Love me till it hurts

Несмотря на то, что мне сказали «можешь опоздать», я все равно решил этого не делать. Без трех минут уже стоял на крыльце и ровно в восемь позвонил в дверь. Господин быстро открыл и пустил меня внутрь. В квартире подозрительно тихо. Встречает теплой улыбкой, на что получает мою широкую в ответ. — Мне это чем-то напоминает наши первые встречи. Ты такой хорошенький был тогда. Всегда приходил за полчаса и шатался по поселку, только бы не опоздать. А без пяти поднимался на мое крыльцо и тихо стоял у двери. Я привык к этому и так же ровно за пять минут подходил к двери по другую сторону, чтобы почувствовать твое предвкушение, вкусить нарастающее с каждой секундой возбуждение, услышать, как ты думаешь обо мне, и пытаешься представить, что я с тобой сделаю сегодня… — Он мечтательно прикрыл глаза на пару секунд. — Классное было время. Ты так не считаешь? — спросил Он с ноткой беспокойства, потому что я стоял и обиженно-наигранно хмурился. — То есть сейчас я не такой хорошенький, да, сэр? — Хозяин соблазнительно прикусил губу, ухмыляясь. — Сейчас ты в сотню раз лучше, хоть и бо́льшая заноза, — закатываю глаза. Все равно здорово, что Он вспомнил и, похоже, мысли обо мне Его успокаивали, поэтому я решил поддержать этот обмен любимыми воспоминаниями. — А помните первые выходные, сэр? Мы поначалу виделись с Ним только по средам каждую неделю. А однажды я сильно накосячил, нахамив Ему по телефону, тогда Он сказал, что я заработал свое первое серьезное наказание, и должен буду приехать в пятницу (вместо среды), чтобы было два дня на «прийти в себя». Я тогда жутко нервничал всю неделю, боялся… Приехал еще раньше, чем обычно, чтобы вот прям точно себе дополнительно ничего не заработать и не разозлить своего Дома сильнее. Поднялся на крыльцо за пятнадцать минут и закурил. Тогда на это пока запретов не было. Он вышел, стоило мне только затянуться. Я со страхом взглянул на часы, думая, что перепутал что-то и опоздал, но все оказалось в порядке. — Здравствуйте, сэр. — Затуши. Немедленно. Он подождал, пока я это сделаю, затем подошел вплотную, заставляя все внутри трепетать. — Не люблю, когда от сабов пахнет дымом. — Простите, сэр, я не знал… — Не извиняйся. Ты и не мог знать, потому что я не говорил об этом. Не все сразу. Но сейчас, думаю, уже пора. Еще раз узнаю, что курил, или стоит мне уловить запах от твоей одежды, которая, к слову, всегда пахнет, то не позволю переступить порог моего дома. Я хочу чувствовать только твой запах. И это был определенно самый лучший и действенный способ оставить вредную привычку. — Какие потрясающие виноватые глаза у тебя были, когда ты сам достал из кармана пачку и покорно протянул мне. Боже! Сейчас вспоминаю и начинаю заводиться… А как долго я мучил тебя ожиданием? Ты так хотел уже получить свое обещанное наказание, так ждал и нервничал, гадал… Меня забавляло, как ты с каждой секундой раздражался все больше, но ужасно старательно пытался сдерживаться. — Вы умеете заставить действительно захотеть получить наказание, даже самое строгое, сэр. — Мой мальчик, — произнес Он с нескрываемой гордостью, от которой у меня потеплело внутри. Опускаюсь на колени перед Ним, беру в руку ладонь и прижимаю к своему лбу, не в силах больше бороться с желанием почувствовать Его тепло. — Мой послушный мальчик, — протягивает, осторожно поглаживая меня по голове другой рукой. Однако в Его голосе чувствовалась льдинка разочарования с долькой кислой обиды. Почти неуловимо, но я смог распробовать. В которой раз вспоминаю свой промах, сильно задевший Его, и жутко хочу, чтобы Он как можно скорее наказал меня. Только после этого все встанет на свои места, и я перестану чувствовать себя так паршиво, смотря в Его глаза. — Я бы очень хотел сейчас поиграть с тобой, но они в любую минуту могут приехать. Вставай, — с сожалением выдохнул Хозяин. — Так, значит, ужин не отменился, сэр? — я быстро поднялся. — Если бы. Они опаздывают, хотя знают, как меня это раздражает. Но с тобой я чувствую себя лучше. Пусть ты не в силах спасти меня от всего кошмара, но хотя бы своим присутствием уже будешь хоть как-то скрашивать этот вечер. — Вы уже накрыли на стол или надо помочь, сэр? — Не нужно, Аарон, я все сделал. Иди садись, что ли. Ты поймешь, где твое место. — Спасибо, сэр. — При них обращение не ляпни смотри. — Сэр, я не дурак, понимаю. Вам не о чем беспокоиться. — Хорошо. Спасибо. Я скинул обувь, отправился в кухню-столовую и… офигел от количества стульев! Раз, два, три, четыре… Так, не считая нас, будет десять взрослых. По соседству стоял стол пониже, накрытый бумажной скатертью с принтом пчелок. Представив, как Хозяин ходил за ней в супермаркет, я улыбнулся. Э-эм, детей пятеро. Теперь я понял, почему Он назвал это «цирком». Любитель тишины и покоя сегодня окажется в эпицентре детских истерик и визгов. Бедный Господин! Еще раз, теперь осмысленно, окидываю все взглядом, чтобы понять, где мое место. Обеденный стол был предусмотрен для шести человек, поэтому ровно столько же стульев одинаковые; еще три пуфика принесены из другой гостиной, на которых никто никогда не сидел; два мягких, на крутящихся ножках, из рабочих кабинетов, и одна табуретка из гаража — моя. Наш первый с Ним спанкинг… В отличие от всех остальных стульев табуретка была единственной жесткой: не покрытой какой-либо обивкой, чтобы я смог вновь прочувствовать свое относительно недавнее наказание. Безупречный выбор, сэр. Из окна показались огни фар и почти одновременно с этим я увидел Господина в проеме. Он был почему-то напуган, что ли… Не узнаю своего Хозяина, сегодня вижу слишком много чувств совсем Ему не свойственных и мне не открытых. Что они собой представляют? Было безумно приятно понимать, что Господин искал во мне спокойствие и находил его. Я готов отдавать это в безлимитном количестве. В дверь позвонили, и в который раз за день лицо Хозяина четко выражало «не хочу», вот прям когда человек под любым предлогом готов чего-то избежать и сделать все возможное, только бы события не принимали подобный оборот. — Все хорошо, сэр, я буду рядом, — тихо произнес я, и Он позволил мне себя подбодрить. Уходит открывать дверь, а я занимаю место напротив дверного проема, чтобы встретить всех и поздороваться. Со стороны прихожей тут же понеслись слова приветствия, из которых я четко различил только свой любимый, но сегодня грустный голос: «мам, пап, я очень рад Вас видеть». Достаточно долго все возились в прихожей. Первыми, как я понял, разули детей, и двое из них пробежали мимо проема, который вел в кухню, дальше по коридору с радостным визгом. — Бетти, не бегай! — первый мягкий женский голос. — Олли, а-ну иди сюда! — этот более звонкий. Дети так и не вернулись, а второй раз их звать уже не стали. Все прошли на кухню вслед за Господином. — Знакомьтесь, это Итан. Софи скривила губы в не самой приятной усмешке, но, тем не менее, подыграла, подошла пожать мне руку и произнесла «приятно познакомиться». После череды любезностей и обмена именами (запомнил я не все, в голове была реальная каша от переизбытка) все начали рассаживаться. Шон занял место рядом со мной и поочередно представил каждого еще раз. От детей было слишком много шума, приходилось говорить громче, что сильно раздражало Господина. Однако теперь я все равно запомнил значительно больше и не только по части имен. Например, двое Его сестер — двойняшки. На родителей я обратил внимание в первую очередь — Корнелия и Гордон. Мать Шона была очень статной, уточненной и, как мне показалось, достаточно строгой. Если вообще можно делать такие выводы только по внешнему виду: сдержанное, элегантное черное платье с длинным рукавом и красивые сережки; седые волосы были затянуты в тугой высокий хвост, что сильно выделяло острые черты ее лица. Отец не сильно зацепил мое внимание и, по-видимому, главнее была именно его супруга. Этот вывод сделал по тому, как он сидел, немного сжавшись. Почти незаметно ни для кого, но только не для меня. Остальных я сильно не разглядывал, разве что мужа Софи — Рика. У них двое детей, как оказалось. Сара и Джек. В целом, их в семье пятеро, то есть у Шона есть три сестры и один брат. Но самое интересное в том, что Шон совсем не похож на остальных. Я долго рассматривал каждого, прежде чем понял — что-то не так. Все светловолосые с голубыми глазами, в отличие от Шона, который обладал серыми и являлся брюнетом. Он не вписывается в этот ряд. Если поставить Его вместе со всеми родственниками в линию, то с уверенностью можно найти «лишнего». Звучит грубо, знаю, но я не имею в виду ничего плохого, честно. Просто они прям сильно не похожи. Даже по росту и комплекции: в сравнении со всеми Он выше и крупнее. Заметив мое замешательство, Господин почти незаметно слегка наклонился ко мне и, пока все были заняты какими-то разговорами и спорами, сказал: — Надеюсь, тебе хватит ума не задавать глупых вопросов. Боже. Он приемный! Вот, что имел ввиду, говоря «хоть кто-то близкий». Не может быть! Черт. Не могу даже представить, как Он себя чувствует. Хотя нет, всегда чувствовал. Как я сейчас? Чужим и лишним. Мне безумно захотелось взять Его за руку и прижаться. Я не знал, что тебе так больно глубоко внутри… Всегда было. Почему не поделился? Или я надумываю? Хотя нет, учитывая то, что все между собой достаточно живо общаются, а обращаясь к Нему — либо достаточно холодны, либо прикрываются фальшивой улыбкой или сарказмом, то… Я тоже не хочу находиться рядом с этими людьми. — Шон всегда был помешан на порядке, — сообщила мне Элис, сидящая слева. — Как он бесился, когда Эрик мешал расставленные по алфавиту книги! — она усмехнулась и попыталась пробудить во мне понимание и смех к детской проказе. Все, что я смог — выдавить улыбку. Тогда тема резко сменилась, и мне начали рассказывать о ремонте в их новой квартире и о том, как тяжело было понять, какие шторы подходят в тон стене, цвет которой нелепо выбрал ее муж. Пытаясь отделаться от ремонта, я решил разговориться с Эриком, с которым вести беседу мне понравилось значительно больше. Все же лучше обсуждать политику, нежели домашний быт, в котором я почти ничего не понимаю. — Мне стоило чаще навещать Вас, простите. Много работы, — так странно слышать Его виноватый голос. — Мог хотя бы звонить, — Корнелия всем своим видом показывала разочарование и легкий оттенок недовольства. — Или хоть раз ответить на звонок. — Софи и без того все вам обо мне рассказывает. Но я знаю, что это меня не извиняет. Я исправлюсь, обещаю. Подобные слова тоже жутко непривычно слышать. Все здесь неправильно. — Ой, думаешь, кто-то реально согласится жить с таким занудой? — долетел до меня обрывок разговора справа. — Зачем ему вообще такой большой дом? Да, кстати, одна из сестер притащила с собой подругу. Последняя фраза принадлежала именно ей. Меня бесило то, что Шон это слышал, и ему приходилось молча сглатывать все колкости и издевки, которым я потерял счет. — Мам, двери не открываются, — прибежал недовольный Оливер, который подошел к Элис. — Шон! Серьезно? Ты все запер от нас? — разозлилась сестра, через меня хлопнув Хозяина по спине. — Не от вас, а от них, — прыснул Он. — Ты все еще злишься из-за того куска винила?! — непонимающе воскликнула она. — Эта пластинка была жемчужиной моей коллекции, которую ваши отпрыски в секунду превратили в мусор. Джеки Уилсон… Такой у меня больше не будет, — сокрушенно протянул Он уже себе под нос. — Хочешь, чтобы они нам за столом мешали? Лучше пусть по дому побегают, поиграют. — Да, Шони, где твоя гостеприимность? — Не называй меня так! — злостно рыкнул Он. — Мой дом не детская комната. Здесь много опасных углов и ступенек. Расшибутся еще, за ними же никто смотреть не собирается, — обе сестры фыркнули и отвернулись. Господин чем-то напомнил мне тигра в клетке, который был жутко озлоблен, рычал, когда в него тыкали палкой через прутья, но сделать ничего не мог. Разве что оскалиться или вцепиться зубами. — Мама! Мама! Я нашел веревочку! Пойдем покажу! Пойдем, пойдем! — Солнышко, дай маме спокойно посидеть и покушать. Я перепугался, когда до меня доперло, какую «веревочку» ребенок мог найти в этом доме. Шон одними губами прошептал «твою мать», видимо, вспомнив, что забыл что-то убрать или закрыть. Только не говори, что ты оставил сушить веревки для шибари и отмокать розги в ванной! Я повернул голову, чтобы подтвердить свою догадку. Плюс ко всему горящие глаза Софи и рука, которой она подперла голову, чтобы с нескрываемым любопытством наблюдать за ситуацией. Дело идет к катастрофе. Блять. — Ладно, только быстро, — женщина встала, собираясь пойти вслед за ребенком, упорно тянущем ее куда-то. — Давайте я схожу? Так будет правильнее. Вы видетесь раз в год, а я с ним на работе — каждый день. Женщина села обратно и с удовольствием уступила мне. Облегченно выдыхаю чуть ли не в унисон с Господином. Иду вслед за ребенком в ванную в подвале и нахожу то, что ожидал. Умудрился же этот малыш перелезть через специальное ограждение, которое Шон купил как раз с целью перекрыть спуск в подвал! — Дядя Итан, а зачем дяде Шону это? — я удивился, что он запомнил мое имя. — Ну, смотри, залезет в дом бандит опасный какой-нибудь, а ты — раз! И свяжешь его. Глаза ребенка загорелись, и он с предвкушением спросил: — А если у бандита будет пистолет? — Веревкой можно забрать у него, так? Смотрел мультики про ковбоев? — Петлей! Можно отнять его петлей! — ему явно понравилась эта мысль. — А если он будет вырываться, пока едет полиция? — Вот тогда ты достанешь палочку. Нет, ну, а что? Ничего странного, обычная такая ситуация — вор в доме бдсмщика. Причем последний свяжет нарушителя и высечет. Почему нет? — А разве такой тонкой палочкой бандиту будет больно, и он упадет? Ох, ты даже не представляешь, как адски больно получать такой «палочкой»… Если она еще в соли отмочена. — Да, зачем они такие хрупкие? — сзади донесся голос малышки-девочки. — Ну, можно костер из них сделать, чтобы согреться и зимой не замерзнуть. Хворост такой, знаете? — Дядя Шон зимой мерзнет? — Конечно, вот и держит здесь свои запасы, чтобы разводить огонь. Боже, Итан, что за наркоманский бред ты несешь?! Так, ладно, главное, чтобы дети поверили. — Дядя Итан, а мы можем сейчас сделать большой огонь? Ты можешь его сделать? — Нужно, чтобы палочки высохли. Иначе ничего не получится. — Так давай их посушим! — предложила девочка. — Не думаю, что дяде Шону понравится, если мы без разрешения будем трогать его вещи. — Да, он злой! — мальчик встрепенулся и насупился. Строгий скорее, поправил я его мысленно. Ты пока не знаешь этого слова, наверное. Но Он никак не злой. — И ругается страшно, — согласилась девочка, будто что-то вспомнив. Ну, тут я уже спорить не буду. — Тогда поиграешь с нами в прятки? — дети, к счастью, быстро потеряли интерес. — Может, хотите посмотреть мультик? — Да-а! — радостно отозвались они. Тогда я отвел их к себе в комнату, посадил на кровать и по кабельному включил «Скуби-Ду» — это было альтернативой между «Бен 10» и «Русалочкой». Спешу вернуться к Хозяину. Он совсем рассержен. Вот если бы в подобном состоянии мне довелось застать Его дома, то я боялся бы даже неправильно вздохнуть… Или посмотреть. Чувствовал, как Его терпение натянуто подобно струне и вот-вот готово лопнуть. Хотя внешне Он никак себя не выдавал. За детским столом девочка долбила пластмассовой бутылкой и ревела; жена Эрика качала плачущую малышку, которая похоже чем-то ударилась; сестры спорили на тему «какой мастер маникюра лучше» — невыносимый гомон! Мне захотелось пойти в инвентарную и принести нам обоим по паре беруш, вот честно. Корнелия одернула Шона каким-то вопросом, после того как Софи что-то ей шепнула. Господи, вот детский сад просто! Ну что она за человек?! И так сполна отомстила, просто пригласив всех! Я понял, зачем Он несмотря на всю абсурдность позволил, хотя нет, даже попросил меня остаться. Рядом со мной Он не мог позволить себе сломаться, для своего саба всегда должен быть сильным, и Ему удавалось. Лицо Шона никак не отражало внутреннего смятения или неуверенности, но я сейчас еще раз убедился в том, что действительно могу глубоко Его чувствовать. — Ваши личные отношения не должны отражаться на работе, — спокойно сказала мачеха, сжав губы в тонкую линию, что выдало ее внутреннее неспокойствие. — Я правильно понимаю, что должен взаимодействовать с ней исключительно так же, как с остальными сотрудниками? — Его голос стал более уверенным и прочным. — Неправильно переносить ваши склоки на что-то материальное. — Хорошо, с завтрашнего дня попрошу фиксировать все ее опоздания, а к пятнице мы оформим увольнение. Как со всеми. Больше ничего личного. — Что ты к этому прицепился! — взорвалась Софи, ударив ладонью по столу. Упс, а вот об этом она видимо матери не сказала, потому что Корнелия сильно удивилась, услышав. Все отвлеклись от своих бесед, чтобы послушать более любопытный спор. Мать одарила дочь укоризненным взглядом за то, что та привлекла внимание к их камерному разговору. Мы были как будто окружены — враждебные взгляды, смыкались тугим кольцом, а у нас нет ничего, кроме одного патрона и грамотного стрелка. Шон метил в мать, потому как только подстрелив ее, будет шанс, что все враги сбегут. Мне снова стало жаль Его. Один против всех. Я все равно не смогу помочь или как-то повлиять на все это. — У тебя есть привилегии, которых ты не заслуживаешь. За это стоит быть благодарной, а не пытаться постоянно воткнуть мне нож в спину. Что-то не устраивает? Не нравится мое начальство? Пиши «по собственному» и ищи место, в котором тебе позволят начинать рабочий день не с восьми, а с двенадцати. И при таком раскладе Рику тоже придется уйти. Меня всегда восхищало то, как Он держался. Никогда не психовал, начиная кричать и беситься, не бросался необдуманными резкими словами и не пытался никого унизить. Так сдержанно и бесстрастно. — Это его фирма, ты не имеешь права! — Софи, еще как имеет. Прошу тебя, успокойся. А Рик по ходу все понимает в отличие от жены. — Это моя подфирма, и ты это знаешь — видела документы. Сама создаешь себе проблемы. Сиди на рабочем месте спокойно и не выводи меня. Я ничем тебе не обязан, так что не собираюсь терпеть подобное отношение. — Ты всегда будешь и знаешь это. Ох, ну и сука. Надо было так задеть Его! — Выйди, — грубо бросила Корнелия через стиснутые зубы. — Мам! — Я сказала: сходи подыши! Как вернешься — хорошо бы еще извиниться. Она резко встала и демонстративно удалилась. Рик пошел следом, скорее всего, чтобы промыть ей мозг. — Сколько бы я для нее ни делал, никогда искренней благодарности не слышал. Все воспринимает как должное, — буркнул Он не без сожаления. — Я тебе искренне скажу спасибо. За все, что ты делаешь. И для нее, и для нас. Я не могла представить, что мне повезет воспитывать такого человека, как ты, Шон. Спасибо. — Мам, мне бы очень хотелось хоть иногда слышать это не только от тебя с папой. Эта фраза быстро вернула всех в другие разговоры и за столом снова стало шумно. Все хотели сделать вид, будто не слышали этого. Шон поджал губы и пожал плечами. — Как насчет четверга? Вы сможете приехать, если я приглашу на ужин? Может даже сам заберу вас или вызову такси. Мне нужно обсудить кое-что важное наедине. — Позвонишь — тогда договоримся. Заодно проверим твое обещание. — Хорошо, конечно. Все-таки на Нем сильно отразились привычки и характер Корнелии. Видно, что именно она занималась Его воспитанием. В стиле общения, по крайней мере, они очень похожи. Затем разговор плавно перешел к недавнему празднику, который устроили в честь дня рождения Оливера. Вроде бы все успокоилось. Элис показывала мне фотографии и видео, где Олли задувает свои пять свечек, рассказывала, как долго они готовились, но, когда она начала говорить о самом празднике, Корнелия оборвала ее. — Подожди минутку. Хочу, чтобы Шон рассказал мне. — Что? — хотел сделать вид, будто не слышал, о чем идет речь. — Кто приехал развлекать детей? Как был украшен торт? — К чему эти расспросы? — я почувствовал, как Он напрягся. — Тебя там не было, — она твердо качнула головой. — Ты поэтому не отвечал и не связывался со мной, да? Вот оно что! Знал, что все звонят и говорят, будто ты, конечно же, в списке гостей — покрывал всех, значит. Элис, ты почему не пригласила брата? — Он сам всегда говорит, что не любит детей. Я подумала нет смысла звать на детский праздник. — Принимать приглашение или нет — уже решение Шона, но ты обязана была выслать его. — Мам, прошу тебя, не начинай. Мы здесь не одни… — Что за отношение к члену семьи? Сколько всего я пропустила, пока была в больнице?! — Мам, правда, я сам… — Шон попытался остановить, видимо, уже давно известный Ему монолог. В этот момент зашла Софи. — Оу, я так чувствую, что не особо вовремя. — И ты мне врала! Все вы. Не хочу сидеть с вами за одним столом. Вот примерно таким был конец вечера. Корнелия ушла, вслед за ней Гордон и все остальные, потому что хотели извиниться и попытаться придумать вразумительное оправдание, которое, правда, расстроенная Корнелия в любом случае слушать бы не стала. Шон больше не произнес ни слова до тех пор, пока не проводил абсолютно всех, включая меня. Я вежливо отказался от «мы можем тебя подбросить» и сделал вид, будто вызываю такси. Стоило последней машине скрыться за поворотом, как я позвонил в дверь. — Интересно, я когда-нибудь смогу донести до матери то, что она никакими способами не сможет заставить их принять меня? Такая простая истина, с которой упорно не хочет смириться, — Он тяжело вздохнул, закрывая за мной дверь. — Прости. Мне жутко стыдно за этот спектакль, правда. Не думал, что никто тебя не постесняется, хотя воспитание никогда не было сильной чертой этой семьи. — Вам не за что извиняться, сэр. — Ладно, постарайся просто забыть об этом, хорошо? Как по-дурацки получилось. Хотя чего я ожидал? В принципе, ничего не изменилось… — это были последние секунды Его отрешенности, на смену которой вернулся привычный холодный уверенный тон. — Надеюсь, ты понимаешь: все, что произошло, не подлежит дальнейшему обсуждению. Хочу сразу пресечь твои попытки как-то меня расспросить или, что в тысячу раз хуже, — пожалеть. Терпеть этого не могу, только попробуй и мы вряд ли когда-нибудь снова будем разговаривать. На этой малоприятной ноте мы разошлись по ванным комнатам, чтобы приготовиться ко сну. Правда, Ему понадобилось намного больше времени, уверен, что потратил его на то, чтобы просто постоять под душем и подумать. Не стал беспокоить, молча подождал, сидя на диване. Когда наконец-таки вышел, даже не посмотрел в мою сторону — прошел к кровати и лег. Не задавая лишних вопросов, выключаю свет и собираюсь устроиться рядом с Ним. — Что ты делаешь? — либо мне показалось, либо это искреннее удивление. — Хочу лечь спать, — неуверенно ответил я. — Нельзя, сэр? Сон с Вами тоже считается за сессию?! — Нет, можно. Просто это странно. — Почему, сэр? — я нахмурился. — Ложиться в одну постель с человеком, которому ты не доверяешь. В Его голосе не было ни злости, ни упрека, ни грусти, — ничего. Просто мысли вслух. У меня уши загорелись и щеки, кажется, тоже… На мое чувство вины Он не просто надавил — жестоко растоптал. — Пожалуйста, сэр, накажите меня! Я так не могу больше… — Нет. Я сказал, что ничего не будет, пока ты не разберешься со всем. — Вы хотите, чтобы я дальше мучился, сэр? Места себе не находил от того, что у меня нет Вашего прощения? Или хотя бы следов порки, которых я заслуживаю! Почему сразу не всыпали мне? Просто не взяли розги и не… — Я тихо говорю или ты плохо слышишь? — Сэр, я… Пожалуйста. — Хочу спать. Не знаю, как твои, но все мои дела точно терпят до завтра. Вроде сказал «можно», но при этом как бы запретил. Черт. У меня будет еще одна холодная, одинокая, бессонная ночь. Но Он прав. Я вряд ли заслужил что-то кроме нее.