Так не бывает

У Альваронов царила атмосфера всеобщей радости. Над Виолеттой хлопотала медсестра, специально прибывшая из больницы. Дон Пабло периодически отпускал искрометные шутки, переходя с испанского на ломаный английский; он излучал то самое выстраданное ликование, которое приходит к человеку после того, как он пережил нечто страшное. Наша хозяйка, едва завидев нас, крепко обняла каждого, а затем деловито собрала на стол, не слушая деликатных возражений Санни и моего вялого поддакивания. Рядом с нами примостилась медсестра, которая не говорила по-английски, но, тем не менее, была весьма приветлива и мила. Она пояснила, что физически Виолетта в полном порядке, а шок пройдёт постепенно. Сеньора Альварон с удовольствием переводила нам сентенции работницы госпиталя. Мать девушки, против обыкновения, улыбалась, расторопно расставляя по столу незатейливую посуду. Она была счастлива, что получила своё дитя назад, и это заряжало позитивом всех присутствовавших. Буррито оказались просто несравненными, как и остальные блюда, которым я воздала честь, предпочтя позабыть о том, что девушке не положено много есть. Мы ещё долго сидели в гостеприимной кухне Альваронов, активно участвуя в обсуждении того, что произошло. Виолетта, которой заботливая медсестра уже вправила суставы, находилась тут же. Вопреки обыкновению, она никуда не убежала, но причина этому была проста: её ноги ещё болели и не до конца окрепли. Девушка периодически косилась то на меня, то на корейца, и неуверенно приподнимала уголки рта. И, черт подери, мне были так приятно от этой улыбки, что в душе разливалось тепло. После (слишком) сытного обеда, когда солнце уже уверенно клонилось к западу, мы, наконец-то, встали из-за стола. Поблагодарив нашу хлебосольную хозяйку, которую Санни с трудом заставил принять от нас деньги за проживание, мы направились к своим апартаментам. Мы шли молча, думая, видимо, каждый о своём. Красивое лицо азиата, на которое заходящее солнце давало таинственный розоватый отблеск, казалось каким-то нереальным; как бы иронично это ни звучало, он был будто созданием с другой планеты. Кто знает, может быть, так оно и было... Поравнявшись с домиками, мы остановились. Санни повернулся ко мне и отвесил привычный полупоклон, мягко улыбнувшись. – Я думаю, нам пора спать, – сделал он вполне очевидный вывод, кинув взгляд на наручные часы. – Согласна, – кивнула я. – Только вынесу тебе пистолет, и... – Это может подождать до завтра, – перебил меня кореец, выставив ладони вперед. – Пусть ночью он будет при тебе. – Как скажешь, – пожала плечами я. Азиат, блеснув резцами, пожелал мне спокойной ночи и смиренно подождал, пока я войду в свои апартаменты. Закрыв за собой дверь, я глубоко вздохнула и села на кровать. Наклонившись вперёд и опершись ладонями о колени, я замерла и просидела в таком положении добрых пять минут. Я вовсе не была любительницей посибаритствовать, просто эти мексиканские «каникулы», столь плотно насыщенные событиями, немного утомили меня. Встав с кровати, я положила пистолет Санни на стол, чтобы не забыть отдать ему его сразу же, как увижу. Разоблачившись, я скользнула под одеяло, надеясь на то, что мне не приснится Ла Гуэрта. *** Наутро, едва продрав глаза, я кинулась к бочке, заменяющей мне ванную. Мне хотелось побыстрее завершить утренний туалет и отправиться домой из этой богом забытой центральноамериканской степи. Едва умывшись и пригладив свои тициановские вихры, я облачилась в одежду походного типа, состоявшую из синей рубашки с короткими рукавами и вытертых джинсов, схватила пистолет моего партнера по расследованию и вылетела из домика. Нещадное южное солнце опалило-таки мою нежную, как и у всех рыжеволосых, кожу; слава богу, что отделалась я лишь обожжёнными руками. Но ощущения всё равно были не самыми приятными. Тем не менее, мужественная Нэнси Дрю поскакала к двери своего напарника, как горная газель. Хотя, вернее, не поскакала, а вполне цивилизованно пошла. И вообще, газели не бывают горными, но это уже мелочи. Постучавшись в дверь Санни, я отошла на шаг назад и приготовилась ждать, пока мне откроют, делая скидку на довольно-таки ранний час. Я прождала минуту, две, пять, но черноокий корейский Аполлон и не думал впускать меня в свою святая святых. Я поскреблась в дверь ещё раз, но результат был всё тот же. Махнув рукой, я пошла прочь, решив, что мой ретивый спутник, скорее всего, завис в закусочной, обозревая фигуристую мисс Грациэллу. Я направилась по главной улице к дому Альваронов, рассчитывая перехватить у них чего-нибудь на завтрак. И каково же было моё удивление, когда я обнаружила Санни сидевшим на корточках прямо перед владениями наших арендодателей! Кореец, окруженный ватагой ребятишек, чертил что-то сухой веткой прямо на песке и, периодически поднимая голову, с улыбкой вещал что-то на наречии, которое и близко не напоминало испанский, однако детям языковой барьер, кажется, вовсе не мешал: они с радостью и каким-то трепетом внимали азиату. Я подошла чуть ближе и, остановившись за спинами маленьких слушателей Санни, попыталась рассмотреть, что же там творил этот Арсен Люпен нашего времени. Кореец чертил на дороге простые уравнения. Он пытался обучить подрастающее поколение мексиканцев математике! Как же я могла забыть, что он преподаёт эту науку! И весьма успешно, кстати. Я несколько минут понаблюдала за тем, как он вбивал в непривычные к учёбе головы местной ребятни премудрости царицы наук, а потом, прочистив горло, отчётливо проговорила: – Доброе утро, Санни! Азиат поднял голову и улыбнулся мне. Объявив своим благодарным слушателям, что урок окончен, он поднялся и, отбросив веточку в сторону, вопросительно посмотрел на меня. – Я должна отдать тебе это, – вымолвила я, протягивая своему партнеру по расследованию пистолет рукояткой вперёд. – Спасибо, – кивнул Санни, принимая оружие и непринужденно убирая его в карман джинсов. – Как спала? – Просто прекрасно, – я показала собеседнику большой палец. – Наконец-то мне удалось это почувствовать! Самое приятное ощущение на свете – это осознание выполненного долга. Кореец задрал подбородок, отчего его складка верхнего века обозначилась ещё четче. Положив ладонь мне на плечо, он с пафосом выдал: – Америка вас не забудет, агент Смит. Я попыталась состроить серьёзную мину, но не смогла, и расхохоталась, согнувшись пополам. – Хорошо, – начала я, справившись с приступом смеха. – Так когда мы едем домой? Азиат завел одну ногу за другую и скрестил руки на груди. – Сегодня днем, – ответил он. – Сеньор Альварон подбросит нас до Мериды; по этому случаю он даже обещал раскочегарить свою машину. Кстати, хорошие новости: я с утра ходил в больницу и узнал, что опасность чумы над нами не висит, так что мы можем смело отправляться в благословенные богом Штаты. Я закусила нижнюю губу, задумавшись. – Так ты тоже едешь в США? – спросила я. Санни кивнул и, поманив меня за собой, направился к дому наших хозяев. Я покорно пошла за своим спутником, в душе восхищаясь его оперативностью. Во дворе Альваронов царил нехарактерный для них хаос: дон Пабло выкатил из сарая помятую развалюху невнятного сизого цвета и отчаянно пытался её реанимировать, погрузив всю территорию своего приусадебного участка в едкий дым. Не отвлекаясь от своих не особо результативных действий, он помахал нам рукой, и мы ответили на его жест. Мы постучались в дверь, и хозяйка открыла нам. Мексиканка улыбалась и была необычайно приветлива с нами. Накормив своих постояльцев и уверив, что застенчивая Виолетта в полном порядке, она категорически отказалась брать деньги за последнюю ночь, всё-таки умудрившись переспорить Санни. Кореец сдался, подняв руки, и мы, искренне поблагодарив нашу хлебосольную донну, направились к своим апартаментам – собирать вещи. Бывалая путешественница Нэнси справилась с этим непростым делом в рекордные сроки. А что: багажа у меня было не так уж много, да и сборы в моей жизни являлись делом частым. Сверившись с билетом, который мне передал Санни, я позвонила Нэду, чтобы сообщить время своего приземления. К счастью, рейс оканчивался в Солт-Лейк Сити – единственном городе в моём родном штате Юта, где имеется аэропорт, так что моему встречающему не нужно было тащиться чуть ли не через всю страну. Сделав традиционные звонки папе и подругам, я спрятала телефон в кармашек сумки и, уперев руки в бока, вздохнула. Осталось последнее дело, в котором мне понадобится помощь некоего носителя Y-хромосом. Успев неплохо изучить своего авантюрного напарника, я вышла за дверь и, как и ожидалось, обнаружила корейца стоявшим на улице и уткнувшимся в какую-то книгу. Я подошла к азиату и тронула его за плечо. – Мужчина – всегда мужчина, – проговорила я. – Мне нужна твоя сила в извлечении моего гонорара из-под матраца. Санни улыбнулся и, сняв рюкзак и положив сверху роман, который читал, скользнул следом за мной в домик. С легкостью добыв заветный конверт, кореец подал его мне и удовлетворенно кивнул. – Я думаю, нам пора ехать, – проговорил он. – Надеюсь, дон Пабло уже поставил свою машину на ход. – Я тоже на это надеюсь, – с изрядной долей скептицизма бросила я, вспомнив ту картину, что открылась нам с утра. Но, к счастью, моим пессимистическим прогнозам, видимо, не суждено было сбыться: эта груда сизого металлолома стояла на главной улице, смиренно дожидаясь нас, а рядом примостился сеньор Альварон, опершись на капот этого чудища. Провожать нас пришла вся деревня. Меня переобнимали и перецеловали люди, которых я даже не знала, но всё-таки это было приятно. Грациэлла, встав на цыпочки, чмокнула Санни в щёку и взяла с него обещание писать ей, а один из мальчишек сунул корейцу листок с решённым примером и заслужил за это одобрительную улыбку и похлопывание по голове. Наконец, когда с прощаниями было покончено, мы с некоторой опаской сели в драндулет дона Пабло, и мексиканец завёл мотор. Древний двигатель заурчал, зачихал, но, в итоге, автомобиль подал признаки жизни, и мы тронулись с места, правда, двигались не особо быстро, да и странноватый скрежет где-то глубоко внутри железных внутренностей этой раритетной машины несколько беспокоил, но до Мериды мы всё-таки добрались. Трогательно распрощавшись с пустившим слезу сеньором, мы двинулись на поиски транспорта, направлявшегося в Мехико. Предприимчивый Санни умудрился увязаться за какой-то туристической группой, и уже через полчаса мы ехали во вполне комфортном синем автобусе в столицу центральноамериканского государства. К сожалению, до аэропорта нас везти отказались, но кореец и тут изловчился: он, как говорится, «дал на лапу» водителю рейсового автобуса, и тот с удовольствие изменил свой маршрут, сделав небольшой крюк, и мы оказались в конечном пункте нашего южного путешествия. Время, оставшееся до нашего самолёта, мы коротали за разговорами, перебирая те удивительные события, которые нам пришлось пережить в невзрачной деревеньке под звучным названием «Эль-Комбре». *** Время в полёте за общением с моим давним знакомым пролетело незаметно, и я не успела оглянуться, как мы приземлились в аэропорту Солт-Лейк Сити. Мы прошли в огромный зал, сияющий белым цветом, и я тут же увидела Нэда: он стоял чуть поодаль ото всех встречающих и сосредоточенно вглядывался в поток пассажиров, сошедших с рейса, следовавшего из Мехико. Увидев нас, старый добрый мистер Никерсон помахал и медленно двинулся вперед. – Привет! – поздоровался он, оглядывая меня, дабы убедиться в моей целости и сохранности. – Как долетела? – Прекрасно, – уверила его я. – Санни, это Нэд. Нэд, это Санни. – Очень приятно, – с легкой иронией в голосе проговорил кореец, склонив голову набок. Азиат был намного выше Нэда, и на фоне моего белоликого земляка кожа «агента Кима» отдавала желтизной, как бы по-расистски это ни звучало. Контраст между этими двумя бросался в глаза очень чётко и явно, особенно тогда, когда они стояли рядом друг с другом. Нэд доброжелательно протянул руку, и Санни с готовностью пожал её. – Нэнси много рассказывала про тебя, – заметил мой давнишний товарищ. – Ещё бы, – с лёгкой долей самодовольства отозвался кореец. Я слегка кашлянула, привлекая к себе внимание. – Думаю, нам всем пора выйти отсюда, – предложила я. – Я люблю людей, но тут их уж слишком много. Азиат перевел взгляд на меня и приподнял уголки губ. – Идите, – сказал он. – Счастливого пути. – А как же ты?! – я, округлив глаза, уставилась на наследника традиций Седжона Великого, как будто у него выросла вторая голова. Санни пожал плечами. – Я спрошу у сотрудников, куда направляется ближайший рейс, на который я могу приобрести билет, – ответил он. – Туда и полечу. Я в буквальном смысле лишилась дара речи. Разинув рот, словно рыбы, мы с Нэдом взирали на корейца в немом изумлении. Конечно, я всегда знала, что он с приветом, но это полностью выходило за все грани разумного. Доверить свою судьбу случайному выбору: как такое возможно? С другой стороны, этот человек так и живёт. Думаю, его уже не переделаешь; наверное, проще будет просто принять азиата таким, каков он есть. И я, улыбнувшись, схватила ладонь Санни и потрясла. – Надеюсь, тебя не занесёт в одну из горячих точек, – пошутила я. – Напиши что-нибудь, как приземлишься. – Непременно, – пообещал кореец, поправляя лямки рюкзака на плечах. – Что-то подсказывает мне, что очередное расследование не за горами, так что наслаждайся родными местами, пока можно. До встречи! И с этими словами он развернулся и направился к окошку справочной. – Он какой-то... Не вполне адекватный, – подал голос Нэд, придя в себя после изрядной дозы Санни, оказавшейся для него чрезмерной. – Будем надеяться, вам больше не придётся работать вместе; находиться рядом с такими людьми может быть опасно. Решив не возражать, я двинулась к выходу. Мой спутник проводил меня к тому месту, где он припарковался, и мы, забравшись в идеально отмытую машину, поехали в родные пенаты. *** У самого дома меня ждала настоящая делегация встречающих. Папа стоял у двери, приобняв за плечи Элизабет и Джорджину; все трое лучезарно улыбались и бросились обнимать меня, стоило лишь выйти из машины. Я где-то с четверть часа давала подробный отчет о своих приключениях, стараясь умолчать о некоторых сомнительных аспектах, а потом любящие меня друзья и родитель наконец отпустили меня, и я, подавив вздох облегчения, ринулась в дом. Разобрав вещи, приняв душ и переодевшись, я, готовая к очередной порции вопросов, спустилась к обеду, на который собрались все близкие. Этот праздник желудка растянулся на несколько часов, и виной тому, в основном, служила Бесс, которая то и дело просила меня ещё раз рассказать, как мы с Санни шли через горы. После пятнадцатого по счету пересказа я поняла, что вскорости могу развить аллергию на это дело, потому наши беседы потекли совсем в ином русле. Подруги и Нэд ушли уже глубоким вечером, когда за окном царили чернильные сумерки. Я, поцеловав папу в щёку, поднялась к себе и начала готовиться ко сну. Проведя массажной щёткой по волосам, я включила компьютер, чтобы поинтересоваться погодой на завтра (Бесс пригласила в парк аттракционов, что было весьма кстати, так как мне явно не мешало развеяться после мексиканского приключения). Электронно-вычислительная машина, поприветствовав меня, тут же сообщила о новых сообщениях в ящике электронной почты. Глубоко вздохнув, я принялась методично просматривать и сортировать письма, прикидывая, за что мне стоит взяться, а от чего я могла бы спокойно отказаться. Последнее сообщение было отправлено с какого-то непонятного адреса. С неясным чувством предвкушения я открыла его и, улыбаясь, прочла несколько слов, составлявших всё содержание письма: «Угадай, где я?». Я усмехнулась и закрыла окошко с сообщением, про себя подумав, что Санни всегда остаётся самим собой, оторванным от земли и таким сложным комком противоречий, что это, в конце концов, начинает не раздражать, а привлекать. Проверив погоду и убедившись, что количество завтрашних градусов по Фаренгейту вполне позволит мне не брать с собой ветровку, я включила ночник и села на кровать. Мечтательно уставившись в потолок, я улыбнулась своим мыслям. Что-то подсказывало мне, что перерыв этот не будет долгим, ведь, зная одного мутного корейца, он обязательно набредёт на какую-нибудь загадку, которая потребует немедленного расследования с обязательным участием в нём моей скромной персоны. Я медленно встала и пошла в ванную. Что ж, буду ждать, когда меня вновь привлекут к детективной деятельности в одном из чудесных уголков нашей любимой планеты. Ведь без этого я уже не представляла свою жизнь.