Как летом вздыхает небо

Ex ponto (Последнее письмо Овидия в Рим) Тебе, чьи миловидные черты должно быть не страшатся увяданья, в мой Рим, не изменившийся, как ты, со времени последнего свиданья, пишу я с моря. С моря. Корабли сюда стремятся после непогоды, чтоб подтвердить, что это край земли. И в трюмах их не отыскать свободы. Иосиф Бродский

Один шаг назад, неуверенный, робкий. Глаза помимо воли распахнулись, став похожими на два огромных карих омута - затягивающих, пленяющих... Тсунаеши смотрел на своего Хранителя Облака. Такой сильный, такой независимый Хибари Кёя, он стоял напротив, казалось, что его можно было коснуться теплой ладонью. Он просто стоял, но... он был таким далеким, таким чужим, и просто - жестоким. Один шаг назад. Непосильная задача, когда тело вдруг обернулось тяжелым и неповоротливым монолитом, лишенным мышц и, что здесь вполне уместно, эмоций. Рыжий юноша чувствовал, как вмиг пустеет нечто внутри, словно сердце или душа лишается своей сути, словно ветер, уже не такой добрый к мальчишке, уносит с собой все: и мысли, и надежды, и любовь. Слова, произнесенные возлюбленным, вдруг оказались настолько острыми, что пробили грудь Вонголы, лишая его легкие воздуха. Болезненный комок подступающих рыданий неприятно начинал раздирать горло, вынуждая нахмуриться. Сделав неверное движение, Савада приподнял левую руку, накрывая ей нижнюю часть лица. Его губы начинали мелко подрагивать, предвещая скорый поток слез, и Десятый не хотел, чтобы его друг видел, как сложно на самом деле сдерживать боль. Рыдать, как дитя... босс не мог позволить себе этого, ведь иначе эти серые прекрасные глаза вновь будут смотреть на него с презрением! Презрением, а не любовью... Еще немного отступить. Дечимо боялся в один момент просто взять и рухнуть без сил, прямо на холодный бетон крыши. Где-то вдалеке слышался гул и разговоры учеников, но они совершенно не заботили рыжего паренька, медленно продвигающегося к двери. Он пустыми глазами смотрел перед собой, и ничего не видел, только ожесточенно хмурил лицо, опасаясь хоть на мгновение проявить слабость. А небо над ними плакало. Безмолвно лило не существующие слезы, грустно улыбаясь двум несносным глупым мальчишкам, не понимающим всей ценности истинных чувств. Оно плакало взамен на те слезы, которые Кёя так и не увидит... Хибари, вдруг осознавший всю горячность своих слов, попытался хоть что-то произнести, лишь бы не видеть как человек перед ним в отчаянном стремлении уходит. Медленно, но неотвратимо, Тсуна покидает его, тает в теплом весеннем воздухе, будто дым на ветру. И смотрит так тягуче-мучительно, не на него, а сквозь. Будто брюнет такой же несуществующий мираж. И Хранитель Облака навсегда запомнит такого Тсунаеши: неверно отступающего, чуть ли не тихо плачущего, с какой-то детской обидой и растерянностью в движении ресниц и умирающим чувством на дне потухшего взгляда... Этот взгляд будет являться ему во снах, самых ужасающих и невероятных. Сероглазый Кёя будет не раз просыпаться посреди ночи, тяжело дышащей грудью пуская складки по шелковому покрывалу, недоумевая, где и когда он мог видеть такого Саваду. Картинки в памяти накладывались одна на другую, рождая недлинную пленку воспоминаний, названия которым не было. Бой с Аркобалено в конце концов принес свои плоды, и Глава ДК забыл о признании Вонголы, лишь вот такие кадры остались в глубине всех мыслей, они были лишены пояснения и парню казались порой обычным сном или выдумкой. Сознание, тоже чуть-чуть болезненно воспринявшее резкий ответ своего хозяина, просто стерло все, что было до схватки с Реборном. И картинка, золотым оттиском впечатавшаяся в сердце, будет мучить и терзать Хибари, кислотой въедаясь в кровь, не давая разъяснений и нужных ответов. Лишь чувство вины, плотно завуалированное под раздражение, раз за разом будет бить по самолюбию, так и не дав вспомнить брюнету о первом в своей жизни "люблю". Первом и последнем... Недосказанные слова начали першить в горле. На крыше Хранитель остался один. А Тсуна тем временем брел куда-то, не разбирая дороги. Тонкими пальцами он размазывал по щеке теплые слезы, странно, но его губы уже не дрожали. Все существо его вдруг стало пустым, где бродит гулкое эхо - оболочкой, но без смысла. Горький комок сжался посреди горла, не давая нормально вздохнуть, а в голове проносились мысли, которых не разобрать. Да и слезы он не размазывал, нет, он нежно и трепетно гладил их сверху вниз, сверху вниз... Кто-то сжал его в сильных объятиях. Отдаленно знакомый пряный запах пронесся по нервам, тут же пропадая. Горячие ладони обвили хрупкие плечи и Дечимо почувствовал, как чужой жар проник в него через тонкую ткань. - Эй, Тсуна? Тсуна!.. - Голос как сквозь вату. Нахмурившись, больными, затуманенными глазами заглянув в расплывающийся овал близкого лица, Савада попытался отступить. Но его лишь теснее прижали к широковатой груди. Ожесточенного хмурого лица своего Дождя рыжик так и не увидит, пока горькие и жгучие слезы не иссякнут, не пропитают рубашку на чужом плече, как морские капли пропитывают плащ путешественника. Ямамото лишь оставалось подхватить несопротивляющегося и будто онемевшего мальчишку на руки и отнести в пустой медицинский кабинет. Именно поэтому, к счастью или нет, этим двоим не суждено было встретить взъерошенного, сорвавшегося с места вмиг после исчезновения Тсуны, Хибари. Глава Дисциплинарного Комитета останется в одиночестве, но теперь уже сотворенном своими же руками, а когда вернется на крышу, там его будет ожидать разъяренный Реборн, ну а пока... Такеши осторожно гладил по вихрастой голове, казалось, самого близкого, теплого и светлого человека во всем мире. Тот измученно всхлипывал, тщетно и глупо пытаясь подавить рыдания. Он уничтожал своими слезами одетое в сталь сердце "прирожденного киллера", как однажды выразился Аркобалено Солнца. Но кто мог знать, что обычные капли из каре-топазовых глаз способны резать сталь? Кто мог?.. - Тише, Тсу. - Долго глядя на собственные обветренные и огрубелые руки, сейчас обхватывающие в попытке успокоить и защитить само Небо, мечник не понимал. Даже не так, - не мог осознать. Одна простая истина отказывалась распадаться на атомы суждений, подлежащих пониманию - переставший плакать после стольких сражений, Савада плакал. Здесь, тут, он отчаянно разрывался в сожалениях, а эти вовсе не нежные руки обнимают хрупкие плечи, и почему-то они (его же ладони!) кажутся невозможно осторожными. Будто сжимают сам воздух, готовый вот-вот покинуть чуждые объятия. - Тише. - Ямамото не мог произнести больше ни одного слова, так как раньше ему не доводилось успокаивать людей, подобных Тсуне. На пару минут мир сосредоточился в комнате с белыми стенами, где витал обыденный запах больницы. Безмолвие разрушали только стихающие всхлипы. Когда необычайно задумчивый и хмурый Такеши понял, что рыжий парень теперь просто уткнулся носом в основание его шеи, то позволил себе немного расслабиться. Через силу Тсунаеши отстранился. На еще подрагивающих губах играла легкая, готовая мгновенно исчезнуть, полуулыбка: - Все хорошо. Правда, Ямамото, это ничего. - Заглянув в сумрачные топазовые глаза Дечимо сверху вниз, бейсболист не удержался от тяжкого вздоха. Несколько повелительным жестом он вновь прижал к себе Саваду, что тому оставалось лишь сопеть носом в плечо и прикрывать в изнеможении глаза. "Ками-сама, ну почему наш Вонгола такой? Разве сложно иногда позволить позаботиться другим о себе?!" - мысленно простонал Такеши. Недавнюю вымученную улыбку Тсуны было суждено запомнить на всю жизнь, а еще - дать обещание. Никогда он не позволит своему маленькому боссу плакать. Это слишком печально, когда Небо плачет. Опустив веки, Такеши подавил в себе волну далеких тяжелых воспоминаний. А после четко развернулся и покинул тренировочный зал. Реборн был удостоен говорящего и жесткого взгляда из-под темных ресниц: то было предупреждение и ему, Аркобалено. Своего лучшего друга мечник просто так не отдаст. Отпустив Ямамото, киллер пару мгновений смотрел на своего худшего врага - Кёя был именно таким потому, что Аркобалено одновременно и уважал бывшего Главу дисциплинарного комитета и считал членом семьи. Не смотря на события десятилетней давности, мужчина не может отрицать своей привязанности к холодному Хибари и того, что он сам воспринимает Вонголу как родную. И дело не только в Тсуне. Реборн тоже ушел, за его темным задумчивым взглядом скрывались глубинные рассуждения. Стоило решить, что делать теперь, ведь ситуация так неожиданно и кардинально вышла из-под контроля! Выяснить природу чувств Хибари уже не являлось возможным, но брюнета сейчас куда более сильно заботило другое: что будет с Дечимо. Савада несомненно узнает об этом разговоре в тренировочном зале и думать о последствиях Аркобалено не хотелось, - неприятно саднит в груди, там, где сердце. Погладив немного озабоченного Леона вдоль чешуек, наемник вздохнул и направился к лестнице. В голове вспыхнула неожиданная мысль перестать скрывать собственные чувства и открыться Десятому; Небо, в конце концов, как чуткий отец относится к своим Хранителям и близким - не отталкивает, оберегает, старается понять и просто считает частью себя. Может, идея не так уж и плоха?.. Кто знает, вдруг, Тсуна не оттолкнет репетитора, позволит прозвучать откровенному признанию - вдруг чертов мальчишка вновь его удивит?! Ушедший глубоко в себя Реборн не сразу заметил, как кто-то мягко и настойчиво потянул его за рукав дорогого пиджака, вынуждая остановиться. Напряжение сразу спало, как взгляд черных глаз подхватили другие глаза, медово-ореховые, понимающие и не человеческие. - Грау? - Лев осторожно разжал челюсти и, казалось, спросил, что же случилось. Реборн улыбнулся, не широко и не ехидно, а после присел перед очень умным Натсом и потрепал того по мягкой солнечной шерсти. Свет из окна бил прямо в спину кошке, из-за чего ее грива светилась огненным ореолом, теплым на ощупь... - Не беспокойся, - как хорошо, что в коридоре никого нет и мужчине дано спокойно, не опасаясь быть признанным психом, спросить у животного из коробочки, - нужен ли я ему? "Кому?" "Твоему хозяину". Натс фыркнул и облизнулся. Его глаза, переполненные человеческими чувствами, вмиг стали насмешливыми и озорными, как у взрослого, притворяющегося маленьким. Качнув головой и, (с трудом верится!), гортанно выдав какой-то звук, отдаленно похожий на смешок, лев развернулся и трусцой устремился в сторону кухни. Он лишь единожды обернулся, но по выражению его довольной морды и не менее довольных глаз Аркобалено понял ответ. Да, нужен. Еще как нужен. Встреча с животным из коробочки успокоила разрывающееся и мечущееся сердце неприступного Реборна, она подарила ему подсказку, воспользовавшись которой, мужчина принял решение. Темная фигура быстро и грациозно, что говорило о ее хищной натуре, направилась в сторону сада. Отыскать нерадивого ученика среди античных джунглей не являлось непосильно сложной задачей. Мозг упрямо твердил о том, что это невозможно, а сердце, неожиданно ставшее хрупким и чувствительным, будто и не закалялось годами в битве, ныло. Сердце страдало от произнесенных слов и от воспоминаний: Тсуна в рубашке на крыше, оглаживаемый ветром; Тсуна, отчаянно борющийся с нерешительностью; Тсуна, впервые назвавший его по имени; Тсуна, произносящий то самое "люблю"; Тсуна, медленно и верно отступающий; Тсуна, зажимающий рот; Тсуна... Слишком много для одного человека. Настолько много, что Хибари лишь и может, что оцепенело стоять и ни о чем не думать - мысли ведь сами по себе роются в его голове и твердят: "Тсуна, Тсуна, Тсуна..." Кёя совсем уже ничего не понимал. Откуда взялись воспоминания обо всем, произошедшем на крыше тогда ? Почему они пришли к брюнету только сейчас ? И почему, будь оно проклято, сердце так рвется внутри?! Из глубин души поднялась горячая отчаянная волна ярости, захлестнувшая Хранителя, который в данный миг больше всего ненавидел себя за слабость. Рыкнув, он сорвался с места и рванул в свою комнату, там было тихо и спокойно, можно было все обдумать и не бояться разнести чужую обитель. На встретившуюся по пути прислугу Кёя не обратил внимания, гневно расставляя все мысли в голове по полочкам. И если у него это не получалось, то он только сильнее распалялся и клялся убить кого-нибудь. Ужасно громко хлопнув дверью, мужчина ураганом пронесся по покоям, прожигая грозовым взглядом абсолютно все, что попадалось на глаза. Он долго, как животное по клетке, метался по спальне, шипя некие странные предложения и изредка ругаясь. Через пару-тройку часов он остановился, чтобы потом грузным мешком опуститься на диванчик. Нет, Хибари не устал - пришел к выводу, весьма неутешительному и болезненному для самолюбия... Брюнет откинулся на мягкую, теплую спинку мебели и долго-долго смотрел в светлый потолок. Ему требовалось время. Вздохнув, он улегся на диван, не прекращая смотреть вверх и хмуриться. Чувствительный нос уловил странно знакомый, нежный и очень очаровательный аромат: корица, апельсины и морской бриз. Сильное, неподчиняющееся и полное выразительности сочетание очень понравилось привередливому в этом деле Хранителю, который не позволил себе улыбнуться, но смог уткнуться носом в декоративную подушку, насквозь пропитанную данным ароматом... отчитать себя за мягкотелость он сможет и потом... Из-за переживаний утомленный, Кёя медленно и довольно легко заснул. Последней мыслью перед путешествием в страну грез и небылиц стала та, что все-таки вызвала неосознанную улыбку у красивого Хибари: вчерашней ночью именно здесь спал его солнечный босс. И именно здесь Тсунаеши проснулся - выходит, они все же провели целую ночь вместе?.. Прикрыв веки с дрожащими темными ресницами, молодой мужчина удовлетворенно отдался во власть Морфея. Приятно засыпать с ощущением собственной нужности. - И почему я не удивлен? - Тихо, будто спрашивая у самого себя, поинтересовался Аркобалено, с задумчивостью, легкой завистью и ревностью глядя на парочку. Этой парочкой были Ямамото и Дечимо, причем голова последнего покоилась на коленях первого, а первый бережно, наслаждаясь, гладил последнего по волосам, щекам, шее и лопаткам. Идиллия. - Мои слова, не находишь? - Не отрываясь от своего увлекательного занятия, спокойно заметил мечник. Пальцы его перебирали длинноватые шелковистые рыжие пряди, завивали колечками отросший тонкий хвостик, гладили ободок чужого ушка, персиковую кожу посапывающего Савады. "Если бы Тсу не нравились такие прикосновения, он бы уже не спал," - кощунственно пробормотал внутренний голос киллера. Хотя стоит отметить, что Дождь и Небо смотрелись вместе прекрасно - светло и радужно - отрицать такую истину было бы глупостью. Ведь каждый Хранитель для Десятого Вонголы даже ближе, чем родственник или возлюбленный, - часть немеркнущей души Савады. Порой наемнику непривычно ярко хотелось стать такой же составной любимого человека! Он и подозревать не мог, Тсунаеши давно воспринимает своего репетитора более глубоко, чем просто член семьи... Обладатель пустышки понял, что серьезного разговора не избежать, да и брошенный на него в тренировочном зале предупреждающий карий взгляд не оставлял сомнений, поэтому он не спеша подошел к лавочке и уселся на нее. Блуждающий между статуями, цветами и ажурными сводами беседки взор как намагниченный возвращался к рыжей макушке. Невозмутимый Такеши с памятным шрамом на подбородке молчал, оставляя право начать разговор за своим "учителем". Он хорошо помнил, что, еще будучи малышом, Аркобалено проводил с ним тренировки, и хотя это было в альтернативном будущем, тело помнило каждое движение и каждый выпад. Шатен был благодарен Реборну, но ухмылка у бывшего бейсболиста получилась горькой: надо же, Ямамото не может ненавидеть этих двоих эгоистов. Из невеселых рассуждений о привязанности вывел какой-то отдаленный, тягучий голос наемника: - Зачем ты рассказал все Хибари? - Он имел право знать. - Покачал головой мужчина, наконец-то обращая внимание на что-то помимо Савады - немного бледное голубовато-сапфирное небо с ленивыми облаками. - Другое дело - ты. Он видел вас с Тсуной вдвоем с утра, из-за чего ходил мрачнее тучи. Когда я спросил его об этом, то получил необдуманный злорадный ответ и... ощутил его боль. - Реборн сосредоточенно слушал и не перебивал. Понимал, что всему свое время. - Наверняка, Кёя и сам не может точно сказать, какие чувства живут в нем и почему его душе так плохо... Я один все эти десять лет наблюдал за сложившимся односторонним любовным треугольником. И знаешь, я понял. Аркобалено Солнца ждал продолжения, но такового не было. Да и фраза была какой-то недосказанной, будто Такеши требовал вопроса. - Договаривай. - И они оба одновременно усмехнулись. Играть в кошки-мышки бесполезно, так как понимают друг друга с полу вздоха - вот что значит быть одной семьей, прикрывать от врагов и защищать, жить под одной крышей. - Вы обречены. Правильного решения нет. - В ответ Реборн мазнул взглядом по широкоплечей фигуре Хранителя и впервые за многое время удивленно вскинул брови. Брюнет ждал многого, но не того, что только что услышал. Ощутивший недоумение собеседника мечник шумно вздохнул, и его пальцы в рыжих волосах замерли. - Вы любите его, он вас, уж не знаю в равной ли степени. Но ни от тебя, ни от Кёи у Тсу нет возможности отказаться. - Я против этого. - С неуловимым напряжением сказал киллер. - Я тоже. - Ямамото глубокомысленно щурился и пытался уловить ритм вращения небесного купола, но пока - всуе. - Вина Хибари в том, что он забыл обо всем, а не в отказе. В конце концов, он ответил, не задумываясь. Впрочем, как и всегда. Твоя же... - По колыханию воздуха и обжигающему чувству чужого внимания темноглазый брюнет понял, что на него смотрят. - В ожесточенности. Видеть тебя бесчувственной скотиной для Тсуны - тяжелейшее из возможного. Наш маленький босс однажды сказал, что "Хибари-сан прячется за маской из-за неуверенности, а Реборн - из-за опустошенности". И хотя сейчас тебя едва ли можно назвать опустошенным, Тсуна до сих пор уверен, что это именно так. После того, как он влюбился в вас обоих, гиперинтуиция Дечимо перестала работать... Аркобалено лишь раз согласно кивнул. Нелегко было слышать подобное, но стоит сказать аригато Такеши за откровенность. Сам бы мужчина подобных истин никогда бы не заметил!.. - Ямамото? - Хрипловатый голос мягко разбил атмосферу взаимопонимания и внимания, возникшую между Дождем и Солнцем за время их разговора. Такеши ласково улыбнулся и сверху вниз заглянул в сонные, немного прищуренные карие глаза босса. - С пробуждением, Тсу. - Пальцы, которые тысячи раз обхватывали смертоносную катану, ломали чужие кости и хребты, не раз сжимали чужую шею, сейчас с нежным удовольствием и заботой взъерошили и без того непослушную яркую шевелюру. Мир по-прежнему в неведении, он не знает, что шестеро Хранителей становятся лучше, только если рядом их непредвзятое непревзойденное Небо. - А я хотел было тебя будить. Долоре, - помнишь?.. Рыжик обиженно насупился и отвернулся. Но голову с теплых, пусть и жестковатых колен не убрал. Ему нравилось вот так вот лежать. Тут, ранее не замеченный Савадой, "любимый репетитор" поднялся, как прежде скрывая пол-лица за полями шляпы. Загородившись ладонью от настойчивого солнечного лучика, Вонгола не сразу понял, что произошло. Его осторожно и уверенно взяли... на руки? - Э-эй!.. - В нос ударил бережно оберегаемый воспоминаниями о юности аромат кофе - так пах Реборн. - Ты чего? Отпусти!.. - Выбитый из привычной колеи спокойствия и некоторой обыденности и удивленный подобной выходкой со стороны наемника, Дечимо оказался дезориентирован. Честно сказать, он растерялся, а с ним подобное случалось в последнее время не часто. - Молчи. - Спокойный и невозмутимый брюнет сделал первые шаги вперед, переступая грань, отделяющую гармоничную вселенную беседки от всего остального мира. Теперь, а он мечтал сделать это множество раз, Савада мог свободно заглянуть в открытое лицо и в упор встретить черный, как бездна затягивающий взгляд в упор. Их глаза встретились и рыжик не смог подавить дрожи - так много было во взоре Реборна! Долгий миг, пока они впитывали друг друга, Тсунаеши ЗНАЛ, что чувствует репетитор. ЗНАЛ и ПОНИМАЛ ЕГО, потому что сам ЛЮБИЛ. Зрительный контакт первым разорвал именно Аркобалено, так как зачарованный Десятый был не в силах сделать подобное. Хозяин пустышки, не останавливаясь, бросил через плечо как бы невзначай, будучи уверенным, что адресат услышит эти слова: - Я подумаю над тем, что ты сказал. - И безмолвным ответом Такеши стала широкая, чистая улыбка. Теперь можно было надеяться на благополучный исход... Облака ленивы спросонья, они обнимают небо своими мягкими и пушистыми лапками, трутся, как огромные кошки, об далекий синий купол. Ямамото их прекрасно понимал, будь он таким же непривередливым путешественником, как они, то непременно бы не покидал объятий неба. Ни за что. Полуулыбка-полуусмешка на подобные сентиментальные мысли. Возможно, что где-то глубоко в душе Такеши остался ребенком. Ведь взрослые - дети. В самых дальних уголках и самых глубоких трещинках они остаются детьми...