Как летом вздыхает небо

- Но прежде следует мне знать - Ты друг иль враг? - О нет, пусть будет так как есть, Пусть будет так. Лишь будем помнить об огне, В тебе горящем и во мне. Уильям Батлер Йейтс. Маска

Постель опять смята. Но не так, как обычно, а мягко, слегка, и сразу становится ясным, что спать он вновь не торопился. Прилег, попытался представить что-то, но не выдержал и снова сбежал. Как дитя ведет себя, утром не уставая оправдываться перед взволнованным Гокудерой. И врет, обещая, что сегодня ночью он-то выспится! Отыграется за все те полтора месяца, что практически бодрствовал... Хибари слегка прищурился, отводя взгляд. Сегодня он пришел в комнату к боссу пораньше, еще до полуночи, а рыжего уже нет. Лишь примятая постель раз за разом отчаянным упреком говорит об очередной лжи. Ведь обещал же, обещал! Мужчина, прикрыв дверь, двинулся вперед по коридору, каким-то сверхъестественным способом ориентируясь в полнейшей темноте. Даже луны не видно через окно. Огромный замок встречает тишиной, которая буквально ласкает вмиг вспыхнувшую душу. Где опять мог спрятаться этот зверек?! В саду среди роз, в беседке у озера, на боковой террасе, на основном балконе второго этажа, в безмолвной библиотеке, в застывшем пространстве галереи, на крыше, поближе к звездам... Все здание, казалось, становится на ночь полем для игры в прятки. И если честно, то все шестеро Хранителей устали с утра пораньше искать пропавшего из личных покоев Десятого. И если в первую неделю этой странной недо-бессонницы Хаято взволнованно причитал, то после уже кричал на каждого встречного, срывая злость. Злость на собственное непонимание. Никто, ни одна живая душа, если исключить самого рыжего парня, до сих пор не знал причин этого необъяснимого явления. Тсунаеши не мог уснуть. На него накатывало странное беспокойство, и он уходил бродить по спокойному замку. Через некоторое время, отыскав некое прелестное местечко, где хочется только посидеть и полюбоваться, он с удобством устраивался там, подустав. И лишь тогда засыпал. Хотя стоило его отыскать, малейшим шорохом нарушить чуткий сон, как он вмиг просыпался, бодрый и полный сил. Словно аккумулятор, он подзаряжался, правда, всего за пару часов. И это было странным. Сейчас же, пусть это и стало несколько привычным, некоторые, особо неусидчивые Хранители во тьме бродят по комнатам и ищут. Ищут его - свое беспокойное Небо. Хотя чаще всего их поиски не являются успешными. Но стоит лишь наткнуться ближе к рассвету на милый свернувшийся калачиком комок, как нашедший замирал в нерешительности. Негласным правилом стало то, что в подобной ситуации босса нужно оставить, не тревожить. В конце концов он так мало времени отдыхает, пусть хотя бы лишнюю минуту поспит! Стоит же кинуть один-единственный взгляд на умаявшегося парня, как все желание покинуть его пропадает. Он так притягателен во сне! Пересилив себя, свою немного кощунственную натуру, Хранитель тихо-тихо, практически бесшумно скрывался, отступал в тень, признавая умом свое обязательство не тревожить. Умом, но не сердцем. А на утро, вставая раньше других, если повезет, еще успев проведать рыжего непоседливого взрослого, за завтраком сообщал остальным пяти где именно осел их Тсуна. Чтобы никто не мог нарушить его сна, за десятки метров обходя указанное место и не давая прислуге прибираться в такой-то комнате Х. Но Хибари почти каждую ночь находил Десятого. Он словно следовал чутью или интуиции, немного побродив по темным коридорам или дорожкам в саду, безошибочно находя цель. И пусть он был ведущим в этой странной игре в прятки, но всегда выигрывал. Наверное, он был единственным из всех шести, кто мог до самого восхода находится рядом с сопящим чудом, ибо неутомимый характер, привычка не сдаваться и бесшумная грация делали его универсальным в этом вопросе. Только вот другим об этой особенности знать не обязательно. Они и так до сих пор растеряны оттого, что Кёя согласился жить с ними в одном замке, пусть и потребовал для себя целый свободный этаж. Известие о том, что он каждый раз уходил на поиски Савады так и осталось для многих тайной. Даже для него самого. Непонятной, необъяснимой тайной... Закончив обход первого, второго и четвертого этажа, брюнет недовольно цокнул языком. Осталась крыша, а сад можно сегодня не проверять. Ранней весной там все еще очень холодно, и Дечимо навряд ли захочет там прикорнуть. Если конечно он хоть немного заботится о самом себе. Но что-то подсказывало Облаку, что и у телескопа под звездным небом пустынно и пусто. Поэтому мужчина, развернувшись, тенью заскользил к лестнице. Остался третий этаж, полностью подвластный Хибари. И комнате хватало одного мимолетного взгляда, чтобы ищущий отвернулся, следуя дальше, зная, что здесь Тсуны нет. Последняя дверь и Хранитель вдруг заметно веселеет, толкая ее. Он глазами отыскивает знакомую фигурку. Босс, подложив ладошку под щеку, полулежал на мягком диванчике, согнув ноги и головой подперев боковую спинку. Пижама, едва заметно помятая, неудобно перекрутилась, впиваясь в кожу. Но Савада сладко посапывал, явно этого не замечая, отгородившись от остального мира завесой рыжих, явно отросших, волос. Видимо он узнал, что Кёя находил его, пусть сероглазый и пропадал до пробуждения Вонголы. Но как?.. А ведь сегодня рыжий переиграл даже себя самого. Нашел то место, где его будут искать в последнюю очередь, боясь потревожить покой Великого и Ужасного. Только бы не подняли шумиху, утверждая, что Дечимо украли или взяли в плен... Тяжко вздохнув, брюнет бесшумно, легко ступая, добрел до диванчика. Присел и вгляделся в лицо напротив, подмечая эту его актерскую выразительность и сосредоточенность. "Между твоих бровей залегла складка, а кулаки ты сжимаешь, как будто молишься", - однажды сказал дон Тимотео про своего наследника. Как точно выразил саму сущность этого большого ребенка. Взглядом Хибари попробовал прикоснуться к чуть-чуть загорелой коже. Бархатистая, наверное... С гибкостью выпрямившись, Облако замер. Со стороны выглядел как обычно - холодно и отчужденно, но думы, если бы в них можно было заглянуть, утопали в беспокойстве и тепле. Странный Тсунаеши, непонятный, словно близкий, лучистый, светлый. Он притягивал и манил, как некая тайна, которую хочется разгадать. Но упрямая суть сопротивляется, не хочет меняться, не хочет... поддаваться соблазну... Хранитель, утомленный ночными поисками и шествиями, добрел до кровати, без шороха укладываясь на нее. Он будто бы был пушинкой, невесомой и невозможной, не смел нарушить покоя замка. Он утопал в пуховой перине, уносимый дымкой в царство снов. И сопящее чудо в паре тройке шагов лишь прибавляло гармонии и пикантности первому черно-белому сну.