсегда. Если брат улыбается, значит ему это нравится и поэтому Гьекуэн он не отпустит. Он выходит из тени так неожиданно, что Гьекуэн подпрыгивает на месте и отшатывается назад. Котоку улыбается, прикладывает палец к губам и говорит, чтобы та не шумела. Он хватает ее за руку и замечает недоумевающее выражение на ее прелестном личике. – Что вы делаете? – спрашивает она. – Спасаю вас, – говорит Котоку. Она пытается вырвать руку, но Котоку сжимает ее чуть крепче и только когда Гьекуэн ойкает, он ослабляет хватку. Девушка недоверчиво косится на него, и Котоку кажется, что краше нее он наверняка никогда никого не встречал и не встретит. Нет, ее он точно не отдаст брату. Не для самоуверенного Хакутоку дышала эта девушка, не для него прибыла во дворец. Но как же прекрасно было ее лицо, выражающие разные эмоции. Как красиво оно было, когда она сомневалась, старалась не показать, что боится. – От чего же? – Я должен сказать вам одну вещь, – продолжает Котоку, не обратив внимания на вопрос Гьекуэн. – Я влюблен в вас. Гьекуэн удивленно распахивает глаза, но от зоркого Котоку не укрывается то, что на ее бледных щеках начинает цвести легкий румянец. Вот тогда-то он и понимает, что его признание может достигнуть цели, что если он наговорит еще каких-нибудь слов, то она непременно отдастся ему. – Влюблен до беспамятства, до безрассудства, – говорит Котоку снова. – Я так хочу вас поце… – Ну и что же ты делаешь, Котоку? – раздается голос старшего брата прямо над ухом. Котоку оборачивается и встречается взглядом с Хакутоку. И что-то непонятное появляется на его лице: то ли раздраженность, то ли недовольство, то ли это и есть истинное лицо его старшего брата. – Ты ведь не забыл, кто эта девушка? – говорит Хакутоку. Котоку сглатывает. Брат снова отнимает у него что-то важное. – Ты ведь знаешь правила? – снова говорит Хакутоку с нажимом. – Ты ведь не станешь их нарушать и брать то, что тебе не принадлежит? Котоку кивает, а Хакутоку улыбается брату так, словно сейчас ничего не произошло. И именно это Котоку не любил в брате: его мягкосердечность, прикрытая холодностью, которые не позволяют никому до конца понять, каким же на самом деле является Хакутоку. Хватит притворяться, брат. Покажи уже свое настоящее лицо. Я знаю, что ты сгнил столь же сильно, как и я. – А теперь ты можешь идти, Котоку, – говорит Хакутоку. – Ну а с вами, Гьекуэн, мне нужно поговорить. Котоку бросает мимолетный взгляд на девушку, а затем переводит его на брата, который даже не смотрит на него. Но что больше раздражает, даже Гьекуэн отводит взгляд, стараясь смотреть в пол. Но уже потом Котоку замечает, что Гьекуэн избегает не только его взгляда. Она пытается не смотреть на Хакутоку, пытается отвернуться, отойти, убежать. – Ты можешь идти, – вновь повторяет Хакутоку. А молчащая до этого Гьекуэн неловко поднимает глаза и решается взглянуть только на спину Котоку. Необъяснимое чувство вины охватило ее бедное сердце. Она даже и вообразить себе не могла, сколько сил и смелости потребовалось, чтобы Котоку признался ей в своих чувствах, открылся ей. И Гьекуэн чувствовала себя виноватой потому… потому что не могла ответить на них. Ей без сомнений нравился этот рыжеволосый юноша, но это было не то чувство. Он был достаточно красив, чтобы любить его лицо, достаточно смел, чтобы любить его отвагу, достаточно прямолинеен, чтобы любить его целеустремленность. Но все это было не то. И именно поэтому Гьекуэн провожает его с толикой грусти в голубых глазах, что не укрывается и от Хакутоку. – Мой брат глуп, – говорит он. – Ваш брат храбр, – противоречит ему Гьекуэн. – Ему хватило смелости не бежать от того, что он не в силах подчинить. – Вот поэтому он и глупец. Гьекуэн колеблется, но все же поворачивается к Хакутоку и удивленно – хотя скорее не понимая – спрашивает: – Почему же? – Потому что если бы он этого не сделал, я бы кое-что не понял, – отвечает Хакутоку серьезно. Он смотрит Гьекуэн прямо в глаза, но ей кажется, что он смотрит глубже, туда, где спрятана ее душа, где беспокойно трепещет ее сердечко, когда она говорит с ним. – Кажется, благодаря ему я понял, что люблю вас, – говорит Хакутоку.