Not today. Not tomorrow (редактируется)

— Если папа заметит тебя, я буду наказана. После очередной попытки убедить Эштона в том, что панда не сможет сама забраться на балкон второго этажа моего дома, на свой страх и риск я предложила парню проводить бедную игрушку прямо до моей комнаты, но так тихо, насколько способен лишь самый профессиональный и отчаянный ниндзя. Эштон долго колебался, не решаясь потревожить покой моего строгого отца и помешать нашей семейной идиллии, — он прекрасно понимал, что последствия могут быть непредсказуемыми. Меня безумно радовал ход его мыслей, который был абсолютно идентичен тому, что творилось в моем воспаленном разуме, и это заставляло окончательно и бесповоротно доверять интуиции парня, опираясь на собственное похожее мнение. Я осторожно открыла входную дверь, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимание, и быстрым шепотом объяснила Эштону, где находится моя комната. Мы договорились, что он мастерски доберется до нужного места и за несколько мгновений создаст плюшевой панде самые безупречные условия, и так же ловко вернется к посту, на котором я оставалась, чтобы контролировать секретность задания. Стараясь быть серьезной и невозмутимой, я объясняла, что мои хрупкие ручонки не выдержат сильной нагрузки, и мне никогда не дотащить огромного зверя до комнаты, но то и дело срывалась на истеричное хихиканье, полностью рассеивая малейшие намеки на свой взрослый возраст. Папина комната находилась на первом этаже, и я могла с уверенностью заявить, что он уже давно смотрел красочные сны и если вести себя предельно тихо, ничего плохого не случится, и отец не поймает нас на месте преступления, неожиданно появившись прямо перед нашим носом. Эштон на цыпочках, обнимая мою панду, мешающую ему смотреть на ступени, по которым он осторожно поднимался, тихо пробирался на верх, негромко что-то бормоча и жалуясь на отсутствие хорошего освещения. Он шел медленно и неуверенно, отодвигая от лица игрушку, чтобы взглянуть на свой путь, и смахивал на косолапого медведя, заставляя меня прикрывать рот рукой, чтобы не издавать звуков, похожих на дельфиньи. — Это твоя новая привычка — возвращаться домой так поздно? Я вздрогнула от папиного голоса, внезапно разорвавшего тишину. По телу пробежала стая противных мурашек, и на моем лице появилось глупое подобие невинной улыбки. — Я задержалась по уважительной причине, пап, — взглядом я скользнула по лестнице и, к своему счастью, не увидела там Эштона и ту мохнатую принцессу, которую он весь вечер носил на руках. Отец вышел из комнаты в своей смешной клетчатой пижаме и даже не сложил руки на груди для пущей суровости. Он сонно зевал, прикрывая рот рукой, и выглядел очень уставшим, несмотря на выходной день, который должен был провести в спокойствии и умиротворении и, по сути, совсем не замучиться. — Ты меня разбудила, между прочим, — папа забавно надул губы, пытаясь скрыть добрую улыбку. В тот момент я не могла думать ни о чем другом, кроме как об Эштоне и его спецзадании, которое по моей вине, а возможно и вине нас обоих, он чуть было не провалил. Ответив папе что-то невнятное, я постаралась как можно спокойнее подняться по лестнице и без происшествий и лишних подозрений со стороны отца добраться до своей спальни. — Объясни, почему мы скрываемся? — меня встретил взволнованный взгляд Эштона и его раскрасневшиеся от смеха щеки. Он наверняка упал от неудержимого хохота на пол, когда услышал наш с папой разговор, но теперь был в полном замешательстве. — Ты уверен, что хочешь познакомиться с шефом полиции именно сейчас? — поморщилась я. — То есть он настолько суров, и благословения просить нет смысла? — едва слышно произнес парень, изображая неистовый испуг. Я тихонько хихикнула и опустилась на мягкий ковер рядом с пандой, которую Эштон усадил у подножия моей кровати. Плюшевый зверь радостно принял меня в свои теплые объятия и уткнулся игрушечным носом мне в шею. Мои руки не могли полностью обхватить милую панду, и это показалось смешным не только мне, — веселая улыбка не сходила и с лица Эштона все время, пока он наблюдал за моими действиями и жалкими попытками заключить во взаимные объятия огромную игрушку. Парень устроился рядом с нами и очень некстати достал из кармана свой мобильный, долго вглядываясь в его экран с измученным выражением лица. — Что ты скажешь своему отцу, когда он увидит это гигантское чудо в твоей комнате? — настроение Эштона мгновенно переменилось, и он широко улыбнулся, полностью рассеяв недавнюю озадаченность. — Он редко заглядывает сюда и особо не интересуется моими новыми приобретениями, — произнесла я, надеясь не вдаваться в подробности своей семейной истории и описания черт характера практически ко всему равнодушного отца. Во взгляде Эштона было что-то успокаивающее и действующее на меня с невероятной силой, заставляя подсознание тихо и медленно воспроизводить красивые и довольно уродливые картинки жизни, которые мне довелось увидеть, и делиться воспоминаниями с хозяином этих прекрасных медовых глаз. Делиться и не беспокоиться по поводу того, что весьма личное, долго таившееся в уголках души, попадет во владение к плохому человеку. Парень, который сидел напротив меня и добрые смешинки в его внимательном взгляде внушали абсолютное доверие. И хотя казалось, что у этого человека тоже есть множество секретов и тайн, он так же готов рассказать их, совершенно ничего не опасаясь. — Скорее всего это издержки профессии. Твой папа отвык от крошечных родительских обязанностей, — хмуро сделал вывод Эштон. — Впрочем, как и мой отец, зацикленный на работе, он никогда не проявлял должного внимания ко мне. — Я даже рада, что папа сохраняет некоторую дистанцию между нами. Это не на шутку формирует личность. Мы не очень близким с ним, и я не представляю, что могло быть как-то иначе. — Я уже вышел из того возраста, когда подростки беспокоятся об их отношениях с родителями и окружающим миром в целом, — серьезно проговорил парень, и я не удержалась от укоризненной насмешки. — Хочешь сказать, что ты старше, а значит умнее меня? — наверное, со стороны я была похожа на персонажа The Sims, удивленного какой-нибудь загадочной штукой, встретившейся на его пути, и для полного завершения глупого образа мне не хватало только вскинуть руки к небу и истошно затопать ногами по полу. Лицо Эштона озарилось крошечными ямочками, так красиво сияющими на его щеках, и парень смущенно отвел взгляд в сторону. — Когда ты делаешь такое выражение лица, становишься копией Джека Николсона, — парень радостно захихикал, словно ребенок, который совершил, на его взгляд, веселую пакость. — Твой смех такой детский, Эштон. Наверное, это грустно, когда он совершенно не соответствует мускулам, и все принимают тебя за малыша, случайно проглотившего анаболики. Мое мастерство по сохранению серьезного вида в самых конфузных ситуациях было на высоте, и я невозмутимо наблюдала за тем, как Эштон прячет лицо в огромную мягкую щеку игрушечной панды, а в комнате раздается его приглушенный смех. Я почувствовала себя очень некомфортно от внезапной дрожи, пробежавшейся по телу и желания немедленно укутаться в несколько одеял. Показалось, что моя спальня вдруг превратилась в морозильную камеру по абсолютно неясной причине. Неприятные ощущения отступили так же неожиданно, как и появились, и я немного успокоилась. — Кажется, у меня поднялась температура, — выпалила я и тут же пожалела об этом. Меня не покидала мысль о том, что я вполне здоровый человек и не могу болеть тридцать раз в году, вечно на что-то жалуясь. Эштон с удивлением посмотрел на меня, и в мгновение его теплая ладонь оказалась на моем пылающем лбу. Это напомнило мне маму, которая всегда так делала, когда понимала, что я чувствую себя нехорошо. Но жест парня все равно отличался от маминого, и от иного приятного ощущения краска прилила теперь уже к щекам, сделав из меня ярко разукрашенную куклу. — Ты словно замороженная рыба, Мэй! — возмущенно воскликнул Эштон, дотрагиваясь до своего лба и сравнивая температуры наших тел. — Я определенно горячее даже без намека на простуду. — Это лучший комплимент, спасибо. — Это не комплимент, а упрек. Ты жутко холодная. Я подарю тебе обогреватель, — серьезно сказал Эштон, спрятав свои милые ямочки за напущенной суровостью. В кармане моей толстовки злобно зашипел телефон, требуя немедленно проверить входящие сообщения. Я как можно быстрее прочитала неожиданное электронное письмо, чтобы не отвлекаться от разговора с собеседником. Хотел найти тебя в университете, но понял, что даже не знаю твоего имени. Прирожденный идиот. Очередная порция ночного безумства от Люка немного смутила меня, и я быстро напечатала в ответ свою коронную фразочку, которую часто слышали из моих уст: Мэй Бланш. На что тут же получила: Мэй Бараш. Я запомню. Я постаралась не засмеяться из-за глупой шутки, чтобы не выглядеть в глазах Эштона полной дурой и к тому же абсолютно невежливой, хотя с радостью бы дала волю эмоциям. Парень атаковал милую мордашку панды, пальцами вырисовывая на ней какие-то слова и фигуры, то и дело превращая ее из адекватного зверя в сморщенного монстра, тем самым заставляя меня следовать его примеру, мучая несчастную игрушку. — Если шеф полиции придет сюда с ревизией и увидит эту картину, то явно будет шокирован и откроет огонь без предупреждения, — задумчиво произнес Эштон, наверняка представляя себе эту абсурдную ситуацию. — Тогда тебе придется стать шекспировским героем и удалиться из моих владений через балкон, иначе мы оба умрем раньше положенной сцены, — тихо вымолвила я, опустив глаза в пол и пытаясь хоть чуточку походить на Джульетту. Эштон вновь весело захихикал и точно стало ясно, что смеяться — его любимое занятие, а я попыталась запомнить этот момент, потому что помнить о нечто прекрасном — это мое любимое занятие.