Love me till it hurts

Пробуждение спровоцировал хлопок входной двери. Он был негромким, но ближе к утру сон у меня более чуткий, так что этого вполне хватило. В первые секунды причин для паники не было. Ну, подумаешь, надо Робину куда-то уехать с утра пораньше… Поворачиваю голову и с ужасом понимаю, что Роб лежит рядом, зарывшись в одеяло. — Боже, ну и хлама здесь! Ничего не меняется, — брезгливо возмущается достаточно приятный женский голос. Скидываю часть одеяла, чтобы прикрыть тянущуюся от ноги цепь, и настороженно жду появления нежданной гостьи. Пихаю Роба локтем. — М-м-м, — отзывается ленивым хриплым мычанием. — Кто-то пришел! — снова толкаю его. — Ну, конечно! Рамочки свои с фотографиями протереть надо, а полы без этого обойдутся! — услышав знакомый голос, Робин недовольно нахмурился и чуть приподнялся, чтобы посмотреть на приоткрытую дверь в спальню. — Доброе утречко, — сонно отозвался Роб. — Хотел было сказать, что рад тебя видеть, но сейчас как-то не уверен. — Доброе! — звонко восклицает, заходя в комнату. — Ой, простите, ради Бога! — виновато извиняется, столкнувшись со мной взглядом, и тут же прячется за дверью. — Винни, ты зачем пришла? — бубнит Робин. — Я не знала, что ты с кем-то, — смущается, похоже, ей действительно неловко. — Подойди ближе, шепну на ушко, как пользоваться телефоном. — О, это тем, который кое-кто игнорирует?! Ты вообще в курсе, какой сегодня день, нет? Я же почти за полгода предупредила! — А что не за пять лет? — зевнув, отбивался Роб. — Вставай и пошли на кухню, мне нужно поговорить с тобой. — Сейчас. — Знаю я твое «сейчас»! Давай, поднимайся. — Так ты выйди сначала, чтобы я смог одеться. — Ой, да что я там не видела. — Ну, с восьми лет там много чего поменялось, — игриво поднимает бровь, жаль, она этого не видела, забавно получилось. — Ха! — усмехается, но, тем не менее, любезно оставляет нас в покое. — Это моя младшая сестра — Ванесса, — улыбнулся мне Роб. — Прости, если она тебя смутила, знала бы, что я не один, — ни за что бы не сунулась. Просто я обычно после сессии отправляю сабов домой, никого на ночь не оставляю. Или вообще провожу время в комнатах клуба. — Ванесса? Ты вроде назвал ее Винни или мне послышалось? — Да, это подколка из детства, — хмыкает. — Она пухленькая была, и я дразнился, говоря, что она Винни-Пух, а я ее Кристофер Робин. Сейчас звучит глупо, наверное, но тогда было смешно. Улыбаюсь, представляя их склоки, и вспоминаю нас с Грейс в детстве. Черт, как же я скучаю по ней! Ванесса по первому впечатлению показалась милой: опрятный внешний вид, мягкий голос, не показала ни одной резкой негативной эмоции, вежливо извинилась и вышла — почти уверен, ее пребывание не доставит никаких проблем. Не то, что у кого-то Софи. — Можно мне отстегнуться, Роб? — Да, конечно, — неохотно поднимается с постели. — Если хочешь посмотреть, как меня сейчас будут разносить, то можешь даже присоединиться к посиделкам на кухне. Чур, я первый в душ! — по-детски забавляется Робин. Несмотря на внезапный визит, он проснулся со своим привычным светлым настроением. — Даже не претендую, — невинно поднимаю руки, улыбаясь его дурачеству. Роб не заставил свою сестру и меня долго ждать: уложился минут в десять-пятнадцать. Я пошел следом, хоть и было любопытно послушать, о чем пойдет разговор, и за что Робина разносить будут. По пути в ванную, незаметно заглядываю на кухню. Ванесса успела расставить на столике посуду для завтрака на двоих, поставила чайник, а сама начала хозяйничать у плиты. Собирается накормить старшего брата. По-моему, милое проявление заботы. «…ладно, забили, » — первый обрывок, долетевший до меня, как только я вышел из душа, одетый в домашнее. Надеюсь, правило «без футболки» сейчас временно не действует. — Роб, у меня к тебе просьба… — Нет, я не могу сделать «прикольненькое такое колье», потому что ты забыла купить своей подруге подарок на День рождения, ровно так же как не могу «красиво как-нибудь пофоткать», ведь я же типо фотограф. Неловко прерывать их диалог, так что заходить, пожалуй, лучше не буду. Дверь на кухню приоткрыта, в спальню тоже, так что, сидя на кровати, с легкостью можно услышать все происходящее на кухне. Голоса у обоих звонкие и, судя по всему, беседа обещает проходить на повышенных тонах. — Я и не прошу. — У-у-у, да у нас тут что-то новенькое. Я весь во внимании, — слышу, как потирает ладошки. — Через две недели у Моники свадьба, и они не могут найти… — Ни за что! Нет, нет, нет, даже не проси! — его голос надо было слышать, не знаю, на какую абсурдную просьбу человек еще мог бы настолько резко отреагировать. — Они хорошо заплатят, — осторожно сообщила Ванесса. — Чего?! Заплатят? Фига ты противная какая, — за шуточными фразочками, как я догадываюсь, он старается прятать свои настоящие эмоции. — Вообще жесть как сейчас обидела. Так, к сведению, у меня полным-полно работы, до конца февраля свободного места нет — все расписано, понятно тебе? — Слабо верится, — звучало скорее с недоверием, нежели с издевкой. — Вам в меня всегда слабо верилось, — фыркнул Робин. — Не понимаю, ты пришла настроение портить? В таком случае можешь считать свой визит успешным. Стул противно проскрипел по плитке, и через секунды я увидел Робина на пороге спальни. — Робби, подожди… Прости! Я не специально, просто вырвалось. Роб! Не настолько же ты занят, что не можешь даже одного дня найти? — Изыди, женщина. Аарон, осторожно, это дементор, высасывающий радость, — предупреждает, опасливо сузив глаза и указывая на сестру пальцем. — Не, серьезно, только глянь, реально похожа, разве что по воздуху не летает. Ванесса сердито свела брови, услышав мой тихий смешок. — Прекрати вести себя, как ребенок! Я обещала, что найду самого достойного человека для… — Батюшки! Меня сейчас лестью затопит, придется носочки идти выжимать, — Роб с наигранной досадой опустил голову, чтобы задумчиво посмотреть на них. Плюхаюсь на кровать и зарываюсь в одеяло, стараясь громко не смеяться. — Когда я сказала «они заплатят», имела в виду, что... — В кои-то веки я трачу свое время на твоих знакомых не бесплатно? Слушай, а если бы у меня юридическое образование было, ты бы приходила ко мне с просьбой заплатить за тебя и друзей налоги, потому что вы в бумажках разобраться не можете?! Эх, Винни, вот не умеешь ты просить. Так что не поеду ни на какую свадьбу. К своим работам я выслушиваю только критику, но никак не претензии. Не собираюсь ни перед кем оправдывать свое видение и тем более унижаться. Даже за космические суммы. Моя гордость не покупается, извини. — Если согласишься, могу обещать, что с заказчиками ты после не увидишься. — Я уже тебе сказал свое решение — нет, Винни, и точка. Не знаю, почему ты вообще решила, что есть смысл меня просить. — Чего ты упрямишься? Тебе же не сложно, всего один день, пожалуйста! Робин демонстративно тяжело вздохнул, после обратившись ко мне: — Скажи, как еще ей объяснить? — пожимаю плечами. — Прошу тебя, я обещала Монике, что все будет в лучшем виде. — И пошла самым простым путем? Просмотри сайты, найди фотографов, которые специализируются на праздниках, свадьбах, у них там стопроцентно прикреплено портфолио, по которому ты сможешь решить. — Может тогда посоветуешь мне кого-то? — Не думаю, что хоть кто-то из ню-фотографов вдохновится съемками свадьбы, — скривился Роб. — Да и вообще, остальные тоже не согласятся бегать за женихом с невестой, вместо своей обычной работы. Повторяю: найди людей, которые непосредственно занимаются тем, что тебе надо. — По-моему, кто-то зазвездился. — У меня триста тысяч подписчиков в инстаграме, между прочим. Я бы на твоем месте вообще с таким человеком не рисковал связываться. — Уже почти триста тысяч один, — беру с полки свой телефон и протягиваю Робину, который хитро подмигивает в ответ. — Ладно, зайду завтра, — с сожалением заключила Ванесса. — А меня может завтра не быть, — деловито заявляет Роб. — Питер Пэн обещал забрать в Небыляндию. — Когда ты наконец повзрослеешь? Сколько безысходности в ее голосе, неужели прям настолько напрягает? Видно же, что Робин все это не всерьез, просто издевается, забавляется. А еще таким образом ограждается от обиды за то, что Ванесса его не понимает. Похоже, вообще никто в семье не понимает его страсти к выбранной профессии. Если бы я сказал своим предкам, что собираюсь поступать в какую-нибудь академию искусств, мне бы однозначно начали вправлять мозг! Судя по всему, Робин пошел против желания своих родителей, и теперь все дружно его за это презирают и потребительски относятся к работе, которую он делает. Мне понравился пример с налогами. Ну серьезно, бессмысленная дискриминация. Боюсь предположить, насколько сильно родители взбесились, когда Роб, вопреки их словам, начал зарабатывать на своей «недопрофессии». Интересно, как все было на самом деле? Если будет в настроении, поспрашиваю его об этом. — Тогда, когда ты наконец перестанешь быть таким занудным офисным планктоном. — Все равно подумай. Пожалуйста, Робин, для меня это важно. Моя лучшая подруга выходит замуж, я хочу, чтобы все было идеально. — Я соглашусь только на твою свадьбу, красавица, но не на Монику, прости. — Если передумаешь, позвони обязательно. Ванесса еще раз извинилась, попрощалась, и Робин проследовал за ней в коридор, чтобы проводить. Слышал, как поблагодарил за завтрак. Она сделала его для нас, как оказалось. Во время трапезы Роб рассказал, что Винни очень хотела пойти в кулинарный колледж, но родители отговорили. Поэтому, в отличие от своего брата, Ванесса «правильно поступила» и «вовремя одумалась», выбирая предложенную предками специальность. В итоге готовит только дома, уверяя всех, в том числе себя, что это всего лишь хобби. — Я стараюсь не обижаться. На самом деле Винни злится на свою слабость и неуверенность пойти против чужого выбора. Смотря на меня, она каждый раз невольно начинает думать, что у нее тоже могло бы получиться. Из плюсов — у Ванессы хорошие отношения с родителями, в отличие от меня. — Расскажешь про то, как ты начинал? — Хм, сколько у нас времени-то? — оборачивается, чтобы посмотреть на часы, висевшие над дверью. — Давай как-нибудь в другой раз, мне нужно Шону отзвониться. Но вообще я с радостью. — А, ну ладно тогда, — встаю из-за стола, быстро забирая у Робина тарелку и опустевшую кружку из-под кофе. Черт, кажется, он все же успел прочитать все по моему лицу. Наверное, не знает, что Шон запретил мне звонить. Роб опять неосознанно дразнит. Нет, я совсем не злюсь на него, но настроение закатилось куда-то под плинтус. — Не надо было упоминать о нем, да? — спохватился Роб. — Он сказал, что не разрешил мне звонить до конца недели? — Нет. Чего так? — Я не отвечаю на Его звонки, Он — на мои, — стискиваю зубы от злости. Блядский мобильник! Очевидно же было, чего меня могут лишить! Не будь таким ленивым — починил бы раньше, я должен был… — Хочешь услышать его голос? — спасительно предложил Роб, — Я могу поставить на громкую связь. — Хочу, — тут же выпалил я, оставляя посуду и поворачиваясь к нему с широко раскрытыми просящими глазами. — А что ты можешь предложить мне взамен? — отзывается с предвкушением. Напрягаюсь, пытаясь побороть свою нервозность, стоящую на пути получения желанного голоса. Правой рукой хватаю левое запястье, крепко сжимаю, впиваясь ногтями и чувствуя подушечками вены. Задумчиво хмурюсь, отводя взгляд… — Расслабься, парень, — по-дружески восклицает. — Не собираюсь я ничего требовать, пошли. Робко поднимаю глаза, которые встречает умиленная улыбка Робина. Вроде бы надо выдохнуть и порадоваться, но внутри как-то паршиво стало. Он многое мне дает, прощает, взамен ничего не получая. Это совсем неправильно. Мне жутко неловко. — Не переживай, Шон не узнает об этом, я обещаю. Домыв посуду, присоединяюсь к Робину в спальне, успокаивая себя мыслями о том, что Он запретил мне звонить, но ничего не было сказано о «слушать, как Ему звонит кто-то другой». Захожу как раз в момент первых гудков. Телефон лежит на кровати рядом с его владельцем; я осторожно присаживаюсь на противоположный край, затаив дыхание. Сижу спиной к Робину, поэтому можно расслабиться, не переживая о том, что придется прятать лицо, на котором, как говорит Господин, «все написано». Когда Хозяин поздоровался, у меня вспыхнули щеки. Казалось, будто Его глаза смотрят на меня с другого конца планеты и с укором упрекают. Я даже немного поежился, но быстро сумел переключиться на приятные эмоции. Первым делом Он спросил про меня. Вроде обеспокоенно, я даже слегка улыбнулся, но в то же время как-то сердито, что ли… Неужели до сих пор злится? — В общем и целом — хорошо. Трудно сказать, насколько помог вчерашний эксперимент, но в любом случае мы идем к победе. По дому уже смело ходит без футболки и шорт. Я сегодня еще одну штуку хочу попробовать, завтра понятнее, думаю, уже будет, на какой мы стадии. Так что касательно этого — молодец, я им очень доволен. Если же про общее эмоциональное состояние, то хреново. Что-то он скис совсем. Телефон постоянно проверяет, ждет от тебя сообщения, видимо, скучает. Ты бы хоть позвонил своему парню, подбодрил, что ли. Мне от него совсем другой настрой нужен. Робин говорил непринужденно, свободно, игнорируя мое присутствие. Беспокойство отпустило. Правда относительно моего «эмоционального состояния» Робин преувеличил. Не проверяю я телефон каждую секунду. Да, иногда посматриваю, но не более того. Настроения нет из-за того, что скучаю, запрет на звонки только усилил это чувство, а вовсе не являлся причиной грусти. — Если позвоню, станет только хуже. Он заслуживает нормального разговора уважительным тоном, на который я пойти пока не могу. Я слишком зол, раздражаюсь от любой мелочи, не хочу, чтобы Аарон думал, будто этот гнев направлен на него или возник из-за него. Он прав, я бы так и подумал. Вот только на что Хозяин тогда злится? Неудачные сделки? Вряд ли. В работе Он всегда холоден и расчётлив, туда эмоции вообще не допускаются. Хм… — Объясни все, как есть, уверен, что он поймет и не будет принимать ничего на свой счет. — Будет. Я слишком хорошо его знаю. Станет себя накручивать, потом ходить переживать — не допущу этого. Как только смогу взять себя в руки и настроиться на нормальный разговор, обязательно поговорю, но ни за что не стану в нынешнем моем состоянии. Значит, разряженный телефон стал предлогом, за которым Господин скрыл какую-то другую причину? — Почему бы тогда не написать? — Не хочу пустой диалог ни о чем. И ему тоже этого не надо. Но я тебя услышал, попробую придумать что-нибудь. Кстати, я так и не получил фотографий. Хотя тут такая связь, что даже сообщения с опозданием доходят. — Мы в студии только один раз были, — лениво отмахнулся Робин. — Пока что нечего высылать. Если сегодня все пройдет удачно, утром отправлю парочку. Над твоей просьбой я пока что работаю. Вот же черт, оказывается, Он еще и фотографии требует! Надо будет впредь посерьезней относиться к съемкам в студии. — Хорошо, спасибо. Тогда до связи. Держи меня в курсе. — Конечно, не беспокойся. Пока. Быстро все закончилось, я только-только настроился, как связь оборвалась. Слишком мало. Пару минут выдержанной паузы, после чего большая ладонь осторожно касается плеча. — Почему Он злится? — поворачиваюсь, адресуя Робину задумчивый взгляд. — Я жду тебя в студии, — хлопает по спине, встает и уходит. М, ясно, не мое это дело. И когда Вы наконец начнете открывать мне свои чувства? Делиться ими со мной? К Робу я не торопился, да и вообще, если честно, хочу, чтобы сейчас меня просто оставили в покое. Так и тянет пойти сказать об этом! Слишком сложно держаться в рамках, не могу утихомирить свою наглость, если над ней не нависает страх. Я обещал Ему быть послушным. Саб должен молча выполнять приказы Верхнего, а не возникать на тему «хочу-не хочу». Робина воспринимаю как друга — вот в чем проблема. И что с этим делать? Все-таки ему стоило наказать меня. Может не порка, но, уверен, с такой фантазией Роб мог бы придумать другой способ. Заставляю себя выйти из спальни и дойти до двери в конце коридора. Чуть-чуть приоткрываю, Робин даже не замечает, потому что сидит на корточках ко входу спиной. Не вижу, с чем он там возится. — Чего крадешься? — вздрагиваю от неожиданности. — Заходи и закрывай дверь, мне в спину дует. — Прости, — закрываю за собой. — Раздевайся. Одежду кинь на тот стул. Внимательно посмотрев на приготовленное Робином, я все равно не смог понять наверняка, что он собирается делать. — Хорошо, теперь вставай в центр, — кивает на расстеленную ткань. — Ко мне спиной, хочу начать с нее. Выполняю, после чего Роб затягивает уже знакомую черную полосу плотной ткани. — На колени. Постарайся расслабиться. — С завязанными то глазами и Домом за спиной с непонятной штукой в руках? — Это аэрограф. Послушай его, — кладет руку мне на плечо, несильно надавливая. Чуть вздрагиваю от неожиданного, ранее незнакомого звука. — Я собираюсь на тебе рисовать. Может, буду использовать кисти. Предупреждаю, чтобы ты не пугался и не дергался, — слышу, как садится на пол, чувствую тепло рядом. — Ты когда-нибудь задумывался над тем, как тебя видят другие? — Э-эм, нет, — неуверенно отвечаю. — Я не покажу тебе, — вполголоса проговорил он. — Не стану снимать повязку, даже когда закончу. Это увидят только Шон и я. От шепота над ухом у меня поползли мурашки. — Сегодня я помогу тебе спрятаться. Покрою слоя в три-четыре, чтобы, когда краска высохнет, ты смог почувствовать себя будто в коконе. Подобно красивой бабочке, чьих крыльев никто не увидит, пока она сама не захочет открыться любопытному наблюдателю. Глубокий низкий голос забирался под кожу, вливался в кровь, разнося по телу спокойствие и погружая его в некое подобие транса. — Ты никогда не будешь полностью обнажен… Они могут смотреть, но никогда не смогут увидеть истинной наготы. Им доступна лишь оболочка. Ни миллиметра глубже… Только своему Мастеру ты позволяешь видеть настоящего себя, да, Аарон? Вспомни этот взгляд… От которого ты не сможешь спрятаться даже будь на тебе метры ткани… Сотни метров… Я быстро отыскал в своих воспоминаниях описанный момент. Его глаза видели все. Они делали меня прозрачным. Свободно добирались до самых, казалось, недоступных уголков души, самых тщательно зарытых воспоминаний, спрятанных мной даже от самого себя. Я чувствовал себя голым, хотя на мне много одежды, этот взгляд раздевал изнутри… Но от него не хотелось прятаться, его хотелось принять как часть себя. Ему я отдавался до последней капли, просил принять целиком, взять без остатка… — Ты — мое полотно. Мое вдохновение, — глубоко вдыхает запах моей кожи. Голос Робина перекрывал шум аэрографа, я вообще перестал замечать шипение. Время растворилось в красках, перемешалось с потоком слов… — А если на картине останется пятно? Белая пустота? — Нет. Нет! — хочу, чтобы Господин увидел все целиком. Нельзя оставлять пробелы, я должен стать идеальной работой. — Тогда вставай. Медленно снимает последнюю деталь, уже совсем скоро я буду закончен. — Дай руку, пойдем со мной. Переходим на другую половину, за белую ткань. — Осторожно, ступеньки. Неуверенно поднимаю ногу, нащупываю первую и более уверенно преодолеваю оставшиеся. На вершине небольшая (или большая?) площадка, на край которой мне сказали сесть и повернуться спиной. Ноги поджимаю к груди, но не до конца, чтобы не смазать рисунок. Слышу пару щелчков камеры. — Обернись, найди меня. Звучит откуда-то справа, поворачиваю только голову, потому что боюсь упасть. — Разве здесь? — вопросительно спрашивает слева. Начинаю нервничать, раздражаться, при этом испытывая страх перед пропастью. Щёлк! — Свесь ноги, посмотри вниз. Насколько ты высоко? Его голос кажется таким далеким. Будто куда-то уплывает. — Не знаю, — кручу головой из стороны в сторону, будто через повязку возможно что-то рассмотреть. — Тогда спускайся. На ощупь пытаюсь найти лестницу, но ее больше нет, секунду назад была и исчезла. Исследую дрожащими руками небольшую шаткую площадку и точно определяю, что мне никак не попасть вниз. — Где ступеньки? Я не могу найти, помоги. — Придется прыгать. Меня начинает трясти. Паника постепенно овладевает рассудком. Деваться некуда, путь только один. Я боюсь прыгать, что там внизу? Дрожащими руками снова ощупываю край. — Прыгай, — голос только нагнетает, отзываясь эхом в голове. Не могу решиться, мешкаюсь, щелчки теперь со все меньшими интервалами, будто изображают из себя таймер, приближающийся к концу. Создатель не даст мне разбиться, не позволит бесследно исчезнуть в пустоте под ногами… Успеваю поймать секунду здравомыслия и решимости. Срываюсь вниз, оттолкнувшись руками. Приземляюсь на что-то мягкое, повязка слетает, открывая один глаз. Ко мне тут же подлетает Робин, поправляя съехавшую ткань. — Ты как, живой? На какое-то время я даже лишился дара речи. Не могу никак объяснить то, что произошло в этой комнате. — Пойдем помоем тебя. Только после этого верну зрение. Роб проводил меня до ванной, наладил воду и попросил сесть. Первым делом отмыл мягкой большой губкой спину, потом неторопливо переключился на остальные фрагменты исчезающей картины. Вода приятно успокаивала, смывая пережитый стресс. Выключает душ, после чего развязывает узел на затылке. Как же здорово снова получить возможность видеть! — Что ты со мной сделал? — все еще пребываю в легком шоке. — Жесть. Это было что-то невероятное… — Не знаю, как ты, а я кайфанул. Снимки нереальные получились, у тебя такие яркие эмоции, — судя по голосу, он безумно доволен. — Знаешь, что я тебе скажу? Ты в хорошем смысле чокнутый. — Есть такое, — улыбается мне в ответ. — Представляешь, они хотели, чтобы я работал в банке, — как бы невзначай поделился Робин. После этого дал в руки полотенце и отправил в спальню. Произошедшее надо переосмыслить, на это у меня будет целая ночь. Тяжело вздыхаю, встречая взглядом цепь. Когда это закончится? Он серьезно до конца пребывания у себя собирается держать меня в одной комнате? Я ее уже до мельчайших подробностей изучил! Робин зашел переодеться и попрощаться со мной до вечера. Какие-то у него съемки выездные были запланированы. В его отсутствие я залип на «Во все тяжкие»: добил весь первый сезон и даже успел начать второй.

***

Дожидаюсь, когда Робин устроится на кровати с книгой, чтобы задать свой вопрос. — Роб, скажи, может, мы можем как-то договориться? Я эту цепь ненавижу уже! — М-м, — соблазнительно протянул он, обратив ко мне свой лукавый взгляд. — Смотря что ты предлагаешь. — Твоей фантазии позавидовать можно. Уже не верю в то, что ты «не смог придумать ничего другого». — Ай, досада какая — раскусил меня. Да, я не хотел придумывать, ждал, пока сломаешься. Слишком сильное желание отшлепать тебя. — Вот оно как! — Скажи, когда созреешь, — подмигивает, поддразнивая этим мою боязнь. — Я согласен, — с вызовом отвечаю на издевку. — Только можно не сегодня? — Завтра, так завтра. Но не думай, что ты авансом можешь снять рукав сейчас. Откидываюсь назад, падаю на подушку и шумно выдыхаю, демонстрируя разочарование. Ладно, всего одну ночь осталось провести под звяканье цепи. Надо постараться отвлечься рассуждениями о смысле жизни и о сегодняшнем вечере. И все же интересно, как меня видят другие? .