Минотавр. Свободное божество или чудовище?

Твои глаза как кусок неба - Нет, скорее как море. - Море? - Наш дом находится на побережье моря, он омывается со всех сторон влагой и именно этот цвет… ты хочешь увидеть море? - Нет. - Почему? - Мне достаточно видеть твои глаза, человек. Он был непохож ни на кого. Он был высшей формой разума, сверхчеловек, сверхсущество. Он был божеством. Моим божеством, к которому я приходил под покровом ночи почти каждую ночь. Это было моим безумством, вместо того, чтобы навещать молоденьких служанок или мирно почивать вместе со своей супругой, я шел сюда, в этот лабиринт, который наводил ужас на всех жителей острова и слава о нем разнеслась далеко за моря… но я не боялся, я нуждался в этом, словно как в наркотике от моей жизни, которая стала мне постылой уже давно. Даже пребывая здесь в темном и сыром лабиринте глубокой ночью, сокрытый черным плащом, я все равно чувствовал этот настырный взгляд моего отпрыска, который следил за каждым моим шагом, за каждым моим вдохом, словом… я был заключен в лабиринт много худший, чем тот в котором пребывал мой Минотавр. Я вижу таинственное мерцание его глаз, так похожих на изумруды, но в их сиянии мудрость веков и это заставляет трепетать и шептать строки стихов. Он превращает меня в юнца. Меня… Миноса, царя, которого боятся все, кроме его семьи и Минотавра. - Ты способен испытывать страх? - Нет, но мне доступно сожаление. - Ты жалеешь о том, что всегда был заперт здесь, если бы я мог я… - Нет, ты узнаешь о чем я могу сожалеть, но не сейчас. Мазки голубого неба, эти глаза кажутся такими яркими во тьме подземелий. И этот запах царственных благовоний, я не любил его, но за ним скрывался еще один слой живого… возможно так пах морской бриз, терпкая и теплая соль, нотки свежих фруктов и его тела, да, так пахла его кожа, если убрать все посторонние запахи масел и прочих искусственных запахов. Это было похоже на глоток теплого солнца, сквозь прореху в каменной стене, это было похоже на глоток крови и последнюю нить жизни в глазах юности. И этот человек, словно бы пытался найти утешения у меня, но всегда говорил об иных вещах. Я был счастлив здесь, если так трактуют счастье Боги. Синие глаза, словно глубины моря, в котором я жил всегда, впитывая мудрость своего бессмертного отца, я познал многое, мне были открыты тайны бытия и самого бесконечного мирозданья. Но я забыл о многом, чувствуя тоску, которая поселилась во мне с приходом этих глаз на берег моря. Я позабыл о деве предназначенной мне в жены, и долгое время проводил один, все чаще приплывая в бухту, где так часто появлялся Минос. Такой юный и такой величественно-грустный. Я знал о нем все, он же ничего кроме того, что я был тритоном, молчаливым посланником богов, как он вскоре привык называть меня. Я слышал его проклятья и видел слезы, когда его сын был убит в Афинах за то, что победил в играх. Люди…такие странные, такие глупые и завистливые. Я смотрел на твое лицо из глубины вод и я знал ты будешь мстить, но я нужен тебе для этого. Ты прогневил моего отца, глупый царь, тебе стало жаль быка, но ты еще тогда был молод по нашим меркам, слишком молод. Материальное слепило твои глаза, но я уже решил все. Я буду твоим наказанием и твоим орудием. И тогда я ступил под своды замка Лабиринта в своем новом обезображенном обличии получеловека, полузверя. Мой отец отрекся от меня, но я знал на что иду. Одна человеческая вечность в темном лабиринте. Но я был нужен ему… и знал ли он, что его остров могло поглотить море, остров, который породил столь необычное человеческое существо. В его глазах было море, в его глазах был смысл всего. Я был рядом. Все считали, будто я был проклятьем Посейдона, порождением Лабиринта. Пусть так, в чем-то они даже были правы. Я научился убивать, но разве кровь могла принести мне удовлетворение? Нет, но я не изменил бы своего решения. Никогда. Годы летели слишком быстро. Ты наложил страшную дань на афинян, семь девушек и семь юношей каждый год посещали мой лабиринт, слепые, словно котята с выколотыми глазами. Я убивал их, продлевая твою власть.