Who am I?

Система Бахак остается позади - выгоревшая, разрушенная, принесенная в жертву ради блага галактики. Шепард могла все. Она падает на колени на пороге. Она не видит ни аквариума, ни бережно собираемую коллекцию кораблей, ни кровати, ни звезд в иллюминаторе, бесконечных и равнодушных. Шепард выполняла приказы, расчищала путь, скидывала камни с дороги и продолжала идти. Каюта оборачивается ловушкой, предательски искажаясь и изменяясь. Броня все так же пахнет гарью и смертью, винтовка оттягивает спину, прижимая к полу. Шепард была безлика. Ее дробит на куски вместе с ретранслятором. Ее глаза сжигает взрывная волна. В ее ушах звучит грохот - беспощадный, ненасытный. Шепард не думала о том, куда падают эти камни. Она там - и за какие-то секунды умирает триста тысяч раз. Плечи Карен, кажется, держали на себе гору. Они были словно два разных человека, две поломанные части мозаики, которые никогда друг другу не подходили. Шепард выжила на Мендуаре, когда четырехглазые батарианцы пришли собирать рабскую дань с колонии. Она бежала и бежала, все дальше от дома, где мать с простреленной грудью смотрела пустыми глазами в окно, а отец тянулся вслед дочери, харкая кровью и хватаясь за рукоять массивного ножа в своем горле. Она пряталась в своем тайном убежище и не слушала, как кричат те другие, невезучие, которых тащат на свои корабли ненавистные пришельцы. Она думала лишь о том, как хочет жить и оставаться свободной. В спешно собранном мешочке хватило воды и еды вплоть до того момента, как на Мендуаре стало очень тихо. На пепелищах остались скудные запасы, которые помогли ей продержаться вплоть до того момента, как прибыл патрульный отряд Альянса. Она поднимается с колен, подволакивает ноги, бросает винтовку на стол. Бокалы падают и катятся в разные стороны, на выпуклых боках играют голубые и белые отблески. Карен помнила Мендуар - с его размеренной и плавной жизнью, приветливыми улыбками соседей, ароматом гортензий на заднем дворе. Ядовитый запах пожаров разъедал нос, и слезы засыхали на лице, стягивая кожу. Ее колени подгибались, пока она пыталась зажать эту страшную рану на маминой груди, а папа плакал и шептал ее имя, веля спасаться. Она сжималась от страха, обнимая руками коленки, впиваясь ногтями в запястья, и слышала каждый отчаянный плач, каждый безнадежный крик. Она думала лишь о том, что оставила семью, друзей позади и потеряла их. Мешочек был измазан кровью ее родителей вплоть до того момента, как она выбросила его. Жирный черный пепел впитывался в ее руки и память вплоть до того момента, как люди в синей форме дали ей отдохнуть. Снимать броню нет желания - она испытывает мазохистское удовольствие, пока тень тысяч и тысяч загубленных жизней щекочет ей ноздри, не позволяет забыть и простить. Как иронично, что она мечется и мучается от глубокого чувства вины перед теми, кто отнял у нее дом и семью. Шепард выжила на Акузе, когда весь отряд пал жертвой экспериментов "Цербера". Она внимательно прислушивалась к дрожи земли и отступала. Она упрямо ползла вперед, уходя из зоны поражения, даже с отнявшейся половиной тела. Она не смотрела на изломанные, окровавленные тела солдат, пока твари уничтожали вторженцев, посягнувших на их гнездо. Она думала лишь о том, как хочет жить и быстрее добраться до Мако. Топлива хватило вплоть до того момента, как молотильщики прекратили преследование, и она вернулась в растерзанный лагерь. Армейские жетоны блестели в неверном свете гаснущих фонарей вплоть до того момента, как появилось подкрепление. Кровать прогибается, чистота белья оскверняется разводами алого и черного. Она раскидывает руки в стороны и поднимает взгляд. Звезды лишь холодно усмехаются ей. Карен помнила Акузу - с военными буднями, насмешливыми перепалками товарищей, отголосками сурового голоса командира. Она не могла сглотнуть комок в горле, сплетенный из предчувствий, стыдилась собственной странности. Она почти задыхалась от паники, не чувствуя руки и ноги. Она видела торчащие из плоти белые обломки костей, раскрытые в нечеловеческих воплях рты. Она думала лишь о том, что оставила отряд позади и позволила им умереть. Последняя улыбка рядового, заправлявшего бак, стояла перед глазами вплоть до того момента, как она выпала из Мако на развороченную землю. Металлические края того, что осталось от ее товарищей, вгрызались в ладони вплоть до того момента, как офицер Альянса силой отнял их. Она закусывает губу и сжимает зубы, чувствуя почти незаметное, фантомное облегчение от этой тупой и безвредной боли. Тишина словно обретает вес и давит на грудную клетку. Как иронично, что она получает новую жизнь и шанс действовать от тех, кто восемью годами ранее чуть не преуспел в ее убийстве. Шепард оставила на Вермайре Кайдена Аленко, потому что видела в Эшли больше потенциала. Карен безмолвно выла в унисон ударной волне от взорвавшейся бомбы. Она перестает моргать и молчаливо бросает вызов звездам. Им все равно, она знает это, но больше ничего не остается. Внутренняя борьба душит ее, оставляет пустой и неопределенной. Шепард отдала приказ спасти Путь Предназначения, потому что так было лучше. Карен выжгла в мозгу названия погибших человеческих кораблей, все до единого. Смешок рвется из горла – сухой, болезненный, тянущий связки, бьющий по нервам. Апатия сменяется вспышкой ярости. Пластинчатые перчатки сбивают со стола старый шлем. Тяжелый нагрудник врезается в стекло аквариума, и рыбы испуганно мечутся. Она стонет, закрывает лицо руками и горбится. Она не знает, кто она и кем ей нужно быть.