Сотвори меня

Глаз не видно. Лайхор опустил голову, вглядываясь в круг из светящихся зеленоватых знаков на полу, очерчивая очередной ряд таких же, водя по гладким камням пола пальцем. Волосы упали, занавесив лицо, маг погрузился в символы, кажется, даже не слышал, как в темноте пустой лаборатории открылась дверь. Впрочем, не заметить звенящую Ритолу трудно. Лайхор оторвал взгляд от мигом погасших рун. Зато почти сразу зажглись свечи. Девушку приготовили, как он просил. Платье нацепили, открывающее плечи, волосы убрали в высокую прическу, выделяющую и тонкое серебро ошейника, и чернеющее чуть выше клеймо. Хороша несказанно. Туго перетянутая шелком грудь часто вздымается. - Может, никуда не нужно? Я обойдусь без путешествия, правда. Снова сощурился маг. Ох, не зли, девочка моя, не зли. У меня тут поважнее дела есть, чем твое невиданное упрямство. Самим своим существованием ты грозишь перевернуть мироздание, кажется. Вот за окном не утихает ветер. Обычно тут в этом сезоне исключительно ясно и жарко. Но со вчерашнего дня, с того самого обрыва, все не так. Злятся боги, а руны ничего не говорят. Лайхор могуч, но и он в замешательстве. Зачем тогда его привели к берегам Шакира, раз задуманное им — против богов? Что же не так? А он смотрит на Ритолу и понимает, что уже все равно. Что там совершается, каким планам он мешает, какие струны мироздания задевает. Встал быстро. - Пойдем. Подхватил под локоть. Нет, девушка и не думала противиться ни когда вошли в круглый зал, ни когда нарисованные на нем четыре сектора одной фигуры начали расползаться, и в глубине подземелья уже привычно показалась сотканная из света лестница. - В кузницу опять? - Ты много вопросов задаешь. Вместо лестницы — теперь пол, расцветающий тонкими узорами, ну вот будто под ногами светлячки поселились. Ритола не уловила момента, когда ступни задели твердую пыльную землю, на которой она немедленно споткнулась, едва не порвав тонкие сандалии. Ненавистные цепи перестали звенеть, словно убрались под кожу, да Ритола их все равно чувствовала. Они теперь стали ее частью. Девушка уговаривала себя: это не самое худшее, что может сделать с ней маг. А вокруг неожиданно стало шумно, людской поток сновал мимо них во все стороны, и Ритола едва улавливала, что там, за гомоном, за толпой — лавки и продавцы. А в глаза ударил свет едва выплывшей из-за горизонта звезды. Интересно, он не боится ее тут потерять? Лайхор неожиданно поддел пальцем внезапно появившуюся между запястьями цепь. Да уж, убеги от мага. - Мы на шакирском рынке. Воздушные базары. Думаю, ты лучше меня знаешь, почему воздушные. Потому, что как и храм Хатта, парят над городом. Правда, пускают сюда далеко не всех. Ритола вот ни разу не была. А отец мечтал тут торговать своими горшками. Давно было. Значит, это Шакир, маг не обманул. - Что ты хочешь, Ритола? Платья, украшения? Зеркала, безделушки? Она не разочаровала: - А где ряд мастеров, господин? Я знаю, тут должен быть целый ряд тех, кто прямо на базаре показывает свое искусство. В широком ряду мастеров не галдели. Тут совершенно предсказуемо мало разношерстных крикливых покупателей. Ритола не остановилась ни около резчика по дереву, за мгновение превращающего пустые головешки в произведения искусства, ни у ткачихи, из-под станка которой струится тонкая материя. Как ни странно, не заворожил ее и знакомый гончарный круг. Она лишь бросила взгляд на кусочки глины и тихонько сказала магу: - Я бы размяла лучше. Ритола замедлила шаг напротив цветастого шатра, от которого разносился нестерпимый жар. Из которого дети выносили тонкие стеклянные фигурки, а взрослые — светящиеся блеском осколков безделушки и посуду. Девушка засмотрелась на стекло, и, пока никто не держал, откинула полу шатра и вошла. Старый мастер Бериви как раз выуживал из плавильной печи очередную порцию прозрачной массы на стеклодувной трубке. Жидкое стекло горит ярче, чем могут иные свечи. Опустив кончик трубки в мелко размолотую цветную крошку, мастер снова ненадолго поместил субстанцию в печь. Теперь, приплавив верхний, цветастый слой, она стала много ярче. Бериви, постоянно закручивая длинную трубку, чтобы заготовка не потеряла форму, стал тихонько дуть в нее, и на кончике образовался настоящий стеклянный пузырь. Ритола не сводила глаз ни с мастера, ни с его манипуляций. А тот с помощью нехитрых инструментов: ножниц да мокрых бумаг, придавал пузырю нужную форму, вырисовывая на нем рельеф. Ритола и двинуться не смела, пока из под руками мастера не появилась резная ваза с выпуклыми краями. Лайхор наблюдал не столько за видимым чудом, сколько за девушкой. Кажется, дар ему наконец открылся. Когда Бериви закончил с вазой, Лайхор подошел к нему и спросил: - Скажи, мастер, ты берешь учеников? Тот воззрился на мага, который явился перед ним не впервые, с непониманием. Одно дело, когда ты видишь его, будучи нескладным мальчишкой, и он дает тебе несколько золотых. Как раз на начало обучения стеклодувом. И другое дело сейчас, через сорок почти лет, ты видишь его, запомнившегося навсегда, ровно таким же. - Госпо...дин Лайхор? Кажется, маг тоже вспомнил. И странное, совершенно спонтанно вышедшее тогда доброе, несомненно, дело, нынче пришлось так кстати. Теперь только об условиях договориться. Признаться, Лайхор не думал тогда, что из мальчишки выйдет приличный стеклодув. И рад, что ошибся. Маг обратился к Ритоле, как только закончил разговор с Бериви. - Дня через два начнешь обучение. На острове. Учти, спуску я тебе давать не велел. Плохо будешь учиться, я тебе... Договорить очередную угрозу он не успел. Ритола с визгом повисла на шее. А вы говорите, каждой женщине нужны платья... Какая-то у него неправильная женщина. Лайхор попытался не сбить ни одного из суетящихся на благо кузнеца гномов, но у него, конечно, мало что вышло. Перевернул тележку с углем, поддел ногой чей-то башмачок, нарвался на визги. - Ты бы пнул, чтоб не смели лезть, - посоветовал Карай. Лайхор задрал голову вверх, посмотрев на великана. - А вот все думаю, когда же ты ко мне явишься. И раз явился, значит, жива еще твоя девчонка, которой сами боги смерти хотят. Ты все еще хочешь превратить ее в одну из нас. Зачем? - Устал. Все слишком одинаково. Если смогу один раз, то смогу и в другой. Кто знает, может, мне удастся создать небольшое общество тех, кто умирает... не так быстро, как остальные. Карай рассмеялся. - Ты сошел с ума, Лайхор. Сколько уже по свету ходишь? Нас мало, потому что такова воля богов. Лайхор пожал плечами. Сколько времени у него такое чувство, что ничего нет. Ни знаний, ни решений. Ужасно, да? Ужасно, когда ты уже думаешь, что все на свете тебе понятно и подвластно, когда можно менять времена, места, энергию, да все, что угодно. А потом понимаешь, что влип. Как никогда. От того ли, что отвык от чистых эмоций и безоружен перед ними? Неприкрытый страх, радость, боль вызывает в нем бури. Не разучился чувствовать. Думал, что разучился, а не выходит. Ритола? Ритола — это просто повод. Надежда, за которую он уцепился. Думал, что фальшивка, проверял, испытывал. А она вот чиста. И в своей неопытности гораздо сильнее, чем любой разрушитель, оказывается. - Карай. Понимаешь, в чем дело. Воля богов, это, конечно, прекрасное оправдание для того, кто уже несколько веков сидит в одной и той же кузнице и говорит с людьми лишь раз в несколько лет, когда берет заказ на вооружение очередной армии. Но я же не прячусь. - А придется. Или тебя уничтожат. Лайхор снова пожал плечами. - Ничего. Смерть не так страшит. Больше меня заботит, почему мироздание так боится вечных творцов? Что не так с творцами? Почему даже ты живешь, только пока готовишь оружие? Ну и самое главное, не пора ли поменять эпоху? Неужели тебе не хотелось бы творить? - Лайхор, опомнись. Ты же словно реки вспять поворачиваешь. Далась тебе эта девочка? Оставь ее, пусть умрет... Даже нет, просто оставь. Проживет счастливую жизнь, доживет до старости, налепит горшков или чего там еще. Почему ты упрямишься? Лайхор в третий раз пожал плечами. - Я не знаю. Просто иначе уже нельзя. Если я ее сейчас брошу, то ее разорвет от переизбытка силы. Не могу. Не могу, понимаешь? Ты забыл верно уже, как это. Жить. - Жить — это для недолговечных. - Нет. Жить — для всех. Только мы с тобой этот дар утратили. А ради чего, тебя спросить? Ради способностей? Тайных знаний? Да, с ними удобнее, но не настолько, чтобы от них нельзя было отказаться. - Ты сумасшедший. Тебя и твой остров погребет под идеей создания вечного творца. Ты бросаешь вызов силам, с которыми не в состоянии справиться. Маг усмехнулся. - Я в состоянии. Потому что вижу только одну силу, способную справиться со мной. Ритола дни напролет проводит в мастерской Бериви. Она с детской непосредственностью рассказывает Лайхору о новых чудесах мастера. О том, как стекло оживает под его руками. И ее не смущают уже ни цепи, которых маг так и не снял, ни то, что он еженощно берет девушку в охапку и переносит на свою постель, обхватывая руками, выцеловывая всю с ноловы до ног, и каждый день словно прощаясь. Творец. Она может забыть поесть, поспать, забыть, где находится и что с ней. Стекло. Тонкие нити, обвивающие очередную вазу. Разноцветные колбы в подарок господину. Чтобы устранить беспорядок в его лаборатории. Еще один потеплевший взгляд и удар в самое сердце. Все заканчивается. Она стала сильнее, и скоро обретет дар. - Нет невозможного, - наставляет он каждое утро. - Если тебе кажется, что это нельзя сделать, значит, ты для себя так решила. Реши иначе. А бури все ближе. К земле клонятся деревья. Остров гнет под натиском стихий, которые все труднее сдерживать. Он отдает едва не половину дара, чтобы поддерживать в своем доме хрупкую гармонию. И надолго его не хватит. Напряжение растет. Молнии прорастают прямо из волн, молнии ближе. Натиск готовых сокрушить его сил все мощнее. Лайхор не сдается. Он видит, раз на него ополчились боги, он затеял что-то важное. Что-то настолько меняющее, что дыхание перехватывает от взятой высоты. Все свершится однажды. Под ее руками красивая стекляшка растеклась в кляксу. Ритола отпрыгнула и посмотрела с надеждой на колдующего у печи Бериви. Тот и не думал, что его приставили к обыкновенной рабыне. Потому кляксу на полу, как и венчающий ее осколок-цветок на тонкой ножке, воспринял без тени удивления. - Хорошо, Ритола. Только в следующий раз задумай еще листочки к цветку. Пожалуй, прекрасно было бы вот так творить. Можно закрутить стеклянную трубку в спиральку и узел. Что скажешь? А она уже мчалась в лабораторию, срывая с петель двери. И совершенно не обратила внимания ни на хлещущий в лицо ливень, ни на молнии, падающие каскадом с неба. Лайхор встал у окна. Он уже видел вспышку энергии, знал, что все заканчивается. Знал, что Ритола наконец определилась и что пора ей дать давно приготовленное зелье. Завершить процесс. Невозможного нет. Он говорит так сам. Дверь грохнула о каменную стену, а вместе с ней далеко в небе грохнула молния. - Что со мной? Кто я? Это и есть твои магические опыты? - Да. Ритола подошла к нему ближе. - Не хочу. - Почему? - Думаешь, я не чувствую, как остров уходит под воду? Зачем ты затеял такое? Дай мне отказаться, Лайхор. Оставь меня, я хочу домой, в Шакир! И совсем не желаю видеть, как из-за меня под воду уходят Бериви, Оли, ты... Лайхор улыбнулся. Кажется, он снова недооценил Ритолу. Поправил мокрые волосы. Ну что, придется безбожно врать. Таким она его и запомнит, верно. Лукавым мерзавцем, не хуже того Диолтона. Лайхор налил ей темно-зеленого зелья. Последнего. - Хорошо. Вот тебе свобода, Ритола. Ты ведь ее хотела? Бери. В бокале переливается свет, словно на дно положили бриллиант. Ритола берет бокал. Она ведь согласилась тогда. На все, сразу. Выпила залпом, не сомневаясь, завершив изменения. И под ногами тут же легкой дрожью отозвался пол. Затряслись, падая, колбы. - Что происходит? Лайхор! Что происходит? Он, не мешкая, ни разу не сбиваясь, произнес заранее заготовленное заклинание. Стиснул ее запястье, вытаскивая девушку к провалу в круглом зале — там уже видна прежняя светящаяся лестница. Лайхор толкнул вниз. - Я не пойду! Я никуда без тебя не пойду! А над ними уже падает потолок, рушится древний замок, рушится остров, которого нет на карте. Грот со светлячками давно залит водой. - Прости. Пойдешь. Должна. Он говорит. Шепчет, пока Ритола не погружается в знакомое до боли ватное безвольное состояние. Последнее, что она видит перед тем, как упасть в вызванный зельем сон — смыкающиеся над ней четыре части круглого пола.