Как летом вздыхает небо

Бессонные Часы, когда я предан сну, Под звездным пологом ко мне свой лик склоняют, Скрывая от меня широкую луну, От сонных глаз моих виденья отгоняют, - Когда ж их мать, заря, им скажет: "Кончен сон, Луна и сны ушли", - я ими пробужден. Перси Биши Шелли. Гимн Аполлона

Реборн тянул время. Незаметно даже для себя, он пытался решится на единственный рывок - опустить кувалду на рыжую макушку. Он колебался всего мгновение, упустив это из виду. Пусть он и был лучшим киллером, подмечал все на свете, но собственного промаха пока не осознавал. Секунда, и рука совершает привычное движение, отчего будущий босс Вонголы вскакивает с пронзительным криком. Тсуна понимает, что пришло время собираться в школу и его просто будят подобным образом, как обычно. Понимает, но все равно начинает сетовать и ныть, хотя боли с затылке уже давно нет. Он обиженно смотрит на своего репетитора, дуется, и неуклюже топает в ванную. Уморительно и умилительно одновременно. У брюнета всегда была привычка анализировать: себя и окружающих. В последнее же время эта привычка сыграла с ним злую шутку, он слишком быстро понял, что влюбился. И рад был бы ходить дураком, не понимая, почему сердце готово выпрыгнуть из груди, почему дыхание через раз, рад! Только судьба его дурачеством, увы, обделила. Вот и пришлось мучиться от своего же характера. Было сложно смириться с этим чувством. Приходилось все отрицать - рьяно и отчаянно, но гордо и сильно. Дух не привык сдаваться, поэтому мужчина долго сопротивлялся, очень-очень долго, он словно не умел плавать, но барахтался в море. И этим морем был Савада. Как итог - Реборн проиграл. Проиграл его доброте, этой чертовой, срази ее Бог, доброте!.. Ведь знал же что Тсунаеши этим и силен, давно пришел к выводу, что мягкий - не значит слабый... и напоролся на то же, на что и все остальные. День, когда Аркобалено признался себе в своих чувствах, был где-то за три месяца до того, как Проклятие оказалось снято. Иначе говоря, он сдался, еще будучи младенцем. И это было до тяжких хрипов смешным. Мужчина был благодарен Десятому за все то, что было сделано им для обладателя пустышки. Прежде всего за улыбку. Она была яркой и нежной, она заставила сердце киллера оттаять, наполняла каждый день, проведенный в ненавистном детском теле, робкой надеждой. Спасибо и за огромные теплые глаза. Они давали сил идти вперед, не оборачиваясь на прежние мучения, на притупленные горькие чувства. И за маленькие прохладные ладошки. Они дарили покой в моменты, когда он наиболее желаем, они были до предела ласковыми, как раз такими, какими и должны быть руки возлюбленного Реборна. Еще за мягкие рыжие волосы. Они грели длинные пальцы брюнета, когда он зарывался руками в этот ослепительный шелк, и так приятно заставляли вздрагивать от удовольствия. И, пожалуй, за бархат голоса. Он впивался в тело репетитора миллионами крошечных иголок, сладостно-острых, он будоражил кровь, заставлял мечтать и желать, он заставлял хотеть и любить... Но все же было кое-что, омрачающее их "идиллию". Хибари Кёя. Обладатель пустышки даже предположить не мог, что его ученик признается Хранителю Облака в любви. Правда, и жесткий ответ Главы Дисциплинарного Комитета радости не добавлял, слишком он сильно ранил чувства этого Тсуны-ребенка. И эти слова, резкие, как пронизывающий осенний ветер, разнесшиеся приговором над пустынной крышей школы, будто бы выбили почву из под ног Савады, что так сильно взбесило Аркобалено Солнца. В маленькой головке киллера родился порыв избить глупого темноволосого школьника. Жестоко? Возможно. Но как еще успокоить ноющее сердце, и свое, и Тсунаеши? Неразумное Облако заставило страдать свое Небо. Оно причинило боль, столько боли, что высыхают слезы, что застывает кровь. Особенно мучительно слова отказа всегда будут звучать из тех уст, которые любимы. Тогда красивые тонкие губы скривились, холодной сталью пронзив рыжего мальчишку, ударив одной-единственной фразой... Когда дон Тимотео отправлял Реборна в Японию, никто и предположить не мог, что так все случится. На него возложили ответственность, на него надеялись, ему доверяли и ему вверяли нечто очень важное - пока что чистую, невинную душу. И из обладателя этой души он должен был сделать Великого Десятого Вонголу, и он сделал. Правда, отпустить после так и не смог. Эта чудная связь, про которую многие говорили, связь между учеником и учителем, она скрепляла их, гибким, но стальным канатом, и тонким одновременно, и нерушимым. Основой же ее была не простая привязанность, а нечто большее. Любовь? Может и так, с точностью никто утверждать не брался. Чувства были сильными, да, но перемешанными, словно краски в акварели, в них было проще увязнуть, нежели разобраться!.. Любовь? У каждого она своя. Сложно ее описать, а если ты и человек не простой, то - невозможно. Вот и приходится с ней жить. Когда Тсунаеши вернулся из ванной, мужчины в его комнате уже не было. Став взрослым, Аркобалено потерял ту замечательную особенность спокойно глядеть на переодевающегося Саваду или спать с ним в одной комнате. Став взрослым, он ловил недоуменные, возмущенные и смущенные взгляды, если не уходил из покоев, когда рыжик начинал стягивать пижаму... Конечно, он же теперь был большим дядей, высоким и грозным, а не тем младенцем-лилипутом. А ведь до снятия Проклятия Дечимо и не обращал внимания на то, как пристально за ним наблюдали черные глаза, за каждым его движением и жестом. Сейчас все иначе у них обоих. У их желаний, стремлений и, что печально, потребностей. Тело стало ненасытным. Ему мало быть просто рядом, в одном помещении, ему хочется обязательных касаний. По этой причине самообладание сильней сжимает челюсти на всей сути киллера, а маска на лице порой чересчур ненатуральна, так явственно лжива. Хотя, спасибо шляпе, ее широкие поля все же прикрывают темные омуты в нужный момент, скрывая истину. Слегка прикусив губу, репетитор кончиками пальцев огладил поверхность шкатулки. Эта деревянная коробочка, небольшая по размерам, занимала почетное место в центре столешницы около кровати. Нана, так и не спросившая, куда девался темноволосый малыш и откуда взялся взрослый брюнет, тем не менее любезно предоставила ему одну-единственную свободную комнату в доме - через стенку от Тсуниной. Пусть маленькая, зато уютная. Приподняв резную крышку, обладатель пламени Солнца схватил пустышку, утопающую в синем бархате. Шахматоголовый остался ни с чем, точнее, ему пришлось создавать новые пустышки, так как эти Аркобалено оставили себе. В конце концов эти младенческие атрибуты были всего лишь сосудами, создать подобные новые - не проблема. Главное - это пламя. Внутри маленького хрупкого шарика в руках мужчины горит ясное пламя, принадлежащее Десятому поколению Вонголы. Пусть оно подарено Сасагавой, пусть. Зато тому, что Реборн до сих пор существует, он обязан Саваде. Наверное поэтому киллеру кажется, что внутри нежно-желтого вместилища есть и частичка Тсунаеши, его ласкового и наивного Неба... Едва обозначив улыбку уголками губ, мужчина вернул свою драгоценность, которая наконец-то перестала быть ненавистной обузой, на место, в шкатулку. Черноглазый репетитор был благодарен "ученику" за свое спасение. Следовало сказать "Аригато!" доброй детской душе рыжего юноши, сумевшей показать, что на самом деле значит быть Вонголой. Вонгола - семья, ее остовом являются крепкие узы дружбы, товарищества и любви. Дечимо превзошел все поколения от второго до девятого, уподобившись первому, а его чувства стали зеркальным отражением чувств Джотто Примо. Это и вытянуло Реборна из пучины самого Ада, в которую его загнало Проклятие... Еще так много "спасибо" он должен был сказать, что на это не хватило бы и целой жизни. Хотя Тсуне благодарность не требовалась, он творил свою жизнь, словно тонкое кружево из теплых и светлых чувств, невольно вплетая туда и близких людей... Влюбится в такого человека не было грехом или обузой. Для сильнейшего киллера в мире это постепенно становилось приятным наваждением. И от этого наваждения кружило голову, будто в счастье кружился мир вокруг. - Куда? На сонном личике Савады отразилось удивление. Он на секунду замешкался, не зная что делать. Интуиция, которой он за десять лет научился кое-как доверять, молчала, а значит, опасности не было. Вопрос же выбил из колеи, отчего все мечтания Вонголы о звездах и лунном небе полетели в Тартары. Молодой мужчина, осознавший в мгновение ока, что в лоб ему упирается дуло пистолета, робко сделал шаг назад, тихо и неуверенно спрашивая: - Реборн? - Темнота коридора не давала полностью разглядеть ночного гостя. Хотя горький опыт подсказывал, что кроме ненормального репетитора-киллера никто больше и не решится так поступать с преемником Тимотео. - Еще раз спрашиваю: куда собрался? - Голос брюнета, хриплый и немного грубоватый, но тем не менее ясно звучавший, заставил рыжика легко вздрогнуть и еще на шажок отступить. Через мгновение оружие опустилось, а темный силуэт уверенно переступил порог чужой комнаты. - Эм... - Тсуна, нахмурившись, припомнил слова Гокудеры о скором возвращении Аркобалено и беззвучно отругал себя за забывчивость. - Да вот... Прогуляться захотелось, свежим воздухом подышать. - Реборна же не было около трех месяцев, он выполнял последнее задание Девятого и, скорее всего, не знал о том, что в последнее время его нерадивый ученик мучается "бессонницей со странными симптомами". Да и слава Ками, что не знал, иначе бы заставлял его насильно засыпать в своей комнате под угрозой получить пулю... Тяжко вздохнув, босс семьи развернулся и уныло затопал к софе: итак ясно, что выпускать его в коридор до разъяснения всех обстоятельств не собираются. А казалось, что впереди его ждет замечательная ночь!.. - В пижаме? - Усмехнувшись, бывший Проклятый младенец прикрыл дверь, тенью следуя за возлюбленным. По его мнению, следующие пара часов будут весьма и весьма занимательными... Взгляд черных глаз мимолетно, но цепко пробежался по обстановке вокруг, отмечая незначительные изменения в интерьере. Здесь стоит заметить, что в отличие от своего подопечного, наемный убийца отлично видел в темноте. И это в данном случае давало определенные преимущества - можно сколько пожелаешь терзать глазами свою жертву, зная, что она этого даже не заметит, просто будет более нервной, прислушиваясь к трезвонящей интуиции. Сейчас все самые невинные желания обладателя пустышки получили карт-бланш на свое осуществление, жаль только, что негласно действует правило: "Любуйся, но молча и без рук!" Большое окно, открытое свету лунного щита, позволяло брюнету свободно глядеть на уставшее и слегка хмурое личико Десятого. Черный шелк, чуть-чуть отражавший бледные искорки ночного светила, хорошо оттенял светлую кожу Савады, делая ее приглушенного размывчато-белого цвета. Лишь два топаза, которые в лучшие дни горели изнутри и светились, сверкали недовольством на прекрасном овале чужого лица. Даже сейчас, не имея возможности особенно ярко искрится на фоне жаркого солнца, этот человек был очаровательно прелестным. Взрослый ребенок, мудрый и милый... - И как давно ты уже выходишь "подышать свежим воздухом"? - Реборн бесшумно пересек комнату и уселся в кресло, как раз напротив кареглазого японца. От этого второй подавил зевок, пытаясь прогнать подступающий сон. Хотя спать в этой комнате, дарящей ему кошмары-воспоминания-мечты, он не собирался. Оставалось лишь надеяться на возможность сбежать из-под внезапно появившейся опеки и молить тетушку Фортуну о благословении его рыжей макушки... Но чего греха таить, в таких мелочах ему обычно-то и не везет! - Ну... с месяц, может, чуть больше. - Внутренне поежившись, решил слукавить Дечимо, так цинично округлив настоящую цифру. - А если поточнее? - Нахмурился киллер, буквально кожей чувствуя легкую фальшь в словах собеседника. Скрывать правду от него Вонгола так и не научился, да и не скоро научится - не первый год они тесно общаются. - Да не помню я... - Наследник, недавно вступивший в права, рассеянно улыбнулся, чуть-чуть прикрыв глаза. И этот хитрый прищур выдал его, не помогла даже невинная улыбка, он вновь укрыл часть истины. С последним звуком, сорвавшимся с красивых, немного пухлых, губ, Аркобалено Солнца мгновенно подорвался с места, буквально растворяясь в воздухе, а в следующую секунду уже нависая над замершим боссом. - Не ври мне, - они были настолько близко, что брюнет ощущал теплое дыхание возлюбленного, которое с расстоянием не остывало, а наоборот - становилось горячим и жгло собою лицо Реборна. Оно, казалось, добиралось до самого сердца и прожигало его насквозь, словно тонкая папироса, так безжалостно затушенная о нежную плоть... Теплые карамельно-медовые очи стали больше, и в них, даже при столь скудном ночном освещении, можно было разглядеть каждую искорку, каждый робкий огонек и каждую наивную мечту, в них можно было утонуть, увязнуть, невольно отдавая свою жизнь и свою судьбу в руки их обладателя. От рыжика веяло чем-то и сладким, и горьким одновременно. Он был удивлен и смущен, его завораживали темные, как мрак Вселенной, глаза его репетитора, наконец-то не скрытые полями шляпы и он смотрел в них, как-то суеверно боясь отвести взгляда, словно зачарованный, он внимал беспокойной страстной песне, что звучала в них... Совсем незаметно, будто бы невесомо, темноволосый мужчина подался вперед, то ли желая соприкоснуться с Савадой кончиком носа, то ли просто еще сильнее вдавливая его в бархат софы угрожающим присутствием. - Тсунаеши. - Шепот слишком хриплый и слишком интимный, он разорвал пространство мягкими складками, укрывая собой всю комнату и единственного человека в частности. Миг, и волшебная атмосфера разрушена. Но голос, приятный-приятный, еще долго будоражил сознание Дечимо, и, похоже, он тоже стал очередным сном-воспоминанием-мечтой, правда, особенной... второй бесценной нежностью за всю жизнь Десятого Вонголы. - Я не вру... - Начал было оправдываться босс, но быстро стушевался под пристальным вниманием собеседника. Реборн все не отступал, и был он в своем грозном молчании чем-то похож на величественного правителя некой богатой страны. Он скептически вскинул одну бровь, ухмыляясь, без слов спрашивая: "М-м-м, правда что ли?" - Ну, если только совсем чуть-чуть... - Аккуратно продолжило Небо, словно прощупывая путь перед собой, пытаясь сделать маленький шажок навстречу. Шажок навстречу близкому человеку, который воспитывал и по-своему оберегал его, защищал, пусть даже так вероломно по отношению к самому объекту защиты. Выдохнув через приоткрытые губы, опалив Тсуну воздухом так мимолетно, Аркобалено выпрямился. Вот и нет больше той связующей их нити, такой таинственной, как будто наколдованной, может, она лопнула, может - рассеялась в воздухе прахом или золотистой пылью, а может, что и вовсе ее не было никогда?.. "Да, не было. - Темноволосый мужчина сжал пальцы, покоящиеся в кармане, в кулак, чувствуя, как начинает бухать в груди сердце, томно и мощно. Кровь закипала. - Что эта нить?! Мне кажется, что я стал его частью, а он - моей. Это невозможно, это смехотворно, и это, в итоге, не то, что объединяет обычного учителя с обычным учеником, но мне кажется... он так близко. Доверчивый. Каждый, кого он любит, кому доверяет стал его составляющей. Ближе, чем кажется на самом деле. Он намного ближе; я боюсь оступиться". - Давай уже говори все начистоту! - Полтора месяца. - Савада смущенно отвел взгляд, ему итак не особо нравился взгляд снизу вверх на своего наставника. - Эх, да ты мелочный, Тсуна! - От этих слов сам Вонгола зарделся еще сильней, что во мраке комнаты выглядело сюрреалистично. Щечки стали не розовыми или красными, а нежно-фиолетовыми с легкой примесью лилового, что было нормальным в силу скудного освещения. - А теперь всерьез. Что с тобой? - М? - Дечимо непонимающе посмотрел на Реборна, но встретив грозное предупреждение в его облике, отвернулся. Прямого ответа не избежать, попытаешься вновь солгать - получишь по шее. - Я нем могу здесь спать... в этой комнате мне снятся кошмары. С последним звуком в спальне повисла тишина, черные глаза киллера задумчиво бродили по сжавшемуся в комок Саваде, по его взъерошенной макушке, тонким пальцам, вцепившимся в бархат софы. - И ты решил спать где угодно, но не тут? - Получив легкий утвердительный кивок, брюнет странным голосом (то ли с сарказмом, то ли с насмешкой) заметил, - Хороша идея! Где ж ты спал сегодня? Точнее, где ты уснул вчера?.. "Ну все, конец котенку!" - с отчаянием подумал Вонгола, сильнее сжимая в ладонях мягкую ткань, и, не решившись повернуться и гордо встретить свою смерть, ответил: - У Хибари. Десятый упрямо сверлил взглядом пол и не заметил, как вмиг побледнел обладатель пустышки Солнца, как он исказился в лице, а после до тихого скрипа сжал челюсть. Что-то теплое, но сильное обвилось вокруг запястья Тсуны, словно заключив его в тиски, оно сдернуло босса с софы, поднимая на заплетающиеся ноги, и куда-то потащило. Все слилось в непонятную кашу: двери, комнаты, коридоры. А рыжий мужчина, быстро-быстро шагая, лишь удивленно смотрел на пальцы Аркобалено, которые держали в захвате светлую руку. Это была его рука, и это его тащили непонятно куда. Словно сорвавшийся с цепи Цербер, охраняющий ворота в Ад, Реборн уверенно и молчаливо устремлялся вперед... Знакомая дверь распахнулась, и Дечимо втолкнули в комнату. Просторная спальня резанула по ушам тишиной. - Будешь спать со мной. - Темная высокая фигура проскользнула мимо Савады, устремляясь вбок, а после утопая в огромном кресле, стоявшем напротив высокой двуспальной кровати. - Не стой истуканом, ложись. Мешать не буду. Очнувшись от прострации, Тсунаеши в шоке посмотрел на своего репетитора, тщетно пытаясь разглядеть хоть какие-то его черты. В пересохшем горле родилось лишь неуверенное: - Р-реборн? Тяжкий вздох со стороны кресла. - Кровать в твоем распоряжении, почему бы тебе просто не поспать? Если снятся кошмары там, попробуй найти покой здесь. Еще раз повторяю: я мешать не буду, успокойся. Сглотнув, Десятый Вонгола направился к ложу, он растерял всю свою взрослость вмиг. Последним аргументом Аркобалено было это "найти покой". Отчего-то рыжику показалось, что в этих словах двойной смысл, явно намекавший, что к киллеру стоит прислушаться. Странно, конечно, что действительность так обернулась, но ведь у каждого свои замашки. Может, бывший Проклятый младенец заразился синдромом заботы и доброты?.. Хм, не очень в это верится. Начинало светать. Допив горячий эспрессо, Реборн поставил чашечку на близкий столик и устало потер переносицу. Десять лет прошло, а со взрослым мальчишкой, перенявшим пост главы семьи, по-прежнему куча проблем. Словно некоторые уроки он так и не усвоил. Что за проблемный ученик?! С легкостью брюнет поднялся, бесшумно ступая по лакированному дереву и ковру, подошел к кровати. Присел на край. Человек, разметавшийся по светлому покрывалу, был красивым. Не просто идеальная кукла, совершенная марионетка, а живой мужчина. Рыжие волосы завесой укрывали и шелк подушки, и спокойное лицо. Тонкий хвостик трогательно очерчивал левое плечо и ключицу, сияющей волной заканчивающийся у соблазнительной впадинки, не скрытой черной пижамой. Приоткрытые губы и тихое дыхание, подставь руку и поймаешь теплый нежный поток... Длинные ресницы, трепещущие от потайных предрассветных снов, и бледные щеки. Стройная фигура слишком гармонично смотрелась на его, Реборна, ложе. Кощунственная мысль родилась в темной голове, - так должен выглядеть утомленный ласками любовник, нежели невыспавшийся босс. Каждая черта манила. Открытая шея требовала мимолетных поцелуев и горячих слегка болезненных засосов, а тонкая талия крепких объятий и жадных касаний... Тяжелый взгляд скользнул ниже, туда, где одежда не скрывает маленькой родинки на откровенном изгибе близкого тела, где видны хрупкие тазобедренные косточки, на которых и держатся пижамные штаны. Хочется проследить ладонью каждый кубик пресса и прижаться губами к бархатистой коже у самой кромки мешающей ткани. Нахмурившись, Аркобалено склонился над Тсуной, не отрывая взгляда от соблазнительного живота Вонголы. Чертова пижама наверняка придумана самим дьяволом, иначе зачем она так задирается и выставляет напоказ такие прекрасные части тела? Чувство нерешительности сковало сердце, но просчиталось, так как сердце убийцы просто должно быть героически отчаянным... Тоненькая, очень-очень тоненькая, дорожка из волосков, скрывающихся под черным шелком, едва заметных, подкупала изголодавшуюся душу. Под ложечкой приятно заныло, и брюнет, подавив тихий стон, склонился еще ниже. Плавное движение, и сухие горячие губы прижались к нежному животику, слегка прихватив светлую кожу, отстранились, но лишь затем, чтобы легкими укусами одарить трогательные манящие косточки - единственное, что удерживало штаны от капитуляции... От таких укусов следов не останется... Напоследок вдохнув терпкий запах желанного тела, Реборн приподнялся и сполз с кровати. Сильные пальцы зарылись в жесткие волосы, и сам у себя мужчина спросил: "Ками-сама, что же я делаю?"