Красный Марс

8 После падения Авель встал на ноги не сразу. Он бесконечно долгое время лежал лицом вниз и пытался сначала прийти в себя. Когда это ему удалось, оказалось, что сервоприводы скафандра не работают. Ещё вечность ушла на голосовую перезагрузку систем. Только тогда Авель сумел подняться и оглядеться. Наверху, разумеется, никого уже не было. Возможно, они решили, что он разбился: скафандр не был подготовлен для падений с таких высот. Он нервно сглотнул. Его мозг милостиво отказывался понимать, в каком ужасающем положении он оказался: один, посреди марсианской пустыни, за несколько часов до заката. Марс за пределами станции — страшный и не предназначенный для человека мир. Он вообще не предназначен для жизни. Почему с ним так поступили?.. Он резко одёрнул самого себя. Только без паники. О том, что и почему случилось, он подумает позже. Авель ещё раз проверил системы скафандра и побрёл, как ему казалось, на восток вдоль русла, где очутился. Аккумуляторы экзоскелета сели через три часа. К этому времени солнце уже опустилось к горизонту, и по ржавой земле протянулись длинные тени. Термометр в рукаве бесстрастно показывал, что температура стремительно снижалась. Даже самое тёплое марсианское лето в самой тёплой полосе на экваторе было смертельно опасно для человека, а он сейчас вовсе не на экваторе и лето это далеко не рекордное. — Не дождётесь, — Авель попытался заставить сервоприводы двигаться, но мигающий красный значок перед глазами остался на своём месте. Заряд аккумуляторов закончился. Оставалась резервная батарея для обеспечения жизнедеятельности, которую подключить к приводам без бригады работников и специальных инструментов не получится. Этого аккумулятора хватит ещё на шесть часов работы, если он останется на месте. Если попытается покинуть скафандр, то он умрёт уже через несколько часов от переохлаждения. Замёрзнет насмерть, а пыльные бури скроют его тело. — Никогда. Этому не бывать, — Авель открыл глаза, отгоняя страшное видение. Он никогда не сдастся. Это было бы слишком просто. Слишком хорошо для всех, особенно для его убийц. Они ведь трусы, ударили в спину. Слабаки, не способные хорошо работать. Слабаки, не способные оглянуться на себя и понять, какое они ничтожество. Слабаки, которые испугались его. Его, который сильнее. Который лучше. Они все его испугались. Создали то, что лучше них самих и испугались. Испугались и отправили сюда умирать. Они… О чём он вообще? Авель медленно выдохнул, пытаясь выровнять дыхание. Он лучше всех людей. Совершенней. Без болезней, с чистыми генами и свободным разумом. Он не может сломаться, пусть даже не чувствует себя ни сверх-сил, ни свех-возможностей. Но, в конце концов, так ведь его учили? Отдохнув и всё обдумав, Авель решился. Покинуть скафандр и отрегулировать малый защитный костюм оказалось легче всего. Компьютер услужливо показал, что встроенного резервного баллона с воздухом хватит на четыре часа стоя, и два – если идти. Аккумулятор обещал поддерживать нужные давление и температуру три часа и сорок две минуты. Что ж, более, чем достаточно. Следующими он выломал из спины рабочего скафандра кислородные баллоны. Компьютер оценил их запасы в ещё два и пять часов соответственно. Если Авель правильно помнил карту этого полушария, то запасов воздуха ему хватит, чтобы дойти до колонии. Воздуха. С электрической энергией всё было хуже, гораздо хуже. Найтроуд сумел снять крепления и отсоединить резервный аккумулятор скафандра, но он оказался слишком тяжёл, чтобы его нести. Авель не мог поверить, что в небольшая коробочка может столько весить. Он сумел кое-как подцепить аккумулятор вырванными из скафандра проводами, но сумел проволочь всего на три десятка метров. На большее сил не хватило. А ведь его ещё нужно было подключить. Пришлось ограничиться снятой с шлема рабочего скафандра переносной солнечной панелью. Авель подумал и выключил систему поддержания температуры. Она ему понадобится только ночью. Пока же градусник на рукаве показывал целых пятнадцать градусов по Цельсию. Достаточно, чтобы не замёрзнуть… А ночью он подумает, что делать. Подцепив проводами баллоны с кислородом, Авель пошёл туда, где, как ему казалось, был дом. Мысли о своём окоченевшем теле он старался от себя отогнать. Плакать Авель Найтроуд будет дома. А пока слёзы — непозволительная роскошь. Пока он обязан просто выжить.