Заказ

— Микке, я знал твоего отца, я знал того омегу, что выносил тебя и расстался с жизнью при родах твоего брата, я любил Райво как родного сына, да упокоятся с миром все твои родные… Визит пастора, который ожидал Микке почти с первого дня, как привез живую покупку домой, состоялся больше чем через неделю — вечером пятницы. Впустив в дом невысокого и сухопарого альфу с жестким лицом, парень уже понял, что от долгих занудных речей не отвертеться и оказался прав. «Ну понёс», — мысленно простонал альфа, но закатить глаза или еще как-то показать свое недовольство не рискнул, только привычно, как на воскресных проповедях, мысленно отключился и стал пропускать слова мимо ушей, прислушиваясь лишь к отдельным фразам. — Я знаю тебя с самого детства, ты всегда являлся достойным членом нашей маленькой общины… Микке еле сдержал пошлый смешок, о да, кем-кем, а членом он с четырнадцати лет был неплохим, скольких бет он нагнул в школьном туалете и не счесть, да в старшей школе он поимел почти всех, кто подходил по возрасту и не слишком сильно был против. Вот потом стало сложнее, повзрослевшие беты поумнели и трахать себя за шоколадку и банку колы не давали. — Понимаю всё, вам молодым сейчас очень тяжело, — продолжал бухтеть пастор. — Но то, что правительство разрешило… Это же божественная прерогатива, ты понимаешь, Мик? Только Бог может вложить душу в создание, а никак ни биотехнолог. То, что ты привез эту богопротивную тварь сюда, в наш чистый и невинный городок, меня очень расстраивает. Пастор поднял ладони вверх, видя по набычившемуся парню, что тот созрел возразить: — И не спорь, Микке, внук Лаури, тот еще развратник был твой дедушка, да простит Господь его прегрешения, ты же знаешь, что Анхе, что занимал мой пост раньше, даже хотел отлучить его от церкви за непотребство и богохульнические речи? — Строго вопросил пожилой мужчина в черной одежде. — Меня очень огорчит, если ты унаследовал его буйный нрав. Неужели ты не помнишь, как в прошлом месяце я зачитывал мнение Отца Римского по вопросам клонирования? Микке изобразил заинтересованное лицо и закивал, хотя, конечно, не помнил — он проспал те пару воскресных часов под монотонный бубнеж старика. — Не допустим отродья дьявольские в дома наши, — напомнил пастор цитату. — Каленым огнем выжжем язву на чистом теле общества! И что ты делаешь? — Что? — Ты тратишь огромные деньги, которые могли бы пойти на богоугодное дело, на что? На похоть? На разврат? На совращение душ своих друзей?! — с каждым вопросом голос пастора поднимался, и последняя фраза прозвучала раскатисто громко, словно на репетиции новой речи перед прихожанами. «Вот же ж блядство, неужели из парней кто сдал? Эрни небось, он на исповеди один исправно ходит. Вот сука! Обиделся, что больше присунуть Мерли не удалось», — решил заклейменный развратитель друзей, но внешне парень принял недоуменный вид: — Да вы что? Какой разврат? Это же разрешенный питомец! Он безобидный, просто ангел. Хотите, покажу? — Дьявольская личина не всегда видна под ангельским обликом, верно тебе говорю! — пастора трудно было сбить с выбранного курса. — И смотреть на него не желаю! Жаль, отец твой не дожил, он бы повлиял на тебя! «Да скорее, он бы трахал Мерли со мной на пару, ханжа ты занудная», — мысленно ответил Микке. — Но знаю, слаб человек перед искушением, поэтому… — падре выдержал драматическую паузу. — Пока, — выделил интонацией. — Я не буду требовать, чтобы ты вернул ЭТО откуда взял. «Да неужели», — мелькнула мысль у слушающего: «Посмотрел бы я, как у тебя бы это получилось!» Семейство Луома всегда славилось в городке своей твердолобостью и упрямством. И отдавать омегу куда бы то ни было его владелец не собирался, он уже привык к ласковому и послушному Мерли, к чистоте и уюту, вкусной еде, выстиранной и наглаженной одежде, а, главное, к охуенному сексу как вдвоем с клоном, так и втроем с ним и Рейно. — Но я настаиваю, да, Микке Луома, я настаиваю — ты должен покаяться, причаститься и выполнить возложенную мной на тебя епитимью, а свою, мгм, зверюшку не демонстрируй открыто и не выпускай без присмотра, еще не хватало, чтобы началось брожение в умах из-за этого сосуда похоти! Пользуйся им со смирением и скромностью! И не забудь после употребления очиститься молитвой! — Хорошо, я все сделаю, что вы скажете, святой отец, — пока тот не требовал избавиться от Мерли, спорить со стариком было себе дороже, настроить против себя большую часть города, исправно ходящую по воскресеньям в церковь, без особых на то оснований не хотелось, а выпускать омегу куда-то одного Микке и так бы в голову не пришло. Нет, все, конечно, уже знали, что Луома завел себе красавчика для постельных утех, и город гудел, обсуждая эту новость, как встревоженный улей. Так что, увидев на улице Мерли с его броской красотой, каждый бы понял, кто он и чей, а право собственности соблюдалось жителями свято, но инстинкты альф могли оказаться сильнее законопослушности или даже гнева церкви. Еще не хватало подставлять омегу под опасность изнасилования! Только от мысли, что может сделать с маленьким и тихим клоном какая-нибудь подвыпившая компашка, Микке передернуло, они-то не будут так аккуратны, как он был с друзьями, порвут омегу на британский флаг. Получив наказ зайти воскресным днем после проповеди к пастору и узнать про наложенную епитимью, Луома закрыл дверь за служителем церкви и направился к своей покупке, всколыхнувшей весь их городишко. Большинство альф чуть ли не на ушах стояли от любопытства, активно набиваясь к Микке в гости и мечтая проверить самим насколько узкая у клона дырка и правда ли, что сосать искусственные омеги умеют лучше естественно рожденных. Автомастерская и магазинчик «Торба на круче» давно не испытывали такого наплыва клиентов и покупателей, под благовидными предлогами пытавшихся развести владельца дать попользоваться игрушкой, этого никому не удалось, зато на человеческом любопытстве Луоме удалось неплохо заработать. Более пожилые и консервативные жители города, в число которых входили некоторые престарелые и женатые, читай подкаблучные, альфы, практически все беты и немногочисленные омеги, кривились и плевались на известие о клоне, называя его грязным, омерзительным животным. Друзья Микке, кто уже попробовал Мерли, тоже стали популярными и желанными гостями на всех вечеринках, сидя по пивным с бесплатным угощением от благодарных слушателей, они закатывали глаза и пошло чмокали губами, рассказывая небылицы про умелый ротик с неутомимым языком да упругую жопу искусственного блондинчика, только подливая тем самым масло в огонь сплетен. Но за прошедшую неделю, после того мальчишника и первой пробы, никто из друзей Микке, кроме Рейно к сладкой попке доступа не имел. Луома не то что жалел клона для ребят, знакомых с детства, просто не желал встречать у входа в дом чуть ли не очередь из альф. Поэтому в один из дней он вежливо, но твердо сказал всем: «Хотите такого? Скидывайтесь, берите кредит, если не хватает, и делайте заказ на собственного клона. Я вам не библиотека, а он не книжка, чтоб на время выдавать». Зная упертость Микке и понимая, что вряд ли им еще обломится подобная простава, как в первый вечер, парни задумались и стали прикидывать как бы самим раздобыть омежку, не выклянчивая перепихон у друга. Его предложение повернуло обсуждение в кабачках и в гостиных в новое русло, несколько разных компаний молодых альф уже надумали сделать свои заказы и теперь вечерами горячо обсуждали кто же из них будет официальным хозяином, выбирали параметры, да ждали обещанных через пару месяцев рождественских скидок, попутно отбрехиваясь от нападок ортодоксальных верующих. Само яблоко раздора среди молодых альф городка Микке нашел, как и ожидал, а куда ему еще деться-то, на кровати в спальне, но вот побледневшее лицо и подозрительно блестящие глаза омеги мужчине не понравились: — Ты что это? Мерли, что-то болит? — Нет, мой организм здоров абсолютно, — пару раз моргнув, блондин улыбнулся пухлыми губками. — Могу я что-то сделать для своего альфы? Ответить Луоме помешал дверной звонок: — Да кто там еще! На пороге оказался Рейно. — Ну что, старый зануда сильно тебе мозги полоскал? Не хотел приходить, пока не свалит, чуть не замерз в выключенной машине, чтоб он меня не засек, — ширококостный альфа, не дожидаясь пока его пропустят, уже протискивался в дверь, задевая Микку мощными плечами и грудью. — Где там твоя куколка, я соскучился! — Всего за день? И только по нему? — С широкой усмешкой владелец куколки спросил друга, во второй раз за последние пять минут закрывая дверь. — По тебе тоже, придурок! — Рейно уже прошел в дом и снимал верхнюю одежду, встряхивая волосами, конец октября выдался туманным и холодным, светлые пряди были в мелких капельках влаги. — Что хотел-то мокрый ворон? Мокрым вороном ребята прозвали пастора после того, как кто-то, чьи имена так и остались неизвестными общественности, но были прекрасно известны этим двоим, установили на приоткрытой двери церкви ведро воды и выходящий вечером служитель культа оказался с ног до головы облитым ледяной водой. А нечего было отцам рассказывать про курящих за школой подростков. — Чтобы я молился после секса с Мерли, — фыркнул Микке. — Чтоб не показывал его никому, а еще лучше, чтоб вернул. Наказание на меня наложил, сука, придется в воскресенье к нему идти, выслушивать, что он там придумал. — Да ладно, собака лает, караван идет, не парься, какие-нибудь листовки будешь религиозные раздавать в своем магазине и всего делов, — приятель, пройдя в спальню, уселся на корточки перед омегой и потрогал тому лоб: — Не горячий, но он бледный сегодня, ты его совсем затрахал, а? — Да не больше, чем ты, — оба рассмеялись. — Они ведь для этого и созданы, верно? Мог бы вообще его на площади разложить для желающих, все вон об этом только и просят, достали уже. — О, ради такого дела, даже Йони бы с кровати слез, — Йони звали долгожителя-альфу, старичку шел уже сто пятидесятый год и последние месяцы он не вставал с постели. — Но ты же не отдашь Мерли никому, кроме своего лучшего друга, то есть меня, правда? А мы будем его беречь, нежить и холить, — ладонь альфы погладила клона по голове. — Да, малыш? Посмотри на меня, ты хочешь, что бы тебя любили? — Я хочу того же, что и мой владелец. Микке отвесил омеге подзатыльник: — Включи мозги и не отвечай стандартными фразами, знаешь же, что мне это не нравится! — Прости меня, я очень хочу, чтобы меня любили, — нежное лицо покрылось румянцем от стыда за свою оплошность. — И хочу загладить свою вину. — Ну во-от, так бы сразу, — крепкие парни в четыре руки принялись раздевать своего совместного любовника. И вечер пятницы потек вместе с омегой по знакомому сценарию: совместный ужин, болтовня, бурный секс втроем и жаркие объятия альф во сне через маленькое тело Мерли между ними.

***

И снова я лежал между двумя спящими альфами без сна и думал. То, что сказал тот черный старик, которого я видел в окно, звучало в ушах. Я — богопротивная тварь? Сосуд похоти? Так назвал меня этот человек? Но разве не люди меня создали таким?! Седовласый альфа хотел, чтобы Микке вернул меня обратно. Но там, где я был, меня отдали владельцу. Официально и по закону. Я не понимал. Зная историю, можно было сделать вывод, что люди часто не могли договориться друг с другом по разным причинам — из-за территории, ресурсов, религии, но… Клонирование ведь призвано спасти человечество от вымирания, с теми темпами рождаемости омег, что существуют сейчас, через лет сто-двести некому будет рожать ни альф, ни омег, если этого срочно не исправить. Именно на решение первоочередной задачи выживания тратились огромные суммы правительствами всех объединенных стран, именно для этого был создан Международный институт клонирования с филиалами по всему миру. И только поэтому меня и подобных мне пустили в продажу, а не уничтожили сразу, как бракованных особей — чтобы улучшить финансирование, чтобы быстрей достичь благой цели, чтобы сохранить человеческий вид на Земле. Разве этот человек, что кричал сегодня на хозяина, этого не осознавал? Глядя в темноту и слушая хрипловатые дыхания Рейно и Микке, согреваемый их теплом, я все равно чувствовал холодок внутри, и знал, что он означает — страх. Не только за себя, но и за моего владельца, да и за второго альфу, лежащего рядом, он был хорошим, я видел, хоть и странным, и чужим. Страх, что скоро случится что-то плохое и меня разлучат с ними намного быстрее, чем с этим справится программа естественного разрушения клеток, заложенная в моем чипе. Долгая жизнь клонов — не выгодна никому, ни производителям из-за возможного уменьшения спроса на новые модели, ни самим владельцам, как показывала статистика около пятидесяти процентов клонов возвращались с не до конца использованным ресурсом, через три-четыре года — они просто надоедали владельцам, страсть проходила, а что делать с существом, если он перестает вызывать желание, а детей от него все равно нет? Передать другому? Так активатор этого не позволял. И их обменивали на более новые модели. Конечно, с доплатой. И все были довольны, люди новыми игрушками, генетическая корпорация деньгам и той информацией, что сохранила память клона и могла пригодиться для усовершенствования следующего поколения. Для жителей этого городка я был в диковинку, чем-то редким и интересным, а в мегаполисах клонов хватало, там цена на омегу в четыреста-шестьсот тысяч не была заоблачной. И с созданными для развлечения существами не церемонились, не носились как с чем-то ценным. Ими пользовались цинично и безнравственно. Хотя какая нравственность может быть по отношению к живой кукле? Только потребление и похоть, доходящая до извращения. Я знал, посидел на форумах владельцев, почитал их обсуждения… И в очередной раз понял, как мне повезло с Микке: он не ограничивал мои действия, часто давал выбор, не держал меня на цепи, не избивал, не запихивал в меня бутылки и прочие предметы, чтобы проверить «насколько хватит дырки», не заставлял подкладываться под животных. Да, человеческая фантазия поистине безгранична. Как и жестокость. Незадолго до прихода черного человека, я знал, что он священник, но «черный человек» всё равно подходило ему больше, я как раз смотрел фотографии сделанные владельцем омеги, на которых бедного распятого на распорках клона сношал здоровый жеребец. И не в переносном смысле, а в смысле конь. И тот владелец выложил это в сеть похвастаться. Тем более, ему ничего не грозило за подобное отношение, официально его действия не нарушали закон о клонах, ведь они — мы — я, тоже считались одним из видов домашних животных. Что же творилось в головах у некоторых людей? Почему меня это терзало? Зачем мне повышенный интеллект, если он отравлял существование и заставлял расстраиваться из-за не касающихся меня вещей? А тут еще меня назвали «богопротивной тварью», всех клонов считали «дьявольскими отродьями» не тех, кто мучил искусственный, но ведь живой и чувствующий организм, а того, кто ничем не мог себе помочь и не имел никаких прав. Может быть для кого-то из подобных мне кратковременность существования была благом? Или и тот клон любил своего владельца и радовался, что смог его развлечь? Или это со мной было что-то не в порядке, пропущен какой-то брак? Я не мог выкинуть эти мысли из головы, особенно, когда она не была занята стремлением угодить альфе. Утром и вечерами, при общении с владельцем весь мой организм переполняла преданность и любовь, и не думать было проще. Мне удалось не показать своих эмоций Микке от вопроса его друга, задевшего именно то, о чем я размышлял — можно ли любить клона? Искренне, так же, как естественно рожденного? Есть ли возможность, что во мне увидят личность, а не красивую оболочку «сосуда похоти»? И могу ли я претендовать на звание «личности»? Cogito, ergo sum. Мыслю, следовательно, существую? Так? Или этого недостаточно? Я не расстроил хозяина своим унылым видом, хотя оба альфы заподозрили неладное, плохо, что не получилось скрыть своих чувств, хотя развлечь и удовлетворить их вышло быстро. Но сейчас, пока мужчины спали, переплетя свои руки у меня на животе, я чувствовал, как влага копится в глазах и медленно сползает по вискам. Мне было страшно и щемяще грустно, даже сниженный инстинкт самосохранения был не в силах отринуть боль и страх из… сердца? Ну уж не из чипа точно.