Апостериори

На улице было не то чтобы поздно, не то чтобы все еще вечер, и не то чтобы уже пора домой. Но точно было немного прохладно, и весенний свежий ветер стелился преданным псом у ног, забираясь под плотную ткань брюк и облизывая тут же покрывающуюся мурашками кожу. Исогаи шел неторопливо за оживленной компанией, смотрел им в затылки и периодически сплевывал на тротуар. Да, пожалуй, он слишком много выкурил сегодня. Не удавалось никак осознать, что же он, мать вашу, делает не так. Ведь столько усилий было приложено, столько чувств подарено, а денег потрачено, столько времени убито: совместно в обсуждениях и в глубоких раздумьях – наедине с собой. А сколько ночей проведено вместе? Сколько признаний произнесено… Этот список мог бы быть бесконечным и даже мог показаться очень обнадеживающим, если бы не один маленький нюанс – это привело к концу. Нет, не так... К очередному концу. Таичиро отвел с невидимой точки на тротуаре расфокусированный взгляд, и ему отчего-то захотелось укусить до неприличия счастливого Курокаву, забалтывающего своего примерно настолько же счастливого мужа, а что-то позитивно вещающего Моринагу – приложить головой о фонарный столб. Мысли могли бы быть и дальше столь же жестокими, приправленными апатией и жгучим отголоском разочарования, если бы картина впереди него внезапно не изменилась. Мужчина даже сначала не понял отчего, но потом до него дошло: затылки остановились. - О, это и есть наша обитель порока? Мы таки прибыли? – он вовсе не разделял той беззаботной смешливости своего голоса, но так уж получилось. По привычке, скорее всего. - Исогаи-сан, это не обитель порока, по крайней мере, вам вроде бы нет смысла переживать. Но если вдруг случится чудо, вы оповестите нас, хорошо? - улыбнулся Тецухиро и открыл перед заветной тройкой входную дверь Adamsite. - Я не верю в чудеса, - с беззаботной усмешкой проинформировал Исогаи, и смело шагнул через порог гей-бара. Ровный приглушенный свет не слепил глаза, музыка не была чрезмерно громкой и слух не резала, посетители не казались навязчивыми и взглядами его не «облизывали». Вместе все это показалось немного странным, но принесло какое-то иррациональное облегчение. Таичиро выдохнул и неторопливо прошел к барной стойке. Курокава с Томоэ сели за стоящий неподалеку столик и помахали ему, приглашая. Парень с улыбкой качнул головой, и молодожены отвлеклись на подошедшего к ним официанта. А вот Моринага с облегчением плюхнулся на соседний стул, поинтересовавшись: - Ну, как ощущения? - Как после полета, - кивнул Исогаи. Моринага свел брови на переносице и недоуменно уставился на него, требуя пояснений. - Ну, ты вроде бы еще нервничаешь из-за возможного неблагополучного развития событий, а шасси беспечно скользят себе по посадочной полосе, и потом ты понимаешь… Да, ты понимаешь, что все в порядке, что зря волновался. Думаю, так, - Тецухиро с улыбкой пожал плечами. - Расслабьтесь. Вы сегодня выглядите немного нервным, вам просто необходимо немного развеяться. На слове «развеяться» Исогаи не услышал в голосе Моринаги ни единого намека на специализацию данного заведения, но, тем не менее, почувствовал себя немного… не в своей тарелке. А еще Таичиро определенно импонировало то, что собеседник оказался куда наблюдательней и проницательней, чем могло показаться на первый взгляд. «Да уж, привык, небось, малейшие изменения на лице своего драгоценного цундере подмечать. Минздрав рекомендует», - едко пошутил Исогаи, но почему-то не вслух. Ухмыльнулся и запустил пятерню в волосы. Взгляд его растерянно блуждал по темной лакированной поверхности барной стойки. Мужчина заметил четыре мелкие царапинки возле изгиба своей ладони, они переплетались меж собой, образовывая какой-то причудливый узор, отдаленно напоминавший собой паука-дистрофика. - Приветик, Ангел-кун, - возвестил откуда-то сверху чей-то приятный голос, - Ого! Да ты сегодня в настроении, как я погляжу. Да, голос был именно приятным: плавным, мягким, достаточно глубоким, становящийся несколько томным, чуть приглушенным, если говорящий не был импульсивен, и звонким, переливчатым, стоило ему приправить свою речь эмоциями. Исогаи попытался представить лицо этого человека, упорно продолжая разглядывать сетку царапин возле своей руки. Не получилось. Таичиро с интересом приподнял голову. О, нет… ну только не таким… Однозначно не таким. Это обаятельное, пожалуй, даже смазливое личико совершенно не подходило такому голосу. Рыжие волосы мягкими прядками свешивались на светло-карие лисьи глаза, бросая неровные тени на остро очерченные скулы и подбородок, нос был до безобразия тонок и аккуратен, а губы уж чересчур чувственными, растянутыми в искренней улыбке, и являвшие взору окружающих милые ямочки на щеках. Мужчина аж скривился. Бармен опирался острыми локтями на стойку, и Исогаи видел завиток чернильной татуировки на бледной коже, ускользающей куда-то под закатанный белоснежный рукав. В левом ухе рыжеволосого красовалось пара металлических «гвоздиков». - Так ты сегодня не один? – лисеглазый повернулся к Исогаи, - С другом? Таичиро запоздало отметил, что пропустил какую-то часть диалога этого юнца с Моринагой. Поспешил исправить ситуацию: - Ага, темной самбукой напоите? - Напоим, - пообещал бармен и лукаво протянул, доставая зажигалку и отсчитывая кофейные зерна, - Ох как напоииим. И в его тоне мужчина уловил определенно хищные нотки. «Спасибо, бармен, я еще не знаю твоего имени, но уже боюсь тебя», - в очередной раз мысленно сострил Исогаи. - Ах да, Хирото-кун, я должен тебя предупредить, - Тецухиро чуть перегнулся через стойку и доверительно сообщил, - Это Исогаи-сан и он… Он натурал. - Довольно смелый, как я погляжу, - тот, кого назвали Хирото, покосил хитрым глазом на озадаченного мужчину. - Вроде того… Приобщаюсь к культуре и интересам современной молодежи. К узким… весьма специфическим направленностям, - хохотнул Таичиро и откинул со лба отросшую челку. Бармен уставился на него уже с интересом, ловко проворачивая манипуляции с перманентно заедающей зажигалкой и невысоким пузатеньким бокалом. - Возьми мою, - Исогаи клацнул по лакированному покрытию ярко-красным чикфаером. - Благодарю, - с улыбкой отозвался юноша. Уже после нескольких добротных порций алкоголя, Моринагу потянуло на лирику, и Таичиро с усмешкой наблюдал за становящимся все более и более вымученным выражением лица Хирото. Его терпение явно подходило к концу. У Исогаи в свою очередь подходил к концу самоконтроль. Когда в очередной раз, отхлебнув виски, он ощутил, как долгожданное алкогольное опьянение мягко толкнуло его в затылок широкой горячей ладонью, мужчина решил посетить уборную, чтобы умыться и продолжить более или менее твердо сидеть на барном стуле. Курокава слишком увлечен Томоэ, чтобы тащить его до гостиницы, и наверняка у этого безмозглого дуэта на вечер что-нибудь запланировано. Моринага сам уже подшофе, и дома ему, наверняка, и без того устроит разнос гневливое и длинноволосое. Так что надеяться оставалось лишь на себя самого. Мужчина аккуратно соскользнул на пол и не спеша скрылся за плавным изгибом барной стойки. Ледяная вода немного отрезвила, но ожидаемого эффекта не принесла. Мало того, выветренные мысли о позорном разрыве с Ами, вернулись, стоило Исогаи хоть чуть привести свой разум в чувства. Таичиро взъерошил светлую челку, заглянул в стальные глаза напротив и, не выдержав, со вздохом опустил голову, только бы не видеть своего отражения. Рывком закрыл воду, поправил белоснежные манжеты рубашки и вышел из помещения. Медленно направился по светлому коридору в шумный зал, где слышался задорный смех нескольких голосов сразу. Дышать было тяжело, мыслить тем более, и если кто-то вроде такой трепетной барышни как Ами думает, что ему все равно, то это далеко не так. Даже флегматики вроде него умеют переживать, и что уж говорить о том, что каждому из нас порой бывает невыносимо больно. А это было вообще бесчестно. Это было самое настоящее предательство. - Ооу, вот и вы! Ангел-кун там совсем навеселе! Вы ведь поможете ему до дома добраться? Улыбающееся беспечное лицо бармена стало, наверное, последней каплей. А что… Почти все окружающие конкретно его люди не видят в этом ничего зазорного. Да и он не видит, просто никогда не принимал и не относил это к себе... до поры до времени? Так почему бы и нет? Может, вот она – эта пора. Здесь, сейчас, в этом тошнотворно белом коридоре. Решение пришло претенциозно и спонтанно: придурковатое, отчаянное и совершенно бессмысленное. Злость и обида, так вовремя подстегнутые алкоголем, порой способны сотворить для нас самое настоящее чудо. И вот, вот оно… Намертво прижато к стене, ошарашенно, не шевелится, и, кажется, почти не дышит. Ореховые глаза широко распахнуты, отчего дивный их разрез не выглядит больше столь притягательно. Перед глазами поначалу стоит рябящая дымка. На языке привкус гренадина и рома. Горячая мягкая текстура чужих губ, запах свежего парфюма на молочно-белой шее, заполошно бьющаяся венка на запястье и приятная прохлада атласной рубашки под взмокшей ладонью… До этого изумленно приоткрытые чувственные губы вдруг сжимаются в тонкую полосу… Ясность зрения медленно возвращается, чтобы дать Исогаи рассмотреть широкий черный зрачок и горящую тихим бешенством яркую радужку лисьих глаз. Левую руку резко выворачивают до противного хруста, и мужчина едва ли успевает вспомнить, что владеет несколькими боевыми искусствами. Подводит скорость реакции, подводит отяжелевшее тело и почти никогда не подводящая голова, на данный момент затуманенная выпивкой и… поцелуем? Мир переворачивается на сто восемьдесят градусов и Таичиро обнаруживает прижатым к стене уже себя самого. Неожиданно и не слишком приятно. Чужое запястье придавливает беззащитное горло, вжимая затылок в стену, без видимого, однако, желания навредить, и слух режет яростное шипение: «Ты что творишь, хмырь?». И Исогаи не находится, что ответить. Исогаи шокирован. Эта ситуация – идиотская. Он сам – очевидный идиот. Это поступок… просто… Нет, это определенно нельзя вербализировать словами. Таичиро настолько стыдно, насколько вообще может быть стыдно человеку, натворившему что-нибудь нелицеприятное с бодуна. Не перед этим миловидным махровым геем, перед самим собой. Он нащупывает ватной рукой дверную ручку, и, что есть сил, дергает на себя, в тот же момент его милостиво отпускают. Бармен, по всему видимому, не собирается его отчитывать, и уж тем более не планирует затевать драки, что несказанно радует. Поэтому Исогаи просто бездумно кидается в дверной проем, оглушительно хлопая дверью.

***

Исогаи стоит, прислонившись спиной к двери, и осознание того, что он только что сделал, болезненно пульсирует в висках. Некоторое время он не слышит и не видит перед собой ничего. Но прохладный воздух, ледяными пальцами забирающийся под ворот рубашки, позволяет, наконец, восстановить связь с реальностью. Шум машин и стук каблуков по тротуарам, крики детей и мерцающие огни ночного мегаполиса дают ему понять, что он находится внутри небольшого дворика с торца здания бара. «Черный ход, значит… Повезло», - отстраненно думает Исогаи и забирается с ногами на стоящую под корявой старой вишней лавочку, удобно разместившись на ее кривой спинке. Нет, он не думает о приличиях. Мужчина судорожно сглатывает, зарывается пальцами в волосы, но вскоре успокаивается, и начинает уже вполне трезво анализировать ситуацию. Было ли ему отвратительно? Неприятно? Хотелось ли ему остановить это самостоятельно? Исогаи не мог ответить на эти вопросы. Он не помнил… Как жертвы ДТП не помнят всех ошеломляющих подробностей разыгравшейся перед ними драмы, так и Таичиро почти не помнил, как это было, тогда, в тот момент, когда виски, перемешанное с самбукой, бурлило и искрилось энергией внутри его организма, когда в неподходящий момент кровь прилила к вискам горячей волной, и он опрометчиво поддался мимолетному желанию, мучаясь от очередного разрыва (произошедшего по точно таким же причинам, что и в предыдущие сто сорок шесть раз). Иногда ему казалось, что жизнь подарила его любви специфику строгой периодизации, но это она зря… Ибо это не несправедливо. Исогаи вздохнул и мягко помассировал пальцами закрытые веки. Затем поднял голову и взглянул на рассыпавшиеся меж белесыми разводами перистых облаков призрачные мелкие точки. Ночь была на удивление красивой. Сзади послышались неторопливые легкие шаги, но Исогаи был к этому готов. На его лице привычно заиграла насмешливая ухмылка. - Что же такого произошло у тебя с твоей женщиной, если ты вот так к геям целоваться бросаешься? – вздохнули где-то за левым плечом. Исогаи побледнел. Нет, конкретно вот к такому он готов не был. Таичиро несколько обескураженно покосился на бледное немного усталое лицо Хирото, с застывшим на нем выражением некой участливости и поджатыми губами. Скрестил руки в замок, нервно потирая фаланги. Криво усмехнулся, чуть приподняв уголок рта, и пробормотал: - Какая проницательность… - Расстались, значит, - беспощадно подытожил бармен. - А ты зачем здесь? Понравилось? – язвительно бросил Исогаи. - Я вообще-то тебе морду за это имею право набить, - сурово, но без агрессии, ответил Хирото. Таичиро посерьезнел и лишь кивнул в ответ: - Все верно. Прости. Я не со зла. И за выходку мою… тоже. Хирото лишь махнул рукой. - Не бери в голову. С кем не бывает? Ну выпил, ну осмелел, ну поцеловал бармена. Парня-бармена… Парня-бармена-гея, - взгляд его стал лукавым, смешливым, - Но в следующий раз ты все-таки поберегись, а то бармены они… Они вообще народ очень чувствительный. Исогаи негромко рассмеялся, однако в смехе в этом невольно прозвучала нотка горечи. - Да уж. Я тоже чувствительный по ходу. Даже слишком, наверное... Хирото облокотился локтями на гредушку лавочки, изящно прогнувшись в спине. - Может, позвонишь ей? Извинишься там… Пригласишь на свидание для откровенного разговора, мм? - Звонил уже, - помрачнел Таичиро, - Поговорили… Бармен манерно подпер щеку указательным и средним пальцами. Посмотрел немного с жалостью. - Тогда – все заново. - В который раз? – Таичиро невольно повысил голос, - Мне это начинает надоедать. Нет. Такое... Мне это просто осточертело! Неужели я настолько невезучий? И что самое главное, все происходит будто по одному сценарию. Больше всего его раздражало то, что он так откровенен с почти совершенно незнакомым ему человеком. Да еще и с гомосексуалом. Но остановиться Исогаи не мог. Без Курокавы ему слишком долго приходилось держать свои переживания в себе. А когда оный объявился, то до друга ему, как оказалось, совершенно нет никаких дел. И в бар, как прежде, они вдвоем не пошли, Мицугу все таскал по кафе своего муженька. Исогаи в свою очередь никогда не поступал подобным образом. Он всегда находил время на приятеля, даже если при этом встречался с девушкой. Это немного расстраивало и заставляло почувствовать себя капельку преданным. Однако Таичиро не держал на Курокаву зла, этот балбес все равно ничего бы не понял, даже если получил бы не беспричинный выговор от лица своего старого товарища. Теперь же вовремя подвернувшийся под руку зазевавшийся бармен мог вполне сойти за жилетку для слез разочарования и одиночества. (И для одного рискованного эксперимента, будь он неладен...) На то он и бармен. - По одному? Тогда вполне очевидно, что ты делаешь одни и те же ошибки! Постарайся понять какие, и все образуется. - В том-то и дело, легко сказать «возьми и пойми». А вот сделать… Я их просто не вижу. И оскорбленные дамы с завидным постоянством обвиняют меня в том, что я «не замечаю очевидных вещей». Ну и где они, эти очевидные вещи? Просишь их перечислить вышеупомянутые, а они лишь оскорбленно вздыхают и уверяют меня в том, что это мне должно «подсказать сердце»! Сердце, мать вашу! - Все верно, - без тени удивления сказал Хирото, - Это девичья логика. Причем логика определенного типа женщин. Исогаи был неприятно удивлен подобными познаниями рыжеволосого юнца. «Этот-то откуда знает…», - недоверчиво протянул он про себя, а вслух ответил: - Ага, моего типа… На мгновение наступила неловкая пауза, нарушаемая лишь шорохом шин и отчаянным мяуканьем уличной кошки. - Тебе было неприятно, когда я поцеловал тебя? – неожиданно для самого себя выдал Таичиро. «Ох, ты ж ежик, это, в самом деле, интересует тебя в первую очередь, полудурок?», - вкрадчиво поинтересовался у него внутренний голос. Хирото едва заметно скривился. - Не слишком приятно, когда тебя как последнюю портовую шлюшку зажимает в коридоре человек, представившийся натуралом и стаканами глотающий виски по слишком уж очевидной причине. Ну да не будем об этом… Полагаю, тебе нужен кто-то непредвзятый и рассудительный, наблюдательный, кто-то, кто сможет трезво оценить твои действия в построении отношений с девушкой, найти ошибки и подсказать, как их исправить. - И где ж мне найти такого провидца-то? – хмыкнул мужчина, с мелодичным хрустом расправляя плечи, - Чертовски гениальное предложение! - Придумай что-нибудь получше, - пожал плечами Хирото, и было заметно, что его дружелюбие медленно сходит на нет, - У тебя ведь есть хорошие друзья? - И толку? Друзьям-то какое дело до моей личной жизни? - Значит, нет, - сухо отрезал бармен и цепко посмотрел на воззрившегося на него с неприкрытым возмущением Исогаи. - Может, ты сделаешь мне этот любовный анализ по доброте душевной? – Таичиро процедил это с очевидной издевкой, однако Хирото это не проняло. - Я бы смог, - невозмутимо заявил парень, проверяя сережки в ухе, но голос его едва заметно сквозил холодком. - Ну так давай, я передаю тебе все права, – с вызовом пропел Исогаи, вытянув перед собой ноги в лакированных туфлях и внимательно наблюдая за реакцией бармена. Это уже становилось интересным. Это начинало походить на забавную игру. Это интриговало, волновало, и это определенно стоило попробовать. Хирото посмотрел на блондина несколько рассеянно, потом чуть нахмурился и вполне себе серьезно заявил: - Месяца, я думаю, будет достаточно. Но у меня есть условие. «Обалдеть…», - прошептал внутренний голос. - Какое? - глупо спросил опешивший мужчина, вместо того чтобы послать наглеца. - Ты будешь строить отношения со мной. Исогаи сначала не понял, но когда до него дошло, он едва не покатился кубарем с этой проклятой лавки. Хирото же, выждал немного, чтобы данная реплика прочно укоренилась в сознании оппонента и спокойно продолжил: - Я знаю женскую психологию лучше, чем ты можешь себе представить. Не смотри на меня так, не потому что я гей или снизу, хотя вероятно это тоже играет свою роль. Чем дальше мы будем общаться, тем больше ты будешь понимать почему. Месяц полноценных отношений. Этого времени будет достаточно. Не пугайся, я не буду держать тебя после. (В этом нет, и не будет никакого смысла.) Влюблять в себя тоже не собираюсь. Под «полноценными» я подразумеваю все те основные компоненты развития взаимодействия между людьми на физическом и эмоциональном уровнях: свидания, общение, поцелуи, секс и так далее. Я буду все анализировать и говорить тебе, что именно ты делаешь не так. Никто об этом не узнает. Это чисто между нами. Даже если брать в расчет тот факт, что я мужчина, ты ничем не рискуешь, поскольку твое пребывание рядом со мной ограничено временем и конфиденциальностью. Согласен? Сказать, что Исогаи впал в ступор – ничего не сказать. Хирото же выглядел настолько уравновешенным и самоуверенным, что мужчина отчетливо осознал, если он откажется, это будет выглядеть абсолютным фиаско после всего того, что он тут наговорил. А еще Таичиро понимал, что провокатором был он сам, и от этого становилось немного не по себе. Вот уж «передал права» так передал права… - Звучит так… многообещающе. Однако от себя я тоже, пожалуй, добавлю одно небольшое условие – никакого принуждения. Если я не хочу чего-либо, заставлять меня это делать ты не имеешь никакого права. Лады? - он что, только что согласился? Лисьи глаза бармена заблестели и он, хитровато прищурившись, растянул губы в нежной улыбке. - Разумеется. Ни о каком произволе и речи быть не может. А что? Девушки часто заставляли делать тебя то, что тебе не нравилось? Мужчина как-то странно хмыкнул: - Частенько, но девушке не откажешь, а вот ты… Ты – совсем другое дело. - Все верно, - справедливо подтвердил Хирото и поинтересовался как бы невзначай, - Значит, договорились? - Договорились, рыженький, - энергично кивнул Исогаи и ловким прыжком покинул истоптанную его подошвами лавку. Настроение почему-то поднялось. Все это было крайне любопытно. - Передай Моринаге и тем двоим, что у меня появились неотложные дела. Хочу успеть нагуляться до того, как мне придется целый добрый месяц провести в объятьях матерого гея-авантюриста. - Гуляй-гуляй, - разрешил Хирото, - Я передам им все, если они там еще живы, конечно. Исогаи скинул пиджак и, подцепив петельку на внутренней стороне воротника указательным пальцем, бодрой походкой обошел узловатую погибшую вишню и шагнул на тротуар. Вдохнул полной грудью. Выдохнул до упора и задал разумный, весьма волнующий его цепкий разум вопрос: - А тебе-то что это дает? - Считай, что я альтруист, - загадочно ответили ему из-за спины. Хотя это вполне походило на правду. Только не целиком… Таичиро обернулся к подошедшему ближе Хирото и, игриво приподняв бровь, осведомился: - Чмокнуть на прощание? - Ты мазохист? – в тон ему вопросил Хирото, - Или забыл уже, чем чреваты подобные поцелуи? - О нет, что ты! Просто теперь я более или менее трезвый и даже вежливо спрашиваю разрешения. Ну, так как? - Все чмоканья оставь на грядущий понедельник. Это как раз будет первое апреля. Новый месяц, новая неделя. А символично-то как! Ладно, меня там, поди, клиенты уже заждались… Чао, ромашечка, нарезвись сегодня вдоволь, ибо ровно на тридцать дней тебе придется забыть, что такое ласки прекрасного пола! – и, очаровательно улыбнувшись, бармен развернулся кругом, гордой походкой от бедра направившись к черному входу в свой родной бар. Таичиро осталось лишь растерянно наблюдать, как беззвучно и медленно закрывается за жеманным нагловатым юнцом тяжелая дверь. - А его хрен подъебешь… - резюмировал Исогаи. «Ты попал по-крупному, голубок», - подытожил внутренний голос.