***
Пьер проснулся очень рано: до деревни ещё далеко идти. Марани думала, что Пьер остынет к утру, но брат был ещё решительнее и молчалив. Пьеру не пришлось искать каби, они нашли его сами. Каби, что в переводе значило "защита", были специальной группой, которая охраняла территорию Тинуваку от гаапи, в неё входило пятнадцать человек, состав группы менялся каждые три недели. Всего было три таких группы-охранников. И как только Абени каждый месяц проходила незамеченной, оставалось загадкой. Бывшие соплеменники сильно были удивлены встрече с Пьером. Они забросали его разными вопросами: когда вернулся? зачем пошёл к территории Гаапи? как семья? Пьер молча выслушивал их вопросы, а потом ответил: — Мейкну, Тейю и Ноузу убили. Дайте мне пройти, я должен отомстить гаапи. И не пускайте со мной Марани. Каби онемели, услышав трагическую новость об их соплеменниках и друзьях. Первым в себя пришёл их лидер Джеро, отец небезызвестного Ненмарди. — Твоё желание, Уэйт, понятно. Но ты не можешь преступать эту реку, иначе гаапи имеют право убить тебя. — Я уже не член Тинуваку. Я изгнан. Ко мне ваши законы не относятся. — возразил Пьер. — Присмотрите за сестрой. Джеро пристально уставился на него. — За что тебя, Уэйт, изгнали? Что ты натворил? — Долго рассказывать, — ответил Пьер. — Вы всё потом сами узнаете. Но Джеро и остальные не отпускали его. Они хотели знать правду. В голове просто не укладывалось, с чего вдруг Азубуик изгнал их Уэйта? Изгнанием удостаивались немногими тинуваку, которых по пальцам можно пересчитать. Что такого ужасного сотворил Уэйт, оскорбил кого? Однако то, что ответил им Пьер не витало даже где-то далеко-далеко в мыслях каби. — Я внук Филиппа Вернанта. Моё имя Пьер Лоре, — как ни больно было ему говорить, но ему пришлось рассказать правду, чтобы каби дали пройти до гаапи. — Я был изгнан за ложь и бездействие и за то, что допустил смерть моей девушки и друзей. Каби стояли потрясёнными, им и в голову никогда не могло прийти, что справедливый и заботливый Уэйт когда-либо сможет их обмануть и допустить смерть своих друзей и Мейкны. Семь лет знали Пьера как облупленного, но оказалось не совсем хорошо они изучили приёмыша. Только Джеро поверил с первого слова. Глава каби обладал одной примечательной особенностью: охотно верить, когда люди рассказывали о своих тёмных делах и слабо верить их добрым поступкам. — Иди, мы тебя не держим, — сказал Джеро. "Пускай идёт, будет прекрасно, если его пронзят стрелы гаапи", — захотел мужчина. — Спасибо, — ответил Пьер. В сердце в маленькой груди Марани заколотилась, она не могла поверить, что каби отпускают её брата навстречу смерти. Она подбежала к мужчинам и стала умолять остановить её старшего Пьера. Каби это и хотели сделать, но Джеро дал им знак рукой: — Он предатель. Пускай идёт куда хочет, мы не в ответе за него. А девчонку остановите. Она не должна страдать из-за предателя Лоре. Пьер был благодарен Джеро за Марани. Он спокойно, невзирая на крики сестры, перешёл бурлящую реку Коолжу. Из-за недавних дождей река стала ещё выше, ещё беспокойнее. Она, как и Пьер, бурлила злобой и ненавистью. Пьер передвигался очень аккуратно, чтобы его никто не заметил. Но никто не встретился ему на пути, ни женщины, собирающие ягоды, ни детишки, всегда бегающие, где можно и нельзя, что сильно удивило его. Но загадка быстро решилась, когда он подошёл к деревне. В Гаапи был праздник. Все жители собрались в центре деревни, где был разведён большой костёр в честь духов, рядом лежали туши двух убитых накануне слонов. Очень ценная добыча даже для Тинуваку. Гаапи благодарили духов на удачную охоту и просили благословление на новую. Рядом стоял привязанный козёл — жертва духам. Всё было привычно для Пьера, традиции Гаапи не сильно отличались от традиций Тинуваку, ведь несколько веков назад два племени были едины. Только чем-то отличался этот большой и важный праздник от праздников в Тинуваку. Казалось, будто этот праздник сделан только для вождя Бомасейна, старейшин и их друзей. Не чувствовалось праздничного духа среди остальных членов племени. Пьер притаился и стал выжидать нужного момента, когда гаапи будут максимально расслаблены. В ту секунду, когда праздник достиг своего апогея, и вождь собирался поблагодарить за всё духов, Пьер выстрелил. Пуля пролетела в миллиметре от Бомасейна и вошла в землю. Но Пьер и не собирался попадать в вождя. Среди жителей началась паника. Пьер вышел к ним навстречу и громко заявил: — Никому не двигаться. Иначе убью. Эта штука мигом отправит вас на тот свет. И он выстрелил в дерево, пробив ствол насквозь. Гаапи замерли. Некоторые знали, что такое ружье и не хотели, чтобы оно пальнуло по ним, те, кто не знал, в страхе застыли перед волшебной палкой. — Всем встать сзади вождя, так, чтобы я всех вас видел! — приказал Пьер. Бомасейн стоял, застывший в ужасе перед Пьером. Остальные гаапи тоже покорно повиновались. Внезапно Пьер заметил, как один из воинов, спрятавшийся в толпе, поднимает свой лук, а какой-то мальчишка берёт в руки камень. Не задумываясь ни о чём, Пьер выстрелил прямо воину в грудь, мужчина скончался на месте. И тут же Пьер пустил пулю в мальчишку, она попала в ногу. — Я предупредил вас, — сказал он и обратился к матери мальчика. — Его рана не смертельна. Разрешаю увести сына домой, но если что-нибудь заподозрю, то тут же убью обоих. А затем Пьер направил ружьё прямо в грудь вождю. — Если хочешь быструю и лёгкую смерть, и чтобы я не трогал твою семью, то ответь на все мои вопросы. Бомасейн кивнул головой. — Перед тем как их задам, предупрежу, я теперь не являюсь тинуваку — меня изгнали. Так что ваши законы на меня отныне не действуют, — начал Пьер. — Вопрос первый: зачем ты продал моих друзей? Вождь, заикаясь, ответил: — Они же нарушили закон, вступили на нашу территорию. А поэтому мы имеем право делать с ними, всё что захотим. — Что ж, я знал, что ты так ответишь, но мог бы придумать какую-нибудь небылицу, вдруг поверю и смилуюсь, — с насмешкой сказал Пьер. — Вопрос второй: зачем ты убил Абени и продал вместе с моей семьёй своих же соплеменников? — Так они осмелились возразить мне, вот я сделал то, что должен, — продолжал трястись Бомасейн, но видя, что Пьер пока не собирается лишать его жизни и у него есть попытка что-то изменить, набрался уверенности. — Из-за чего началась война между племенами? — резко спросил Пьер, перестав ходить вокруг да около. — Да ты сам же всё знаешь, — слегка усмехнулся вождь, — Около двадцати двух лет назад наш вождь Швэйло попытался убить вождя Тинуваку Йекини, но не получилось, и Йекини, защищаясь, убил его. Вот мы и начали войну, захотев вас всех уничтожить. Должна же быть справедливость, тинуваку живут на богатой растениями и животными земле, а у нас даже порыбачить-то трудно. К тому же вы можете покупать всё нужное у европейцев, а мы с ними только через сайгельцев с ними общаемся и то, рискуем попасть в рабство в случае чего. — Я слышал эту версию уже много раз. Я хочу услышать и другую правду. Бомасейн набрался уверенности. Он хотел было дать знак своим воинам, но Пьер внимательно следил за всеми и не пропустил бы ничего. Вождю приходилось играть по правилам Пьера. — Если нужна правда, то я расскажу её тебе. Бомасейн нахмурился и слегка кашлянул. Он пристально смотрел на Пьера, желая поймать его на каком-нибудь проколе, но Пьера теперь обмануть и отвлечь так просто нельзя было. Он знал уже цену невнимательности. — Из-за скудной земли мы не раз в прошлом совершали набеги на Тинуваку, но всё изменилось, когда вождями стали два близких друга Швэйло и Йекини. Набеги прекратились, все стали уже забывать о недавних склоках. Йекини мечтал об объединении. Но мы не были к этому ещё готовы. Тогда Йекини решил действовать не правдой и справедливостью, а через кровь. Он решил избавиться от друга, а заодно поженить своего сына Джеро и дочь Швэйло Адаез. Благодаря браку детей Йекини бы стал не только родственником вождя, но и частью Гаапи, тем самым после смерти Швэйло мог бы подстроить оба племени под себя. Йекини придумал хороший план: пойти со Швэйло на охоту и сделать так, чтобы его друг чисто случайно упал в реку Коолжа и погиб. Но Швэйло за мигом, когда Йекини хотел его сбросить в реку, раскусил замысел друга. Ему пришлось защищаться от Йекини, а не наоборот, как тебе говорили, но вождь Тинуваку оказался сильнее и нанёс Швэйло несовместимые с жизнью ранения. Швэйло сумел только добраться до дома и всё рассказать соплеменникам. — Вот значит как всё было, я слышал эту историю по-другому, — задумался Пьер и слегка опустил ружьё. — Что ещё можешь мне нового рассказать? Бомасейн продолжил рассказ, стараясь, чтобы в разговоре Пьер потерял бдительность, и дать знак своим воинам: — После убийства Швэйло половина гаапи хотела начать войну, однако другая половина была против войны. Тинуваку тоже разделились на две стороны, но куда больше среди них выступало за мир, чем у нас. Новым вождём Гаапи стал мой старший брат, которым стремился всё уладить миром и продолжать дружбу. Но это было не так-то просто. Мой брат долго думал и, наконец, нашёл выход. Решением проблемы был брак между Джеро и Адаез, как союз двух людей, простившие отцам и соплеменникам друг друга всё. Но для мира мало было простого брака, Джеро должен был покинуть родную семью, считать Гаапи своим новым домом. Он должен был разорвать все связи с прошлой жизнью, чтобы через сына Йекини не мог стать частью Гаапи. Такое решение мало кому понравилось. Оно способствовало миру, но тинуваку теряли свою честь. Всегда при браках двух людей из разных племён девушки уходили к своим мужьям, никто не мог запретить мужчине общаться с семьёй, если он добровольно покидал племя. Кроме того, мало кто верил в наши благие намерения, и помимо этого тинуваку пришлось в таком случае согласиться с тем, что именно Йекини первым захотел убить Швэйло. Джеро был согласен на брак, несмотря на то, что любил другую девушку. Но старейшины и вождь Йекини были против этого, они слабо верили, что браком продолжиться мир и они не хотели терять честь. Они хотели по-другому разрешить вражду. Ваш старейшина Бохлейн старался отговорить Джеро и Адаез от брака, но молодые люди не поддавались уговорами. Незадолго до свадьбы Бохлейн предпринял последнюю попытку, но она потерпела крах. Адаез, уставшая от бесконечных мучений и раздоров, высказала Бохлейну всё, что накопилось у неё на душе. И знаешь, что тогда ваш уважаемый старейшина сделал? — спросил Бомасейн. Вождь замолчал, он ждал ответа, но того же самого ждал и Пьер. Бомасейн лукаво подмигнул ему и вскричал: — Он убил девушку! Всё произошло сгоряча, Бохлейн ударил Адаез, и та упала без чувств. Я не вру тебе, я из укрытия своими глазами это видел. Смею утверждать, что ваш Бохлейн до сих пор жалеет о случившимся. Но смерть Адаез не была случайность, Бохлейн умышленно её убил. Ох, какой шум тогда начался поверх прежнего, — с ухмылкой, глядя на поражённого правдой Пьера, говорил Бомасейн. — Но мой добренький братец вновь был против войны. Он готов был простить тинуваку и смерть невинной девушки. Но никаким уже браком нельзя ничего было решить, гаапи были готовы разделить позицию брата и простить всё тинуваку, только если они нам выдадут тело Бохлейна или самого Бохлейна нам. Однако его лучший друг Филипп Вернант, который больше всех нас хотел мира не мог согласиться с этим. Он знал, что Бохлейн умышленно лишил девушку жизни, но настоял на том, что её смерть оказалась случайностью, его друг сам себя в порыве вины оговорил. А раз Бохлейн не виновен, то мы не может требовать старейшину или его тело себе. Пьер принимал удар за ударом. Он знал, что соплеменники не всё договаривают ему, а кое-где и врут, но он не как не мог представить, чтобы его друг Бохлейн оказался убийцей невиновной девушки, чтобы его дед согласился на ложь, пусть и во имя спасения друга, но которая могла развязать войну. А Бомасейн продолжать рассказывать ему правду: — Мой братишка даже после такого продолжал стоять на мире. Он искал новые и новые решения не только, которые способствовали его заветному миру, но и продолжению дружбе. Мне надоело это, и я убил брата. Я стал новым вождём, беспощадным и мудрым. Бомасейн смеялся. Он забыл и про ружьё. — Сынок, Абени может, говорила тебе, что у неё нет отца. Так вот, его убил Азубуик. У нас тогда был сильный голод, отец Абени решил попытать удачи — попросить тинуваку, чтобы они оказали помощь хотя бы его дочкам. Но Азубуик поступил так же, как и мы с нарушителями закона — убил отца Абени. Вождь хохотал, а Пьеру становилось всё труднее сдерживать внимания на толпе гаапи. Он жаждал правды, но правда оказалась ужасной. Она рушила многие воззрения Пьера и на деда, и на Бохлейна, и на недавно ещё родное племя Тинуваку. — Хватить гоготать! — проревел Пьер. — Чего тебя веселит, моё незнание? Так знай, я рад, что всё узнал. Или может, радуешься собственному превосходству? — Второе, — ответил вождь. — Тот день, когда я расправился с братом, всю жизнь, стоявшим у меня на пути и идущим всегда и во всём впереди меня, был для меня самым счастливым. — Даже брата, мерзавцу, не жалко, — вздохнул со злостью Пьер. Он посмотрел в глаза вождю, который улыбался лучисто и радостно, как ребёнок, пусть и ядовито. Улыбка не растрогала Пьера. — Гнида. Никогда не прощу тебя за мою семью, — прошипел Пьер и нажал на спусковой крючок. Бомасейн камнем рухнул вниз, для большей достоверности Пьер выстрелил ещё два раза. В толпе раздались крики женщин и детей. Трое мужчин схватили луки, но Пьер оказался быстрее — он уложил их пулями. Затем Пьер подошёл к жене убитого Бомасейна, которая держала на руках маленького ребёнка, и подставил дуло ружья к малышу. Он сказал вдове вождя: — Хочешь сохранить жизнь ребёнку, покажи мне тех, кто стоял за продажей моей семьи в рабство. Внук был для женщины самым ценным сокровищем на свете. Она без колебаний указала рукой на старейшин и ближайших друзей Бомасейна, среди которых были уже убитые Пьером воины. Пьер всадил в живых пулю. — Я могу убить вас всех, если кто шелохнется, — сказал он толпе. Хотя у него оставалось всего две пули, он знал, что гаапи ему поверят. И они поверили. Никто не помешал Пьеру уйти. Пьер ликовал: он отомстил за свою семью, он убил десять ненавистных ему гаапи. Но легче ему на душе не стало. Он смог оплатить за Мейкну и друзей, но всё равно их не вернуть уже никогда в этом мире. Всё равно никогда он не сможет, как прежде общаться с Экене, и видеть детей. Отмщение не принесло никакого облегчения.***
На другом берегу его уже ждали каби и Марани. Никто не знал, вернётся ли Пьер живым или нет. Каби всматривались вдаль и молча надеялись на счастливое возвращение Пьера. Марани им всё рассказала, но никто не возненавидел Пьера, его стремление отомстить гаапи оказалась выше ненависти. Воины каби желали Пьеру только удачи. И вот Пьер вышел к берегу. Он поднял наверх ружье: у меня всё получилось! Каби ликующе зарукоплескали. — Молодец, — прошептал Джеро, несмотря на то, что страстно желал, чтобы предателя всё-таки бы прихлопнули. Внезапно Пьер закричал не своим голосом. В его плечо вонзилась стрела. Он упал вниз, на бревно, которое соединяло два племя. Навстречу Пьеру бежали неистово разгневанные гаапи, во главе с молодым юношей, чуть старше самого Пьера. Он был сыном Бомасейна. Гаапи не собирались сдаваться без боя. Они не могли позволить убийце вот так просто уйти. Но оставалась одна загвоздка: Пьер упал на бревно, которое протянулось над рекой — нейтральной территорией. Если тинуваку перенесут его на свою землю, то гаапи не смогут расплатиться с ним. Марани бросилась на помощь брату. Пьер был жив, гаапи не собирались его убивать сейчас, но у него едва хватило сил подняться. Марани с трудом помогла ему подняться. Каби хотели помочь ей и спасти бывшего соплеменника, но глава каби Джеро остановил их. — Мы не должны помогать ему. Пьер смог сделать то, о чём мы только мечтали, но предатель. Сын Бомасейна с быстрой молнии приблизился к бревну, схватил за рубашку Пьера, а заодно и Марани и перенёс их на территорию Гаапи. Он гордо посмотрел на каби, а затем скрылся, прихватив с собой ружьё убийцы отца, как трофей. — Скоро дождь будем, пойдемте в пещеру, чтобы не промокнуть, — сказал Джеро своей группе и подумал про себя: "Поделом тебе, Пьер Лоре, внук Вернатна. Но всё же благодарю тебя сильно за убитых гаапи".***
Гаапи торжествовали, они были на седьмом небе от счастья. Правда, не все, а лишь меньшая часть. Остальные лишь жалостно взирали на связанного Пьера и Марани. — Он подлежит немедленной смерти, — громко и яростно произнёс сын Бомасейна, Непои. — Мы должны немедленно уничтожить его. Духам придётся принести другую жертву, покрупнее козла. Часть гаапи отчаянно заликовала. Это значило конец для Пьера и Марани. Пьер, который через столько прошёл, который ещё недавно на своих глаза потерял столь близких ему людей, теперь должен был погибнуть сам. Но его больше не волновала его жизнь, он хотел смерти. Смерть для него была избавлением от всех страданий. Было лишь одно НО. Вместе с ним должна погибнуть и Марани. Этого Пьер позволить не мог. Слишком много было смертей в его жизни. Трое воинов схватили его, но раненый Пьер смог вырваться из их тисков, он выхватил Марани из рук других гаапи. Но тут перед ним появился сын Бомасейна. Непои схватил его за горло, скрутил за спиной руки и обездвижил сильным ударом. Пьера и Марани привязали к двум столбам. Возле них стояли радостные и яростные гаапи, которые собирались принести их в жертву духам. К пленникам вышел Непои, он встал к ним спиной и сказал соплеменникам: — Пускай этот день будет уроком всем, кто посмеет причинить нам вред. Отныне я принимаю новое имя. Теперь я Воифенако — идущий по стопам отца. Уважаемый старейшина, позволь мне принять это новое имя, позволь мне наказать от имени вождя этого убийцу и его сестру. Рядом на носилках лежал дряхлый старик. Это был единственный выживший после пули Пьера. Но его силы были на исходе. — Благословляю, — тяжело сказал он. — Кроме того, я хочу, чтобы ты стал новым вождём. Воифенако повернулся к Пьеру. Несмотря на смерть отца, он был счастлив. — Прощайся с жизнью, убийца — промолвил он. — Да здравствует справедливость! Надеюсь, куогши хорошенько тебя помучают на том свете. Тут старейшина издал последние слова: — Будущий вождь, не забывай про законы духов. Старейшина испустил последний вздох и умер. А Воифенако посмотрел на небо. Оно всё покрылось тучами, которые должны были вот-вот пролить на землю мерзкий дождь. Выл ветер, надвигался мрак. — Какая жалость, — промолвил Воифенако. Поверья запрещали гаапи убивать врагов в дождь. К Воифенако обратилась вдруг жена: — Но у нас ещё есть время, чтобы убить одного. — Точно, — согласился будущий вождь. Сердце Пьера бешено заколотилось, в его глазах блеснула надежда: у одного из них есть слабая надежда на спасение! Кого одного из них убьют через несколько дней, после дождя, выживший ещё может спастись. Надежда была ничтожная, но она была. — Убейте сегодня меня! — завопил Пьер. — Убейте меня! Воифенако посмотрел удивлённо на пленника. Пьер вертелся как уж на столбе. — Меня! Меня убей! — кричал он истошно. Пьер покраснел, волосы стояли дыбом, казалось, он вылетит сейчас из своей одежды. Разъярённый и полный сил, он надрывался глотку осиплым голосом. — Слышь, ты, обезьяна вонючая, ублюдок дерьмовый, я убил твоего отца! Как собаку пристрелил, — Пьер стал смеяться, — так чего же ты ждёшь? Ну, давай разберись со мной! Как же ваше правило: кровь за кровь, око за око? Гневная жилка недовольно дрогнула на лбу у Воифенако — С удовольствием прикончу тебя. Но тут вдруг Марани издала слова: — Сначала иду я. Она говорила тихо и уверенно. В этот момент Маранаи выражала само спокойствие, которое не было никому присуще из всей злобной испуганной толпы гаапи. — Первую убейте меня. Я ведь всё-таки его сестра. — Нет! Марани, замолчи! — заорал Пьер не своим голосом. — Ты должна жить! Нет! Марани ласково посмотрела на брата. — Пьер, пообещай мне, что когда-нибудь ты простишь родителей и вернёшься к ним. Не позволяй ненависти и обиде господствовать над тобой. Она сбросила с ноги ботинок, и все увидели, что у неё четыре пальца. — Прощай, братишка, — улыбнулась Марани без страха и сожалений. Воифенако натянул тетиву и пустил в сердце Марани стрелу. Раздался гром и на землю рухнули тяжёлые капли дождя. Пьер ничего не понимал. Он потерял разум. Кровь прильнула к его голове, он разорвал верёвки, разорвал одежду на себе. Он уложил на землю Воифенако, выхватил из его рук вторую стрелу и занёс над сыном Бомасейна. Внезапно что-то тяжело ударило по голове. Земля поменялась с небом местами. Пьер потерял сознание.