Апостериори

♫ — Laura Welsh «Break the Fall» Предупреждения: вуайерзим, лайм (сцены с обнаженными людьми без наличия в них сцен постельного содержания), мастурбация. Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот. Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот. Пытался часто я лукавить и хитрить, Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт. (с) — Он эти чулочки стягивал так… так… Ммммм, не знаю даже, как объяснить… Миловидная молодая девушка задумчиво погрызла ложечку, которой до этого ела фисташковое мороженое, ее не слишком симпатичная подружка захихикала: — И как? Ему понравилось? — Оооо, еще как! — тут же оживилась та, что была очень даже ничего. Исогаи негромко хмыкнул. — Но голой я нравлюсь ему гораааздо больше! — девицы снова принялись насмешливо фыркать. По каким-то понятным лишь одной матери вселенной причине сегодня у Таичиро не получалось наслаждаться видом на хорошеньких… хорошенькую девчушку, вероятно по этой же самой причине она его раздражала. Природу причины Исогаи подсознательно прощупывал, но признаться в ней самому себе было не так-то легко. На выручку пришел верный и трезвый голос разума, ехидно проинформировав: «У тебя самого девушки нет!». Мужчина подумал ему вслед: «Захлебнись!» и щедро отхлебнул дорогого виски из стакана. Гладкие кубики льда коротким прикосновением обожгли горячие губы и звонко всколыхнулись в янтарных недрах спиртного. Стакан с негромким стуком приземлился обратно на стол. Это была пятница. Выходная пятница во всех ее неутешительных проявлениях. Утро прошло как-то бесцветно и быстротечно, может быть, потому что Хирото в этот день работал и ушел рано, может быть, потому что сам Таичиро встал достаточно поздно и ничем основательным кроме приготовления завтрака не занимался, но скорее всего, потому что ему было смертельно скучно. Последний пункт крайне навязчиво сплетался в своей фундаментальности с первым, о чем поспешил сообщить хозяину еще пока логично размышляющий голос разума, но его торопливо заглушили очередной порцией старины Джека. Уже смеркалось. Исогаи сидел на веранде очень симпатичного на его взгляд кафетерия, потягивал не так давно заказанное горячительное, прислушиваясь к похабным разговорчикам сидевших неподалеку девиц, и щедро сдабривал услышанное мысленными комментариями. Когда одна из девушек упомянула чулки, воображение очень живо нарисовало ему длиннющие худые ноги плотно обтянутые ажурным черным кружевом, белое хорошо развитое тело в свисающей с острых плеч клетчатой рубашке, симпатичную мордашку, покусывающие кончик ногтя яркие губы, рыжие… Да, да, это был именно он — проклятый андрогинный, мать его, гомосексуал, имя которому, несомненно, Хирото. Кто же еще… В последнее время Исогаи начинало казаться, что нетрадиционная натура его соседа все сильнее и сильнее поглощает его чересчур впечатлительный разум, заполняя совсем неуместными, лишенными всякого приличия образами и снами. «А ведь если задуматься, я ни разу не видел его обнаженным…», — подумал Исогаи. - «Не смей о таком задумываться, придурок!», — ворчливо отозвался внутренний голос. Но виски вовремя помогло ему заткнуться. Когда Исогаи вдоволь наслушался эротических подробностей от сидевших за соседним столиком балаболок, он торопливо расплатился с официантом и, убедив себя в том, что тело Хираи его не интересует, направился в сторону дома, пытаясь выветрить из нетрезвой головы все вздорные мысли. Однако стоило ему переступить порог квартиры Хирото, как, видимо, прореагировавшее со спиртом природное любопытство буквально воспламенилось в его душе. Может быть, все дело было и в алкоголе, но скорее все же в его взбалмошном характере, о котором, кстати, знал далеко не каждый. Таичиро задумчиво присел на краешек дивана и взял в руки валяющийся на этом самом диване надушенный свитер своего соседа.

***

Есть в этом плюсы, есть и минусы. Как же без них. Плюсы и минусы. Плюс — это то, что Хирото точно не будет болтать. Плюс — это то, что для Хирото просьба такого рода не обернется шоком. Плюс — также и то, что Хирото вполне очень даже… ничего. По-своему красив, и по-своему привлекателен. Минус, со вздохом рассудил Таичиро, по сути, один. Это Хирото. Он непредсказуем, язвителен и сам себе на уме. Как он отреагирует на подобное? Разозлится? Смутится? Примет за намек? Исогаи не знал. Но решил не отказываться от задуманного рискованного предприятия. Да, конечно, Хирото - это не какой-то посторонний простодушный парень, с ним непременно будут проблемы, но… «Тем лучше!», — решил для себя мужчина, глуша нездоровой решимостью любой здравый смысл, - «Проблемы — моя стихия. Так посмотрим же, как я справлюсь». Когда в коридоре послышалось сосредоточенное звяканье ключей, Исогаи был полностью морально и физически подготовлен ко всему, что чисто гипотетически может случиться с ним и с Хирото, после того… как задуманное осуществится. — Я дома! — раздалось из коридора несколько устало, но с нескрываемым облегчением. — Привет! — бодро отозвался из кухни Таичиро и наполнил стоящую рядом чашку только что заваренным ароматным чаем. Судя по звукам из коридора, Хираи снял пальто, повесил на крючок сумку и лишь потом прошел в квартиру. Мужчина внимательно следил за ним, все еще тщательно взвешивая все «за» и «против». Борьба рациональной и эмоциональной сторон в его неугомонном существе неустанно продолжалась. Побеждало пока всемогущее любопытство. Тем временем парень тщательно вымыл руки и, торопливо переодевшись, мягкой походкой подошел к своему соседу. — Ого! Ужин! Это мне? — Тебе. Кому же еще? — блондин придвинул к бармену чашу с мисо супом и блюдце со свежими онигири. — Это так мииило! Спасиииибочки! — лукаво протянул Хирото, однако как бы он не старался выглядеть неуязвимым для всех сантиментов на свете, скрыть то, что ему было очень приятно, не удавалось никак. Таичиро терпеливо выжидал, потягивая из своей чашки обжигающий чай. Парень с удовольствием принялся за еду, непринужденно болтая о какой-то ерунде. Но задумавшийся сосед совсем его не слушал, усердно при этом изображая заинтересованность. Мужчине с каждой минутой, с каждым мгновением становилось все неуютней и неуютней в обществе приятно улыбающегося юнца, и чем беспечней болтал Хирото, тем сильнее он понимал, что - либо придется сказать ему то, что хотел сейчас, либо не выйдет это сделать вовсе. Он просчитался не в плюсах и не в минусах, а в собственном самообладании и в наличии при себе должной концентрации беспристрастности. Только в его воображении все было легко и просто. Там было бессчетное множество вариантов развития событий, но каждый из них был вполне приемлем в отличие от напрягшегося до предела и все еще безызвестного настоящего, которое еще даже не подозревало, что будет после того, как он, наконец, решится. Это было неуютно до тех пор, пока не стало абсолютно невыносимо. — …надо же всегда четко определять, чего ты хочешь, — продолжал вещать ему юноша, — Вот ты знаешь, чего ты хочешь, Таичиро-кун? — Я хочу, чтобы ты разделся. Сейчас, — прозвучало довольно резко, и Таичиро остался крайне недоволен собой. Хирото вздрогнул и замер, словно его ткнули под ребро тоненькой острой иглой. Спустя мгновение молчания, простодушно и несколько удивленно ответил: — В двадцать первом веке полным полно увлекательных сайтов с увлекательным содержанием, а в библиотеках — анатомических атласов. Если же тебя не устраивает ни то, ни другое — сходи в морг! — Я хочу, чтобы это был ты, — настойчиво повторил Исогаи. Отступать было некуда, слово не вернешь и не прибьешь. Оставалось лишь гнуть свою линию и смотреть, что из этого выйдет. — А если я не хочу, чтобы это был я? — вполне разумно предположил Хираи. — Хм, — усмехнулся мужчина, — Но не ты ли говорил мне о «месяце полноценных отношений»? Я полагаю, что в полноценные отношения входят и действия подобного рода. Нам ведь наверняка придется заняться сексом, разве нет? Это — важная составляющая любого союза. Но что если ты, скажем, скрываешь под одеждой изъян? В моей практике было и такое. К тому же мне непривычно будет созерцать в своей постели голого мужчину, а следовательно… Договорить он не успел, как не успел и ужаснуться той ереси, которую сейчас нес. Хирото, недобро сверкнув глазами, соскользнул со стула и отошел на два шага назад. В разбавленные желтоватым светом кухни сиреневые сумерки зала. «Ну, все… Ты доигрался, дорогуша…» — Как скажешь, ромашечка, — нараспев протянул он, хищно улыбаясь. Исогаи замер. Нет, не то чтобы он совсем не рассматривал тот вариант, что Хираи совсем не согласится. Не рассматривал, что согласится — так… — Только не говори, что мое предложение тебя оскорбило, - да, как раз вот об этом Исогаи и не подумал. Хотя предположить подобное следовало как раз-таки в первую очередь. Но он не полагал, что это возможно, поскольку в его воображении Хирото вел себя как типично реагирующий на заявления такого рода человек: посылал матом, легкомысленно отмахивался, смеялся над подобной нелепостью, даже начинал заигрывать. А если и соглашался, то только для того, чтобы подразнить, соблазнить… Это же не походило ни на первое, ни на второе. Блондин внутренне подобрался и приготовился к худшему. В любом случае было уже слишком поздно что-либо менять… — Ну что ты, родной? Я просто счастлив, — осклабился Хирото до того неприятно, что у мужчины неприятно засвербело в горле. Белые пальцы медленно и уверенно расстегивали пуговицы одну за другой. Тонкая светлая ткань медленно огладила острые плечи, открывая взгляду блондина подтянутую грудь и живот с вполне достойным для любого уважающего себя мужчины рельефом мышц, сильно выступающие ключицы и несколько выпирающие ребра, вязь чернильной татуировки на белом предплечье и полностью разрисованный множеством разных цветов левый бок. Всматриваться в затейливый рисунок на теле бармена у Исогаи не было никакого желания. Вдруг пропало вообще любое желание смотреть в его сторону. Хирото осмотрелся вокруг и, ловко поддев стопой стул, на котором сидел до этого, рывком придвинул его к себе. Омерзительный скрежет металлических ножек по паркету заставил Исогаи стиснуть зубы. Юноша аккуратно сложил рубашку и бережно пристроил ее на ярко-оранжевом кожаном сиденье, бросил темный пронзительный взгляд раскосых глаз на наблюдающего за ним мужчину и снова сделал шаг назад. Тесемки спортивных штанов нервно дернулись и распались, ослабляя хватку обтягивающей выступающие костяшки бедер резинки. Хирото подцепил большими пальцами края черной плотной ткани и медленно спустил штаны до самого пола, непринужденно делая шаг в сторону. Избавившись еще от одной детали одежды, принялся за носки. Исогаи упорно не покидало то чувство, что вот сейчас-то парень попросту рассмеется и скажет: «Достаточно!», ему и впрямь уже было достаточно. Он поступил опрометчиво и глупо, подобно самому последнему кретину. Позволил себе затеять эту дебильную игру с раздеванием, не имеющую толком никакой рациональной основы, кроме, разве что, скабрезных разговорчиков девушек из кафе. Однако на серьезный повод, чтобы сподвигнуться на подобное, эта никчемная безделица, которой трезвомыслящий человек и должного внимания, наверняка, не уделил бы, едва ли могла потянуть. Хирото беззастенчиво стянул с себя белье и, умостив его на том же барном стульчике, вновь отступил немного назад, демонстративно расправляя плечи и небрежно заправляя за уши прядки рыжих волос. Жар бросился Таичиро в лицо. Он едва смог заставить себя мельком оглядеть фигуру стоящего перед ним обнаженного парня, выдохнув, невольно опустил взгляд в лакированную поверхность барной стойки, нервно потирая пальцами лоб. — Что такое, Таичиро-кун? Тебе не нравится? — едко прозвучало в гробовой тишине. «Прекрати! Прекрати немедленно этот бред!», — зазвенело у блондина в ушах, но ответить вслух ни это, ни нечто аналогичное он не мог. Это бы значило его полную готовность капитулировать, так и не приняв бой. — Почему не нравится? Неплохо, очень даже неплохо, — попытался изобразить сдержанное удовлетворение Исогаи, он заставил себя поднять голову и сцепил мокрые холодные пальцы перед собой. Коротко кивнул, будто бы делая одолжение тем, что смотрит, и тем, что оценивает. Жаль, что в таком состоянии сложно было объективно оценить самостоятельно, насколько естественно это выглядит со стороны. Хирото был хорош, действительно хорош и, наверняка, любая девушка бы это подтвердила. Пожалуй, не только девушка. Липкие взгляды в небезызвестном баре «Adamsite» в сторону рыжего бармена являлись весомым тому доказательством. — Отлично, — глумливый тон Хираи, заставил мужчину внутренне содрогнуться. Хирото одним движением смахнул со стула аккуратно сложенную одежду и без каких-либо колебаний оседлал его, опираясь ладонью на скользкий металлический ободок напротив копчика, скользнул свободной рукой к паху. — Ты… ты что делаешь?! — иллюзия полного контроля ситуации, как и хваленое самообладание Таичиро оглушительно затрещали по швам. — Опасный путь, — плотоядно облизнул пересохшие губы Хирото, широкая мягкая ладонь неспешно огладила член, — Сегодня тебе захочется посмотреть на меня обнаженного, завтра тебе захочется посмотреть, как я танцую на барной стойке полуголый, послезавтра - как режу себе вены. И что при этом? — ладонь задвигалась быстрее, вверх-вниз, следуя за завораживающим ритмом слов. — Ты будешь делать все и идти на все, лишь бы удовлетворить свое любопытство, манипулировать, внушать, а если любопытство не будет удовлетворено, то ничего страшного. В мире ведь есть столько людей и столько ситуаций, в которые их можно было бы впихнуть. Сколькими можно воспользоваться, чтобы получить желаемое, скольких можно поставить в удобное тебе положение, чтобы почувствовать свое превосходство или извлечь из этого выгоду. Твое любопытство будет все расти, ты будешь идти на большие и большие риски, плести свою бесконечную жадную паутину, запутываясь, задыхаясь в ней, лгать, насмешничать, снова и снова манипулировать, дергать за ниточки, пока не настанет момент, когда ты осознаешь, что любопытство удовлетворить нельзя… Не всегда или не полностью. Когда изуродуешь кому-нибудь существование, и твоя жизнь полетит ко всем чертям. Когда ты останешься один, потому что никто не захочет быть с человеком, все существование которого занимает лишь удовлетворение своих эгоистичных вздорных желаний… Таичиро с трудом проглотил вязкую слюну. Ему было ужасно жарко, но в то же время по напряженной спине сползали холодные капли пота. — Что за бред ты несешь?! — с трудом выдавил он из себя, стараясь придать голосу как можно больше уверенности и возмущения. Взгляд невольно метался из стороны в сторону, но все равно время от времени рассеянно возвращался к белой красивой кисти, уверенно скользящей по твердому возбужденному члену, темной набухшей головке, блестящей от выступившей на ее поверхности смазки, и ореховым, горящим каким-то жутким болезненным вдохновением, глазам Хирото. Хираи хмыкнул, принимая более удобную расслабленную позу и покусывая нижнюю губу. Ладонь заскользила быстрее. Исогаи вцепился в волосы. Ему хотелось просто уйти и разом прекратить сей сумасшедший дом, что устроил ему этот ненормальный. Но совесть не позволяла. Это он все затеял. Ему и расхлебывать. И даже если рыжеволосый маньяк, казалось, ничуть не смущался такого положения дел, на дне его полубезумных глаз захлебывалась в отчаянии отчетливо проступающая обида. — Хорошо… — бессильно выдохнул мужчина, — Что я, по-твоему, должен был сделать? Идиотский. Ну, просто невыносимо идиотский вопрос! И прозвучал он так, как будто больше всего на свете ему хотелось посмотреть на нагого рыжего гея. Однако вопрос был задан, причем задан так, как получилось это сделать при сложившихся чрезвычайных обстоятельствах. — Разве всегда нужно приказывать, чтобы добиться своего? Ты мог бы попросить, мог бы предложить мне что-нибудь взамен. Еще одна из его бесконечных игр черт знает во что. — С просьбой я уже опоздал, как видишь, — обвел его взглядом блондин, балансируя на самом краю самоконтроля, — На счет поменяться… Ну, и на что бы ты хотел поменяться? Он должен найти выход из этого безумия. Должен вернуть все на места, и очень хотелось, чтобы в их отношения вернулась еще и прежняя, весьма своеобразная, зато удивительно чуткая гармония. Но разве после такого может хоть что-то остаться былым? Хираи хищно улыбнулся. — Не только тебе нравится смотреть, Таичиро-кун. — Что? — выдохнул мужчина, всем сердцем надеясь, что ему послышалось. — Зрелище за зрелище. Я хочу посмотреть на тебя, — парень склонил голову набок и, лукаво прищурившись, замедлил движения руки. «И что будешь делать?», — дергано осведомился до этого всегда невозмутимый во всех ситуациях внутренний голос, - «Он будет смотреть на тебя, удовлетворяя себя, он ведь неравнодушен к мужикам!», — гулко напомнили Исогаи из подсознания. Мужчина медленно слез со стула, сердце билось как сумасшедшее, внутри похолодело. И что теперь? Что делать теперь? Бежать? Просить прощения? И то и другое было явным проявлением слабости, подобное попрало бы его гордость. А наступать на горло своей гордости Исогаи не привык, даже если все складывалось хуже некуда. Хирото же, словно уловив состояние своего сожителя, убрал руку с члена и уперся второй ладонью в кожаное скользкое сиденье на уровне обнаженного крестца, демонстрируя всем своим видом, что не будет использовать мужчину, как легкомысленную беспардонную девицу со страниц мужского журнала или поста на порносайте. Таичиро изо всех сил старался не смотреть. Туда, куда не следовало смотреть ему — нормальному зрелому мужчине гетеросексуальной ориентации. Исогаи медленно обошел барную стойку и встал на несуществующей границе зала и кухни. Теплый равномерный свет, ударив ему в спину, отчетливо обрисовал контур его тела на глазах у насмешливо ухмыляющегося парня. Таичиро резко развязал узел галстука и, выдернув шелковистую змейку из-под жесткого белого воротничка, отшвырнул в сторону. Злое веселье захлестнуло его: чего ему стыдиться? Они ведь оба парни. Раздеться друг перед другом для парней - вполне обыкновенное дело! Во всех спортивных секциях общие душевые, а в школах общие раздевалки, да и когда ты остаешься на ночь у друга в снимаемой им комнатушке, особо выбирать не приходится. Так в чем же дело сейчас? Уж точно не в возомнившем о себе черт знает что гомосексуале, свободно самоудовлетворяющемся и раздевающемся на глазах у других! Это даже весело. Округлившиеся глаза Хирото — это весело, напрягшиеся ноги и беспомощно вцепившиеся в края неустойчивого стула его же пальцы — тоже очень весело! И жаль, что нет музыки, так было бы еще веселее! Но вопреки внутреннему нездоровому возбуждению, пальцы вдруг утратили былую подвижность и уверенность, а пуговиц на рубашке оказалось избыточное множество, и все как одна не торопились свободно выпутываться из петельки. С неожиданным трудом расстегнув центральный рядок, и принявшись за манжеты, Исогаи вдруг ощутил, как вся до этого трепещущая в его теле легкость и веселость медленно угасает, тает нагреваемой над пламенем восковой фигуркой и оплывает бесформенной аморфной массой куда-то вглубь, смиренно уступая место неуклюжести и дикому раздражению. Терпения на пуговицу со второго манжета попросту не хватило, он буквально выдрал руку из рукава и швырнул рубашку себе под ноги. «Это ведь только начало! Только начало…», — с ужасом подумалось ему. Он всего лишь снял с себя рубашку, но уже почувствовал себя совершенно голым. Хирото смотрел на него гипнотизирующим немигающим взглядом, от которого хотелось забиться в самый дальний угол и не вылезать до самого рассвета. В комнате оказалось слишком холодно для его разгоряченного тела, а по спине и ногам побежали противные мурашки. Мужчина принялся за ремень. В гробовой тишине жалобно звякнула пряжка, коротко вжикнула молния, и брюки послушно соскользнули на пол. Двумя точными движениями стянув носки, Таичиро вдруг понял, что дошел до края. Вот сейчас, в эту минуту ему придется раздеться совсем. И Хираи не остановит его ни за что. А ведь фактически он был ему никем. Он раздевается перед совершенно посторонним человеком, мало того — геем, так еще и тяготеющим к вуайеризму и эксгибиционизму! «А сам-то!», — восторженно воскликнул внутренний голос. Все верно, он ничем не лучше. Если не хуже. На этой короткой мысли Исогаи стянул с себя трусы и, небрежно отшвырнув их в сторону, спокойно выпрямил спину. — Ну? Лишь сейчас он вдруг осознал, насколько же это унизительно… Раздеться перед человеком, к которому ты равнодушен и который равнодушен к тебе, лишь потому что тебе так повелели, а повелели лишь потому, что хотят посмотреть. Это был тот самый частный случай, когда Таичиро оказался в чужой шкуре. Хирото заставил его. Заставил пройти через то же самое, чтобы он понял, как же это… Быть объектом чьего-то легкомысленного и жестокого любопытства. Абсолютно, невероятно и невыносимо унизительно! Хирото внимательно осмотрел его с ног до головы, от самых кончиков пшеничных волос, к ярко-выраженной выемке между ключиц, широкой груди и усердно прокаченному прессу, мощным мышцам бедер, острым торчащим коленкам и крупным костлявым ступням, улыбнулся неожиданно ласково и грациозно соскользнул со стула. Возбуждение его почти опало (то ли от изумления, то ли потому, что продолжать искусственно созданный запал не было никакого желания), поэтому он не стал завершать начатое. Поднял с пола скомканную рубашку Исогаи и, расправив ее, подошел вплотную к мужчине. Подошел настолько близко, что смог ощутить тепло, исходящее от всего его тела. Таичиро облизнул сухие потрескавшиеся губы, ощутив, как его горящего лба коснулось теплое дыхание бармена. — Можешь не пытаться сохранять невозмутимое выражение, Таичиро-кун. Ты красный, как рак. Но ничего страшного, — в голосе юноши отчетливо проступила нескрываемая мягкая улыбка. Ласковые руки накинули на широкие плечи уже остывшую деталь ежедневного делового образа, поправили безнадежно смявшийся воротник и обняли. Мужчина не сопротивлялся, крепко обхватил тонкую талию, чувствуя, как сердце затапливает тихая радость даровать и получить прощение, которую он еще буквально час назад готов был обменять на возможность побыть избалованным и жестоким ребенком. — Прости… — неосознанно вырвалось у него, и взгляд серых растерянных глаз машинально уперся в блестящий гладкий паркет. — Теперь ты знаешь, каково это. В следующий раз, когда тебе захочется заставить человека сделать что-то только ради того, чтобы ты смог понаблюдать за тем, что из этого выйдет… Вспомни, как ты стоял передо мной, здесь, пристыженный и обнаженный. И еще раз подумай, — Хирото крепко прижал его к себе. Искренне, истинно по-дружески. Без единого намека на нечто большее. — Прости, — уже громче и вполне уверенно повторил Исогаи. Пожалуй, в следующий раз он триста раз подумает, прежде чем позволит себе поддаться соблазну играть в столь опрометчивые игры с Хирото. В конце концов, последний не такой уж и плохой игрок. И в этот раз, пожалуй, превзошел даже самого себя. Хирото считал также. Ему самому было очень неловко и стыдно. Но накопившиеся внутри за продолжительное время отчаяние и разочарование, порой, приобретали в его поведении самые причудливые и неожиданные формы. — Пойдем, доедим, Таичиро-кун, — дружелюбно улыбаясь, предложил Хираи, слегка отстраняясь и заглядывая собеседнику в лицо. У Исогаи не было причин возражать. У Исогаи не будет причин возражать Хирото еще очень долго.