Сотвори меня

Ритола толкнула прямоугольную деревянную крышку. Пахнет сыростью. Что там, снаружи? Еще один корабль? Нет... Место странно, до боли знакомое. Покосившиеся стены, две комнаты... А вот там, в траве сквозь разрушенные стены видно, валяется гончарный круг. Она обессиленно вылезла на сгнивший почти наполовину деревянный пол. Да, точно. Еще вот тут должен быть справа очаг, а слева — закуток, перепачканный глиной, там муж сестры... Только в закутке прямо из пола растут травы. И никого вокруг. Совсем никого. Свет Эды падает сквозь дырявую крышу на лицо. В голове только одна неотвязная мысль, которая тут же слетает с губ: - Надо выбраться. Она перешагивает через колючки, чудом открывает проржавевшую калитку, к тому же укутанную местным вьюном, и оказывается на знакомой улице. Знакомой до боли, до головокружения ничуть не изменившейся. Мимо с шарканьем проходит старик. - Подайте... Сначала проходит, затем останавливается, оборачивается, трясет головой. Ритола с ужасом видит что-то знакомое в этом морщинистом лице, замечает выцветшие глаза и думает, что когда-то они, должно быть, были темны. А он выглядит страшно. На нем только рваная длинная рубаха, в прорехи которой видно немощное тело. Сколько же прошло времени, сколько она спала? События проносятся с бешеной скоростью. Ритола хватается за голову, все еще надеясь, что ошиблась. Но ничего подобного. Память услужливо дорисовывает и зубы, которых он лишился, и темные волосы... - Диолтон? Алкна суетилась на кухне, говорила как заведенная и в общем, за прошедшие, как выяснилось, пятьдесят лет вообще не изменилась. Все такая же добрая маленькая юла. Ну волосы чуть поседели. Но это разве не мелочь? За это время у нее завелась и исчезла семья, разбрелись по свету дети и внуки. И вот заезжий ученик остался в ювелирной лавке. А заколку она все еще хранила. Не носила, а именно хранила. И с затаенной торжественностью передала Ритоле. - Тебе надо помочь встать на ноги. Поживи пока тут. А там посмотрим. Как и следовало ожидать, дом Ритолы развалился вскоре после того, как ее увез маг. А сестра ушла с этого места, проклиная Ритолу и отцовские горшки. Найдешь ли ее теперь, столько лет прошло. Что Диолтон промотал все, что получил в наследство и стал побираться, так это не новость. Ожидаемо. Все ожидаемо. А ты чем теперь думаешь заниматься? Молодая, красивая, свободная... Отпустил тебя таки маг? Страшный этот донк, как же ты у него, там? Как? Ритола не знала и сама. Как она у него, непонятно. Но еще страшнее, как она теперь без него. Как-то надо, наверное. Собирать себя по осколкам. Да, вот. А нет ли у тебя в доме каких-нибудь ненужных осколков, Алкна? Ну, кроме меня. Желание творить гораздо важнее любых других желаний. Сталь поет под руками, из нее вырастают цветы. Не только из стекла, оказывается. Ритола нашла в подвале своего дома тонкие, почти серебряные цепи. Они и стали первыми ее творениями. Сейчас к ней заходили часто. В отстроенном заново доме Ритола принимала гостей, показывала свои умения, превращала на глазах у изумленной, нет, даже ошеломленной публики любой мусор: осколок, обломок, во что-то совершенно иное. В ее пальцах распускались розы и формировались глиняные горшки. Стеклянные вазы, фигурки животных. Все, что угодно. Публика приходила разная. Ребятишки — толпой. Неверящие купцы и вот еще крестьянки, для которых главное — исключительная прочность ее творений. Но особенно Ритола была рада путешественникам. И все выспрашивала про какой-то остров, давно, как видно, ушедший на дно морское. Прошло еще немного времени, и она стала наводить справки в Доме Высших Наук. Да, был маг. Лайхор, так назвался. Но давно не приплывал он к берегам Шакира. Кто знает, где сейчас этот опасный сумасшедший? Ритола рылась в книгах. Ритола знала как облупленного каждого морехода, прибывающего к Шакиру. Ну хорошо. А не сейчас, давно, когда-то был ли остров, окруженный скалами? Нет, не было острова. Воздушные базары. Она пробилась на них с трудом. И с ней действительно говорил наследник старого Бериви. Вот тогда Ритола потянула за первую ниточку. Мастер на склоне лет исчез на пару месяцев, говорят, уехал учить кого-то важного и секретного. А приехал с грудой золота и всклокоченными седыми волосами. Стал нервным и не выезжал уже больше никуда до самой смерти. Рассказывал про чудный остров и про мага. Но больше говорил всякой чуши про энергию творения. Итак, Бериви успел спастись. О гибели Лайхора - никакой информации. А дальше потекли дни сплошного ожидания. Ритола снова и снова забиралась в подвал своего дома, но там все до боли обыкновенно. До самых глубин, до отвращения. Но ведь если бы он мог, то пришел бы, правда? Что же ему помешало? Неужели умер? Нет. Нельзя так думать, нельзя... Перед Ритолой высыпали горой клинки, и маленький человечек, чуть ниже ее самой, заявил: - На переплавку. Хозяин велел сделать что-нибудь полезное. Волшебница ухватила человечка за грудки. - А ну веди к своему хозяину. Какие тебе еще хозяева? Свободный Шакир здесь! Вот как я сейчас императорской страже-то заявлю, что на территории этого города кто-то в рабство вздумал играть, а? Страшно связываться с женщиной, которая ищет. И ее отвели к пещере в окрестностях города. Правда, Карай этого и ждал. Он сидел у огромного костра в окружении своих верных слуг и вглядывался в пламя. На подошедшую Ритолу не обратил внимания. И словно начал рассказывать огню: - А потом у меня пропала сила. Я буквально почувствовал, как она ушла вместе с островом под воду. Уже не помню, как ковать мечи. И ты, ты одна в этом виновата. Вот хотел тебе в глаза посмотреть. Каково это, быть первым ростком эпохи творения? Разрушители ушли, ничего после себя не оставив. Ни острова, ни кузницы, ничего нет. А что оставишь ты? Ритола всмотрелась в него. Вокруг Карая витало столько энергии, что хоть магам раздавай. На что он жалуется? Сила ушла? Но почему? - А ты не пробовал создавать... не знаю... ворота? Кованые ворота. Кровати? Цветы? Розы хорошо выходят, говорят. - Но это... Карай посмотрел на нее с сомнением. - Ну раз уж у нас тут эпоха творения, надо учиться жить в ней. Скажи, а ты не знаешь, где еще можно Лайхора поискать? Карай усмехнулся. - Представления не имею. - А где остров располагался на самом деле? К каким берегам ближе? Тут старый кузнец, слава богам, смог помочь ей. Нарисовав схематично карту и указав точку. - Донк. Ритола прищурила глаза, как-то слишком знакомо, чтобы великан не отшатнулся. - Давно же я не путешествовала. Она встала с камня и пошла обратно, в город. - Эй. Найдешь, передай этому сумасшедшему, что если он все изменил один раз, то пусть попробует еще. Значит, своеволие стоило ему силы. Или он думает, что стоило. Но Ритола-то знает - ничего невозможного нет. Если уж ты однажды пошел по невидимой лестнице к облакам, то вряд ли можешь поверить в отсутствие магии. Она течет по жилам с кровью, она перемещается, она творит тебя, а ты — все, что можешь. Наследники Крао жестоки. Что, если у вас есть вечный раб? Сколько на нем можно заработать? Еще и по наследству передать. Лайхор относится к побоям уже с плохо скрываемым равнодушием. У него впереди — вечность. Правда, все идет к тому, что это вечность мучений и незаживающих ран. Вот и сегодня он уже плохо видит, кто там над ним, в ореоле расплывающихся гор и капелек крови со лба. Эти ублюдки отправили на каменоломню. Здесь с него заживо сдирают кожу. Здесь от него почти ничего не осталось. Но, по воле Хатта, видимо, никак не может умереть. Сила больше не поет в руках. Лайхор честно пытался первое время разрушить преграды и просто взять и уйти. Но разрушение просто не срабатывает в новом, им созданном мире. Зато Ритола. Там, в своем Шакире. Уже не придет. Вернее, он сам сделал так, чтобы не надеяться на ее появление. А заодно спасти от гнева могучих сил. Когда время было подвластно. Сейчас, через пятьдесят с лишним лет после событий она, верно, уже признанный мастер. И воздушные базары открыты перед ней. Ритола... Сладкая мука. Так и не отучился думать о ней, все еще надеясь взглянуть хоть раз. А тут... Очередной удар по неразгибающейся уже спине. В нос забивается пыль, он скрючивается в пыли. Кровь и рыжие камни. И снова, снова. Жаркое по спине потоком. Жаркие, страшные скалы. Расплескавшаяся боль. Под дых сапогом распластавшемуся от бессилия рабу. Вечность. - Да сдох он уже, госпожа маг. А в ответ шипение, почти змеиное. И плеть щелкает. Не по нему, мимо. - Не трогать, я сказала. Не трогать мое. Кто-то, словно во сне, там, десятки лет назад, трогает щеку тонкими пальцами. Хочется выть от бессилия. Хочется умереть. Пожалуйста, пусть на секунду станет легче, на краткий миг. - Спаси меня, - шепчет Лайхор, стараясь, чтобы его не слышали. Иначе — еще удар. Нет невозможного. Ты и представить себе не можешь, сколько раз вдоль и поперек я обошла столицу Донка, прежде чем увидела этих круглолицых старичков, так похожих на Крао. Ты не представляешь, сколько дней я торговалась с ними, что я им предлагала, как сражалась за тебя. И они смеялись мне в лицо, и тебя едва насмерть не забили только от того, что я так настойчиво хотела быть рядом. Готова и выкрасть. Но теперь уже все, все. Твоя девочка выросла, маг. Нашла, понимаешь, нашла. И не оставлю теперь, ни за что не оставлю. Не прогонишь. Шепчет, шепчет, так близко, так ласково прикасаясь. А ощущение такое, что они плывут, что вокруг — океан. Куда ты везешь меня, Ритола? Куда теперь? Или... Ну, я же умер, верно? Только не это! И ты, ты тут! Сколько раз умолял в бреду: спаси меня. Но не так, не так. Не надо из-за этого умирать, не надо. Это ведь очередной побег, Ритола. Нет! Лайхор раскрыл глаза. Любое движение все еще причиняет дичайшую боль. Даже взгляд перевести страшно. Где-то рядом плещутся волны. И он точно лежит на животе, на чем-то настолько мягком, что это даже похоже на постель. Забытое ощущение. Выбитое годами ночевок на голых камнях. А тут тепло. Дрожать и промерзать уже не нужно. И запахи знакомые, насквозь цветочные. Как бы голову приподнять? Что с ним, где он? Кто его забрал из темноты? Вечность назад это было, что он куда-то плыл. Так хотелось. Волны всегда успокаивали. Вечность. Закрыть глаза. На краю отчаяния только одна мысль. Отказавшись от силы, смог поменять все. Конечно, боги отомстили, жестоко отомстили. Нельзя бросать вызов богам. Из ласкового шепота волн выводит зов: - Лайхор. И рука накрывает его ладонь. На ладони — тоже раны. На теле вообще живого места нет. Но так почему-то совсем не больно. Где он мог слышать этот голос, кроме как во сне? Последние пятьдесят лет только во сне. Да и вообще, не звала она его по имени. Не звала. - Лайхор. Взгляд еще затуманен. - Ты меня слышишь, я знаю. Слышишь. Моя очередь. У меня тоже есть, что тебе показать. И о чем рассказать тебе. Будет много всего. И смех Алкны, и ворчание магов Дома Высших Наук. И еще возмущенные крики Карая. Будет радость, и, наверное, много боли. Ведь им предстоит уйти, а нам — остаться. Будет преодоление страха привязываться, Лайхор, самого главного твоего страха. И моего теперь — тоже. Будет тепло закатов над волнами и твое нетерпение. Я уже представляю, как ты будешь ругаться в моей лаборатории. У меня знаешь, из хорошо приготовленного там — только колбы. Разноцветные и хранящие полный порядок. Я хочу, чтобы ты кричал и возмущался, чтобы сдвигал брови и сощуривал глаза, хочу, чтобы ты смеялся. А потом о его неподвижно лежащую ладонь потерлась щека, влажная от слез. Как это на нее похоже. Неужели не сон? Он, дурак, открылся, он шептал: «Спаси». - Ритола? - хрипло произнес Лайхор, еще не до конца доверяя своему слуху. - Ты с ума сошла? Зачем я тебе? Больше ничему научить не могу. Я не маг. - Ха. Насмешил. Издевка? От любопытства Лайхор раскрыл глаза и приподнял наконец голову, заныв от боли. И, да, увидел Ритолу, облокотившуюся на край белой-белой постели. - Насмешил? Она вздохнула несчастно. - Придется тебе, как иному бездарному, втолковывать несколько месяцев, что невозможного нет. И да, проводить опыты. - Магические? - голос предательски сорвался, перейдя на шепот, почти на вдох. Ритола закивала. На самом деле, ей все не верилось, что он тут, с ней. Все хотелось дотронуться, по волосам провести, в глаза заглянуть. Чернющие, страшные. Лайхор неожиданно рассмеялся, чуть ойкая от боли. Боги, это же так весело. Он станет творцом? Что там ему? Горшки лепить или сады выращивать? Маг представил себя за гончарным кругом: ничего нелепее в жизни не видел. Но мир меняется. О, из знающих основы мироздания получаются самые упрямые бездарные. Впрочем, что-то ему подсказывает, что упрямство она будет ломать долго и с особым изощренным удовольствием. Убрала волосы со лба. Странным нелепым движением. Его движением. - Островов не будет только, Лайхор. Хватит прятаться. Самое время жить.