***
Экене выехал за пределы деревни. Он несколько раз спрашивал себя, нужен ли ему этот весь разговор, не набьёт ли он просто Пьеру морду и так ничего не решит для себя. Вдруг к нему подбежал гепард Риго. Лошадь от испуга встала на дыбы, но гепард не собирался лакомиться ей, он просто хотел поприветствовать своего приятеля. Экене успокоил коня, слез с него и погладил Риго. Неожиданно он заметил, что гепард держит что-то странное в зубах. Экене пригляделся — это была куртка Пьера. — Не может быть… — глаза его округлились от нахлынувшего ужаса, который сковал парня. — Риго! — выдавил он себя. Но тут Экене посмотрел назад. Неподалёку в кустах лежала сумка Пьера, полностью разорванная любопытной кошкой. У Экене отлегло на сердце. Но тут же появилось новая причина для беспокойства. Где же Пьер, где Марани? Почему же мерзавец ушёл без сумки? Экене внимательно осмотрел остатки вещей Пьера. Там было всё, что собрала Шониирида, исчезло только ружьё. Экене терялся в догадках. Он ничего не понимал. На окраине Нолошо Экене неожиданно для себя столкнулся с Шарлем Барре. Шарль явно был чем-то сильно обеспокоен. Увидев Экене, он первым делом поприветствовал его и спросил: — Как твои брат и сестрёнки? Хорошо о них заботились Бохлейн и Шониирида? Как они восприняли то, что мамы, папы и Мейкны больше нет? — С ними всё хорошо, — сухо ответил Экене, не желая поднимать эту тему. — А Пьер дома, мне нужно кое-что спросить у него? — Нет, Пьер так и не вернулся! — воскликнул Шарль. — Я его вчера весь день ждал, думал, может ему разрешили у вас остаться, раз столько долго Пьер не возвращается. Но такого не могло случиться, да даже если бы и Тинуваку простили Пьера, он обязательно приехал ко мне, рассказал бы об этом. — Я нашёл вещи Пьера в лесу в кустах. Ружьё исчезло. Шарль изменился в лице, побледнел. — Тогда где он? Неужто... Нет, Пьер не столь безрассуден. — С ним ведь ещё и Марани. В воздухе повисло напряжение. И у Экене, и у Шарля возникла одна и та же мысль. — Не переживай, — сказал Шарль. — Я найду его. Надо расспросить людей, вдруг кто видел Пьера. Надеюсь, он всё-таки не к ним отправился. Экене нахмурился и про себя сказал: "Буду я ещё по нему переживать". Забыв, что совсем недавно заколотился, когда решил, что Пьера разорвал гепард. Расспросы людей ни к чему хорошему не привели. Пьера никто не видел. С каждой минутой Шарлю становилось всё страшнее, Экене же оставался безразличным ко всему. Последним человеком, которого решил спросить Шарль, прежде чем начинать действовать, был его сосед, любитель кабаков да баров, в похмелье забывающий обо всём на свете. — Нет, сына твоего не видел. Хотя, — он почесал затылок, — девчонка мелкая приезжала вот к тебе, а тебя дома не было. Просила передать, что твой сын к гаапи поехал мстить. Сосед, так и не поняв, что сказал, отправился в кабак. А Шарль едва не упал из седла, самые его страшные опасения подтвердились. — Понимаю я его, — сказал тёмно Экене. — Пьер... ну почему он так себя повёл? — воскликнул напуганный отец. — Это безрассудно! Он отомстит, если сможет, но его всё равно убьют! — Понимаю его, — повторил Экене. Шарль почесал затылок. — Пьер на лошади, в таком случае он должен добраться до Гаапи уже сегодня. Нет, нам невозможно его будет догнать. Хоть только каби его остановили, — было заметно, как Шарль сильно волновался. — Даже если он и грохнет нескольких ублюдков, всех перебить не сможет, гаапи его всё равно поймают, да и патроны не вечны. Равнодушный к судьбе Пьера Экене призадумался: — Через несколько часов польёт дождь, ливень, который будет идти несколько дней. А пока идёт дождь, гаапи не могут лишить Пьера жизни. Но тебе придётся, Шарль, добираться до гаапи пешком. В такой ливень, который сейчас пойдёт, на лошади невозможно ехать по грязи и болотам. Шарль похлопал Экене по плечу. — Спасибо, дружище, за помощь. Молю Бога, Пьер и Марани ещё живы. Ладно, пока, ещё увидимся. Нужно собрать друзей, в одиночку даже с ружьём действовать глупо и бессмысленно. Шарль развернулся. Вдруг его позвал Экене: — Шарль, я с тобой. — Ты же ненавидишь его! — удивился Шарль. — Почему тебя стала волновать жизнь Пьера? — Я хочу задать ему несколько вопросов, я переживаю сильно за Марани, на остальное плевать. — Ну хорошо, — протянул удивлённый Шарль. — Тогда подожди меня, я съезжу домой, попрошу Бохлейна присмотреть за детьми. До дома Экене добрался очень быстро. Его мучили сомнения, правильно ли он поступает, бросаясь на помощь к мерзавцу и подонку, лжецу и предателю? Он уже был дважды в "гостях" у гаапи, и ничем хорошим его путешествие к ним не закончилось. Но Экене твёрдо решил для себя: не менять своего решения. Вместе с гадёнышем-Пьером в беду попала и Марани, сестра Экене. Экене не простил бы себя, если с ней что-нибудь случилось, а он не попытался этому помешать. Кроме того Мейкна, старшая сестра, любила Пьера, этого паскуду, так пусть она будет спокойна за своего возлюбленного. Экене забежал домой, чтобы только сказать несколько слов Коу. — Братишка, мне придется отлучиться на несколько дней. Ты за главного в доме. Он быстро нашёл Бохлейна и всё рассказал. Бохлейн переосмыслил услышанное. — Мда, — сказал он. — Мда. — Ты присмотришь ещё раз за детьми? — спросил Экене. — Моя жена присмотрит. Я пойду с тобой, — произнёс Бохлейн. Повисло томительное молчание, Экене и не знал, что и ответить старейшине. Он был поражён. Слишком много за последние месяцы выпало на его долю, но находились люди, которые ещё могли удивить Экене. Бохлейн по-дружески толкнул парня. — Мой долг как старейшины защищать своих соплеменников. Чутьё подсказывает, что я вам пригожусь. Мимо Бохлейна и Экене прошла Шониирида. Она ещё злилась на мужа и не желала с ним разговаривать. — Эй, карга, мы с Экене немного прогуляемся. Присмотри за его малышнёй, — крикнул Бохлейн. — А ты, хрычь, куда собрался? — проворчала жена. — К гаапи, — беззаботно ответил муж. — К-куда? — Шониирида потеряла дар речи. Бохлейн сделал понурое траурное лицо: — А куда мне идти? Жена родная из дома выгнала. Вот, приходится к гаапи попроситься, чтобы под бочёк к себе приняли. И Бохлейн чмокнул Шониириду в щёку. С неба упала первая капля дождя.***
Пьер открыл глаза. Всё было, как в тумане, стояла кромешная темень, он едва различал силуэты деревьев, рядом сидела какая-то девушка. В ушах раздавался шум, Пьер разлилась только как крупные частые капли дождя ударяются обо что-то железное. Голова раскалывалась. Тело изнывало от боли. Пьера тошнило. Всё напоминало последствия сна-в-бодрствовании. Да, ему всё привиделось. Марани жива. Мейкна жива. Ноуза и Тейю тоже живы. Всё было только сном, ночным кошмаром. — Пришёл в себя? — над ухом прошептал голос девушки. — Марани жива, она жива, — пробормотал Пьер. — Жива... — Нет, — вдохнула девушка, меняя повязку на израненной голове Пьера. — Она мертва. — Марани жива, — словно не слыша девушки, повторил Пьер. — Нет, это не так. Её убил Воифенако. Когда кончиться дождь, он убьёт и тебя. Эх, ты, дурак. Вот зачем полез к нам? Мой народ никогда не отпустит врага. — Превосходно, — недоброй улыбкой улыбнулся Пьер. — Справедливость восторжествовала. Мне нет места в этом мире. Девушка, которая была старше Пьера всего года на два, подала ему кувшин с водой и немного еды, но он отказался пить и есть. Девушке пришлось силой затолкать пищу и воду силой в рот Пьера. — Воифенако не хочет, чтобы ты умер от голода или ран, он хотет лично убить тебя и отомстить за отца, — объяснила она. — Он приказал ухаживать за тобой. Если ты умрёшь, то Воифенако убьёт меня. Я — Юна, сестра Абени. Пьеру было безразлично, что с ним станет: умрёт ли от голода, или его принесёт в жертву Воифенако. Он потерял всякое желание жить, существовать. По его милости погиб ещё один близкий человек, самый близкий — Марани. Она пожертвовала собой, чтобы спасти брата. Но Пьер не испытывал благодарности к Марани, он ругал сестру: "Глупая Марани, зачем? Каково дьявола ты захотела умереть вместо меня? В любом случае, мой черёд придёт. А у тебя появился бы шанс выжить. Ты должна была жить, не я". Пьер и не думал о спасении. "Когда же кончиться дождь? Когда же придёт мой час?" — молил он небеса. Он проклинал гаапи за смерть сестры, но сам же решил превратить жертву приёмной сестры в пустое место. Он находился в железной клетке, которую гаапи приобрели давно у работорговцев. Клетка стояла на холме, так что вода не добиралась до Пьера. Несколько раз в день к нему приходила Юна, меняла повязку, кормила и поила его. Остальные гаапи по-разному ввели себя с пленником. Кто-то внимательно и подолгу рассматривал его, чаще всего это были дети, кто-то грустно вздыхал и с жалостью поглядывал на него, кое-то решил же забросать его камнями. Но Воифенако быстро отогнал мерзавцев от клетки. Было видно, что будущий вождь благосклонно относиться к пленнику и не желает превращать последние его дни в мучения. Пьер заметил, что гаапи намного меньше бояться Воифенако, нежели его отца. На вид сын Бомасейна не был похож на подлого мерзавца, как его отец. Воифенако было двадцать лет, но у него уже родился сын. На шее Воифенако носил ключ от клетки. Он давал его только Юне, которая, после ухода из клетки, должна сразу же возвращать ключ будущему вождю. Если бы Пьер заполучил ключ, он смог бы выбраться, но он не хотел этого. Он медленно умирал от тоски, от ножа, который вонзала совесть в сердце. Он ни о чём не думал, только о Марани и близкой спасительной смерти. Иногда вспоминал и отца, представлял, как тот узнает о смерти второго сына. Но Пьер успокаивал себя словами: "Я проклят. Будет лучше для всех, если меня не станет". Юна ухаживала за пленником не как за врагом, которого она должна выходить, а как за другом. Она переживала за судьбу Пьера. Юна приходила к нему, только когда вокруг никого не было, и шептала: — Тебе нужно спасаться. Я постараюсь достать ключ. — Зачем? — отвечал Пьер. — Кто я тебе? Какое тебе дело до меня? — Ты такой же пленник Воифенако, как и я, мы все, — отвечала Юна, скрывая слезу. Волей-неволей Пьер замечал, что жизнь в племени Гаапи заметно отличается от жизни в Тинуваку, в Нотцая, откуда была родом Марани, и Тсину, в котором Пьер был несколько раз. Племя Гаапи напоминало ему Францию, Штаты. Точнее не само племя, а отношения между людьми. Гаапи делились на "господ" и "остальных". Воифенако, его мать и жену, друзей Воифенако и Бомасейна боялись, трепетали перед ними, некоторые не смели даже голову поднять, разговаривая с ними. Другие подлизывались к ним, старались угодить. Пьер будто бы видел перед собой картину, как голодранец притворно хвалил крупного буржуя, желая устроиться к нему за су, или раб сломя голову выполнял приказ хозяина, не желая получить кнут. — Почему вы не можете прикончить их всех сами? — не понимал Пьер. — Это же легко. Проникнуть в их хижину ночью и перерезать глотку. — Мы не может, — вздохнула Юна. — У нас немного по-другому, чем у тинуваку. Тот, кто осмелиться восстать против вождя будет продан. Бомасейн установил хорошие отношения и с сайгельцами, и с рабовладельцами. Воифенако восставших просто продаст, если что он сможет и ваше волшебное оружие приобрести. — Да если же вы всех дружков Бомасейна и Воифенако перебьёте, кто тогда продаст вас? — Сайгельцы. У них больше силы, чем у нас. Нас от них спасал только Бомасейн, а сейчас это будет продолжать делать Воифенако. Защита покойного Филиппа Вернанта после разрыва всех связей с Тинуваку по сути дела уже не распространяется. Пьер отвернулся к стене и вяло проговорил: — Ваши проблемы, — его перестала волновать не только своя жизнь, но и чужая. — Пьер, я хочу жить! — с мольбой закричала Юна, она уже знала его истинное имя. — Прошу тебя, помоги мне сбежать из этого ада. Воифенако не оставит меня в покое. После предательства Абени, меня и нашу мать превратили в преступников, будто бы мы сами сделали что-то ужасное и подлое. Мама недавно умерла, а меня, я чувствую, рано или поздно или убьют и продадут. Я сниму с шеи Воифенако ключ, я украду твоё оружие из его хижины. Только помоги мне выбраться отсюда. — Уходи одна, — отмахнулся рукой Пьер. — Меня тогда убьют тинуваку, как моего отца. Если я переступлю границу с тобой, Пьер, то быть может, мне сохранят жизнь. — Нет, я такой же поддонок в глазах тинуваку, как и гаапи. — Тогда я буду счастлива умереть на земле Тинуваку, — ответила Юна.***
Ветер свирепствовал во всю свою мощь, дождь обрушивал на землю всю свою воду. Природа гневалась так, словно казалось, что сами небеса решили преградить путникам дорогу до Гаапи. Друзья Шарля просили его повернуть назад: — Да мы сами погибнем, прежде чем доберёмся до них! — Боитесь погоды, разворачивайтесь обратно, — отвечал им Шарль. — Я пойду за сыном. Экене, знающий очень хорошо дорогу, вёл группу вперёд, и не думая о возвращении домой. Он уже не столь желал поговорить с Пьером, взглянуть вновь ему в глаза, сколь убедиться, что Пьер ещё жив, что Марани тоже жива, ей не угрожает никая опасность. А если что, так вырвать девочку из лап этих сукиных сыновей. Думать о том, что возможно Пьера и Марани растерзали гаапи, Экене боялся. Если взрослым мужчинам тяжело было продвигаться сквозь болота да заросли в столь свирепую погоду, то старый Бохлейн еле плёлся за ними. — И куда тебя, старик, понесло? Сидел бы дома, нянчил внуков? — ворчал всё время один из друзей Шарля. — Я могу хорошо пригодиться вам, не смотри на мой возраст, — отвечал старейшина. Бохлейн пошёл во враждебные земли с Шарлем и Экене не от безделья. Он знал очень хорошо своих врагов. Несколько раз Бохлейн говорил Экене: — Я знаю их слабые места. Экене, будь всегда со мной. Если что, я прикрою тебя. На худой конец, беги прочь. Они забудут обо всём, увидев меня. Запомни, твоя жизнь только начинается, моя — подходит к концу. Ты — молодой парень, ты должен позаботиться о младших брате и сестрёнках, создать свою собственную семью, а я — дряхлый старик, я всё отжил. Что должен был сделать, то я уже сделал. Экене чувствовал, что Бохлейн идёт к гаапи с тяжёлым сердцем, он как будто бы даже хотел, чтобы именно пришёл его последний час. Он понимал причину, которая терзает Бохлейна. — Прошлое не изменить, смирись с тем, что произошло, — Экене захотел утешить Бохлейна. — Ты же не по собственному желанию сделал это. Смерть Адаез — несчастный случай. Постарайся понять это, Бохлейн. Не стоит корить себя до конца жизни за это. Бохлейн молчал. Но вдруг заговорил: — Это не было несчастным случаем. Я убил Адаез намеренно. Экене, Шарль Барре, его друзья с огромным изумлением посмотрели на Бохлейна, известие шокировало их, а старейшина, не замечая этого, продолжал говорить: — Этими же руками, — он поднес к лицу старые дряхлые руки. — Я поднял с земли камень и ударил им об голову Адаез. А когда мой друг Филипп сочинил прекрасную легенду о случайном ударе девушки, который случайно оказался роковым — что Адаез упала и сама ударилась головой об камень, — то я просто промолчал. — Но зачем ты это сделал? — спросили у Бохлейна Экене и Шарль. — Потому что не верим им! — вскричал Бохлейн. — Экене, я был такой же, как и ты, хоть мне и было не пятнадцать, а намного больше лет. С ранних лет я наблюдал предательство от своих друзей-гаапи, мне казалось, что они все жестокие мерзавцы и предатели, хотя жестокости и предательства совершали одни и те же люди. Именно они стали старейшинами и вождями племени. Нападение на Йекини, смерть Швэйло, ужасные требования к браку Джеро и Адаез, друзья-гаапи, которые повернулись ко мне спиной... Всё это полностью разрушило мою веру в гаапи. Я не знал, как можно по-другому предотвратить этот брак, и Адаез и Джеро настроены были решительно, а вождь Гаапи не соглашался менять условия... Случилось бы наша встреча на час позже, я, возможно, никогда это не сделал. Но в тот час я посмел схватить этот проклятый камень и забрать у девушки жизнь! Шарль был потрясён рассказу Бохлейну. Он пытался долго его переварить в сознании, но не получалось. Бохлейн всегда казался ему добрым умным старикашкой, для которого любая жизнь, хоть человека, хоть зверя была высшей ценностью. А вот у Экене удивление быстро прошло, он даже и не ахнул, а слегка усмехнулся. — Я так и знал, что от меня или что-то скрывают или нагло мудрят мозги. Знаешь, я даже не удивлён сильно, что ты это сделал нарочно. Привык уже к подобным вещам. Бохлейн печально вздохнул. Он ощущал свою вину не только за смерть девушки. — Экене, ты уже взрослый парень. Считаю, нет больше смысла врать тебе и скрывать правду. Бохлейн начал свой рассказ. Он рассказал ему всё, что скрывалось от него по поводу войны двух племён, нападении Йекини на Швэйло, отца Абени. Шарль многое знал о племенах Тинуваку и Гаапи, но всё услышанное оказалось для него новым. Ведь мало кто из европейцев посвящался в истинные дела Тинуваку и Гаапи, остальным рассказывалась своё "объяснение" этой истории. Спокойный же Экене сказал ему: — Что удивительного? Меня такими словами не удивить. Привык, что мои люди оказываются не теми за кого себя выдают. Экене молчал. Он ничего не чувствовал внутри: ни обиды за ложь от соплеменников на протяжении всех жизни, ни каких-либо плохих эмоций к Бохлейну. Всё зло он истратил на Пьера. Лишь немного радости находилось в душе у Экене: гаапи получили немало страданий благодаря Бохлейну и другим его соплеменникам. "Они этого заслужили, они — само зло", — повторял Экене слова Азубуика. Бохлейн посмотрел на него и сказал: — Ты сейчас очень похож на меня в прошлом. После предательства бывших друзей на протяжении многих лет, неверия других, я внушил себе, что все гаапи — зло. Я разделил мир и людей на две стороны: плохую — гаапи и хорошую — всех остальных. Хотя я не хотел этого признавать, глубоко внутри гаапи казались мне чудовищнее самых ужасных палачей и тиранов на свете. Я не видел середины. Убийство Адаез я считал пустяком. Ведь я убиваю не молодую, непричастную к заговорам старейшин, девушку, а члена Гаапи. Ты сейчас такой же, — Бохлейн смотрел Экене прямо в глаза. — Ты тоже разделили мир и людей на две стороны. Но только в легендах бывает истинное зло и истинное добро. В реальности всё имеет двойную природу. Бохлейн показал на небо. — Каким ты можешь назвать этот дождь? Ужасным, чудовищным, подарков злых духов. Но кое-кто называет сейчас этот дождь спасением от засухи, надеждой на то, что возможно Пьер и Марани живы. Ты ведь сам рад этому дождю. Так и люди не бывают однозначны, они противоречивы. И злодеи способны сделать добро, и герои способны совершить зло. Никогда не суди никого только по одной стороне. Перед глазами Экене возник Пьер, бывшим когда-то его лучшим другом, не раз выручавший его, балбеса, из самых разных заковырок, как мелких, так и крупных, готовый был в случае чего даже пожертвовать собой ради Экене. Этот Пьер стоял перед ним и нагло врал, рассказывая про трудную свою судьбы из-за бессердечного дяди. Перед глазами Экене возникла и Анна Ландро — безжалостная, жестокая и ненавидящая его всем сердцем, пытающая превратить его жизнь в череду страданий, но которая стоя на коленях перед Фиксом и Джеком от всего сердца умоляет помиловать их семью Экене... Абени — весёлая девушка, без ума любящая своего врага Мадиву, но гаапи. — Пойдемте, нечего терять времени, — Экене мотнул головой, избавившись от лишних мыслей и пошёл вперёд. Он больше ни слова не промолвил про Пьера или Гаапи. Шарль смотрел ему вслед. Он так желал помочь парню, но только сам Экене мог помочь себе. Он сам для себя должен решить, как будет в дальнейшем относиться к Гаапи, к Пьеру, простит ли он бывшего друга или навсегда вычеркнет его из своей жизни. Как отец, Шарль хотел, чтобы Экене простил Пьера, постарался забыть ложь названного брата, перестал обвинять его в смерти родителей и сестры, но Экене сам должен принять для себя одно из важнейший решений в своей жизни. Шарль решил для себя, какой бы выбор не совершил Экене — простит он ли Пьера или сохранит в сердце ненависть — он, не оставит Экене, он будет помогать ему и его семье. С каждой минутой Шарль на несколько шагов был ближе к Гаапи. С каждой минутой его сердце всё сильнее трепетало и билось в неведении и страхе. Он вспоминал покойного сына Валентина. Он, как и Бохлейн, до сих пор винил себя в смерти сына. "Если бы я сразу заметил проявление болезни, то мой мальчик остался бы жив... Если бы я нанял лучших бы врачей, а не тех шарлатанов, гордо называющих себя докторами, которые думают не о спасение ребёнка, а о пополнении кошелька, то мой Валентин был бы сейчас со мной... Если бы я проводил с ним больше времени..." — часто проклинал себя Шарль. Он не мог допустить, чтобы с его приёмным сыном, Пьером де Лоре, случилось тоже, что и с Валентином. Он готов был сделать, всё то спасти сына, вырвать его из когтей треклятых гаапи. Шарль поставил перед собой две важные цели. Если каби препятствовали желанию Пьера свести счёты с гаапи, то всеми силами привести мальчишку домой и никогда не сводить с него глаз, если чёртовы гаапи схватили сына и пленили его до прекращения дождя, то любой ценой спасти Пьера и его сестру Марани, если его больше нет в живых, то... Об этом Шарль и не думал. Вторая же цель у Шарля была — оказать поддержку семье Экене, подать ему, его брату, маленьким сёстрам руку помощи. Он чувствовал и себя во многом виноватым. Ведь он сам закрывал глаза на ложь Пьера. Шарль обвинял и себя в смерти Ноузы, Тейю и Мейкны, хотя он ничем не мог им помочь. Он находился слишком далеко, он не умел предсказывать будущее, он не умел мгновенно перемещаться на другой конец света, узнав о трагедии. Он и так прибыл так быстро, как только мог.***
Путешествие отняло много времени. Но путники, не взирая на гнев природы, невредимыми добрались до реки Коолжа. Дождь кончился, небо освещала полная яркая луна. Но никто не радовался прекращению ливня. Это означало, что судьба Пьера и Марани, если они в плену у гаапи, висит на самом крохотном волоске. Благо, наступила ночь. Гаапи спали. Экене отыскал лагерь каби. Он ворвался к ним в пещеру, перетормошил всех и закричал: — Где Марани и Пьер? Испуганные каби вскочили с постелей, кто-то даже схватился за лук, думая, что это гаапи. Но их страхи оказались напрасны. Мужчины до чего же сильно обрадовались, увидев наконец-то Экене, что чуть не задушили его. Но ему было не до радостных приветствий, его волновали только Марани и Пьер. — Они у вас? — спросил он с надеждой. Но каби только грустно мотнули головой. Глава группы Джеро сказал: — Нет, их поймали гаапи. Уэйту, ой, Пьеру! — Джеро хлопнул себя по голове. — Этому... даже не знаю каким словом-то его обозвать, после того как он лгал нам всю жизнь и оказался виновников в гибели твоей семьи... Ему удалось пристрелить несколько ублюдков, но прямо здесь, возле реки вражеская стрела вонзилась в него. Он упал на бревно. Марани попыталась его перетащить на нашу сторону, но гаапи схватили и её. Экене глубоко вздохнул и выдохнул, а потом сказал: — Почему вы не помогли Марани? Почему вы позволили, чтобы забрали и её? Каби неловко переминались с ноги на ногу, поглядывая на главу. Джеро ответил на вопрос Экене: — Мой долг защищать и соблюдать законы Тинуваку. Я не обязан был спасать предателя. А Марани сама сделала выбор, оставшись с Пьером, она решила свою судьбу. — Но она ребёнок! — воскликнул Экене. Его переполняли эмоции, но он не стал их выливать наружу. Не было времени, да и чего ждать от отца Ненмарди? Экене лишь спросил у него: — Через сколько времени пошёл дождь? — Да почти сразу, как схватили их. Экене облегчённо выдохнул. Возможно, Марани и Пьер ещё живы. Он сказал Бохлейну и Шарлю: — Сейчас ночь. Если... если они живы. То мы сейчас можем воспользоваться прекрасной возможностью. Путники не стали даже тратить времени на отдых. Они сразу направились к реке. Джеро пристально и недружественно посмотрел на Экене и Бохлейн. — Я, как глава каби, запрещаю тебе проникать на территорию гаапи! — гневно приказал он. Экене повернулся к нему и спокойно ответил: — А я не выполняю ни чьи приказы. Как-то поднадоело уже. — Желаешь погибнуть ради человека, который всю жизнь только притворялся твоим другом?! — Прямо мечтаю, — сарказничал Экене. Но Джеро не пропустил его. Он преградил ему путь. Джеро не так боялся и переживал за Экене, как не хотел, чтобы Пьера Лоре спасли, пусть и он был многим благодарен парню. Джеро мягко сказал Экене: — В твои годы я был очень похож на тебя. Я был беззаботным оболтусом, интересовался только посиделками с друзьями, различными шалостями и отлыниванием от работы. Меня, как и тебя, отец и мать постоянно корили, ругали, но я не менялся. Я, как ты, готов был побежать любому на помощь, забыв про себя. Ради соплеменников и семьи я даже готов был уйти из родного дома, забыть семью, девушку, которую я люблю. Но жизнь, к счастью, быстро меня поставила на место. Я изменился, пошёл по правильному пути. И учу сына своего быть настоящим мужчиной, не забивать голову всякой ерундой, быть жестоким и гордым. — Я тоже изменился, — прервал Экене Джеро. — Изменился в лучшую сторону. Больше я не балбес, больше не ищу мира с гаапи. Поэтому дай мне пройти. Но Джеро так и не собирался пропускать его. Видя это, к ним подошёл Бохлейн: — Джеро, я старейшина Тинуваку. Я даю согласие Экене. Попусти нас, это приказ. Слово старейшины равнялось слову вождя. Джеро был вынужден отойти в сторону. Путники прошли через реку. Они осторожно шли к племени. Кто знает, чего можно ожидать от гаапи? Деревня мирно спала, не похоже было, чтобы гаапи чего-то подозревали. В некоторых хижинах плакали капризные дети, Воифенако не спал, он с другими мужчинами в хижине совета обсуждал свою будущую церемонию, выбирался новый совет старейшин. Экене вглядывался с тихую деревню, в его голове появлялись самые разные мысли, сердце наполнялось ненавистью "Вот бы сжечь их дотла. Эх, жаль, дождь был, деревня не загореться» — думал он и страшился своих мыслей. У Шарля был специальный бинокль, позволяющий видеть в темноте, к тому же луна очень хорошо освещала местность. Он нашёл Пьера. Сын сидел в железной клетке, он был жив, но по Пьеру трудно было это сказать. Пьер потерял связь с жизнью. Шарль опустил бинокль. — Пьер сидит в клетке. Его не убили. Где Марани, не знаю. Но мы не можем вытащить Пьера из клетки без ключа. Шарль и его спутники задумались, где может быть ключ, как его достать. Внезапно лёгкая тень пронеслась между ними. Экене не растерялся, он моментально схватил тень. Шарль приставил ружьё к горлу пойманного и сильно удивился, когда внезапным врагом оказался не воин-гаапи, а молодая девушка. Юна. Юна подняла руки вверх. — Вы близкие Пьера? — спросила она. — Я на вашей стороне. Я хочу освободить Пьера. Поверьте мне, я сестра Абени. Недоверие к Юне сохранялось, Шарль не опускал ружья. Но Экене подошёл к ней и дружелюбно спросил: — Если ты на нашей стороне, то должно быть знаешь, где держат Марани и где ключ от клетки? — Ключ на шее у Воифенако. Он с ним никогда не расстаётся. Вам придётся либо поймать, либо убить его, чтобы забрать ключи, — голос Юны задрожал. — А Марани убили. Она пожертвовала собой ради брата. Экене печально вздохнул. Ещё одна смерть за такой короткий срок постигла его семью. Шарль обнял его. Но Экене не собирался горевать, скорбеть, он думал над планом. — Я знаю, что нам делать! Мы можем забрать ключ у Воифенако, не привлекая к себе внимания! — воскликнул он через некоторое время. — Что ты задумал? — спросил Шарль. — Мне нужны спички! — закомандовал Экене. — Юна, расскажи, кто в такой хижине живёт, кто сейчас находиться вместе с Воифенако. Юна во всех подробностях рассказала о хижинах соплеменниках и о них самих. — Шарль, быстрее за мной! — быстро бросил Экене и скрылся, таща за собой Шарля. Он хорошо запомнил слова Юны. Экене забежал в одну из хижин, где находились только маленькие грудные дети. Их родители были в хижине совета. Экене выпустил на волю весь скот семьи, а затем взял детей на руки и поджог хижину изнутри. Огонь быстро завладел всей хижиной. Хозяева и соседи выбежали на улицу. Мать с отцом бросились спасать детей, но дети исчезли. Экене отнёс их за пределы деревни и оставил одних. Он вернулся в племя. Деревня вся проснулась, началась паника. Пока хозяева не понимали в чём дело, Экене выпускал их животных, забирал маленьких детей, пользуясь отвлечением родителей, и относил их подальше от дома. Экене сделал несколько факелов, он бросал их в окна хижины. Деревянные и соломенные дома гаапи вспыхивали как факелы. Постепенно огонь из хижины выбирался наружу. Даже промокшие крыши не спасали дома гаапи от огня. А Пьер сидел в клетке и смотрел в одну точку. Он не замечал пожар. Вдруг он услышал своё имя, голос был похож на Экене. Перед Пьером и правда стоял друг. Но умирающий Пьер решил, что это просто видение. — Жди нас! — услышал он снова. Нет, это было не видение. Пьер подскочил. — Экене, ты? — закричал он. — Жди нас! — бросил Экене и исчез. Даже дряхлые старики не помнили такого кошмара. Деревня пылала. Хижины невозможно было потушить, они горели внутри. Взбешённый скот бегал по деревни. Матери искали своих детей. Кто-то бросился спасать свои дома, кто-то чужие. Но Воифенако быстро совладал с ситуацией, он отдал приказания соплеменникам, что каждому надо делать. Сам же будущий вождь решил спасать свои вещи. Внезапно он почувствовал у себя на груди холодное железо. Перед ним стоял Шарль. Он собирался нажать на спусковой крючок. Но Воифенако не растерялся, он схватил дуло ружья и вырвал его из рук Шарля, а затем достал нож. Но Шарль ловко увернулся от ножа. Между ним и Шарлем началась драка. Воифенако сражался как настоящий воин, но Шарль победил. Шарль победил не благодаря своей силе, им двигало стремление спасти сына. Будущий вождь лежал на земле без сознания. Шарль сорвал с его шеи ключ и поднял с земли ружьё. Тут он услышал голос Экене: — Ты взял ключ? Быстрее, а то нас скоро заметят. Шарль побежал к клетке. Экене смотрел на бездыханного Воифенако, рядом лежал нож. Ему так сильно хотелось взять в его в руки и завершить начатое Шарлем дело. Но он не стал. Экене плюнул в лицо Воифенако, который начал приходить в себя и слегка открыл глаза, и забежал в общую хижину. Шарль прибежал к Пьеру и быстро открыл. Но Пьер не радовался спасению. — Отец, Марани мертва, — прошептал он. — Я знаю, я знаю, — горько ответил отец. — Тогда оставь меня здесь. Я заслужил. — Нет, ты пойдёшь домой, сынок. Мы так боялись за тебя. Нет, мы не бросим тебя, — тихо говорил Шарль. За пределами деревни их уже ждали Бохлейн, друзья Шарля, Юна, Экене, который забрал ружьё Пьера. Команда заликовала. — Браво, Шарль! — закричал Экене и захлопал в ладоши. — Сзади! — раздался внезапно голос друга Шарля. За спиной у Пьера и Шарля стоял воин-гаапи. Он собирался спустить стрелу. Друг Шарля выстрелил в него. Но пуля прошла мимо. Воин показал звериный оскал и вновь прицелился. Но вдруг он схватился за сердце, рука покрывалась кровью, и рухнул без памяти. В теле торчала стрела. — Говорили, не пригожусь? — с задором спросил Бохлейн у друзей Шарля. Группа покинула деревню Гаапи. Вдали ещё виднелись пылающие избы. Отряд и Юна радовались. Но только спасённый Пьер оставался упавшим и ослабевшим духом. Он без конца повторял одно: — Зачем вы меня спасли? Я должен был умереть. Здесь должна быть Марани, а не я. Отец обнимал вновь возвращённого сына. Юна была рядом. Экене шёл неподалёку, но он ничего не говорил Пьеру. Тут к нему подошёл Бохлейн: — Экене, а почему ты поджёг не все хижины? И мне кажется, что ты их как-то выбирал. Экене весело покачал головой: — Наверное, духи устали терпеть жестокость и несправедливость некоторый личностей, вот обрушили на них свой гнев. При этом они не трогали невинных людей, собак и свиней. — А ты не думаешь, что гаапи, чтобы восстановить деревню, смогут продать своих соплеменников в рабство? — Духи в наказание за грехи полностью выжгли главную хижину племени, но сохранили ровно половину от будущего ожерелья нового вождя, а на остатки ожерелья бросили цепи. Если Воифенако умный мальчик, он поймёт знак небес, решит, что наказание для него будет ещё страшнее, если кого-нибудь продаст. А если и догадается, что тут даже не пахнет духами, то большая часть жителей об этом-то не додумается. Хоть какой властью обладает Воифенако, оскорбить веру и духов своего народа он побиться. Не зря, Пьер, у вас говорят, что религия мощное оружие. — А ты не боишься, что духи тебя накажут за богохульство? — спросил с тревогой Бохлейн. — Не боюсь, — смело ответил Экене. — Самое страшное, что они могли мне сделать, я уже получил. Экене посмотрел на Пьера. Ребята молчали. Каждый хотел так много сказать другому, расспросить обо всём, но никто не знал, с чего начать. Тут Пьер почувствовал, как кто-то налетел на него сзади. Он обернулся. Возле него стояла маленькая девочка, убежавшая в страхе из деревни. Девочка попыталась убежать, но споткнувшись, упала. — Мама! — закричала она, свернувшись в комок. Девочке было около девяти-десяти лет. Пьер знал эту девочку, она была очень похожа внешне на Марани. Девочка часто пробегала мимо клетки Пьера, когда как тело сестры грызли собаки. Вся ненависть, вся злость, забытая ярость, вновь ожили в Пьере. Ожил и он сам. Пьер вырвал из рук Экене ружьё и занёс его над девочкой. Он нажал на крючок. Осечка. Пьер, не задумываясь, опять положил палец на крючок и приготовился нажать. Рука Экене быстро опустилась на ружьё. — Не надо этого делать, — тихо сказал он. — Будь выше Фикса, Воифенако, Анны. Не превращайся в тех, кого ты так ненавидишь. Экене забрал ружьё из рук Пьера. Он махнул девочке рукой. — Иди, тебя никто не тронет. Пьер задрожал, слёзы брызнули из его глаз. Он бросился к Экене. Экене не оттолкнул Пьера, он обнял его.