"Короткой дорогой"

      Хана сидел на веранде и смотрел на рассыпанные по небу звёзды. С последнего дня Турнира прошёл ровно год, и как много изменилось в его жизни за это время! И не только его - жизнь всех резко изменила направление. В эту великолепную звёздную ночь все сидели за столом в доме Асакура, и Хана насилу оттуда сбежал, чтобы предаться воспоминаниям.       С прошлого года компания за столом сильно изменилась. Стоит начать хотя бы с того, что мать Ханы всё-таки окончила план гостиницы "Фунбари Онсен", и теперь их дом являлся довольно популярным заведением, как для шаманов, так и для обычных людей. Поначалу Хану это раздражало (и вообще, он полгода был в трауре по лучшему другу и невесте), но вскоре мальчик привык и смирился с бесконечными посетителями.       Ещё в семье ждали пополнения. Хана не особо заботился об этом, и вообще, далеко не сразу узнал о готовящемся торжестве. Выяснилось всё в момент, когда ночью отец подорвался куда-то, а мать стояла у дверей и кричала вслед:       - Живее, Йо! Тётя с пузом хотят есть!       Как узнал мальчик позже, отец бросился искать пончики с пудрой, которые требовала его разъярённая жёнушка. В ту же ночь Хане это дело объяснили, и мальчик более в подробности не вникал.       В доме Асакура поселилась Зета, которую Лип отдала оставшемуся в Космосе Хане. Вместе с кузиной мальчик вернулся за остальными товарищами; вслед за француженкой пошла и Опачо. О Хао Зета говорила просто - "Он оставил меня", и большего от неё добиться было нельзя.       Рен, узнав о смерти сына, потребовал показать ему тело. Хоро принёс мёртвого Мена и отдал Тао; Рен ограничился фразой: "Он погиб, как настоящий мужчина", и ни слова больше не сказал.       Зато потом, по словам Басона, стояло Рену вернуться в Китай, он почти сутки провёл с телом Мена - Басон не брался сказать, что именно происходило в эти сутки, но подвывание господина было слышно по всему особняку.       После похорон Рен связался с Джун и очень просил привезти племянника. Тристан ехал в Китай со страхом, но Рен принял его под своё крыло, признал его как Тао и оставил подле себя. Однако с недавних пор Соэм стал частым гостем "Фунбари Онсен" - Хана подозревал, что бывший некромант клеится к Серафин, которая его почему-то совершенно не помнила.       Хоро, как Рю, Опачо и Тамао, работал в гостинице Анны и проживал там же. Они с Ханой сблизились ещё сильнее, чем до Турнира, и мальчику это очень грело душу. В гостинице частенько стали останавливаться Манта и Пирика, иногда даже с младшей дочерью. Аки быстро росла, и, встретив её через полгода после Турнира, Хана её не сразу узнал.       Примерно раз в два месяца появлялись Дителы. Лайсерг писал детективы и тем зарабатывал, Экеуока же ездил на какие-то раскопки и что-то там выискивал с помощью даузинга. С ним Хана тоже остался добрым приятелем, и каждый раз, когда они приезжали, парни вдвоём сидели на веранде, пили сок, смотрели на звёзды и иногда даже разговаривали. Хотя ночь обычно не нуждалась в лишних словах, и Экеуока с Ханой в основном сидели молча, слушая лишь разговор природы. Асакура очень любил такие вечера и ночи - он вспоминал такие же посиделки с Алюми и Меном ещё до Турнира и невероятно по ним тосковал.       Хана не проявлял открыто скорбь по погибшему другу и ушедшей невесте, но душевно сильно страдал, особенно первые полгода. Привыкнуть к отсутствию шуток Ниумбатч и насмешливых комментариев Тао оказалось нелегко. Не было кроваво-красных глаз, следящих за каждым движением с необычайной сосредоточенностью, не было спокойного голоса, с расстановкой объясняющего какую-нибудь непонятную ерунду. Не хватало подзатыльников, криков и ссор, непривычно было видеть две пустые комнаты, которые когда-то принадлежали им.       Но с оставшимися "ветеранами" сражения было тоже непросто. Мать всё пыталась выискать Хане новую невесту, отец будто вообще боялся с ним заговаривать, Рю и Манта старались максимально избегать при нём тем, связанных с Турниром Шаманов. Хотя Манта и сам является живым напоминанием - но Хана к этому привык.       Тяжелее всего Хане было общаться с Реном. Мальчик ненавидел оставаться с ним наедине - и не из-за личной неприязни, а из-за общих воспоминаний. Хана видел, что и Рену нелегко спокойно говорить с ним, с другом погибшего сына, и эта ситуация довольно долго не разрешалась.       С Тристаном Асакура старался тоже общаться по минимуму, но уже по другой причине. Хана не мог, в отличие от Рена, принять даоса как Тао - не мог видеть в нём что-то, помимо замены Мена. Тристан честно пытался наладить отношения, но Хана сторонился его, как больного, и юноша был уже удовлетворён простыми пожеланиями доброго утра и спокойной ночи.       В доме перестала появляться Мэса - а стоит сказать, что в люди она прекратила всякие вылазки. Причиной этому было не что иное, как уход в монастырь.       Взрослые поговаривали, что девушка приняла такое решение из-за стресса, который испытала на Турнире Шаманов; Пирика по всеуслышание заявила, что таково призвание её дочери; сама Мэса объясняла свой выбор обыкновенным стремлением стать ближе к Будде; и только Хана знал правильный ответ.       Только Хана знал, что старшая из сестёр Оямада несколько дней подряд плакала из-за смерти Мена.       Только Хана знал, что было между ними.       Только Хане Мэса сказала, что идёт в монастырь чисто с одной целью: молиться за его, Мена, душу и, может, даже когда-нибудь встретить её.       Хана много раз пытался воззвать к Будде, советовался с родителями и Тэдэши и совершенно не понимал, почему нельзя было воскресить его друга тогда, ещё на Турнире, с помощью, например, Жанны.       Но на этот вопрос ответила зашедшая в гостиницу Лип, которой, по её же словам, не терпелось поглядеть на выросшего Асакуру.       - Умершие на континенте Мю и унесённые оттуда не подлежат оживлению, - вещала она, сидя на веранде рядом с Ханой и наблюдая с ним за звёздами, - душа остаётся на континенте и переходит в естество Короля Духов. Ты можешь вызвать его душу, поговорить с ним, провести время - и только. Иначе прерывается круговорот жизни; для этого существуют особые рамки, которые мы не можем перейти.       Хана задумчиво слушал её и думал о Мене.       А в этот тихий, ясный и звёздный вечер мальчик сидел в одиночестве, смотрел на небо и вспоминал Алюми. "Душу Короля Шаманов не призовёшь", а так хочется просто поговорить и посидеть бок о бок, как раньше...       В столовой послышался смех, грохот, зазвенела посуда. На веранду вышел Йо, улыбающийся грустной улыбкой, и позвал сына в дом.       Сидящие за столом оживлённо о чём-то переговаривались. Стоило мужской части семьи Асакура войти, как гул тут же замолк, и Йо в полной тишине произнёс, поднимая бокал:       - За Алюми!       И тут де его подхватили несколько десятков голосов - голосов всех тех, кто был на обоих Турнирах, кто участвовал в битвах, пытаясь достичь своих мечт и целей; голосов тех, кто поддерживал сражающихся, верил в них; голосов тех, кто потерял на Турнире близких или обрёл их; все эти голоса, полные радости, счастья и надежды на светлое будущее, подхватили тост Йо:       - За Королеву Шаманов!       Зазвенели стаканы, снова раздался смех и говор. Гости пустились в болтовню - и вся эта болтовня была об Алюми. Кто её знал, кто нет, какой её запомнили и так далее. Хана со скромной улыбкой сказал, что Ниумбатч была одним из самых лучших и искренних людей, которых он когда-либо встречал - Хоро-Хоро тут же засвистел и принялся шутить.       В эту секунду Хана почувствовал, как будто его кто-то тронул за плечо. Ласково так, осторожно, словно боясь спугнуть. Мальчик развернулся - и точно увидел силуэт невесты. Королева навеки осталась рядом.